***
Мы с Люси подъехали к дому её родителей и остановились на подъездной дорожке, где уже некоторое время было на одну машину меньше, поскольку драндулет Насера уехал вместе с ним в медицинский колледж, и мы без проблем припарковались на свободном месте прямо над засохшим масляным пятном, которое оставил бывший ветхий жилец. Выйдя из машины, мы увидели неплохо оформленный передний двор, подготовленный к Хэллоуину. Хотя все его украшения выглядели довольно просто: всего несколько пенопластовых надгробий с выгравированной на них надписью «R.I.P.», пара пластиковых фонарей с электрическими свечами внутри, слово «БУ-У-У!», висящее на входной двери, а также другие незамысловатые декорации, которые подсказывали детям, что в этот дом стоит зайти, чтобы попросить угощения. Люси недовольно застонала, поглядев на картонный макет пухлой ведьмы-трицератопса, помешивающей в своём булькающем котле зелье, который висел за одним из передних окон. – Фу! Поверить не могу, что мои родители опять использовали те же самые украшения, что были у нас, когда мы с Насером ходили в начальную школу! Посмотри только на эту толстую ведьму, она такая безвкусная! – проворчала птеродактиль. Я остановился, чтобы как следует разглядеть ведьму. Её беззубая улыбка и острые когти придавали ей толику угрозы, хотя в остальном она выглядела довольно мультяшно. Особенно в сочетании с её зелёной кожей и остроконечным колпаком, из-под которого торчала копна оранжевых волос. Я перевёл свой взгляд с картонной фигуры на Люси. – Хм, а по-моему она довольно прикольная. И потом, я не имею ничего против оранжевых волос. Они выглядят мило. Кстати, ты никогда не думала о том, чтобы перекрасить свои волосы в оранжевый цвет? Люси в недоумении уставилась на меня, открыв рот. – Ты что, совсем больной? «Ну и ну. Некоторые динозавры совсем не понимают шуток», – мысленно фыркнул я и, приподняв одну бровь, спросил у жены: – Значит, тебе не нравятся эти невинные украшения? Ты бы предпочла, чтобы тут стояли правдоподобные манекены, густо залитые искусственной кровью? Она ухмыльнулась. – Верно, но это только для начала. А после я бы добавила к ним несколько реалистичных зомби и миску с игрушечными потрохами, из которых торчали бы покрытые венами глаза. – Ого! Звучит довольно… круто, – сказал я ей, про себя подумав: «В следующем году я точно не дам ей делать украшения на Хэллоуин». И, приобняв свою жену за талию, я вошёл с ней через парадную дверь. Электронный звонок издал красивую мелодию, сообщив о нашем приходе. Саманта тут же окликнула нас: – Привет, дети! Я на кухне! Не могли бы вы подойти сюда и помочь мне? Мы с Люси направились на кухню, где увидели Саманту, которая активно занималась готовкой, нарезая кучу свежих овощей. Безо всяких указаний Люси тут же встала рядом с ней и начала помогать, ну а я, поскольку у меня нет такой глубокой экстрасенсорной связи, как у этих двоих, просто решил постоять в сторонке, ожидая дальнейших указаний. Служба в армии очень хорошо меня этому научила. Через некоторое время Саманта наконец вспомнила обо мне и, повернувшись, сказала: – Анон, дорогой, не мог бы ты достать мясо и сардельки из холодильника и отнести их Рипли? Я выглянул в окно на кухне, что выходило на задний двор. Рипли сидел у гриля и поливал загруженный в него уголь большим количеством жидкости для зажигалок. «Вау! Надеюсь, он знает, что делает, а то мне бы не хотелось сегодня взорваться», – с тревогой подумал я, но, тем не менее, всё же взял котлеты для гамбургеров и сардельки из холодильника и вышел с ними на улицу. Когда я открыл стеклянную дверь, ведущую на задний двор, Рипли уже зажёг спичку и бросил её в уголь. Огненный столб тут же высоко взмыл в небо и излучаемый от него жар невольно заставил меня отшатнуться, несмотря на то, что я находился в двадцати шагах от него. Что касается Рипли, то он словно невозмутимый дракон стоял неподвижно. Взяв в руку металлическую решётку, он установил её поверх углей, после чего обернулся в мою сторону. – Привет, Анон. Вижу, ты принёс мясо. Молодец, – сказал он мне, рукой подзывая к себе. – Ага, хотя мне следовало захватить с собой огнетушитель, если бы я знал, что за огненное шоу меня тут ждёт, – отозвался я, подходя ближе и опуская пакеты с продуктами на стоящий возле гриля стол. Рипли усмехнулся. – Ха, не переживай, у меня всё под контролем! Возможно, вы – люди – и открыли в древности огонь, но именно я довёл его до совершенства! Пока уголь разгорался, мы с Рипли продолжили обмениваться любезностями, иногда затрагивая различные повседневные темы вроде работы, боулинга, супружеской жизни и гольфа. Иными словами, занимались тем, чем и положено зятю с тестем. Должен признаться, что с тех пор как я вернулся из армии, Рипли стал намного лучше ко мне относиться. Может, это потому, что я сдержал своё обещание Люси и вернулся домой, чтобы жениться на ней. А может, он считал, что армия сделала из меня настоящего мужчину, который заслуживает его уважения. Не знаю. Он никогда не называл мне прямых причин, но смеяться и перебрасываться фразами с этим птерозавром-патриархом, который раньше меня искренне презирал, было довольно приятно. Когда гриль нагрелся до нужной температуры, мы вскрыли упаковки и бросили котлеты с сардельками на огонь. Рипли взял металлические щипцы и лопатку и начал равномерно раскладывать их на решётке. – Эй, Анон, почему бы тебе не сходить в дом и не узнать, нужна ли нашим женщинам помощь? Я и сам тут