Бамбук, склонившийся под тяжестью снега

КОЛЬЦО.МР4 Ее также привлекал вид крови, когда она тихо-мирно стекала и распластывалась, и потому смотрела на свое отражение в зеркале замирающим взглядом. Красный, непрерывный поток из носа, будто бы кто-то раскрутил внутренние ручки крана, свертывания, разводы — после развертывания чужой головы. Сохо — слуга старейшин, готовый довести себя до изнеможения, терпеть тошноту, головокружение и смирно смывать пот, кровь, ошметки в мозгу, стоя у себя дома в ванной; идеальный слуга, который не может ни от чего отказаться, блестящий особый ранг. — Ты же говорила, что станешь аккуратнее, — говорит не с упреком, а с дрожащем беспокойством, и Сохо становится совестно. Она не поднимает головы и не оборачивается. Еще как только вернулась в поместье, не стала к нему идти, скрылась от прислуги, не стала кричать принятое «Я дома!» — лишь тихонько прибежала и сразу же убежала. — Иди сюда, — каждое слово мягче и мягче, и летят они четче. Сохо и переполнена, и опустошена. Теребит кольцо на безымянном пальце. В нее кидаются нежностью, а она не может поймать. — Я хочу побыть одна. Почему-то прилипла злость — так просто и цепко, как грязь после дождя. Хочется от нее отряхнуться, но если начнет отряхиваться, то испачкает все вокруг, и лучше подождать, пока с тела — стечет в душе, а с одежды — смоется стиральной машинкой. Одной быть легко; быть огражденной и отчужденной, но не по приговору, а по собственному желанию. — Жду тебя на веранде. Холодный душ помог. Все — все-все — смылось. Переоделась в белую юкату, которая совсем ей не шла из-за цвета, и о чем любила напоминать матушка мужа — как будто бы по-наставнически, но на самом деле по-грубиянски. Сохо нравился белый, символика клана Годжо, выколоченная иголкой на спине и плечах, и то, как по внешнему виду, издалека, они сливаются с мужем в единое цельное пятно — снежное. Поэтому любые слова матушки — шум. Муж сидит на веранде. Медитирует. Сохо — загрязненное, соленное, иссохшее море с водорослями, цепляющимися за ноги и руки, с теплым снегом у берега — садится ему за спину и обнимает. Так тепло — хочется довериться и сгореть. — Ты заболеешь, — предупредил он, вздрогнув от прикосновения к своей коже темных, мокрых волос. — Слышишь? — Отстраняется и разворачивается, взяв ее руки за запястья. — Я за тебя переживаю, ты никакая в последнее время. — Карие глаза, белые пряди. — Тебе не стоит пока ходить на задания. Я думаю, ничего не произойдет, если ты пожалеешь себя и отдохнешь. — Она и не ходит на задания в привычном шаманском понимании. — Особенно учитывая нынешние обстоятельства. Сохо не понравилось, куда течет разговор, и резко встала. Потерла брови и вздохнула, справилась с желанием уйти и осталась. — Хорошо. — Отступила. — Давай куда-нибудь съездим вдвоем, как ты планировал. Дождь тарабанил агрессивнее, выходить из машины не хотелось, казалось: выйдешь — капли прибьют, и Сохо сидела, постукивая руль и смотря на подсвеченную желтую вывеску. Набиралась духа, заранее придумывала, что закажет и посоветует ребятам: конечно же, матча-латте на классическом молоке, сливочный рамен и хрустящие гёдза с имбирно-сгущенным соусом. Сугуру выходил аккуратно, как и Сёко, которая придерживала юбку и старалась не наступить на лужу, а Сатору — и испачкал кроссовки, и громко, безжалостно хлопнул дверью. Сохо не стала ничего говорить, лишь закатила глаза и устало вздохнула. — Жаль, что погода испортилась, — поделилась своей грустью Сёко, спрятав голову под козырек из рук. — Пойдемте быстрее. Дизайн помещения никак не изменился с тех пор, как Сохо