Буйство запахов

Он впервые увидел её в начале весны. Увидел, впрочем, было бы сказать неправильно. Он почувствовал её – среди столь знакомого свежего аромата мира, гнили монстров и энергии жителей деревушки, пахнущей всевозможными запахами, от сигарет и машинного масла до благовоний, её запах был слабым. Едва заметный, потонувший в духоте усталости, отдаваемый лёгкой корицей. Расмодиус бы и не обратил на этот запах никакого внимания, если бы спустя несколько часов не осознал, что запах этот остался. Лишь тогда до него наконец дошло, что в Долину прибыл новый человек. В душе его поселилось лёгкое любопытство. На то оно и было лёгким, что не могло заставить его вылезти из башни, но достаточно упорным, чтобы закрепиться в голове и периодически проскакивать на периферии сознания. Так бы он и жил обыденно, отмахиваясь от бесконечных мыслей, связанных с вечно идущими в голове строчками заклинаний или рецептами зелий, если бы запах незнакомки не вспыхнул чем-то новым, но знакомым. Магией. Впервые он почувствовал её, когда в очередной раз погрузился в медитацию. В башне стояла абсолютная тишина. Собственное дыхание казалось громким. Окончательно расслабившись, Расмодиус почувствовал, как его дух обретает лёгкость и взмывает вверх. Сознание, принявшее форму птицы, юркнуло через приоткрытое окно под самым потолком и, расправив крылья, воспарило в небе. Он не чувствовал на себе тепла солнца или прохлады ветра, но чувствовал куда больше – магическую энергию, пронизывающую Долину насквозь. Энергия эта таилась в земле, в деревьях, в бегущих по воде морских волнах, в жителях, источающих спокойствие и размеренный темп собственный жизни. Её запах, куда более спокойный, мазнул по его ноздрям чем-то ощутимо сладким. Впрочем, куда больше его заботила энергия тех маленьких существ, Джунимо, что явно присутствовали в Долине, но скрывались, стоило волшебнику приблизиться к ним. Лишь запах ягод и свежей травы оставался после них. В тот момент он вновь почуял его. Сознание его тут же развернулось, взмахнуло крыльями – он явно ощутил их там, в заброшенном клубе. Он спикировал вниз, желая поймать, хоть зацепиться за эту энергию, её часть, дабы затем изучить вдоль и поперёк, в попытках выйти на её обладателя. Но мощная энергия, вдруг полившаяся из щелей здания, сбила его с ног. Белый шум оттолкнул, вызвав в ушах звон, и нос, до этого улавливавший запах травы и ягод, перекрыло другим, куда более человеческим запахом. Страхом. Он видел в её вспышке энергии чистый испуг. Замешательство, непонимание. Стоило волне пройти, как столь нужный запах магического существа исчез. С ним исчезла и магия чужого человека. Он ощутил, как страх затолкал этот всплеск глубоко под сердце, накрыл руками, будто маленький ребёнок, тщетно пытающийся скрыть от родителей осколки разбитой вазы. Страх подавил новую энергию, заменив её привычной тяжёлой энергией усталости. В тот день он вернулся в своё тело с интересом куда более явным, будоражащим. Хоть он и пытался убедить себя, что интерес этот был научный, часть внутри него шептала ехидно и настойчиво, что она сама тоже интересует его. Долгий вечер, проведённый в собственных мыслях, так умело перепрыгивающих с дел научных на бытовые, подтолкнул его написать письмо. Конечно, как истинный волшебник, Расмодиус предпочитал пользоваться телепортацией и передавать новости лично, но разум подсказывал, что человеческая природа вынуждала людей боятся всего, с чем они столкнулись впервые и чего не могли объяснить. Его внезапное появление на пороге её крыльца входило в эту категорию. А потому он остановился на письме. Не изменяя принципам, бумагу выбрал тёмную – не только потому, что все белые листы были исписаны заметками, бегло проскакивающими в голове ежедневно, но и потому, что тёмные цвета казались ему приятными. Он старался быть краток, но вежлив. Написал его даже почти собственноручно, правда терпения хватило всего на одно предложение – магия давно стала ему помощником в бытовых делах, а потому скоро Расмодиус плюнул на свой кривоватый почерк, и позволил волшебному перу дописать письмо. Затем, совершенно позабыв, что хотел действовать с незнакомкой по-человечески, без магии, щёлкнул пальцами, и письмо вылетело через щель в окно. Осознание пришло к нему только под вечер, однако волшебник забыл о нём также быстро, как и вспомнил. Он в любом случае не питал особых надежд, что получит ответ. Надежды, как обычно, не