справлюсь. Через пару минут всё будет готово. – Окей, будет сделано, папаша, – с улыбкой ответил я. Рипли пристально на меня посмотрел и вскинул бровь. – Никак не привыкну слышать это от тебя, – сказал он, на что я ехидно усмехнулся: – Неужели? Ты же называешь меня сынок, так почему же я не могу называть тебя папашей? – Это ничего не значит, я называю всех панков и бандитов, которых привожу в участок, сынками, так что не зазнавайся. – Вау, значит, я должен чувствовать себя польщённым, что ты относишься ко мне наравне с уличной шпаной, – весело отозвался я. На его лице появилась ухмылка, на моём тоже, и мы оба громко захохотали над этой шуткой, после чего я вернулся на кухню, пока Рипли продолжил возиться с котлетами. По прибытии в дом я с удивлением открыл рот, заметив, сколько еды Люси с Самантой успели приготовить. Раптор Иисусе, да здесь можно накормить целую роту! Весь кухонный стол был битком забит горами фруктов, овощей, хлеба и всевозможных закусок, включая крекеры, сыр и большую порцию дино-наггетсов. Стоило мне бросить взгляд на куриные лакомства в панировке, как Люси тут же дёрнула крыльями и повернулась в мою сторону, пристально посмотрев мне в глаза, что лишний раз подтвердило, что она подобно «Динозаврам Х» мутант и обладает сверхъестественными способностями. – Даже не думай к ним прикасаться, они мои, – сурово сказала она. На мгновение мне захотелось ради шутки взять один дино-наггетс и засунуть его себе в рот. Но я тут же передумал, поскольку очень сильно люблю эту женщину и не хочу с ней разводиться или, что ещё вероятнее, умирать от её рук. И всё же я не мог не усмехнуться при виде огромного количества блюд, под которыми буквально не было видно стола. – Итак, сколько же гостей мы ждём? Сотню? Две? – с улыбкой спросил я. В этот момент ко мне подошла Саманта, держащая в прихватках металлический противень с палочками моцареллы, и поставила его на доску. – Нет, глупышка, это всё для нас, – весело ответила она. – Всё, что мы не съедим, мы отдадим вам с собой. «Ага, и нам этого хватит до конца месяца», – иронично подумал я после чего спросил вслух: – Ну ладно, могу я вам чем-нибудь помочь? Саманта задумчиво посмотрела на меня, после чего повернулась лицом к дочери. Люси в этот момент стояла к нам спиной и резала помидоры для гамбургеров. Её хвост радостно покачивался, а крылья ритмично взмахивали вверх-вниз при каждом движении ножа. Я на мгновение замер, чтобы понаблюдать за Люси, чьё тихое стуканье ножом невольно расслабляло и создавало умиротворяющую атмосферу на кухне. Я не сразу заметил, как Саманта вновь повернулась ко мне и пристально поглядела прямо в глаза, как это было сегодня утром в церкви. И хотя она ничего не сказала, я отчётливо услышал её слова у себя в голове: «Ты знаешь, что мне нужно. Где мои внуки?» Я смущённо отвёл от неё взгляд и, сделав вид, что не понял её намёка, вновь спросил: – Ну так что, вам нужно с чем-нибудь помочь? Саманта прищурила глаза, показав, что моя уловка не сработала, и вновь посмотрев на Люси, вернулась к своим делам, словно этого взгляда и не было. – О нет, не стоит, – как ни в чём не бывало сказала она. – Мы уже почти закончили. Но ты мог бы пока поставить на стол тарелки и столовое серебро. – Хорошо, – кивнул я, отправляясь выполнять просьбу этой изголодавшейся по внукам женщины. Пока я накрывал стол, в дом зашёл Рипли, держа в руках большой поднос с приготовленным мясом, которое всё ещё шипело от остаточного тепла. На столе едва хватило места, чтобы вместить все приготовленные блюда. Мне даже на секунду показалось, что я попал на тот самый пир из библейской легенды, который организовали, когда блудный сын вернулся домой и в его честь устроили большое торжество. Но какой бы грандиозной ни была эта трапеза, она не является для меня чем-то необычным, поскольку родители Люси делали так и раньше и, скорее всего, будут делать до тех пор, пока не станут слишком старыми, чтобы заботиться о нас. Так что, это вполне естественно, когда родители в порыве заботы готовят слишком много еды для своих взрослых детей и их супругов. Сев за стол, я положил себе несколько видов закусок, большой бургер и сардельку, в то время как остальные члены семьи стали наполнять свои тарелки огромным количеством еды. Так что это не была исключительная особенность Люси, которая иногда может быть очень прожорливой. Все птеродактили обладают быстрым метаболизмом, а значит, и хорошим аппетитом. Вот почему такое количество блюд вполне объяснимо. Ведь только так вся семья моей жёнушки может наесться до отвала. Однако когда мы все закончили обедать и откинулись с полными животами и счастливыми улыбками на спинки стульев, на столе ещё оставалось приличное количество еды, за исключением одной идеально чистой тарелки, на которой раньше лежали дино-наггетсы. Я бросил взгляд на живот своей жены, ожидая увидеть там выпуклый бугорок, полный панированной курицы, но почему-то её фигура осталась такой же стройной, как и прежде. Интересно, эта женщина вообще может потолстеть? Немного придя в себя, мы занялись уборкой и, благодаря нашим совместным усилиям, очень быстро навели в столовой порядок. Рипли отправился чистить гриль, в то время как мы трое убирали остатки со стола и складывали недоеденную еду в пластиковые контейнеры. Не успел я загрузить последнюю пару тарелок в посудомоечную машину, как Рипли вернулся в дом. Саманта и Люси уже упаковали последнюю еду в контейнеры и надели обувь. Я