заходила сюда в последний раз, поэтому, быстро сориентировавшись, повела всех к столику около окна — отсюда видна парковка, огромный перекресток и офисная фирма, из которой выползали стайками работники. С обеих сторон от стола удобные, хоть и покоцанные диваны. В общем, уютно: телевизор за барной стойкой, магнитофон, издающий нынешнее популярные песни, висячие лампы, желтое освящение, пару торшеров и растения в напольных расписных горшках. Сохо сидела с Сугуру, напротив — Сёко и Сатору, который самый первый схватил меню под защитной пленкой со стилизовано нарисованным драконом и, раскачивая его вперед-назад, начал протяжно долго изучать. Не отлипнул глазами и когда подошел сын хозяина заведения, и когда Сохо уважительно поздоровалась со знакомым, и даже когда все озвучили заказ. Наставница до этого не замечала за ним скрупулезность в выборе еды, поэтому — да, по ее соображению, он опять вредничал и, скорее всего, думал, как получше прикинуться немым. — Мальчик будет то же, что и я, — указывая на Годжо, сказала Сохо, чтобы не задерживать сына Футоши и побыстрее поесть, — можно будет вынести десерт, если будет хорошо себя вести, и… — Спасибо, Сохо-сенсей, я справлюсь, — подал голос Сатору, сложив кулак под щеку и скинув меню на стол с такой довольной улыбкой, будто бы вместо него — флеш рояль. — О, вижу по вашим глазам, как вы соскучились! — Вместо матчи мне пиво, а мальчику только воду. Это все, можешь идти, — быстро поменяла заказ Сохо и скрестила руки на груди. Она перестала что-то понимать, да и хотелось ли ей — сегодня вряд ли. — Извините, вы оставите машину в городе? — спросил для надежности Сугуру, здраво оценив ситуацию. — Не переживай, спокойно доедем, я не опьянею от одной бутылки. — Эй, ничего не хотите мне сказать? — Сатору попытался вернуть к себе внимание. Прокашлялся. — Я тоже на самом деле по вам скучал. Настолько скучал, что не выдержал и заговорил сейчас, не продержался еще… — Быстро достал телефон и открыл. — …шесть часов. — М, здорово, — бесцветно ответила Сохо. — И что это был за выпендреж? — Вы как-то сказали, что лучший подарок для вас будет мое молчание, вот я и постарался. — Откинулся на спинку дивана, подперев себя локтями. — Ну-у-у, не со всем до конца постарался, но вы уже вся запереживали, но, знаете, за цветы бы сказали спасибо. Так долго искал и выбирал! — Спасибо, а теперь еще пять минут помолчи. Как ни странно, замолчали все и заговорили вновь при принесенных напитках. Сын Футоши ловко открыл нарзаником бутылку и, перелив содержимое в пивной бокал, удалился после милого поклона в сторону Сохо. Сугуру с Сёко взяли на двоих чай с фруктовой карамелью, Сатору послушно пил воду, наставница большими глотками — крафтовое пиво. — М-м, сладко и вкусно. — Сёко кивнула и обернулась к Сатору, поднося ему пиалу. — Тебе понравится, пробуй. — М-м-м! — оценил Годжо. — Я вас потесню. — Взял чайник и налил половину в свой пустой стакан. — Сохо-сенсей, а вы дадите попробовать? Она улыбнулась, облизнула губы. — Ну на. — И передала. Сатору поморщился после того, как отпил, — горько, солено, совсем не сладко и не вкусно. Ожидаемо. — Не строй гримасы, ты явно уже пробовал алкоголь. — Я много что не пробовал, Сохо-сенсей, вы имеете слишком извращенное мнение обо мне. Еще шире улыбнулась — действительно скучала. Скрыла улыбку за бокалом и увлеклась видом из окна. Дождь бил по стеклу сильно и совсем не ритмично. — Хочу дозаказать: рис с курицей, пожалуйста! — помахал рукой Сатору, останавливая сына Футоши, который проходил мимо них с мокрой тряпкой, чтобы протереть освобожденный столик. — Он