Было, но прошло

Вова Адидас       Каждую ночь вдали от родной Казани Вова видел сон, где ты приходишь в его корпус, усаживаешься рядышком и начинаешь гладить его по голове. Адидас любил подолгу наблюдать за твоими движениями, а когда не сдерживался и заговаривал, получал одну и ту же фразу: «Дома смерть». Такой же кошмар ему приснился и накануне его приезда. Вплоть до самого дома он не мог понять, что именно он видел ровно до тех пор, пока не столкнулся лицом к лицу с этой самой смертью. Валерий Турбо       Долгое время ему не удавалось уснуть, всё крутился, переворачиваясь с боку на бок, а когда желанная усталость захватила, он увидел черноту вокруг себя. Но картинка стремительно дополнилась двором улицы, на которой жил сам Валера, и хлопьями снега. Радостный Турбо вприпрыжку радовался погоде, пока не заметил следы крови. Всю радость как рукой сняло, и группировщик проследил, куда же ведут красные пятна. А привели они его к лежащей на асфальте тебе, истекающей кровью. — Т/И! — Валера подбегает к тебе и, падая на колени, заключает в объятия. — Что произошло?       При виде Турбо ты вымученно улыбнулась, хотя ощущала, что силы поминутно иссякали. Он внимательно осмотрел твою рану на животе, образовавшуюся вследствие ножевого ранения, и приложил твою ладонь на неё, крепко прижимая. — Зажми, чтобы кровь не потерять. — Валера и сам не знал, что делать, в порыве вспоминал обрывки лекций из уроков ОБЖ, да и то не мог связать их воедино. — Нужно срочно доставить тебя в больницу. — он хотел было взять тебя на руки, но ты остановила его, пытаясь выдавить из себя последние хриплые слова. — О-они убьют вас. Всех раздавят, Валер. И Универсам исчезнет. Валера...       Он вслушивался в каждое произнесённое тобой слово, но толком ничего не понимал, к чему ты клонила. — Кто? Кто убьёт? Скажи, Т/И. — немного встряхнул он тебя за плечи, но ты уже не в силах была что-либо досказать. — Т/И!       Дыхание твоё постепенно замедлялось, мышцы рук и ног ослаблялись, а голова безжизненно откинулась назад. Не сумев тебя пробудить, Валера ещё хлеще запаниковал, снова пытаясь привести тебя в чувства всеми возможными способами.       Ты проснулась ближе к утру от непонятных стонов. Оглядев потемневшую комнату, ты поняла, что это Валера сквозь сон зовёт тебя. Включив торшер, ты подползла поближе к Турбо и начала его раскачивать, дабы тот успокоился и дал отдохнуть. Но Валера и не думал просыпаться, всё также звал тебя и умолял не уходить. Направив свет от торшера группировщику на лицо, ты заметила проступившие на его лбу капельки пота и неестественную для человека бледность. — Валера, — ужаснулась ты, хватаясь за волосы, — да ты болен.       И сна теперь никакого не стало, вместо него ты побежала в круглосуточную аптеку за лекарствами, по пути размышляя, что послужило его столь внезапной хвори. Вахит Зима       Несколько раз за ночь он мог видеть один и тот же сон, в каком нет ничего, кроме него самого, пустоты и голоса, что звал его по имени. — Вахит!       Группировщик оглянулся, но никого не увидел, хотя прекрасно знал, кто этот второй. — Т/И? Т/И, где ты? — звал тебя он, но получал в ответ только своё имя, эхом повторяющееся в глуби тьмы печальной.       Так продолжалось, пока голос не стал сводить его с ума и пока Зима не прорвался сквозь кошмарный плен грёз. — Т/И! — вскрик Вахита разбудил тебя, и ты недовольно расспросила его, в чём дело.       Несколько минут Зима не мог прийти в себя, только в попыхах сглатывал и дрожал как осенний лист. — Ну всё, всё. Успокойся. — поглаживала его ты по лысой макушке без былого возмущения. — Расскажи, в чём причина твоего беспокойства?       Но Вахит не был в состоянии ничего объяснять, ему хотелось только покоя, кой найдёт он только в чужих объятиях. Группировщик приник к тебе, положив голову на твою грудь, и заметно успокоился. Ты так ничего не поняла, но Зиму не отвергла, и помогла ему прийти в себя своим теплом. Кащей       В последнее время ваши стабильные отношения начали постепенно рушиться и превращаться в сплошную нервотрёпку. Поводом могло послужить всё что угодно, но причина всё же крылась всего-навсего в непонимании. Так, Кащею и приснился тот, по его мнению, самый ужасный, самый неприятный момент, которого он за всё время общения с тобой боялся.       В том выдуманном мире униженный группировщик стоял на коленях и вымаливал у тебя прощение, сам не зная за что, тогда как ты молча возвышалась над ним, одаривая беспринципного авторитета тяжёлым надменным взором. К большому счастью, этот ужас закончился к утру, и Кащей с лёгкостью выдохнул: — Приснится же такое.