пытливо посмотрел на них и спросил: – Вы куда-то собрались? – Ага, мы хотим отнести остатки еды к нам домой. А ещё мама хотела посмотреть, как мы подготовили наш передний двор, – ответила Люси. Саманта обхватила своими пальцами руку Люси и прибавила: – Верно. Люси рассказала мне о вашей работе в саду. А это значит, что я не зря посоветовала ей как можно скорее прополоть ваши джунгли и превратить их в аккуратные клумбы, чтобы уже следующей весной у вас был аккуратный и красивый дворик. «Ага. Так вот почему у моей милой жены вдруг появилось внезапное желание заняться садоводством и заставить меня гнуть спину в выходной день. Всё это коварные тёщины махинации», – мысленно хмыкнул я и пожал плечами: – Конечно, но мы же только вчера всё посадили, так что там ещё не на что особо смотреть кроме сырой земли. Саманта громко цокнула языком. – Не важно, я всё равно хочу это увидеть, а заодно провести немного времени наедине со своей дочерью и попутно проверить, как вы заботитесь о доме, который мы вам купили, – сказала она, пронзая меня суровым взглядом. «Ох, ну ладно. Тёща всегда будет тёщей, с этим ничего не поделаешь», – про себя подумал я, наблюдая, как Люси и Саманта собирают всю упакованную еду и выходят через парадную дверь. Немного подождав, но, так и не услышав, как завелась машина, я предположил, что они решили пойти пешком. Что ж, учитывая, что путь до нашего дома не такой уж долгий, а на улице сейчас тепло, они без проблем до него доберутся, а заодно насладятся приятной совместной прогулкой. «Во время которой Саманта наверняка начнёт открыто намекать Люси о внуках, пользуясь моим отсутствием», – вздохнул я, закрывая дверцу посудомоечной машины и включая её. Закончив с посудой, я услышал справа от себя шум и, повернувшись, увидел Рипли, роющегося в холодильнике. Он достал оттуда две бутылки пива и протянул одну из них мне. – Ну, Анон, пока наши женщины ушли мы можем немного расслабиться и выпить. Ты же не против составить мне компанию, сынок? – Конечно, нет, – с улыбкой согласился я, вместе с ним направляясь в гостиную к диванам у окна, которые стояли на тех же местах, что и три года назад, когда я впервые побывал в гостях у Ааронов. Единственное, что здесь появилось нового, это несколько рамок с фотографиями, что висели на стенах и стояли на полке, в том числе снимок Насера перед входом в медицинский колледж и пара наших с Люси свадебных фотографий. Ну а ещё произошло одно существенное изменение, а именно – замена кресла, в котором обычно сидит Рипли. История о судьбе его первоначального трона сильно разнится в зависимости от того, кто её рассказывает. Рипли упорно утверждает, что кресло, которое он всю жизнь любил, на деле оказалось "дешёвым куском дерьма", которое однажды просто развалилось, когда он на него сел. Однако Люси описала эту историю несколько иначе, упомянув, что однажды вечером её отец слишком рьяно дёрнул за боковую ручку кресла и, вырвав её с корнем, улетел назад, перекувыркнувшись через спинку и плюхнувшись спиной на пол. К счастью, он не пострадал, хотя и слегка ошалел от столь неожиданной акробатики. Когда он полностью оправился от дезориентации, то тут же пришёл в ярость и несколько раз впечатал свой ботинок в предавшее его кресло, полностью его доломав и лишив возможности починить, тем самым обрекая на выброс. До сих пор помню, как покраснело лицо Люси, когда она описывала, какие ругательства произносил Рипли, когда жестоко расправлялся с предателем, что посмел опрокинуть его на пол. И с тех пор я не знаю, в какую из этих версий мне стоит верить. Само собой, я бы никогда не назвал Рипли лжецом, но когда я смотрю на эти два пересказа бок о бок, один из них выглядит гораздо правдоподобнее другого. И моя вера в версию Люси ещё сильнее укрепляется, когда я замечаю, с какой осторожностью мой тесть берётся за ручку своего нового трона, чтобы поднять ноги вверх. Я присел на стоящий рядом диван. – Странно, что ты не выбрал одно из тех новомодных кресел, в которых установлен автоматический подъёмник для ног, – сказал я птеродактилю, который в ответ бросил хмурый взгляд в мою сторону. – Ха, вот ещё! Эти штуки сгорают за месяц. Им нельзя доверять. Нет ничего лучше, чем старый добрый рычаг, ведь он никогда меня не… – он на секунду замолчал и сердито скривился, что ещё раз придало достоверности версии Люси. Я сделал глоток пива, к чьему вкусу так и не смог привыкнуть. Нет, я не говорю, что оно мне совсем неприятно, иногда я его пью, но лишь в компании близких и друзей, да и то когда повод для этого подходящий. Как, например, сейчас. Спустя несколько минут тишину нарушил голос Рипли: – Ну, и что у тебя на уме, Анон? Я вновь сделал пару глотков. – Да так, ничего особенного. Обычные житейские мысли. Однако Рипли мне явно не поверил и осторожно наклонился вперёд. – Ерунда. Тебя явно что-то тревожит. Я буквально вижу, как тучи нависли над твоей головой с тех пор, как ты приехал сюда. Тебя так напрягла утренняя служба в церкви, да? Я слегка опешил. – Что? Нет, совсем нет. Служба прошла нормально. Я… ну… конечно, чувствовал себя там немного неловко и не совсем понимал, как себя нужно вести, а ещё иногда сбивался во время песнопения, но и гимны и проповедь мне однозначно понравились, – поспешно сказал я ему, однако это не успокоило Рипли. – Ясно. Ну раз дело не в службе, тогда что тебя беспокоит? Я молча посмотрел на него и, глубоко задумавшись, опустил взгляд на пиво в руках, не уверенный, что