Мы зашли в комнату, наконец, оставаясь наедине. Теперь я точно была уверенна, что смогу вынести лишь Голода из семьи Ричардсон. Как бы смешно это не звучало, я привыкла к мужчине. Не смирилась, но стала более лояльно относится к странностям Голода. Но всех остальных сумасшедших глаза бы мои не видели.
Голод не сказал ни слова. Он прошёл вглубь комнаты, садясь на диван, и впервые за два дня взял в руки пачку сигарет. Он смотрел прямо перед собой, механически доставая сигарету и поджигая её. Намеренно или нет, он игнорировал меня, когда внутри моего тела бушевало непонимание о сложившейся ситуации. Разум упорно твердил, что требовать объяснений от Голода я попросту не имела права, но моё взволнованное сердце требовало ответов. Я подошла к Голоду и встала перед ним, намеренно загораживая белоснежную стену, в которой он, кажется, хотел прожечь дыру. Голод устало поднял свой взгляд, продолжая молчать. Я, как истеричная жена, сомкнула руки и недовольно процедила:
— Объяснишь?
Голод хмыкнул, делая глубокую затяжку.
— Именно?
— Ты правда убил его отца?
Я была не права. Точно знала. Кто я была вообще такой, что решилась требовать ответы от Голода? Но я гнала разумные мысли, следуя лишь своему любопытству.
— Если я скажу, что да, это что-то изменит?
Голод говорил спокойно, размеренно. Его не трогала тема нашего разговора. Будто бы я спросила у него:
"Ты забыл купить на завтрак арахисовую пасту. А я, между прочим, обожаю её!". Но я спрашивала про другое, чёрт возьми! Я спрашивала, убил ли он человека! Человека! Как вообще такое было возможным? Моя кровь бурлила, злость наполнила всё тело и, кажется, я больше не отвечали за себя.
— Тот парень говорил правду, что ты убил его отца? — повысила голос я. — Как ты вообще мог спокойно сидеть с ним за одним столом? Тебе стыдно то было?
Я неосознанно добилась, чего хотела. На лице Голода появилось раздражение, граничащее с приступом гнева. Мужчина небрежно бросил сигарету на журнальный столик. Я повела взглядом, замечая, как непотушенная сигарета начала прожигать дерево, а затем встал с дивана, равняясь со мной. Голод схватил меня за подбородок, сжимая настолько сильно, что я почувствовала резкую боль. Я хотела вырваться, но он не дал мне, усиливая хватку.
— Кем ты себя возомнила, Вики? —спросил мужчина. — Думаешь, имеешь право отчитывать меня? Поучать жизни?
В глазах начали скапливаться слёзы, но я сдерживала их из последних сил, не желая показывать перед Голодом слабость. Я собрала крупицы достоинства, что у меня остались из-за поступка мужчины, и почти уверенным голосом произнесла:
— Ты приволок меня к своей матери! Отдал на растерзание этим чокнутым людям! Думаешь, я не имею права спрашивать тебя?
Голод рассмеялся, отпуская меня. Конечно же, я не имела. Появилось желание дотронуться до лица, растереть больное место, но я лишь крепче сжала кулаки, не давая себе спрыгнуть с обрыва и признать себя не правой. Я отступила от Голода, упираясь ногами в каркас кровати.
— Ты забыла, что сама согласилась на это! Чтобы было, если на твоём пути не появился я, и ты приехала в дом Смерти как предательница, а не как невеста?
— Ты обвиняешь меня?! Ты смеешь упрекать меня в том, что приняла твоё предложение?
Голод не унимался. Он хотел проучить смелую глупышку, поэтому сделал ещё один шаг, заставляя меня попятиться и повалиться на кровать. Дыхание участились, когда матрас провалился под весом Голода. Его колено приземлилось между моих ног, а его руки раскинулись по обе стороны от меня. Я замерла. Стало страшно. Я проклинала свою неоправданную смелость. Голод приблизился ко мне, а его лицо оказалось возле моего. Несколько чёрных прядок щекотали мою кожу, и я поспешила смахнуть их с себя.
