***
Они проснулись от того, что кто-то очень шумел за их дверью. Тоши вскочил на кровати, не понимая ещё, кто он и где он; сестра его представляла из себя и вовсе жалкое зрелище — человека, запутавшегося в собственном одеяле. Такая подстава от самого важного для человека!.. Тогда дверь нагло открылась, и в комнату, громко топая, влетел вчерашний мальчик: комбинезон застёгнут кое-как, на одной стороне головы торчит колтун волос, на другой — рога. Ламбо заметался вокруг, громко требуя, чтобы все проснулись и начали развлекать его; по крайней мере, Тоши понял это именно так. Несколько раз Ламбо прошёлся прямо по Тсуне, которая наполовину распласталась на полу и была в ловушке постели. — Выспался, паршивец? — прошипел Савада. Конечно, этот ребёнок заснул ведь сразу после ужина, вот и вскочил теперь ни свет ни заря, полный сил. А чёртов Реборн обладал способностью портить жизнь, не открывая глаз: — Раз уж вы уже встали, то вставайте полностью, — велел он ученикам, имея в виду, что для Савад утро началось раньше привычной рани. С самой рани. С… Цукатоши, чертыхаясь себе под нос, выполз из кровати, начиная приводить себя в порядок; сестра тоже смогла наконец выпутаться из плена своих простыней и со вздохом занялась мальчиком. Непростая задача: он увиливал, не даваясь девушке в руки, с визгами бегал по комнате и хохотал. — Играть! Давайте играть! Чур, ты водишь! — бросил он девушке, кинулся в сторону и врезался в Тоши, после чего сердито надавил парню на ногу. — А ты чего тут стоишь? Теперь ты водишь! Тоши потерял терпение. Он схватил мальчишку за нос и прошипел прямо в лицо: — Чего ты орёшь? Ну, вот чего ты орёшь?! Он почти напугал Ламбо: тот замолк и глядел на подростка широко раскрытыми глазами; он уже был за секунду до того, чтобы испугаться и зареветь — но Тсуна наконец-то смогла утянуть ребенка под своё покровительство. — Не ори на него, — упрекнула она брата, мягко убирая его руку. — Ламбо совсем ещё малыш. — И что, теперь ему можно будить всех ни свет ни заря?! Удивительно, что ни возня мальчика, ни перепалка близнецов не разбудили Нану; брат и сестра спорили, что следует предпринять в отношении мальчика. Мнения разделились между «выкинуть эту занозу обратно дядьке Придурико» и «ну, чего ты такой злой, перестань быть занозой и помоги мне привести Ламбо в порядок». Брат только рукой махнул: — Сама, — и отвалил туда, где потише. Тсуна, конечно, только для острастки требовала от брата помощи. Этот поможет, щазз! Девушка сердито вздохнула напоследок, после чего успокоила притихшего Ламбо, отвела его умыться, а после одела, как следует. Ламбо постарался сам подготовить себя к новому дню, и Тсуне нужно было исправить последствия этого. Вскоре проснулась Нана и, увидев, что все уже на ногах, переняла на себя заботу о мальчике, пока Тсуна занялась собой. Выглядела девушка не лучше пятилетнего ребёнка, изображающего самостоятельность: с одной стороны волосы примяты, с другой торчит нерасчёсанный колтун, кофта накинута шиворот-навыворот (в таком положении она не могла закрыться на молнию, отчего Тсуна очень рассердилась); носок только на одной ноге. Не проснулся ещё человек, одним словом. Когда Савады наконец достаточно пришли в себя, чтобы справедливо считать себя людьми, у них возник логичный вопрос. — И долго он будет у нас гостить? — мрачно спросил Тоши, наблюдая, как ребёнок не в состоянии донести ложку до рта, не размазав содержимое по столу. Это некрасивое зрелище мешало подростку насладиться своей заслуженной чашечкой утреннего чая. Тсуна со вздохом села рядом с Ламбо, принимаясь наставительно говорить об аккуратности и орудуя салфеточкой. Нана, видя, что всё можно оставить под контролем дочери, с улыбкой удалилась заниматься