мне стоит делиться с ним нашими с Люси проблемами. Да и чем он сможет нам помочь? Однако прежде чем я успел придумать какую-нибудь отмазку, Рипли снова заговорил: – Это как-то связано с Люси, правда? Услышав его слова, я с силой сжал бутылку пива. Чёрт, иногда очень удобно иметь тестя – офицера полиции, который, в случае необходимости может дать тебе какой-нибудь совет или помочь избежать неприятностей, но в других ситуациях это немного напрягает. Ведь в то время как женщины в этой семье обладают даром читать мысли, этот птеродактиль буквально может читать других людей, словно детектив на допросе. Я несколько раз кашлянул и сбивчиво попытался ему ответить: – Ну я… не то что бы, то есть, нет… не совсем. Типа того, но это не то, что ты… эм… Он ещё сильнее наклонился вперёд с ободряющей улыбкой на лице. Этот жест немного напомнил мне о том дне, когда я официально попросил у него разрешения жениться на Люси. Я вернулся в Волкалдера-Блаффс всего день назад и встретил Люси в парке. Потом пригласил её на свидание и провёл с ней ночь. На следующий день она позвала меня в гости к своим родителям. Они были ужасно рады меня видеть и устроили щедрый пир, намного более грандиозный, чем тот, которым мы наслаждались сегодня. Конечно же, темой нашего разговора в основном был я и моя служба в армии. Я не преминул рассказать им о своей воинской подготовке и пребывании за границей, но не стал сильно вдаваться в подробности о травме, которую получил до окончания контракта, или о том, как моего друга разорвало на куски. Разумеется, ни для кого не стало сюрпризом, что по возвращении домой я собирался жениться на Люси. Саманта и вовсе начала готовиться к нашей с Люси свадьбе задолго до того, как я сошёл с самолёта. Однако будучи человеком традиций, я всё же счёл нужным попросить у её отца разрешения жениться на его дочери. В тот вечер я застал его одного, когда он ненадолго вышел на задний двор подышать свежим воздухом. Воспользовавшись моментом, я быстро последовал за ним. Услышав мои шаги, Рипли повернулся ко мне и одарил дружеской улыбкой, которая быстро исчезла, когда он увидел напряжённое выражение моего лица. Я посмотрел ему в глаза со всей серьёзностью и искренностью, на которую только был способен и, сделав глубокий вдох, задал ему вопрос, который готовился задать уже целый год. Вопрос, стоявший на втором месте после самого предложения Люси: – Мистер Аарон, сэр, я бы хотел попросить у вас благословения. Могу я жениться на вашей дочери? Он на мгновение задумчиво уставился на меня, обдумывая мои слова. У Рипли всегда было очень строгое "нейтральное" выражение лица, которое может заставить незнакомых с ним людей подумать, что он постоянно хмурится или чем-то недоволен. Конечно, это редко бывает правдой, но в тот день мне бы очень хотелось, чтобы его спокойное выражение лица стало чуть менее пугающим. Он долго не разрывал со мной зрительного контакта, как и я не прекращал смотреть ему в глаза. Это было серьёзно. Я собирался провести остаток своей жизни с его дочерью, и пусть этот жест был символическим, если бы я не получил его благословения, не знаю, смогла ли Люси выйти за меня замуж. Ведь её семья – это всё, что у неё осталось, и разрыв между ними из-за меня мог оказаться для неё слишком тяжёлым ударом. Рипли сделал шаг в мою сторону и сказал: – Ты понимаешь, что это значит, Анон? Если ты женишься на Люси, то ты получишь всё. Всё хорошее и… всё плохое. Она моя дочь, моя плоть и кровь, и я люблю её так сильно, что ты не можешь себе представить. Но она не идеальна. У неё есть свои недостатки и проблемы. А потому ей нужен кто-то, кто не оставит её одну и поможет в трудную минуту. Сможешь ли ты стать таким человеком, Анон? – Да, сэр, – не колеблясь, ответил ему я. Он положил руку мне на плечо и крепко сжал. – Сможешь ли ты быть тем мужчиной, который нужен Люси? Станешь ли ты поддерживать её до конца жизни? – Да, сэр. Его суровое выражение лица смягчилось, и на нём появилась небольшая, но искренняя улыбка. Его глаза слабо заблестели от слёз, когда он сделал резкий, окончательный вздох. – В таком случае… для меня будет честью называть тебя своим "сыном". Я благословляю тебя, – сказал он и тут же заключил меня в свои крепкие объятия, и я, затаив дыхание, ответил ему тем же. С этими словами с меня было снято очень тяжкое бремя. Не стыжусь в этом признаться, в тот раз у меня тоже заслезились глаза, когда я обнял своего будущего тестя. И, конечно же, больше всех разрыдалась Саманта, которая зашла на кухню по своим делам и увидела всё происходящее с другой стороны стеклянных дверей. Она прижала руки к лицу, утирая слёзы радости, которые текли по её щекам. Как только мы заметили её, она распахнула дверь и бросилась к нам, чтобы обнять меня и поприветствовать в семье, выражая свою радость через громкие рыдания. К счастью, мы все успели привести себя в порядок, прежде чем вернулась Люси. Когда она в поисках нас вышла во двор, то увидела, что мы трое стоим и улыбаемся. Она подняла бровь и подозрительно спросила: «Что здесь происходит?». Мы дружно посмотрели сперва на неё, потом друг на друга и разразились весёлым хохотом. Люси была не очень довольна тем, что стала объектом шутки, которую не понимала, и несколько минут серьёзно на меня дулась. Но всё это стоило того, чтобы через несколько дней я смог подарить ей обручальное кольцо и попросить стать моей женой. В этот момент образовавшийся на пивной бутылке конденсат