— Что ты делаешь? — прошептала я.
— Я твой фартовый билет, Вики... Ты так не думаешь? — уже спокойным голосом спросил он. Я напряглась.
— Даю сто баксов, что ты решила там, у себя в милой головушке, что мы нашли общий язык, — Голод усмехнулся, а его мятное дыхание обдало мои губы. — Это не так, девочка... Я лишь следую своему плану, а ты лишь его небольшое дополнение.
— Отвали от меня, придурок!
Я дёрнулась, Голод не поддался. Он продолжал смотреть на меня, внимательно изучая моё лицо. Мне стало неловко, и, кажется, я залилась краской от такой близости с ним. Заметив мои чувства, Голод усмехнулся, а затем встал с кровати, освобождая моё тело. Я продолжала лежать, смотря в потолок, в котором так отчётливо виднелось моё отражение. Из глаз скатились несколько слезинок, капая на мягкий плед. Он играл со мной. Знал, что я испугаюсь его порывов, и всё равно сделал. Кажется, Голод вернулся на своё место, огорчённо цокая языком из-за испорченной сигареты.
— Я знаю твои мысли, Вики, — всё никак не хотел угомониться он. — Ты бы хотела, чтобы я помог Дженнифер... Возможно, пристроил твою сестру в какую-нибудь частную школу с проживанием. Честно, и мне бы этого хотелось, — вдруг признался Голод, а я резко поднялась с кровати, всматриваясь в его серьёзное лицо. — Мне от чего-то весьма симпатична твоя сестра.
— Так ты поможешь ей? — с надеждой спросила я.
— Нет, — твёрдо произнёс он. — Если я помогу ей, ты опять сочтёшь меня хорошим... Возможно, припишешь некоторые черты твоего паренька. Начнёшь восхищаться мной и благодарить. Я не хочу, чтобы ты чувствовала подобное.
От его слов слёзы непроизвольно стали скатываться по лицу. Я даже перестала контролировать их, пуская всё на самотёк. Голод опустил меня с небес на землю. И я упала. Вдребезги, разбиваясь об жестокую реальность. Он никогда не сможет быть со мной человеком. Я никогда не буду для него достойным человеком. Лишь средством и не более.
— Я нехороший человек, Вики... В моей семье нет никого хорошего. А теперь убирайся.
— Чт... Что? — хрипло спросила я, не веря своим ушам. — Куда я пойду? Что ты несёшь такое?
Я вскочила с места, снова возвышаясь над мужчиной. От его обидных слов делалось больно. Я была уверенна, что не заслуживала такого обращения.
— Убирайся из этой комнаты. Грейс не выходит из своих покоев после завтрака. Ты будешь в безопасности.
Голод посмотрел на моё заплаканное лицо, а затем кивнул сам себе, подтверждая свои же слова.
Я выбежала из комнаты, сама не понимая, что делать дальше. Голод был мерзавцем! Сексуальным, до безумия красивым мерзавцем! Что мне было делать в чужом доме, в чужой стране? Будучи там, в особняке Ричардсон, я смогла бы уехать домой или к Мими. А здесь? Мне оставалось лишь покорно убраться и ожидать часа, когда Голод успокоится и вернёт меня в безопасное место. Злость, обида, ненависть - всё смешалось в одну кашу, и я сама не понимала, чего именно хотела от нашего разговора. Я поймала себя на мысли, что хотела бы умереть от рук Смерти и не проходить всё, что проходила в данный момент.
Спустившись на второй этаж, я осела на лестницу, цепляясь за перила, придерживая своё дрожащее тело. Я хотела позвонить Мими, вывалить на подругу всё, что успело свалиться на меня. Признаться ей честно, что ноша оказалась слишком велика, и я не справилась. Но, как на зло, мобильник остался в комнате, а возвращаться я не хотела.
— Эй, ты в порядке? — раздался за спиной голом Донни. И я резко вскочила, равняясь с парнем.