домашними делами. И тут же, будто почувствовав, что можно говорить свободно, без свидетелей, Реборн оказался на диванчике с чашечкой кофе. — И что же ты предлагаешь сделать, дурной ученик? — Даже не знаю. Вернуть мальца в его семью? Или в вашей мафии принято разбрасываться собственными детьми? — он ехидно развёл руками. — Между прочим, до сих пор неясно, нормальный он ребёнок, или из… — Тоши смерил репетитора взглядом, — вашей компании. — Интересно знать, на что это ты намекаешь? — Но дядя Дурико сказал, что мне нужно победить Реборна сначала, — подал голос Ламбо, а Тсуна погрозила ему пальцем. — Разве ты достаточно взрослый, чтобы драться с Реборном? Ламбо похлопал ресницами и всерьёз задумался над этим вопросом. В образовашейся паузе Тсуна склонилась к репетитору и шепнула: — Может, ты подставишься ему? Пусть он выиграет в каком-нибудь соревновании, а потом сможет вернуться к семье? На лице Тоши мелькнула тень уважения. — Ого! Не знал, что ты умеешь предлагать умные вещи. Реборн же кисло усмехнулся. — Какой наивный подход. Неужели ты думаешь, что босс крупной семьи настолько глуп, чтобы приказать мальчишке убить сильнейшего киллера? — он всмотрелся в озадаченные лица близнецов прежде, чем продолжить. — Скорее всего, босс Бовино специально дал невыполнимое задание, рассчитывая на другое. — Зачем ему это? — Кто знает, — киллер пожал плечами и неспешно отпил из чашки. — Вонгола — влиятельная семья, а вы — потенциальные наследники. Пока вы ещё юные и неопытные, можно попробовать подлизаться к вам — хотя бы за счёт милого ребенка. — Да уж, милого, — по привычке съязвил Цукатоши. Сестра его невесело оглядела мальчика. — А как же родители? — спросила она, обращаясь не столько к Ламбо, сколько к Реборну. — Как они могли допустить, чтобы их ребёнка сделали разменной монетой? Ламбо, услышав, что к нему обращаются, отвлёкся от ковыряния в тарелке и почесал нос. — Дядя Дурико главный, его все слушаются. А меня заставляют слушаться больше всех! И даже тётя Луиза, — он принялся старательно загибать пальцы, — и дядя Левитто, и тётя Лиссандра, и дядя Личино, и… — А твои родители? — перебила его Тсуна. — Где твои мама и папа? Ламбо задумчиво сдвинул брови. — Этих не знаю. Я знаю дядю Дурико, он главный! И дядю Лео, и тётю Ладу, и тётю Локкану… Тсуна обменялась взглядами со своими собеседниками. — Это грустно. — Вовсе нет, — пожал плечами Реборн. — Как видишь, у него полно заботливых родственников. — Да, но он им как будто не нужен. Они просто выкинули ребёнка в другой дом, в обмен на… не знаю, что там у вас в цене, какое-то сотрудничество? Они же просто избавились от Ламбо, как от нераспакованного подарка! Тоши постарался остудить злобу сестры: — Ну, слушай, они же всё-таки проследили, чтобы он как-то сюда добрался. Кажется? И язык он знает, значит, его планомерно готовили на тёпленькое местечко. — А если бы мы его выгнали? Тупой план! — Ты бы выгнала? С твоим-то сердобольным лицом? Не смеши. Репетитор допил свой кофе и с чувством выполненного долга звякнул дном чашки о блюдце. — Ты можешь принять Ламбо в собственную семью. Прдростки озадаченно зависли. На их языках крутилось множество мыслей, от: «Разве мы можем решать такие вопросы?» и «Мне ещё рановато усыновлять чужих детей» до «Это ненормально. И вообще, хватит путать вашу мафию с нашей семьёй!» — но все они оказались невысказанными, так как Ламбо вдруг восторженно закричал, глядя через стеклянную дверь: — А-а! Там самолёт! — и выскочил на улицу. — Хочу посмотреть! Савады растеряли все свои мысли, переглянулись, и вышли следом — а то ещё этот активный ребенок влипнет во что-нибудь. Ламбо стоял с разинутым ртом и пялился в небо; самолёт летел низко, можно было даже разглядеть ряд