соскользнул вниз по моим пальцам, заставив меня вновь вернуться к действительности. – Анон, я знаю Люси гораздо дольше, чем ты. Поверь мне, я понимаю, как непросто с ней иногда бывает, – сказал мне Рипли. И тогда я сдался и решил всё ему рассказать. Сделав глубокий вздох и почесав затылок, я начал: – Ну хорошо. Не хочу говорить об этом так резко, но у Люси совсем нет друзей. У неё есть ты и Саманта, а ещё Насер. Но на этом всё. Она всё ещё пытается разобраться с тем, что произошло с ней в старшей школе. Те события, из-за которых она разорвала свои отношения со всеми нашими бывшими одноклассниками, до сих пор преследуют её. Рипли молча кивнул мне. Он явно был в курсе всего этого. В конце концов, Люси жила с ним дома целых три года, пока меня не было. Невозможно было не заметить отсутствие у неё друзей или какой-либо социальной жизни. Однако он не знал о том, что я запланировал, и я решил рассказать ему всё начистоту, периодически оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что Люси не подошла к нам незаметно от входной двери. – В общем, недавно я начал общаться с нашими школьными друзьями. Рипли резко кивнул и полностью сел ровно. Его некогда откинутые ноги опустились на пол, задвинув подставку, на которой лежали, обратно в кресло. – Вот как? Значит, Люси тоже начала с ними общаться? Я отрицательно покачал головой. – Боюсь, что нет. По крайней мере, пока. Она ещё не знает об этом. Это началось несколько дней назад, когда я случайно встретился с Ридом. Ты же помнишь Рида? Барабанщика из… – Да-да, я помню Рида, – проворчал Рипли. – Этому парню крупно повезло, что он не перешёл мне дорогу, когда я был на дежурстве. Не то я бы мигом закинул его задницу в камеру и конфисковал рюкзак с наркотой, которую он всегда носил при себе. – Что ж, думаю, тебе будет приятно узнать, что теперь он чист. Ну, по крайней мере, с его слов, и сейчас работает фармацевтом в «Кроакере». Рипли резко выдохнул через ноздри. – Это хорошо. Я никогда не думал, что он плохой парень, просто немного глуповатый. Я вспомнил довольно просторный дом Рида и гигантское обручальное кольцо, которое он подарил Триш, и хотел было высказаться по поводу этого замечания, но решил, что сейчас не время. – Ну да. В общем, я столкнулся с ним в аптеке, когда забирал своё лекарство. Он был рад меня видеть и немного разочарован тем, что его не пригласили на свадьбу, но в то же время понимал, почему мы так поступили. Ну а позже вечером я… эх… попытался рассказать обо всём Люси, чтобы потихоньку подтолкнуть её в сторону их возможного воссоединения. Но она восприняла это немного не так, как я рассчитывал, и чуть было не начала… выщипываться. Рипли вздохнул и сжал свою переносицу. Думаю, для него это тоже не стало новостью. – Ясно. Выходит, она так и не избавилась от этой дурной привычки? Я попытался смягчить его беспокойство. – Да, но это случается крайне редко, а в этот раз я успел поймать её до того, как она… ну… успела выдернуть хотя бы одно перо. Однако она была эмоционально разбита и много плакала, но, по крайней мере, она не успела навредить себе. Птеродактиль кивнул и бросил на меня уважительный взгляд. – Ты хороший человек, Анон. Я вижу, что ты всеми силами стараешься помочь моей дочери, как и обещал, когда просил моего благословения. Эх, очень жаль, что она не облегчает тебе задачу. – Пожалуйста, Рипли, только не подумай, что я жалуюсь на Люси! Я люблю её всем сердцем и делаю всё, что в моих силах, чтобы она была счастлива. И что бы ни случилось, я всегда буду рядом с ней, невзирая ни на какие проблемы и трудности. И даже если в нашей жизни останутся одни лишь трудности, я всё равно её не брошу, – с жаром сказал я. На это птеродактиль одобрительно улыбнулся и продолжил ранее начатую мысль: – Да, и я это ценю. Вижу, что ты хочешь, чтобы она вновь возобновила свои старые дружеские отношения или хотя бы начала заводить новых друзей. Это достойно восхищения. Но… – Это то, с чем она должна справиться самостоятельно, – опять перебил его я, понимая, к чему он клонит. – Но в этом-то вся и проблема! Всякий раз, когда я пытался поднять эту тему в прошлом, она тут же начинала уходить от разговора или… Я замолчал и Рипли, нахмурившись, кивнул, поняв мой намёк. Он наклонился вперёд и, согнув спину, сложил руки вместе. Коготь, растущий из указательного пальца его правой руки, начал постукивать по тыльной стороне левой ладони, показывая, что птеродактиль собирается с мыслями. Через пару минут он поднял на меня глаза и сказал: – Знаешь, в детстве Люси была очень хорошей девочкой. Доброй, послушной, любящей. Она всего на год старше Насера, но стоило ей научиться ходить, как она тут же начала всё свободное время проводить с ним. Что бы ни происходило, она всегда была рядом с братом и искренне его любила. Однако после того… несчастного случая… она изменилась. Мы пытались объяснить ей, что она ни в чём не виновата, мы дарили ей всю любовь, какую только могли, но… она винила себя в случившемся. Она не хотела навещать Насера в больнице. Я чуть было не потащил её туда за хвост, но её мать настояла, чтобы мы дали ей время. Я и сам помню эту историю. Впервые я услышал её от Люси на школьной крыше в годовщину того несчастного случая. Тогда я впервые увидел, как она выщипывается. Она раскрыла передо мной свою душу и призналась, что до сих пор винит себя в том, что её брат упал с обрыва и повредил себе крыло. Когда Насер рассказал мне об этом в актовом зале, он мог