будет немного сладким из-за соуса, — предупредил парень и после того, как Годжо показал большой палец, оглядел других гостей. Искал, выискивал, нужно ли кому-то что-то еще. — Сохо-сан, вам повторить? Она обернулась и задумчиво посмотрела на бокал. Постучала пальцами. — Да, можно и повторить. — Сохо-сенсей… — осторожно начал Сугуру, — …вы говорили, что от одной не опьянеете, а от двух? — Дорогой, все нормально. Но чувство легкости — легкое опьянение, зачатки — она начала чувствовать уже сейчас, и почему-то не хотелось ни останавливаться, ни нагружать голову мелкими вопросами. Сохо была уверена: остановится вовремя, и никому из учеников не придется придерживать ее волосы, вызывать такси, тем более — это всего лишь пиво. Чрезмерная раскованность, неприсущая Сохо между стенами техникума в трезвом состоянии, выражалась в подвижной жестикуляции в разговоре, открытой позе и замирающем взгляде, и это изменение в поведении заметили все, наивно думая, что сейчас-то наставница будет с ними честна и откровенна, что она не придумывает отговорки, новые сказки, назовет настоящий возраст и расскажет про прошлое и свои техники. — Так сколько вам исполняется, вы говорите? — Сёко решила испытать удачу во второй раз и задала вопрос резко — без сожаления. — Сколько в среднем живут равнинные тапиры? — Сохо оставила палочки в миске и заинтересованно посмотрела на ученицу. — Мы разве такое проходили? — шутливо развел руками Сатору, влезая в разговор, пока Сёко по-серьезному задумалась. — Я не обучала вас в начальной школе, но полагаю, что должны были. — На самом деле, совсем не важно сколько женщине лет, — шутливо по-философски изрек мальчик, положив руку на сердце, — важна душа, а она бессмертна и срока не имеет. Лучше расскажете, что с вашей фамилией не так. — Хм! Сохо улыбнулась, допила второй бокал и вернулась к еде. — Повторить? — с издевкой спросил Сатору, кивнув на сына Футоши, сидячего за барной стойкой с телефоном. — Если хочешь развязать мне язык, нужно что-то покрепче. — Я вас понял, — кивнул и крикнул в правую сторону от себя: — Имениннице неразбавленный, чистый и крепейший алкоголь! Сёко заранее закрыла уши руками, Сугуру покачал головой, улыбаясь. Сохо — рассмеялась, звонко, по-девичьи, как никогда до этого не смеялась с ребятами. В их окружении будто бы вообще никогда не смеялась, или создалось это впечатления из-за неожиданности в искренности. Опьянела. — Как легко вас осчастливить: просто дать напиться. — Сатору-чан, мне нравилось, когда ты молчал. — Но это же опять неправда. Поставленный умесю пах миндалем и был настоян на сакэ, своим цветом хорошо подходил и под общую обстановку и под теплую еду на столе — приятнейший оранжевый, цвет уходящего солнца. Сохо перестала — или просто уже не хотела — контролировать ситуацию и выходить из расслабленного, непринужденного состояния, когда все ее склоки со старейшинами и личностный беспорядок в черепушке хлопались и испарялись. Так было приятно — так чисто, спокойно, снежно. Будто бы вновь на Хоккайдо с отпускным и отпущенным будущем, а навязанные ученики — родные, по-настоящему дорогие и важные. Прошло пару месяцев с их знакомства, и она безоговорочно в каждого влюблена. Слишком опьянела. Сатору стратегически выжидал, когда Сохо окончательно выдохнет, и следил за ее движениями и словами. На удивлении, — да, по отношению к наставнице он делал куда более сложные махинации в общении, чем с другими, и это не приносило сложности; наоборот — веселило. — А теперь поиграем в две правды и ложь, — предложил Сатору, когда уже все наелись и удрученно сложили палочки и