иллюминаторов, если постараться. Мальчик вдруг резко обернулся и восторженно ткнул пальцем в оставшийся след. — Хочу посмотреть ещё! Не дожидаясь ребят, он кинулся к калитке и выбежал на улицу, наметив себе путь за самолётом. Близнецы, вздохнув, потащились следом: Тсуна за Ламбо, а Тоши за Тсуной. Телёнок, впрочем, быстро отвлекся от самолёта на кошку и преследовал её целый переулок; потом он увидел на дороге палку, перепрыгнул через неё, поднял с земли и потащил за собой, царапая концом асфальт. Ещё через несколько шагов Ламбо вышел к скверу, вскочил на бордюр вокруг него и зашагал, балансируя (скорее, мешая себе) с помощью резких взмахов палкой и горланя нехитрую песню собственного сочинения: — Я самый классный Ламбо Я Ламбо Бовино, Меня все уважают, Я побеждаю зло, — или что-то в этом роде. При этом мальчик не забывал поглядывать то и дело на близнецов — удостовериться, что его зрители не разбежались. И хотя улицы ещё не полнились прохожими, Тоши бы предпочел, чтобы их совсем не было; парень сосредоточенно делал вид, будто он тут не при чём, будто он не знает ни громкого ребенка, ни эту девчонку, которая марширует в такт песенке! Тсуна отстала на шаг от Ламбо, чтобы оказаться сбоку от смурного брата и ткнуть его локтем. — Чего ты такой недовольный? Тоши пробурчал что-то о том, как он не хочет позориться. — Хватит подначивать его. — Эй, он же ребёнок. — И что? Ему можно тогда страдать ерундой? Слишком много ты ему позволяешь. Их отвлёк короткий вскрик со стороны Ламбо — и тут же он словно оборвался на кончике языка. Савады никогда не становились свидетелями похищений; они бы этого и не хотели. Но вот, прямо посреди тихой улицы мальчика сцапали какие-то люди в непримечательных тёмных костюмах, лёгким движением бросили в машину — и всё. Они просто уехали и увезли Ламбо с собой. Тсуна дёрнулась было в ту сторону, но тут же остановилась. Лицо у неё было перекошенное. — Как же это… — просипела она между судорожными вздохами, далеко оттягивая ворот. — Кто это? Надо… надо спасти его… Тоши даже испугался, впервые видя сестру в таком состоянии. Это было даже страшнее, чем самому видеть, как кого-то похищают. Он удержал её, когда Тсуна снова сорвалась в сторону укатившей машины, резко дёрнул к себе. — Нельзя терять время, — сухо сказал он и с силой перехватил её руки, чтобы Тсуна перестала растягивать воротник. — Пойдём в полицию. Опишем машину, номера, внешность людей — всё, что удалось запомнить. Быстрее! Слышишь? Взгляд Тсуны прояснился, она заморгала, ошалело кивая брату. — Да… ты прав… скорее, пойдем! — и снова подобралась, готовая бежать — но уже не отчаянно, а сосредоточенно. — Не так быстро, — раздался вдруг голос Реборна. — Что?.. Они не успели и слова возразить. Бах! Бах! Реборна даже не смутил бант (сегодня он был из плотной и очень мягкой ленты, красной в белый горошек), оставшийся на стволе оружия, когда хамелеон трансформировался. Савады поднялись, словно озарённые светом из-под кожи. Раньше их пламя не горело так ярко. И оно сильнее прежнего подпалило одежду: рукава едва не загорелись, а вся ткань покрылась прожженными дырочками. Можно было разглядеть тонкий шлейф дыма. Тсуна тут же без лишних слов стрелой умчалась прочь, а вот второй подстреленный, к удивлению Реборна, первым делом вдруг кинулся к нему, остановился вплотную и навис, грозно сверкая глазами. — Задрало, — прошипел Цукатоши чуть отпрянувшему киллеру прямо в лицо. Несильно отпрянувшему, всего на шаг. — Задрали меня твои пули. Для них не время и не место. Бесит! Хватит уже! — досадливо выплюнул он напоследок и, развернувшись, бросился вслед за сестрой. Это было важнее, чем разборки с киллером. Реборн склонил голову, провожая подростка взглядом; и прислушиваясь