только сетовать на то, как ему было страшно и одиноко, от того что его сестра не навещала его в больнице все эти недели. Ему даже в голову не приходило, что Люси была в чём-то виновата. Он никогда не винил её и лишь хотел вернуть себе сестру. Рипли тем временем продолжил: – Вскоре после этого она начала пропадать в своих фантазиях. Она словно запиралась в ментальной тюрьме, ограждая себя от внешнего мира в пользу своего выдуманного. Её "пиратская принцесса" была очень милой, но это стало лишь началом. Преддверием грядущих событий. Дальше всё было только хуже. Её эскапизм начал выходить из-под контроля. Сэм фактически поощряла это, несмотря на все мои возражения. Похоже, она считала, что это совершенно нормально и естественно для ребёнка – использовать своё воображение и создавать фальшивые истории для себя. Ха! Чушь собачья! Он снова поднял на меня глаза. – Возможно, для тебя это станет сюрпризом, Анон, но я никогда не одобрял эту её фазу "ЛГБТ". Он сделал особое ударение на этих буквах, с еле скрываемым презрением в голосе. Я несколько раз моргнул, размышляя, серьёзно ли он сказал, что это может стать для меня сюрпризом. Я никогда не слышал, чтобы он хоть раз называл Люси "Клык", когда она носила это имя. Саманта, само собой, её так называла, но я не думаю, что Рипли это нравилось, и он просто старался держаться от всего этого в стороне и просто терпимо относился к небинарности Люси. Птеродактиль продолжил: – Это была ещё одна игра в фальшивки, только на этот раз при поддержке её друзей и нескольких тупиц в Интернете. Она настаивала, что её "новая личность" решит все проблемы. Даже пыталась заставить меня согласиться с этой шарадой. Он фыркнул. – Но я отказался. Уверен, что в наши дни моя позиция разозлила бы многих, но мне плевать. Моя милая маленькая девочка начала называть себя "они", взяла себе какое-то идиотское имя, которое могло бы подойти тираннозавру, но никак не моей Люси. Он поёрзал в своём кресле. На его лице появилось выражение дискомфорта. – Я… я был расстроен и не уверен, что поступил правильно. Я перепробовал всё, что только мог придумать, кроме потворства её фантазии. Я пробовал наказывать её, пытался вразумить её. Чёрт, я даже пытался подкупить её, чтобы она прекратила всё это дерьмо и вновь стать нормальной девушкой. Я лишь хотел, чтобы она была счастлива, но она явно не была с этой своей "радужной" фантазией. Я никогда не переставал любить её, но… эх… в конце концов, я сдался. Я ничего не мог с этим поделать. Я не мог выкрутить ей руки и вытрясти из неё всю дурь, чтобы она наконец одумалась. Были только две вещи, которые могли ей помочь. Первая – это время. Ей нужно было время, чтобы во всём разобраться. А вторая… Тут он с гордостью посмотрел на меня. – …ты. Я не знаю, как ты это сделал, но твоя дружба и последующие отношения с моей дочерью помогли снять повязку с её глаз и позволили ей увидеть в зеркале свою истинную сущность. Она снова стала моей маленькой девочкой. Снова стала Люси. И я до конца дней буду благодарен тебе за это. Я заметил, что на его глазах заблестела влага. Впрочем, как и на моих. Сдвинув брови и улыбнувшись, Рипли встал с кресла, пересёк гостиную и взял с соседней тумбочки упаковку салфеток. Сев на диван рядом со мной, он положил её на журнальный столик перед нами. Мы оба молча взяли себе несколько салфеток. Мужской кодекс допускает этот жест, но строго запрещает говорить что-либо ещё по поводу мужских слёз. После того как мы высморкались и избавились от уличающих нас улик, Рипли положил руку мне на плечо и, глубоко вздохнув, сказал: – Прости, сынок. Хотел бы я тебя чем-нибудь помочь, но боюсь, что у меня нет идеального решения твоей проблемы. Я старался быть для Люси настолько хорошим отцом, насколько это возможно, но даже я не смог сдвинуть эту гору с места. Я не знаю, какие древние секретные методы ты использовал, чтобы вывести её из той пагубной фазы, но я бы посоветовал тебе и дальше придерживаться их, чтобы помочь ей преодолеть свои проблемы. Ты прекрасный человек, и делаешь замечательную работу, поддерживая мою дочь. А потому я желаю тебе удачи и хочу, чтобы ты помог Люси вновь вернуться к её старым друзьям. – Спасибо, Рипли, – похлопав его по руке, сказал я. – Я постараюсь. Птеродактиль улыбнулся, но тут же бросил на меня хитрый взгляд. – Кстати, Сэм просила меня узнать: когда вы с Люси планируете завести себе дет… – Ого, ты только посмотри, я уже выпил всё пиво! Пойду-ка я возьму себе лимонад, – резко перебил я его, вскочив на ноги. – Тебе что-нибудь принести? И, не дожидаясь ответа, я стремительно зашагал на кухню, покинув поле зрения своего тестя. Как только я оказался за перегородкой отделяющей гостиную от кухни, я услышал ехидный смешок: – Вот же хитрая задница.***