— Вики, мне жаль... — парень присел на лестницу, двигаясь, освобождая место и для меня. — Я не хотел, чтобы ты стала свидетельницей происходящего с утра... Просто, понимаешь, я не видел Голода с того самого дня... Мне было одиннадцать, и я мало что мог понять. Мамы не стало ровно через год с убийством отца. И меня воспитывала тётя.
Я всхлипнула, смахивая слёзы с лица.
— Ты не общался с другими детьми миссис Ричардсон?
— Война... Он хороший парень, — как-то грустно усмехнулся Донни.
— Остальные же считали меня выскочкой. Они почему-то винили меня в том, что их мать занималась мной, а не ими. Я просто... просто был раненым ребёнком, понимаешь?
Я кивнула и сжала дрожащую руку Донни. Он был взрослым мужчиной, но боль от потери родителей по-прежнему отзывалась в его сердце. Парень улыбнулся, в одну минуту меняясь в лице.
— Хочешь, покатаемся по Павии? — неожиданно предложил Донни, а
я растерялась, не зная в действительности, а хотела ли я? Донни заметил мою растерянность и по-доброму, как какой-то хороший друг, улыбнулся мне. — Брось, это всегда лишь поездка. Ты даже из машины не выйдешь, если не захочешь, конечно. Побывать в Италии и не посмотреть её красоту? Это преступление, Вики. Не думаю, что Голод пожелает съездить куда-нибудь с... — Донни хотел сказать с тобой, но вовремя прикусил язык, понимая, что это обидит меня. В общем-то, он был прав. Кто я такая, чтобы Голод Ричардсон проводил экскурсию для меня? Никто.
— Поехали...
Мысли в голове испарились, совесть утихла, забирая вместе с собой и инстинкт самосохранения. Я была измотана эти дни. У меня не осталось сил, чтобы жить и бороться. Я подумала, что назло Голоду, в принципе, будет неплохо провести спокойно время вдали от этого напыщенного мерзавца. К тому же мысль о том, что я могла бы позлить Голода, придавала всё больше уверенности. Я встала с лестницы, натягивая улыбку на лицо.
— Поехали, Донни.
У парня оказался красный кабриолет с откидывающимся верхом. Сказать, что я была в шоке - ничего не сказать. Я впервые сидела в дорогом салоне и не могла поверить, что всё происходило именно со мной. Мы тронулись с места, и Донни нажал газ, оставляя треклятый особняк вдалеке за нашими спинами. Задорный смех сам вырвался из горла. Впервые я чувствовала себя свободно и легко. Не было Ребекки, что вечно искала во мне изъяны. Не было Мими, что вечно придумывала дурацкие планы и втягивала меня в разные передряги. И не было Голода, что считал меня вещью, при чём весьма посредственной. Я чувствовала свободу, и от неё начинала кружиться голова. Я вытянула руку, подставляя ладонь к обжигающему тёплому ветру. Донни улыбался, смотря на мою детскую радость. Парень указывал рукой на всякие красивые постройки и пытался донести до меня их название, но из-за ветра я мало что могла понять. Мне хотелось, чтобы этот момент не заканчивался. Чтобы он длился как можно дольше.
Я и не заметила, как Донни припарковал машину возле пляжа с красивейшим видом на море. Я потеряла дар речи, а на губах растянулась довольная улыбка. Девочка, что всю жизнь видела лишь грязь и серость, очутилась в раю, где были высокие пышные пальмы, тёплый, как на картинках, жёлтый песок и такое безграничное мощное море. Я и сама не поняла, как вышла из машины, скинув лакированные лодочки и со всех ног устремились навстречу бушующим волнам. Донни задорно рассмеялся, следуя за мной. Море было прохладным, но даже это не помешало мне зайти в него по щиколотку и кружиться, раскинув руки в стороны. Ветер трепал собранную причёску, подол платья безжалостно промок от всплесков воды, но мне было всё равно. Я вдруг осознала желания Мими жить по другому. Наслаждаться такой красотой, напрочь забывая Восьмое авеню. Вдоволь насмеявшись, я вышла из воды, плюхаясь на горячий песок, подставляя радостное лицо лучам дневного солнца. Донни уселся рядом со мной, наслаждаясь сегодняшним утром.
