Монохромные сердца

      Я бы хотел, чтобы пошёл дождь. Вечерняя жара за окном просто невыносима. Она душит, сковывает, несёт с собой запахи с улиц, будто душистый платок с хлороформом. Не вздохнуть, не продышаться. Крошечный вентилятор на столе с трудом обдувает мои волосы. Голова гудит, будто котёл паровоза, несущегося в обрыв, но машинист продолжает кормить пламя. Я должен думать, некогда мечтать о дожде. У меня под глазами куча бумаг, которые напоминают разобранный пазл. По крайней мере, я повторяю себе это, чтобы не бросить работу, не схватиться за бутылку и отправиться в блажённое забытье. Люди моей профессии постоянно курят, говорят, что от жары помогает, но я не такой. Иногда боль нужна, чтобы думать.       Нужно собраться, провести линии, сложить всё воедино, чтобы самому увидеть картинку и сказать себе и другим, что я прав. Чутье подсказывает мне, что я подошёл очень близко, узрел истину. И истина гниёт под невыносимой жарой и разлагается с невероятным смрадом. С ней прогнил весь город, а источник идёт от верхушек. Политики, директора крупных фирм, владельцы профсоюзов. Держат город в стальных рукавицах, обмотанных колючей проволокой, сжимая горло. Я был не очень осторожен и они узнали. Сначала предлагали взятку, такую большую, что мне хватило бы отстроить дом на побережье, да ещё на безбедную старость останется. Они говорили, что будет глупо отказаться, а такой умный и проницательный человек не должен делать глупости. Но я сделал, вскрыл гнойник.       Угрозы, шантаж, нападение — я не боялся смерти, но они нашли способ похуже. Моя жена хорошая женщина. Добрая, тихая, спокойная и робкая. Теперь она делит дом с жертвами войны и коматозниками, глотающими таблетки. Я видел её на прошлой неделе, смотрел на большие синие круги под глазами и полное равнодушие, понимая, что это из-за меня. Мне было её жаль, по-человечески жаль, хотя наш брак нельзя было назвать идеальным. Дети из хороших семей, помолвка организованная заранее. Логично и выгодно, без романтики и страсти. Мы не были любовниками, не устраивали свиданий и не делали то, чем обычно занимаются влюблённые: глупыми, весёлыми приятными вещами, которые потом вспоминают до конца. Я даже не знаю какую музыку она слушает или слушает вообще. Лишь знаю, что она не заслужила этого, потому что была замужем со мной, потому что знала то, что знать не следовало.       Если я скажу им, что уничтожил улики, прекратил дело, если бы только сдался — её мучения тут же бы закончились. Груз ответственности становился невыносим, плечи болели каждый день, но я не отступал. Настоящий детектив доводит дело до конца. Слишком многое поставлено на карту. Я ненавижу себя за это, и продолжаю свой крестовый поход против Несправедливости. Они следят за мной, за каждым моим шагом, но ничего не могут сделать. Я превращался в худшего врага для всех продажных ублюдков, что попирают закон как им вздумается, в кошмар для любого политика с большой зелёной купюрой.       Я становился человеком, которому нечего терять. По крайней мере, я страстно желал в это верить, потому что только вера спасает в такие моменты.       Имена, адреса, даже фотографии. Они должны сходиться во что-то одно, в запутанную систему, липкую паутину с ядовитой и безжалостно тварью. Но чего-то не хватает, отсутствует какой-то кусок головоломки, того крошечного куска. Я начинал злиться на собственное бессилие, беспомощность. Проклятая жара! Нет, нельзя просто так разбрасываться яростью, нужно думать головой. Мне нужна подсказка, помощь. В этом нет ничего зазорного. Всем нужны друзья.       Я цепляюсь за эту мысль, и перед глазами всплывает образ. Женщина. Красивая, притягательная, могущественна настолько же, насколько и прекрасна. Хозяйка кабаре, что находится дальше по улице. Все знают, что сам губернатор ходит туда, для него всегда держат место в VIP-зоне. Он могущественный человек, но абсолютно бессилен, когда Она рядом. Я понимаю почему, ведь и я видел Её. Всего раз, чтобы навсегда запомнить эти лицо и глаза, эти восхитительные бёдра и губы. Готов поклясться, что Она околдовывает мужчин, как это делают сирены. Господь Милосердный, я должен идти туда и встретиться с Ней. От одной мысли начинают дрожать колени, а животе разливается тягучее чувство, воздух задерживается в лёгких. Нет, нужно дышать. Нужно думать здраво, иначе Сирена заберёт и мою душу.       