Через несколько часов, когда солнце начало приближаться к горизонту, на улице стали появляться маленькие фигурки детей, которые ходили туда-сюда, часто в сопровождении взрослых. Все эти детишки имели две характерные особенности: во-первых, на них были костюмы, при помощи которых они планировали обмануть окружающих и заставить их поверить, что перед ними стоит не просто ребёнок, а могучий воин-ниндзя, храбрый рыцарь или прекрасная принцесса. Во-вторых, все эти миниатюрные проказники имели при себе какой-нибудь контейнер или ведёрко, с помощью которых они собирали конфеты, обходя ближайшие дома. И все эти контейнеры от пластиковых пакетов до тыквенных голов весело покачивались в ручках их владельцев, которые продолжали давно укоренившуюся традицию: выпрашивать у взрослых угощения в обмен на демонстрацию своих очаровательных костюмов. В этот вечер мы с Люси вызвались стоять у дверей, с удовольствием расположившись на раскладных стульчиках у входа и наблюдая за весело галдящими маленькими упырями и привидениями, с улыбками пытаясь определить, в какого монстра одет тот или иной ребёнок, что проходил мимо нас по тротуару. Конечно, в некоторых костюмах были допущены небольшие творческие вольности, поскольку большинство детей были динозаврами, а значит, их наряды нужно было приспособить под особенности их анатомии. Как, например, это было с одним малышом-анкилозавром, одетым в простыню, в которой было большое количество дырок, из которых торчали шипы ребёнка. Люси чуть не померла со смеху, когда я предположил, что это призрак дикобраза. Однако всё наше веселье быстро пропадало, когда дети подходили к нашему дому, и мы тут же вставали и встречали их с широкими улыбками, чтобы искренне похвалить за страшные костюмы, говоря, как сильно они нас пугают и угостить конфетами. Но не все дети были одеты в монстров и чудовищ. В какой-то момент к нам подошла очень милая девочка-барионикс, у которой на голове был перевёрнутый круглый аквариум, а за спиной торчала пара картонных трубок, и заявила что она космонавт. Пожелав ей удачи с путешествием на Луну, я опустил несколько конфет в её пластиковое ведёрко, украшенное наклейками с космическими шаттлами, после чего она подбежала к своему отцу и вместе с ним отправилась к следующему дому, на поиски сладостей. Когда я повернулся к Люси, её щеки почему-то покраснели, а сама она издала очень странное сочетание из хихиканий и вздохов. Я улыбнулся и взял её за руку. – Если эта малышка – будущее наших космических программ, то я точно уверен, что в ближайшие двадцать лет мы начнём колонизировать галактику. Люси молча улыбнулась и хихикнула в ответ. Спустя пару минут к нам подошла большая группа детей, и каждый из них получил по несколько шоколадок и конфет, в обмен продемонстрировав нам свои костюмы и рассказав, какими силами обладают их персонажи. Однако один совсем маленький мальчик-раптор не решался подойти ближе и спрятался за ногу своей матери, когда я обратился к нему. Я опустился на корточки и широко улыбнулся, чтобы показать ему, что я совсем не страшный, но от этого он ещё больше прижался к маминой юбке. Я посмотрел на женщину, которая лишь извиняюще улыбнулась и пожала плечами. Однако я не готов был сдаться. Заметив на голове малыша ковбойскую шляпу и маленький пластмассовый револьвер в кобуре у бёдра, я решил немного подыграть ему и, ухмыльнувшись, произнёс с сильным ковбойским акцентом: – Ну, привет, партнёр! Очень рад тебя видеть в нашем маленьком городке! Нам как раз нужен новый шериф с тех пор, как последнего прогнал Кудрявый Джо и его бандиты! Мальчик с интересом посмотрел на меня, и на его лице появилась робкая улыбка. – Ну, что скажешь, приятель? Сможешь помочь нам и изгнать с этих улиц всех негодяев и подонков? Он удивлённо моргнул и неуверенно покачал головой. «Ой, наверное, он ещё слишком маленький и не всё понимает», – запоздало спохватился я и тут же прибавил: – Эм, я имею в виду… поможешь нам не дать плохим парням быть слишком непослушными? Наконец мальчик вышел из-за ноги матери и, подойдя ближе, уверенно кивнул мне. – И-ха! Вот это я понимаю, партнёр! Теперь-то мы точно покажем этим плохишам почём фунт конфеток! Кстати о них, прими, пожалуйста, эти сладости в знак благодарности от жителей нашего города! Я протянул ему горсть лакомств на своей ладони, и он осторожно протянул руку и, забрав их у меня, вновь радостно улыбнулся, а затем побежал к своей матери, чтобы похвастаться щедрым вознаграждением, которое он получил за хорошо выполненную работу. Его мать коротко поблагодарила меня за то, что я был так добр с её сыном, и пока они шли дальше по улице, я встал и повернулся к Люси, чьё раскрасневшееся лицо прикрывали ладони. Ничего не понимая, я сделал шаг в её сторону. – Что случилось, милая? Ты в порядке? В ответ на это она лишь утвердительно кивнула головой, не отрывая взгляд от моего лица. Я ещё больше заволновался и, подойдя к ней, осторожно взял за руки, медленно опустив их вниз и обнажив её румяные свекольно-красные щёчки, которые буквально источали жар. Когда её глаза встретились с моими, она разразилась громким плачем и смехом, заставив меня растеряться. – ОБОЖЕЧКИЭТОБЫЛАСАМАЯМИЛАЯНАСВЕТЕВЕЩЬЧТОЯКОГДАЛИБОВИДЕЛАИИИИ!!! – на одном дыхании проговорила она и тут же кинулась мне в объятия, плотно прижав своими крыльями. Я был ошеломлён, но при этом с радостью обнял её в ответ, легонько похлопав по спине. – Эй, всё в порядке, Люси! Я лишь хотел убедиться, что наш городок будет защищён от опасных бандитов! От этих слов она вновь радостно захохотала, проливая слёзы. Наконец, вытерев лицо руками, она убрала крылья, когда возле нас появилась очередная группа детей в костюмах, которые подозрительно поглядывали как мы занимались своими глупыми взрослыми делами вместо того, чтобы, как и положено, раздавать сладости. А потому мы быстро вернулись к работе и одарили их множеством вкусных конфет. Постепенно толпа на улице начала редеть. Когда небо сменилось с оранжевого на красное, к нашему дому подошли последние запоздавшие гости – брат и сестра птеродактили, одетые в костюмы пирата и принцессы. Мы похвалили их за прекрасные наряды и