оправдались. Минул день, затем другой, но девушка всё не появлялась. Письмо перекачивало из почтового ящика в нижний ящик гардероба, да так там, судя по всему, и осталось. Расмодиус, впрочем, не расстроился, и продолжил свои безуспешные попытки связаться с Джунимо самостоятельно. Жизнь вновь потекла своим чередом. Её бесконечная череда одинаковых дней прервалась, когда в воздухе повис запах яиц и чужого веселья. Волшебник позволил себе наконец разогнуть спину и встать из-за заваленного свитками стола. Хоть он и никогда не участвовал в праздниках жителей напрямую, ему достаточно было наблюдать за ними. Вид расслабленных и весёлых горожан помогал ему расслабиться самому. В тот раз он притаился чуть ближе. Вместо привычного места за магазином Джоджа, волшебник уселся на его крышу. Он не был уверен, способны ли жители Долины увидеть его, но вот ему вид на площадь открывался прекрасный. Яркие флажки, бегающая детвора, нарядные взрослые, многоголосый говор, сливающийся в бубнёж, лёгкая музыка – Расмодиус почувствовал, как голова его становится лёгкой и, что главное, тихой. Мысли наконец отступили, позволив ему насладиться фестивалем. Тогда и только тогда он впервые увидел её по-настоящему. Обычная девушка в обычном летнем платье (он определённо раньше видел это платье на той соседке, Хейли, кажется), с совершенно обычными каштановыми волосами до плеч. Весь её образ был обыден, невзрачен, и всё же в этом образе его привлекло то, что всегда привлекало в людях. Глаза. Не зря глаза называли зеркалом души. Глаза могли рассказать о человеке многое: его страхи, мысли, поведение, отношение к отдельным людям – надо было только быть внимательным, чтобы не пропустить эмоции, выпрыгивающие на поверхность человеческих глаз, словно дельфины. В её глаз он видел неловкость и восторг. Она смотрела на украшенную площадь с восхищением, но маневрировала меж людей зажато, испуганно. Стоило ей подойти к краю стола, как она вжималась в него спиной, пытаясь стать меньше. О том, чтобы протиснуться в центр столов, где лежали так манящие её взгляд шоколадные яйца в розовой глазури, она по-видимому, даже не думала. Внезапно подбежавший к ней Винсент потянул девушку за край платья. Лицо её, из более-менее спокойного, тут же приняло выражение смущённое, и она неловко положила ладонь себе на шею, отведя взгляд. Расмодиус коротко повёл рукой. Поднявшийся ветерок донёс до него голоса. - Винсент, раз Мари не хочет участвовать в соревновании, не заставляй её. – Подошедшая Эвелин шутливо отогнала мальчишку. – Ты уж прости его. Не часто у нас появляется новый человек. - Нет, всё в порядке. Просто я не привыкла к таким…праздникам. – Лицо фермерши сделалось расслабленным и даже немного счастливым. – Не могу поверить, что вы приготовили половину этих блюд! Всё выглядит таким аппетитным. - Мне только в радость. Алекс помог мне с замешиванием теста, а Эмили дала цветную глазурь. Правда, не думала я, что останется так много. Не хочешь забрать? - О, я бы с радостью! – В глазах Мари вспыхнул самый настоящий восторг, однако оно было быстро смыто волной неловкости. – Ну, правда пока у меня нет плиты, смысла в них нет. Но я была бы благодарна, если бы вы поделились рецептами того замечательного песочного печенья. - Ох, ну конечно. Знаешь, я нашла его совершенно случайно пару месяцев назад, когда листала журнал «Уютный Дом»…. Расмодиус тряхнул головой, прогоняя ветер. Девушка продолжила увлечённо переговариваться со старушкой, и кажется в её обществе она чувствовала себя куда спокойнее, чем с остальными. Их разговор был прерван громким детским криком, означающим, что охота за яйцами началась. Мари в последний раз взглянула на далёкую тарелку, в котором осталось последнее шоколадное яйцо, и перевела свой взгляд на разбегающихся детей. Победила Абигейл, что кажется, ни для кого из горожан не было в новинку. Пока мэр вручал ей позолоченную статую звезды (судя по бормотанию мрачного паренька, Себастьяна, уже восьмую за эти года), Мари вернулась к интересному ей разговору с Эвелин. Она облокотилась на стол, ища пальцами собственный бокал с яблочным соком, но вдруг обнаружила что-то гладкое и круглое. Опустив глаза, девушка с удивлением узнала в предмете то самое шоколадное лицо, приветливо сверкающее боками на солнце. Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не претендует на последнюю сладость, она откусила верхушку. Вкус, как и ожидалось, был нежным и клубничным.