— Знаешь, ты единственная, кто так радуется морю, — задумчиво произнёс он. — Девчонкам из Павии подавай дорогущий ресторан с клешнями лангустина.
— Я и обычному бургеру буду рада, — весело произнесла я.
— В детстве я постоянно сбегал в одно придорожное кафе, где готовились самые вкусные бургеры в мире, — разоткровенничался парень. — Я кусал их и был счастлив. Представляешь?
Я и правда понимала Донни. В моём детстве не было бургеров, моря и веселья. Я видела лишь вечно плачущую Ребекку и её меняющихся мужчин.
— А знаешь что? — Донни вскочил с места, возвышаясь надо мной.
— Мои друзья в их вилле устраивают барбекю. Они звали меня, но я не знал, смогу ли попасть к ним сегодня. Но раз уж мы решили веселиться, не хочешь поехать?
Я смутилась, начиная сомневаться в правильности решения. Посмотреть город, вдохнуть запах моря, понежиться на тёплом песке - это одно, но сходить на вечеринку к врагу Голода - совсем другое. Донни печально усмехнулся, взъерошив свои короткие волосы.
— Боишься? Я бы тоже насторожился и даже побаивался реакции Голода. Но мы ненадолго. Всего лишь поздороваемся, попробуем наивкуснейший жареный стейк и поедем обратно. Ладно?
Донни протянул мне руку, и я подала ему свою. Тогда я и подумать не могла, к какому бедствию приведёт наша вылазка.
Мы приехали с Донни на двухэтажную виллу с панорамными окнами. На заднем дворе располагался огромный бассейн, в котором было большое скопление людей. На дружескую посиделку это вряд ли было похоже. Скорее всего, на внушительную вечеринку, которые так любили показывать по телику в подростковых фильмах.
Помню, что мы с Мими фантазировали насмотревших тех самых фильмов. Мы выключали в трейлере свет, настраивали ёлочные гирлянды и развешивали их по комнате. Из мобильника, что мне подарил Винс, мамин мужчина, всегда лилась танцевальная музыка. Мы разливали прохладную воду по красивым бокалам, что находили в кухонном шкафу, на край которых Мими красиво нарезала дольки лимона. А ещё мы танцевали так, как никогда не позволили бы при друзьях. Самозабвенно.
Донни, кажется, знал всех присутствующих. Он либо кивал в сторону знакомых, либо его приглашали в маленькие группки, чтобы пропустить по бокальчику. Я всем нутром хотела уехать из этого места. Не привыкшая к таким тусовкам, так ещё и совсем не зная присутствующих. А контингент здесь был не очень. Несколько высоких парней прошлись по мне голодными взглядами, и мне пришлось уцепиться за Донни, чтобы другие и не думали подходить ко мне. Донни, кажется, это понравилось. Он довольно улыбнулся мне.
— Может уедем от сюда, Донни? — шепнула я парню на ухо. — Я хочу домой.
Я и сама не заметила, как назвала домом место, откуда бы в другой ситуации я отказалась бы и вовсе войти.
— Я только поздороваюсь со своим другом, Вики, и мы тут же уедем. Обещаю.
От слов Донни мне действительно стало лучше. Я заметно расслабилась, нарочно не обращая внимания на тех идиотов, которые творили не весь что. Видимо они были под наркотой или чего похуже. Мы подошли к мраморной барной стойке, за которой стояла полуголая брюнетка с накаченным парнем, что был весь в татуировках.
— Кай, Salve! — обратился Донни к другу. К девушке он и вовсе был равнодушен. — Это Вики, моя подруга.
Кай приторно улыбнулся мне, протягивая Донни красивый коктейль, из которого во всю шёл дымок. Донни что-то сказал другу по итальянски, и тот весело рассмеялся, бросая взгляд в мою сторону.