к тому, что он успел уловить: забытое ощущение, скорее даже его отголосок, когда зверь подбирается при опасности. Реборн фыркнул: нет, разумеется, он не испугался нависшего над ним Саваду. Просто горячее пламя лизнуло кожу в опасной близости. Реборн никогда себя не обманывал. Это было интересно и даже почти ностальгично, не более. Но Реборн это запомнит. Между тем машина, в которую погрузились похитители, миновала лабиринт тесных улочек и выехала в новый район города — более подходящий и её виду, и её скорости. Проехав какое-то время, она остановилась у здания гостиницы, и пассажиры зашли внутрь с кулем невнятной формы; человек, который нёс его, постучал в нужную дверь условленным сигналом. Их впустили. Из куля вынули Ламбо: глаза и руки его были крепко завязаны мягкой лентой. Похитители уложили его поудобнее на диванчике. Ламбо в значительной мере облегчил им задачу: как его успели приучить дотошные родственники, мальчик старался не издавать ни звука, ни движения; ему хотелось привычно зареветь погромче, засуетиться, но вбитая наука не отсвечивать оставила ему только шмыгать носом и дрожать. Мужчина, который наблюдал за всем этим, подал голос негромко, но властно: — Аккуратнее с мальчиком. Мы с ним не чужие люди, как-никак. Не закрывай сейчас повязка глаза (и если бы Ламбо был в состоянии здраво оценивать происходящее), он бы узнал одного из своих многочисленных дядюшек — Личино Бовино. Хотя родственная связь между ними была шаткая: этот Личино сошёлся с женщиной из другого клана и постепенно заменял верность Бовино на преданность своему новому боссу. И вот, до чего дошло — до похищения Ламбо. Личино захотел использовать мальчика, чтобы подлизаться к наследникам Вонголы; а если те всё же не примут Ламбо в королевскую семью, то к боссу Бовино. Чего проще: имитировать похищение, а потом «по счастливой случайности спасти» ребёнка, получив тем самым доверие боссов; тогда можно без труда тянуть полезную информацию с самой верхушки. Не нужно даже особенно «изображать» пленение, ведь перепуганный мальчик в красках расскажет, что с ним было — с ложными, но полезными для Личино подробностями. Пока этот человек в очередной раз смаковал детали своего плана, снаружи номера, где они разместились, донесся шум какой-то возни. И его источник, похоже, приближался. Личино прищурился и кивнул одному из своих подчинённых: — Проверь. Тот, по примеру остальных, вынул пистолет. Щёлкнул предостерегающе. В дверной глазок было видно только пустой коридор, и мафиозник уже отвернулся, собираясь доложить об этом, но вдруг раздавшийся бешеный стук заставил его слегка вздрогнуть. Он снова припал к глазку, и на этот раз разглядел какую-то девчонку. — Опять школьники разносят всякую дрянь, — с раздражением буркнул мафиозник, спрятал пистолет и приоткрыл дверь, не убирая цепочку, — чтобы послать девчонку проваливать. Но дверь вдруг снесло вместе с цепью и самим человеком, а помещение смерчем наполнил жар, аж воздух зарябил; все решили было, что паршивая гостиница загорелась, кинулись к выходу — но там оказалась невысокая девочка, и никаких признаков пожара; держа за лацканы пиджака недавнего похитителя, она в гневе крикнула ему в лицо: — А! Нашла! Где Ламбо?! — и швырнула тело в первого попавшегося. Вскинутое оружие замерло в руках неразряженным: мафиози в ужасе узнали в жаре, пышущем от девчонки, пламя Неба. Они зашептали растерянно, не зная, что делать дальше: — Наследница Вонголы, это наследница… Она не стала ждать, пока эти люди придут в себя. Тсунаёши влетела в номер, выискивая глазами Ламбо. Мгновением позже следом влетел её брат, двигаясь ещё быстрее, и повыбивал у бандитников оружие из рук. Действовал он сердито, больно обжигая незадачливых