дали кучу дополнительных конфет каждому, после чего помахали на прощание, когда они вернулись к своим родителям, которых ожидала нелёгкая ночь с детьми, объевшимися сладостями. Как только они исчезли из вида, я одарил Люси самодовольной улыбкой. – Ха, пират и принцесса птеродактили. Это комбо тебе никого не напоминает? Она легонько шлёпнула меня по руке. – Эй! Я же просила никогда не поднимать эту тему! Я притворился обиженным и расстроенно потёр руку в том месте, куда она меня стукнула. – Ай, ты такая бяка! Кто-нибудь, позовите сюда шерифа! Мы оба захохотали и, забрав из миски все оставшиеся конфеты, направились обратно в дом. Оказавшись внутри, мы почувствовали вкусный запах готовящейся еды. Очевидно, родители Люси сегодня решили устроить акцию «Два по цене одного», тем самым пытаясь убедить нас никогда не отдавать их в дом престарелых. Сев за стол, мы слегка перекусили и стали обсуждать некоторые забавные события, что произошли с нами за вечер, попутно комментируя наиболее запоминающиеся костюмы, которые видели. Пока мы ужинали, я заметил, что Люси ела как-то медленно и без особого энтузиазма, что было странно, учитывая талант этой женщины очень быстро расправляться с большими порциями еды. Но в этот раз она была какой-то неактивной и просто водила вилкой по одному и тому же куску куриной грудки у себя в тарелке, пристально глядя на него, словно ожидая, что он вот-вот откроет ей тайны вселенной. Я слегка коснулся её ноги под столом, чтобы привлечь внимание, и когда Люси подняла на меня глаза, улыбнулся ей и взглядом спросил, всё ли у неё в порядке. Она улыбнулась мне в ответ и едва заметно кивнула головой, поднося ко рту крошечный кусочек курицы. Наконец, наевшись вдоволь, мы встали из-за стола и направились к двери, где попрощались с Рипли и Самантой. Рипли крепко сжал мою руку и похлопал по плечу. Этот отеческий жест был гораздо приятнее того, что он сделал раньше, когда я впервые пожал ему руку на нашем первом с Люси свидании. В тот раз он едва не сломал мне кости, которые, судя по всему, так до конца не зажили и иногда дают о себе знать, словно его сильная хватка оставила на них незаживающие раны. Саманта же обняла меня за плечи и ласково попрощалась, протягивая мне пакет с остатками конфет, когда мы вышли на крыльцо. Я хотел было отказаться, но она, как и подобает любой нормальной тёще, не стала мне уступать и агрессивно сунула пакет, который я с неохотой принял, надеясь, что Люси возьмёт эти лакомства с собой на работу и угостит там своих дошколят. Помахав на прощание семейству птеродактилей, мы направились к своему седану, припаркованному на подъездной дорожке Ааронов. Сев на водительское сиденье, я пристегнул ремень безопасности. Люси сделала то же самое со стороны пассажира. Заведя двигатель и оглянувшись через плечо, чтобы выехать с подъездной дорожки, я спросил: – Ну, и какие из сегодняшних костюмов тебе понравились больше всего? Лично я был неравнодушен к тем "Охотникам за привидениями", особенно к раптору Питеру Венкману и бронтозавру Эгону Спенглеру – они однозначно мои фавориты. К тому же эти двое придерживались классики, а не этих поганых ремейков. Однако Люси ничего мне не ответила. Отвернувшись, она задумчиво смотрела в окно. «Хм, что это с ней?» – мысленно задался я вопросом, выезжая на дорогу и направляясь к нашему дому. Прошла пара минут, и я снова попробовал заговорить с Люси: – Кстати, как тебе сегодняшний вечер? По-моему, он был очень забавным и весёлым, а ты что думаешь? Люси вновь ничего не сказала. Я наклонился и посмотрел ей в лицо, чтобы убедиться, что она не спит, но её глаза были широко открыты, и она просто смотрела на проплывающие мимо нас дома, пока мы ехали по кварталу. – Милая… ты… чем-то расстроена? – робко задал я ей вопрос, на который она ответила всё тем же молчанием. «Что происходит?» – напряжённо подумал я и больше ничего у неё не спрашивал, пока мы ехали в сторону нашего дома в полной тишине, если не считать гула мотора и приглушённых звуков резины, скрипящей на сухом асфальте. То, что могло бы стать быстрой и беззаботной поездкой, превратилось для меня в две мучительно долгие минуты. Вскоре мы добрались до нашего дома. Я завёл машину на подъездную дорожку и выключил двигатель. Больше мне не нужно было сосредотачиваться на дороге, а потому я повернулся к Люси. Она по-прежнему задумчиво смотрела в окно. Прошла пара минут. Я ничего ей не сказал и просто решил подождать, пока она сама не решит рассказать мне, что её так расстроило. И вот она наконец-то повернулась ко мне. Её глаза ярко блеснули в отблесках ближайшего уличного фонаря, и я заметил на них влагу, а ещё… лёгкий испуг и напряжение и… нет, у неё во взгляде было гораздо больше эмоций. Буквально целый вихрь. Что-то, что она отчаянно хотела мне сказать, но никак не могла решиться. Её брови подёргивались, а руки судорожно сжимались, но она не разрывала зрительного контакта со мной. Я просто смотрел на неё в ответ, выражая своими глазами искреннюю любовь и поддержку. Мне становится тесно в груди от неуверенности в том, что сейчас произойдёт, но я оставался решительным. Я не отступлю. Я никогда не откажусь от этой женщины и буду всегда её любить, чтобы не случилось. Наконец её глаза стали кристально чистыми. Это выражение можно было охарактеризовать только одним словом: решительность. Она медленно открыла рот и произнесла слова, которые формировались в её голове всё это время: – Анон, я хочу ребёнка.