Кто твой папочка?

      Питер молчал очень долго.       – Почему это произошло? Это смертельная болезнь? – видя столь продолжительное молчание Питера, спокойно спросил мужчина, сидевший перед ним, словно разговор был о ком-то другом.       – …       Питер ошеломленно посмотрел на своего улыбающегося друга, который сидел за столом напротив него, затем перевел взгляд на медицинскую карту, которую держал в руках, затем вновь поднял взгляд на друга.       Луис Алекса.       Питер затеял этот разговор не только потому, что тот был его другом, а больше из-за того, что Луис действительно являлся хорошим парнем. Его прекрасное лицо, высокий рост и внешность, которую любой счел бы красивой, были наименьшими из его достоинств.       Старший сын известного графа Алексы, он поднялся по карьерной лестнице и стал капитаном Второго корпуса столичной гвардии в достаточно раннем возрасте двадцати шести лет. Конечно, дело было не в том, что он был редким гением или что не было никого умнее его, если хорошенько поискать, можно было найти несколько человек, которые дослужились до звания капитана и в более юном возрасте, чем он. Были и более красивые мужчины, чем он, и более добросердечные, чем он, подобные экземпляры встречались хоть и редко, но не до такой степени, чтобы их совсем нельзя было найти. Но человек, чья семья, характер, способности, внешний вид и все остальное было на высшем уровне, если и не был исключением в том или ином смысле, то определенно был редкостью. Его любили все, независимо от пола и возраста, поэтому, когда нужно было сделать что-то важное на политической арене, обращались именно к нему. Помимо того что он возглавлял один из корпусов гвардии, его частенько приглашали в гости главы уважаемых семей. Все это красноречиво свидетельствовало, что он был на правильном пути к успеху и признанию.       Если говорить с точки зрения друга, Луис был без преувеличения хорошим парнем. Человек искренний и мягкий по натуре он, однако, не был скучным, поэтому с ним всегда можно было выпить и весело провести время.       – …       Питер посмотрел на Луиса, который нахмурился от длительного ожидания, и еще раз подумал о человеке, которого он хорошо знал. С какой стороны ни посмотри, тот был хорошим парнем. Иногда Питеру казалось, что друг немного рассеян или ему не хватает одного-двух винтиков, но он решил, что это своего рода спокойная и мужественная часть его характера. Это особенно было заметно в отношении таких бытовых вещей, как стирка или смена одежды. Если ему никто об этом не напоминал, то он мог сам и не обратить внимания, что вот уже несколько дней не мылся или что ходит в одной и той же одежде.       Были времена, когда эти моменты особенно выделялись на фоне всего остального, поскольку другие стороны его жизни были идеальны, и Питер всегда считал, что именно в этом и заключается особое очарование Луиса. Трудно сблизиться с кем-то, если он чересчур идеален, так что в этом плане Луис был весьма подходящим и удобным парнем. И он был...       – Почему? – снова спросил Луис, нахмурившись. Даже в присутствии хмурого доктора, державшего в руках его медицинскую карту, он оставался спокойным и не выказывал никаких признаков нервозности.       Сегодня утром Луис потерял сознание во время боевой подготовки, и его срочно доставили в лазарет. Он быстро пришел в себя, но все были обеспокоены тем, что здоровый мужчина внезапно упал в обморок. Не обращая внимания на раздраженное ворчание Луиса о том, что в исследованиях нет необходимости, Питер провел несколько простых тестов, и только что получил их результаты.       – Луи, – Питер позвал друга, сидевшего прямо перед ним.       – Что? – отозвался тот, и Питер со своим фирменным мрачным выражением лица еще раз взглянул на карту, а затем на Луиса.       И как ему это сказать? Питер не говорил подобного с тех пор, как восемь лет назад начал работать в Медицинском корпусе гвардии. Большинство людей, с которыми он имел дело, были потными накаченными мужиками, каждый из которых мог с легкостью переломать ему кости или порвать на мелкие лоскутки, так что говорить такие вещи совершенно не было необходимости. Лишь дважды, когда ему пришлось принимать роды при очень тяжелой болезни, его рот не открывался так же, как сейчас. Питер сжал губы, как человек, на плечах которого лежал тяжелый груз ответственности.       — Я в порядке, так что не тяни и выкладывай уже, что со мной.       В ответ на слова Луиса, который, казалось, пытался успокоить другого человека, Питер тяжело сглотнул и открыл рот, что бы произнести:       – Но я не в порядке. …Скажи, Луи, в последнее время ты чувствовал себя немного странно? Последние месяца четыре.       Осторожно спросил Питер, на что Луис только покачал головой.       – Странно? Что ты имеешь в виду?       Это был невероятно скучный вопрос. Питер один за другим перечислял возможные симптомы, глядя на его пустое лицо.       – Ну, например, частые головокружения или тошноту. Может, боли в спине или животе...       – О, думаю, было такое, – задумавшись, признался Луис. Казалась, что теперь, когда он поразмыслил над словами друга, все было именно так. – Ну, с головокружением все было в порядке, потому что оно проходило, если я сидел неподвижно, но в прошлом месяце у меня был очень сильный приступ тошноты, меня буквально выворачивало наизнанку от одного только запаха еды. Я ел только фрукты, но сейчас дела обстоят намного лучше.       – Ох. «В норме», говоришь. Если бы…       И за это время он ни разу не посетил лазарет. Все четыре месяца! Питер слегка вздохнул, глядя на своего слегка недалёкого, даже почти глупого друга. И что прикажете ему делать с этим бестолковым медвежонком? Питер закрыл лицо руками и на мгновение почувствовал желание разрыдаться: «Почему именно он?!»       – Я действительно умираю? – спросил Луис, слегка улыбаясь, как будто лицо его опечаленного друга показалось ему очень забавным.       – Нет, дело не в этом.       Питер положил перед ним медицинскую карту. Он имел в виду, что раз уж не смог ничего толкового сказать, то пусть уж друг все прочитает сам.       – Эй, посмотри на свой почерк. Можешь ли ты сам его разобрать? Такое чувство, что червяки танцуют, – сказал с усмешкой Луис, разглядывая медицинские записи.        – У всех настоящих гениев был плохой почерк… И вообще, не на него смотри, а прочти то, что в самом низу, – Питер смутился и принялся оправдываться, но потом опомнился и указал на нижнюю часть таблицы.       — Луи, с кем ты спал четыре месяца назад? — спросил Питер, глядя прямо ему в глаза.       Луис недоуменно моргнул, когда увидел буквы под пальцем Питера.       — А ты не ошибся с тестом? — произнес он в ответ со слегка смущенным лицом.       Питер, восхищенный стойкостью духа своего друга, снова уставился на слова, на которые тот продолжал смотреть: «Окончательный диагноз: беременность».       Друг Питера Луис Алекса был на четвертом месяце беременности.       – Я проверял, проверял и проверял. Но тест все равно продолжал говорить, что ты беременный.       Питер несколько раз проверил и перепроверил цифры и все равно никак не мог поверить в столь шокирующий результат: его друг, которого все столичные женщины считали идеальным партнером для брака и рождения от него ребенка, не сделал ребенка им, а забеременел сам.       Каждый раз результаты теста уверенно указывали на беременность. Не могло быть и речи о том, чтобы опытный врач мог ошибиться, особенно на четвертом месяце.        Долгое время никто из них не решался заговорить. Луис безучастно посмотрел на таблицу с результатами анализов и лишь через некоторое время тихо вздохнул.       — Кто, черт возьми, отец ребенка? – когда Питер спросил, Луис продолжил молчать с обеспокоенным выражением лица. – Третий принц? Герцог Серион? Маркиз Аллайл? Кто из них?       Кандидаты были очевидны. Питер перечислил ряд императорских особ, знавших Луиса. На роль отца не подходили ни император, который лежал в полупарализованном состоянии, ни кронпринц, отношение с которым у Луиса были столь плохи, что их едва ли можно было назвать дружескими. Остальные особы королевской крови были либо слишком молоды, либо находились не в столице, так что это определенно был один из трех, но Луис продолжал держать рот на замке, тупо уставившись в свою карту.       Одно из семи благословений, дарованных Богом Неба императорской семье, было «Благословение плодородия». Но зная эксцентричную натуру Бога Неба, в итоге этот дар имел весьма извращённую суть: любой, кто вступал в половую связь с человеком, в чьих венах текла кровь императора, мог родить от него ребенка. Даже мужчина.       В истории было несколько таких примеров, но они все же встречались нечасто, а к сегодняшнему дню подобное явление стало настолько редким, что о нем почти и не слышали. Дело дошло до того, что некоторые люди стали задаваться вопросом, почему больше не появляются беременные мужчины, это и привело к слухам о том, что, возможно, кровь императорской семьи оборвалась из-за романа вдовствующей императрицы, или, что из-за ее действий императорская семья лишилась Божественного благословения.       — Кто отец, Луи? – но тот лишь тяжело вздохнул в ответ на вопрос.       Питер, скрывая свое нетерпение, ждал, когда слова сорвутся с губ его друга. Это ведь не мог быть маркиз Аллайл, верно? Он был женат. Луис заговорил после долгой паузы.       – Почему так важно, кто он?       Вместо ответа Питер нахмурил брови, а Луис продолжил:       — Зачем тебе это знать?       Для мужчины быть беременным означало иметь ребенка от кого-то из членов императорской семьи, и независимо от того решит ли он родить ребенка или нет, ему было уготовано трудное будущее. Если он решит сохранить ребенка, в столице разразится огромный скандал, а если он решит избавиться от него... Боже мой. Удастся ли найти врача, который согласится пойти на такой риск и стереть с лица земли отпрыска императорской семьи?       – Кто это, черт возьми, что ты не можешь рассказать? Неужели, это действительно Аллайл?       Когда Питер спросил это, глядя на карту с надписью «беременность», Луис потер лоб так, словно у него разболелась голова. Он несколько раз вздохнул и поджал губы. Питер почувствовал, как у него кровь стынет в жилах, когда он замешкался, будто бы нужные слова никак не могли сорваться с его губ. Видя неспособность своего друга говорить, Питер взял себя в руки и стал ждать. Он размышлял про себя, что ему следует сделать, если друг сообщит, что этот ребенок от маркиза? Может, для начала, его нужно обнять за плечи, и только потом продолжить расспросы? Пока Питер с нетерпением ждал, думая об этом, Луис наконец-то открыл рот. Тяжело вздохнул и произнес совсем не то, к чему мысленно подготовился Питер.       – Просто… Четыре месяца назад я допустил ошибку. У меня действительно была связь, – даже когда он начал говорить об этом, на лице у Луиса по-прежнему было растерянное выражение. – Но я не могу вспомнить, кто это был.