похитителей пламенем и поучая Тсуну во весь голос: — Дура! Куда лезешь одна?! По сторонам смотри! Следом за выбитым оружием удары посыпались на людей; благо, пламя горело нещадно, а Тоши был достаточно зол и на сестру, и на Реборна, чтобы эффективно вымещать это на преступниках. Он действовал безыскусно: ударить посильнее, сбить с ног, не жалеть. Ослеплённые Небесным жаром люди могли только прикрывать лица, щурясь, сгибаясь, будто придавленные тяжёлым воздухом, и тут же падать от чёткой подсечки или от удара чем-то в мягкий живот. Тсуна увидела наконец Ламбо, с криком подлетела к нему; мальчик, услышав её, дёрнулся навстречу. Но лишь когда с него сняли путы и повязку, Ламбо перестал сдерживаться и заревел. Тут же он полез в карман комбинезона и выудил из него какую-то несуразную складную пушку, напоминающую что-то среднее между пистолетом и громоздким феном и почему-то розового цвета. Широченное дуло он направил на себя… — Нет! — Тсуна бешеным движением вырвала пушку, чуть не опалив диван пламенем, а другой рукой притянула Ламбо к себе. Секунду он пытался понять, что происходит, а потом заревел ещё громче, цепляясь за девушку, — теперь уже с облегчением. Пламя Тсуны успокоилось и ушло. — Ну, ну, теперь всё хорошо, — она принялась ласково утешать мальчика, поглаживая по голове. За плечом Тсуны хмыкнули: — Дура, — брат её не разделял трогательности момента. — Если бы не я, всё бы так хорошо не закончилось. Она обернулась, рассматривая наконец обстановку вдумчиво: с десяток людей, обездвиженных, лежали по всему помещению; оружие их Тоши собрал в одну кучу и подплавил пламенем — благо, оно всё ещё горело достаточно сильно. Несмотря на жар, Тсуна поёжилась от злого взгляда брата и от вида этого… побоища. Она тихо ойкнула, но тут же подобралась, возражая: — А что мне было делать? Оставить Ламбо на произвол судьбы? Его могли убить! — Тебя могли убить вместе с ним! — новая волна пламени поднялась от возгласа Цукатоши. — Ты могла бы не лезть вслепую в рассадник каких-то бандитников, а хотя бы меня подождать! И это в крайнем случае… Он продолжал говорить о том, что надо было взять себя в руки и обдумать ситуацию, или обратиться за помощью (в идеале), или хотя бы смотреть по сторонам, пока тебя окружают вооружённые люди; Тсуна хмуро молчала. Наконец, она повинно склонила голову. — Извини. В следующий раз я не буду такой безрассудной. — Какой ещё следующий раз?! Новый всплеск гнева остановил Ламбо, воскликнув: — Это же дядя Личино! Мальчик уже успокоился достаточно для того, чтобы перестать прятаться в чужих объятиях и с опаской оглядеться вокруг. Тогда он и увидел знакомое лицо; обладатель его лежал недалеко, выведенный из строя точным ударом. Подростки невольно перевели взгляд в его сторону. — Ты знаешь его? — спросила Тсуна, и Ламбо, шмыгнув носом, кивнул. — Это мой дядя. — Могу предположить, зачем ему надо было похищать собственного родственника, — раздался вдруг голос Реборна; киллер появился из ниоткуда и тут же выцепил самое главное из мизансцены. Он задумчиво спрятал руки в карманы брюк. — Но с делами семьи придется разбираться боссу Бовино. Ему предстоит очень неприятная работа. Кстати, — репетитор повернулся к Цукатоши, мгновенно утратив интерес к телу, — ты хорошо справился, ученик. Быстро и чётко избавился от всех противников. Хотя уничтожать всё оружие было расточительно, — он кивнул в сторону оплавленной кучи. Реборн выбрал благоприятный момент для появления: гнев Савады остыл, когда Ламбо указал на похитителя, оказавшегося его собственным дядей. Пламя погасло, сменившись неловким сочувствием и усталостью, и Тоши уже не мог зажечь его заново — а значит, не мог так же смело противостоять Реборну, как недавно. Вместо это парень лишь пробурчал недовольно: — Я бы лучше о твоих методах поговорил. Киллер согласно прищурился в ответ. — Верно, — вспомнилось, как Тоши первым делом собирался атаковать репетитора — а это бы произошло, если бы сестра не кинулась за похитителями! — К некоторым вопросам ещё нужно будет вернуться. Но не здесь и не сейчас.***