ложки-половники. — Нужно назвать две правды и одну ложь. — Мы знаем, как в нее играть, — перебил Сугуру, переставляя всю пустую посуду на край стола. — Сохо-сенсей с нами в это еще не играла, только в старомодные го и ханафуда. — Обернулся к наставнице. — Да и вообще, разве ханафуда не развлечения якудза? Чему вы нас учите? — Давай уже начинать, — отмахнулась Сохо и благодарно кивнула Сугуру, подлившему ей в чашу умесю. — Только давайте интересные факты, а не одни и те же, — попросил Сатору, обращаясь к Сёко и Сугуру. — Я начну для демонстрации, — прокашлялся, будто бы готовился к распевке. — Итак, мне не нравится кошки, так как от них много шерсти на одежде и они вонючие, я никогда до сегодня не пробовал алкоголь, ведь я благоразумен, и люблю читать фэнтези, а не научную фантастику, потому что это куда интереснее. Сёко издала смешок. — Это слишком легко: первое — ложь! Ты подкармливаешь Анко-сана каждое утро. — Анко-сан? — перепросила Сохо. — Местный кот, черный такой, может быть, видели, — пояснил Сугуру. — Если подкармливаю, это не значит, что мне нравятся кошки, — сразу же возразил мальчик. — Ладно, ты все же права, но это так, был понятный пример. Пример ради примера. И лучше будет, если каждый выскажется и аргументирует свой ответ! Следующи-и-ий… — протянул, выждал драматическую паузу и резко тыкнул, — …Сохо-сенсей! Она задумалась: откинула голову на диван и врезалась глазами в потолок. — У меня нет ни братьев, ни сестер, я не владению Расширением Территории и тегуаньинь мой любимый сорт чая. — Вы даже не старались, — огорченно тихо выдал Сатору, разводя руками. — Неужели сразу все понял? Мальчик убрал очки — два чистых водоема — и выставил большой и указательный палец у подбородка. — Это элементарно: итак, мы знаем, что вы особый ранг, поэтому отсюда можно сделать вывод, что вы явно владеете Расширением Территории, свой зеленый чай вы постоянно пьете в классе, и мы уже видели, как закупаете его пачками, когда ездили двумя неделями ранее в город по магазинам. Первый факт отметается сам собой путем методом исключения. — Ну да, — легко согласилась, — я не старалась. — И это очень задевает мою душу! Так что давайте еще раз. Сёко и Сугуру как-то само собой выбыли из обсуждения и из игры в общем: Сатору быстро горячился в разговоре с Сохо, никому не давал вставить слово или как-то воздействовать извне, зато сам любил встревать и поглощать все пространство. Именно поэтому в день после их первого совместного задания, когда все пошло — разумеется — не по плану, и наставница ходила нервной и занятой, она накричала на Годжо, развеселенного и бунташного, который мешался и выкидывал остатки спокойствия. Именно тогда сказала, что лучший подарок для нее будет тишина — его молчание; обиженно запомнил. Сёко и Сугуру соглашались со своими ролями слушателей и наблюдателей, потому что слушать и наблюдать за всем этим было забавно и интересно. — Я никогда не убивала людей, использую технику только на проклятья, и я замужем. — Опять же! — не думая и словно услышав только концовку, стал рассуждать Сатору. — Это легко! Вы замужем, потому что носите кольцо на левой руке безымянного пальца. Конечно, оно может быть и не обручальное, но вы слишком много придаете значение мелочам и не стали бы так носить обычное кольцо, и видно, что оно дорогое, серебряное и, скорее всего, с гравировкой внутри. Соответственно, два первых факта — правда. — Нет. — Сохо встала. — Все три факта — ложь. А теперь, Сугуру, дорогой, пропусти, я хочу покурить и подышать. — Эй! Это нечестно, Сохо-сенсей! — кричал вслед уходящей. Ощутимо стало плохо