— Красавица будет что-то пить? — спросил он меня. Я отрицательно покачала головой. Парень нахмурился. — Здесь не принято отказывать, дорогуша.
От произнесённого прозвища я тут же поёжилась, вспоминая миссис Ричардсон.
Женщина с ядовитой улыбкой на лице восседала во главе стола и громко, надрывисто хохотала. Я вздрогнула, а затем моргнула несколько раз, сбрасывая с себя воображаемую картинку.
— Я сейчас допью, и мы поедим, Вики, — дружелюбно произнёс Донни.
— Воды тогда, пожалуйста.
Кай довольно кивнул, протягивая мне стакан с водой, и я сама не заметила, как осушила его одним глотком. За утренними событиями и за восторгом от знакомства с морем я позабыла о жажде, что уж говорить про еду. Донни облокотился о барную стойку, не спеша потягивая свой напиток из трубочки.
— Может, ещё воды? — спросил парень. И я, понимая, что мы здесь как минимум на час, согласилась.
***
Голод сидел в библиотеке, держа в руках книгу с красным перелётом. Ещё в детстве, после отъезда Смерти, Голод прочёл все до единой, зная каждое произведение от корки до корки. И эту книгу, что так крепко держал в руках, читал четвёртый, а то и пятый раз. В этом доме, наполненной тоской и смертью, мужчина находил утешение лишь в этой комнате. Запах старой бумаги заставлял напряжённое тело расслабиться, отпуская из себя отвратительные мысли. В голове всплыл образ девушки с кудрявыми волосами, которая при расставании в агонии бросила Голода фразу, что ему пора лечиться, ведь он больной ублюдок. Имя девушки он так и не вспомнил. Мужчина усмехнулся. Он знал, что он давно был болен, только лекарства от его недуга, увы, не было.
Он обидел Вики. Наверняка. Но мог ли он по другому? Нет. Мужчина знал этот взгляд, которым начала одаривать его девушка со вчерашнего вечера. Он ей начинал нравиться. И именно это бесило его. Он ведь специально выбрал её. Та, что отказалась с ним спать за деньги, не ища никакой выгоды. Мужчина почему-то решил, что и отпускать Вики будет легче, когда всё закончиться. Но всё выходило совершенно не так, как было задумано. Вики нашла в Голоде безопасное место. Думала, что именно он является её неким домиком, в котором уродливые существа не смогут добраться до неё. Но симпатия, чувства, любовь, в конце концов, умело закрывают всё плохое, что имеет человек. Наделяя его теми качествами, которые у него никогда и не было. Хуже разбитого сердца - разочарование. Голод наверняка это знал. Так пусть Вики снимет розовые очки и посмотрит правде в глаза. Голод не её спасательный жилет, а лишь спутник, который высадится на своей остановке, напрочь забывая о существовании девушки.
Голод кивнул своим же мыслям. Да, так будет лучше. Массивная деревянная дверь со скрежетом отварилась, впуская в библиотеку Винчесто.
— Не знал, что ты здесь, — с извинением произнёс мужчина.
— Хотел почитать что-нибудь перед ужином. Не посоветуешь?
— Нет, — резко ответил Голод. Винчесто с грустью кивнул, собираясь уже выйти, но Голод произнёс ему в спину: — Ты не видел Вики?
— Думал, ты знаешь... Она ещё с утра уехала с Донни.
Книга была положена на журнальный столик с шумным хлопком.
Какая же ты идиотка, Вики Уокер! — подумал мужчина и устало выдохнул, а затем встал с места.
— Почему не остановил её? — прошипел от гнева Голод. — Думал, ты всё ещё имеешь мозги, несмотря на то, что проживёшь с Грейс вот уже десять лет.
Винчесто усмехнулся, сам не понимая, почему не спас девчонку от этого избалованного подонка.