Они поспешили убраться из этого места. Реборн пообещал, что всё уладит, и подростки с облегчением отдали ему заниматься этими бандитниками, этими Бовино и всеми остальными. С них было довольно. А на следующий день, оправившись от происшествия (пришлось взять выходной, чтобы отоспаться, отмыться и отъесться как следует), они обнаружили пришедшее на имя Савад-младших письмо. «Уважаемые наследники Вонголы, — гласило оно. — Семья Бовино благодарит вас за беспокойство о Ламбо. Мы сожалеем о позорном инциденте, в который вы оказались втянуты по вине Личино Бовино; с ним и с его сообщниками поступят соответственно.» Они предпочли не думать о том, что подразумевается под этим «соответственно». Помимо слов признательности и уверений в дружбе, было в письме кое-что более любопытное: «Собираетесь ли вы принять Ламбо в ряды своих подчинённых? Он ещё мал, но его пламя Грозы очень сильное и могло бы стать полезным Вонголе. Необходимые документы и содержание на первичные расходы будут высланы вам. Если вы не собираетесь принимать Ламбо в свою семью, мы немедленно заберём его обратно и вышлем вам компенсацию за беспокойство. Надеемся на дальнейшее сотрудничество.» Тсуна в гневе швырнула смятое письмо в стену. — Да пусть они идут лесом со своей компенсацией! Кидают ребёнка туда-сюда, будто он никому не нужен! Возмутительно! — Что, глупая Тсуна, берёшь ответственность за него? Задавая этот вопрос, Реборн с большим интересом рассматривал свою шляпу: не испачкалась ли? А вот Ламбо навострился с неприкрытым волнением и блеском в глазах, ожидая ответа. Тсуна притянула мальчика к себе. — Я не я буду, если отпущу его обратно к этим стервятникам. Пусть остаётся, хоть так он получит заботу и внимание, — девушка взглянула на ребёнка, сменив воинственность на мягкость. — Ты согласен со мной? Ламбо с восторженным писком вцепился в неё и весело рассмеялся. Цукатоши не стал тешить себя скромными надеждами, будто мать не поддержит эту безумную авантюру. Ха! Да Нана с распростёртыми объятиями встретила новость о прибавлении в семье. Будто бы так и надо. Вместо тщетных внушений к разумности парень обратил внимание вот на что: — Что ещё за «пламя Грозы»? — проговорил он, поднимая и расправляя так импульсивно выброшенный Тсуной лист. — Не прояснишь, Реборн? Я уверен, это что-то важное. Киллер нахлобучил свою шляпу на голову, убедившись, что она вполне ещё ничего. Пальцами он огладил её поля, полумечтательно прикрыв глаза. До чего же приятен на ощупь качественный материал… — Реборн! — Как я и говорил, к некоторым вопросам ещё предстоит вернуться. Но всему своё время. Кстати, глупая Тсуна, — резко отвернулся он, игнорируя возмущение ученика, — ты не слишком молода, чтобы усыновлять чужих детей? Я понимаю, раз уж ты вмешалась в дела другой семьи, то у тебя нет выбора, кроме как принять Ламбо под своё покровительство. Но, как твой учитель, я обеспокоен твоей склонностью к раннему материнству. Тсуна от такой наглости только и могла бессловесно вытянуть лицо. Несколько раз она в немом шоке глотала воздух, как рыба, пока не смогла наконец в возмущении выпалить: — Да что ты несёшь?! Какое ещё усыновление? Киллер пожал плечами. — Не я придумываю правила. — Мне всего тринадцать! Это же бред, кто вообще это спланировал? — Пора было уже привыкнуть к его подлым выкрутасам, — хмуро заметил Тоши. Ламбо, наблюдая за всем этим, только весело рассмеялся.