после десерта, подаренного хозяином заведения, и третьей выкуренной сигаретой — табак, алкоголь, клубника и взбитые сливки перекрутились, подняли со дна лапшу с капустой, с панированными креветками, и Сохо еле сдержалась, чтобы не выблевать все у самого входа. Так же держалась, подходя к парковке, — набирала побольше воздуха в легкие и теребила ключи от машины. Вдыхала городской, грязный, ночной воздух и выдыхала разумностью, оставляя в теле бестолковость и легкомысленность. Сугуру, внимательный и заботливый, был рядом: придерживал дверь, предупреждал о преграде в виде ступенек, ограждения и жужжал под ухом. — Может, все-таки не стоило пить с хозяином и его сыном под конец? — Ты тоже помолчи, пожалуйста, — попросила Сохо, хватаясь за голову. В машине вновь легче — бутылка воды, приятный запах от вонючки и руль, на который легла Сохо, готовясь к более сложным действиям: завестись и поехать. — Такси? — мягко предложил Сугуру. Его голос был совсем рядышком и не исходил, как обычно, с задних сидений. Сохо подняла голову и осмотрелась: ребята почему-то перетасовались, и ее это взволновало. — А почему… — Лучше я впереди. Так будет надежнее, но куда надежнее — такси. В вас больше, чем одна бутылка пива, а ехать долго и, скорее всего, нас остановят. — Откуда в тебе столько недоверия к своему наставнику? — громко, по-искреннему обиженно спросила Сохо, ровно сев и взявшись за рычаг. — Поверь, все будет нормально. — Сначала заведите машину, если действительно хотите куда-то поехать. — Вы справитесь, Сохо-сенсей! — подначивал Сатору. Это была тупейшая, безрассудная затея, которая не должна была воплощаться в реальность, и все же Сохо завела машину, делая вид, будто бы трезвый, благоразумный водитель. Ехали они медленно, с надрывами и всего тремя остановками за всю дорогу. Первая была самой неприятной и случилась при выезде из склочного района — за ними потянулась машина, водитель которой потребовал остановиться через мигалку на крыше. — Ой-ой, кажись, попались, — подытожил очевидное Сатору, скатившись по сиденью и спрятав половину лица в кофту. Сохо осторожно — очень постаралась — припарковалась и улыбнулась. Реакция показалась Сугуру странной, и он взволновался. — Не подглядывайте, я все улажу, — с продолжающейся улыбкой, с крепкой уверенностью сказала всем и вышла навстречу полицейскому. Документы не взяла — хоть Сугуру и собирался ей напомнить и даже самому поискать в бардачке или сумке. Подглядывали: наклонились, чтобы лучше видеть, и шире открыли глаза. Сохо стояла перед мужчиной в форме, дежурно ей поклонившемуся, в трех шагах от машины и спиной к ученикам, поэтому что она говорила невозможно было понять, но зато можно было заметить, как правая рука сложилась в неполную мудру. Средние пальцы согнуты, безымянный — отогнут. — Что она там делает? — Сатору вылез через отверстие между передними креслами и снял очки. Никто ему не ответил, и он решил, не возвращаясь на место, дождаться Сохо. Как только она закрыла дверь, ударил требованьем: — Ну давайте, рассказывайте, что вы сделали и почему вас еще не лишили водительских прав. — Использовала свою технику, конечно же, — весело ответила, — у меня — и тем более у вас — никаких проблем не будет. — Какая вы умница, Сохо-сенсей! А что сделали конкретно? — Сатору-чан, сядь. — Ткнула его по лбу, потрепала Сугуру за плечо, пытаясь вывести из раздумчивого и взволнованного состояния, и нашла Сёко в зеркале заднего вида. Включила радио. — Я подышала, мне стало полегче, сейчас без проблем вернемся в техникум. Вторая и третья остановка нужны были, чтобы Сохо проблевалась.