— Не захотел лезть в ваши отношения, — виновато произнёс мужчина. Но Голод уже не обратил на него внимания, спешным шагом направляясь к двери. — Постой! — Винчесто догнал мужчину, хватая его за руку. — Возьми мой телефон. У меня стоит поисковая система на всех жителей дома. Донни тоже в этом списке.
Голод с благодарностью кивнул, а затем вышел прочь из библиотеки.
***
Вики не помнила, в какой именно момент всё поплыло перед глазами. Веки потяжелели, тело стало ватным. Голоса веселящихся людей поутихли, доносясь до Вики лишь обрывками. Хотелось взять себя в руки, возможно, похлопать по щекам, но сил не хватало. Кажется, рядом стоящий Донни громко смеялся, а его двоящееся лицо кривлялось перед девушкой. Всем было весело, кроме неё. Вики хотела уцепиться за уплывающий образ Донни, попросить позвонить Голоду, чтобы тот приехал и забрал её, но сил хватило лишь разжать губы, которые по ощущению весили целую тонну. Захотелось заплакать от бессилия и непонимания, что произошло. Вики ведь пила только воду!
— Ви-ки, — весело произнёс Донни имя девушки. Парень то отходил от неё, то снова приближался, строя рожицы перед растерянным лицом. — Ви-ки, улыбнись!
Девушка, что всё это время стояла за барной стойкой, с отвращением смотрела на парня, что проворачивал подобный трюк множество раз.
— Зачем ты сделал это, придурок? — гневно спросила она.
— Потому что могу! — как кот растянулся он в улыбке, хватая Вики за волосы. — Потому что эта девушка - личная потаскуха одного урода. И знаешь, что я сделаю, Шелли? — Донни расхохотался.
— Я её так оттрахаю, что ходить не сможет!
Шелли хотела уже вступиться за бедняжку, которая смотрела вперёд, так и не поняв, что Донни подмешал в её воду сильный транквилизатор. Но девушку вовремя схватил за руку Кай, останавливая.
— Оставь его, Шел! Он нам заплатил!
— Ты такой же урод, как и он, дебил!
Девушка, не желая смотреть на ужасающую картину, поспешила как можно скорее убраться из этого дома. Донни взял на руки обездвиженное тело девушки и двинулся на второй этаж, посвистывая себе под нос только ему известную мелодию.
Зайдя в перво попавшуюся комнату, Донни с животным рыком бросил Вики на кровать, не забыв запереть дверь, чтобы никто не смог им помешать. Вики от ужасающей картины простонала, так и не набравшись сил что-либо ответить ему. Разум начинал немного приходить в себя, но сил, чтобы дать отпор, не хватало. И от понимания, чего именно хотел от неё парень, из глаз брызнули слёзы, скатываясь куда-то в запутанные волосы. Донни на это лишь расхохотался, сбрасывая себя джинсовую куртку.
— Я всё никак не мог придумать, как мне отомстить этому подонку... — начал Донни. — А здесь ты такая наивная, одним словом, тупая как пробка! Или ты подумала, что мы с тобой друзья?
Вики почувствовала, как матрас прогнулся под весом парня и, собрав волю в кулак, начала мотать головой в разные стороны. Девушке хотелось вцепиться ногтями в наглую рожу Донни, который успел оседлать её и так противно посмеиваться от её беспомощности. Но всё, что могла сделать Вики, так это ещё больше расплакаться, отпуская себя и впадая в глубокую истерику. Из-за желания закричать изо рта Вики стекали вязкие слюни, что успели скопиться из-за онемения тела. Донни, увидев это, брезгливо поморщился, снимая свою футболку и протирая ей рот девушки.
— Мерзость!
Донни схватил Вики за подбородок, обрубая попытки не смотреть на него.
Она будет! Будет смотреть на Донни прямо в глаза, запоминая каждую секунду, проведённую с ним в этой комнате.
— По.. жа.. луй.. ста... Дон..ни.
— Что ты сказала? — Донни театрально пододвинулся к уху Вики, прижимая ладонь ко рту.
— Хочешь, чтобы я раздел тебя? Вики, ты красивая, да...но ты же помолвлена с моим кузеном! Как я могу с ним так поступить? — Донни нагнулся ещё раз и повторил свои действия. — Говоришь, что не можешь терпеть? Вики, ладно, будь по твоему!
Донни привстал с девушки, прижимая ту лицом в матрас, а сам принялся расстёгивать застёжку на платье. Вики мычала, пыталась шевелить руками, но всё, на что хватало её сил, так это сжимать до бледных костяшек мягкое покрывало. Вики боролась сама собой, пытаясь сопротивляться. Умолять неизвестно кого, но всё-таки умолять, чтобы организм справился, дал ей возможность спастись, не дать пережить то страшное, что хотел сделать с ней Донни. Расправившись с замков, Донни вернул тело Вики на прежнее место, стаскивая ткань с груди девушки, оставляя её где-то на талии.
— Неплохое бельишко, — довольно произнёс Донни, рассматривая чёрный кружевной бюстгальтер.
— У тебя отличное тело, Вики.
Донни прилёг на Вики, раздвигая её ноги в стороны. Мужские губы с жадностью припечатались к девичьей шеи, а руки стали остервенело поднимать подол платья. Дойдя до той самой точки, Вики раскрыла рот и закричала что есть силы. Только крик этот был больше похож на сплошное рыдание слабого человека. Девушка боролась сама собой, ей было невыносимо заставлять собственное тело, разум подчиняться ей, но она справилась, продолжая кричать, как умалишённая в пустоту. Не выдержав шума, Донни с раздражением оторвался от бархатной кожи, а потом в эту же секунду отвесил Вики мощную пощёчину, что моментально рассекла нижнюю губу. После удара, Донни схватил Вики за подбородок, направляя её взгляд на себя.
— Знаешь, кто ты, Вики? — прошипел мужчина. — Ты маленькая плаксивая сука! Я буду с тобой очень груб, девочка!
Очередной удар прошёлся по другой щеке, заставляя Вики потерять оставшуюся волю. Девушка обмякла, становясь буквально овощем. Донни оставил укус на видимой венки, что разместилась на хрупкой шеи. Парень хотел уже двинуться вниз, сорвать аппетитные трусики девушки и закончить свой зловещий план, что был придуман ещё за завтраком, но в одно мгновения деревянная дверь была выбита одним ударом ноги. Из-за созданного шума Донни не понял, что произошло, но стоило ему увидеть Голода на пороге комнаты, поспешил отскочить от Вики.
Бросив мимолётный взгляд на лежащую девушку, что была почти раздета, а на её лице красовались кровоподтёки, мужчину обуяла такая ярость, что всё, что он так старательно таил в себе все десять лет, вырвалось наружу. По странному истечению обстоятельств или по злой шутки кого-то свыше история повторялась. На месте Донни стоял Эрагон, такой же напуганный и растерянный, как его ничтожный щенок. Голод сделал всего лишь один шаг и тут же схватил парня за шею, сжимая так сильно, что Донни захрипел. Голод ударил лбом в нос парня, и тот, завизжав от резкой боли, отшатнулся на несколько шагов, а затем упал. С него было достаточно, - твердил здравый разум, но разбитое сердце ребёнка утверждало, что нет. Оно требовало отмщения. Требовало расплаты за всё, что случилось в этой больной семье. Голод, разминая кулаки, двинулся на парня, седлая его.
Голод бил настолько сильно, что на лице Донни хрустели поломанные кости, а костяшки пальцев мужчины моментально окрасились в красный цвет. Кровь брызгала в разные стороны, пачкая белоснежную мебель. Даже на лице мужчины появились капельки чужой крови. Голод убивал Донни, как тогда, десять лет назад, убивал его отца.
— Пож...алу... ста... — промычала из последних сил Вики, сглатывая солёную воду.
Это она! Она виновата во всём! — Я умоляю тебя...
Голод резко остановился, оборачиваясь на шёпот девушки. Он и сам не знал, как могло на него подействовать слова этой идиотки, но он остановился. Мужчина встал с Донни, в последний раз пиная того в живот, а потом направился к Вики. Голод стянул свой пиджак, накрывая тело девушки, и, взяв Вики на руки, двинулся прочь из комнаты.
***
Мы не разговаривали. Голод не произнёс ни одного слова, пока мы ехали в машине. Он лишь посматривал на меня, убеждаясь, что моё тело остаётся живым. Я не помню, как оказалась в комнате, в какой момент пришёл тот длинноволосый, напаивая меня чем-то. Помню лишь, как постепенно пришла в себя, видя сидевшего рядом Голода. Он задумчиво курил сигарету, стараясь не смотреть на меня. Слёзы стекали произвольно. Даже сейчас, сидя под тёплыми струями воды, они до сих пор катятся огромными каплями по лицу. Я была во всем виновата! Это из-за меня Голоду пришлось... Что пришлось? Он убил его? Неизвестность пугала. Я хотела проснуться. Щипала кожу из-за всех сил, требуя, моля, чтобы произошедшее оказалось сном. Но облегчения не наступало. Впереди была лишь непроглядная тьма, смешанная с адской болью.
Отключив воду, я вышла из душевой кабинки, рассматривая приготовленные Голодом вещи. Мои спальные штаны и футболка Энди были аккуратно сложены и лежали на тумбочке. Одевшись, я подошла к зеркалу, разглядывая себя. Разбитая губа, ссадина на щеке, бледное, как вся эта комната, кожа и пустые заплаканные глаза. Я боялась выходить из комнаты, страшилась смотреть Голоду в глаза. Не знала, что должна сказать ему. Должна ли была попросить у него прощения...
Выйдя из ванной, я замерла. Голод стоял напротив, всего в шаге от меня. Движимая неведомой силой, я двинулась к мужчине, обхватывая его крепкое тело руками, и прижалась к нему. Я плакала, пачкая его футболку, совершенно не заботясь об этом. Он стоял как вкопанный.
Секунда. Понадобилась всего секунда, чтобы его тёплые мужественные руки обхватили мою талию и укрыли от того ужаса, что я пережила. Не знаю, сколько именно мы простояли так крепко обнявшись, но наступил момент, когда слёзы закончились, а тело перестало дрожать. Подняв неуверенный взгляд, я посмотрела на Голода и будь я проклята, потянулась к его губам. Я оставила на пухлых губам быстрый поцелуй, а затем отскочила от мужчины, мысленно проклиная себя.
Губа безумно жгла, но я старательно не обращала на это внимания. Голод всматривался в моё напуганное лицо, а затем притянул меня за руку, вворачивая наше положение. Его руки обхватили моё лицо, и он потянулся к губам.
Он пах сигаретами и мятой.
Это было вкусно, — первое, что подумала я. Он бережно обходился с моими губами, старательно обходил изувеченные участки губ. Он растягивал момент, нежно сминая губы. Я осмелела. Обхватила его тело крепче, запрокидывая голову навстречу его лицу. Поняв, что я не зла, не растеряна, а готова, Голод углубил поцелуй, врываясь языком в горячий рот. Он игрался с моим, настойчиво забирая своё. Моё тело дрожало, но далеко не от страха. Я дрожала от волнующих чувств, что испытывала, когда Голод целовал меня. Утренняя ссора, подонок Донни всё это померкло на фоне его объятий. Я и не знала, что возможно испытывать эйфорию всего-то от простых касаний.
Люди целуются тысячу раз за свою жизнь. Целуют в щёку при встрече, целуют руки любимым в знак поддержки, целуют шею, грудь, чтобы возбудить. Женатые люди, что прожили длинную жизнь, целуют друг друга быстро, рвано, просто для галочки. Родители целуют детей. Дети целуют животных. Я целовала Энди.
Но, кажется, в конце жизни я вспомню лишь один поцелуй. Тот, что подарил мне Голод.