Я лгу себе, что буду холоден и беспристрастен, спокоен и рассудителен. Заставляю дрожащую руку схватить шляпу и иду к двери. Нужно пройтись, успокоиться, выйти в ночь, когда жара хоть немного спадёт и дышать станет легче. Тьма окутывает Город чёрным бархатом, мечтает погрузить его в тишину, прижать к мягкой груди, сияющей звёздам. Он сопротивляется, зажигая тусклые фонари, играет музыку из радио, заставляет моторы машин реветь, а пьяниц горланить. Это хороший Город, сильный. Но сейчас он болен, а я ищу лекарство, бродя по его каменным внутренностям, стараясь думать лишь о деле. Сейчас я максимально уязвим, но знаю это и позволяю себе не оглядываться назад. Слишком жарко, чтобы волноваться о такой мелочи, как моя жизнь.       Огромная вывеска сияет над зданием, большие буквы разрывают тьму яркой вспышкой. За большими дверями играет музыка, доносится смех и радостные голоса. Даже отсюда я слышу звон бокалов и улавливаю запах дорогой выпивки, запретной и желаемой. Но только не здесь. Если Она так захочет, то законы не будут Её касаться. В этом царстве только один закон — Она сама. Охранник у дверей косо смотрит на меня, его шкафообразные плечи медленно двигаются, когда я протягиваю небольшой подарок.       — Вы ведь не доставите проблем, Детектив? — спрашивает Великан, зная обо мне больше, чем нужно.       — Ну что вы. Я просто хочу послушать музыку этой ночью. Кажется, меня спасёт только джаз. Я бы хотел, чтобы его спела Мисс.       Я улыбаюсь лёгкой, непринуждённой усталой улыбкой. Ничего необычного, просто человек ищет, чем занять себя этой ночью. Все знают, что я непроблемный человек. Не для них. Я слишком хорошо воспитан, чтобы позволять себе пьяные потасовки, ругань и дебоширство. Мне нравится работать чисто и быть аккуратным. Тогда человек-гора пропускает меня, потому что знает: если я сделаю что-то не то, если Она попросит, меня уберут отсюда так быстро и гладко, что и следа не останется.       Я бывал здесь раньше. Хорошее место, приличное. Есть стиль, вкус, шик. В меру вульгарное и запоминающееся. Всё под стать Леди, что правит здесь железной хваткой под бархатной перчаткой. Гости сидят в полутьме, будто пряча свою похоть. Практически все столики заняты. Здесь жарко, но как-то иначе. Почти приятно. На сцене играет джазовая группа, придавая этому месту больше души и страсти. Мне нравится, что здесь ничего не поменялось, ведь в прошлый раз я ушёл отсюда живым и невредимым. Может мне повезёт вновь?       Лицо бармена уставшее, ему жарко, однако он трудится на совесть, пока готовит мне выпивку. Стакан прозрачный и практически светится, мутная жидкость заставляет меня волноваться сильнее. Нет, дело не в жидкости, не в дорогом алкоголе. Это как предчувствие бури, как шестое чувство, которое старается предупредить. Но о чём? Что оно хочет сказать? Я в опасности или же что-то упускаю? Голова будто в тумане, и я не могу собраться. Бармен отводит в отдельную комнату, в святая святых. VIP-зона, куда заходят только люди, что видят город с самых холодных высоток. Меня не должно здесь быть, но я в сердце самой страсти.       Кресло такое мягкое, что я попросту проваливаюсь в него, а спина поёт от блаженства. На столике рядом ставится бутылка, мой стакан и ещё один. Бармен не бросает взгляда уходит, закрывая дверь. Я пытаюсь заставить сердце успокоиться, напомнить себе, зачем пришёл сюда. Мне нужна информация, тот недостающий кусочек головоломки, чтобы всё стало на свои места. Чтобы я мог вытащить жену из психушки и засадить ублюдков за решётку. Я здесь за справедливостью, за правдой и истиной. И я не могу успокоиться.       Ожидание убивает, мучает, заставляет обдумывать пути отступления. Я волнуюсь и боюсь, словно школьник перед первым свиданием. Нет-нет, что я говорю! Я женатый человек, честный мужчина, который давно не касался своей женщины. Так давно, что даже не помню. Эти мысли заставляют ёрзать сильнее, перед глазами возникают образы. Проклятье, что я себе позволяю? Зачем я пришёл сюда, это ведь ловушка. Я ничего не узнаю и не добьюсь. Лучше встать и уйти пока не поздно! Нет, не верно. Это паника, страх, который не помогает. Надо успокоиться и думать. Напомнить себе, что делаю это ради жены и Города. Прошло всего несколько минут, которые казались мне часами. Сколько я ещё выдержу?       Но свет затухает повсюду, кроме небольшого подиума, куда падает свет прожекторов. Багровый занавес качается, неторопливо поднимается вверх, а потом появляется Она. Если бы я курил, то выронил сигарету прямо в напиток. Мои глаза широко распахнулись, челюсть отвисла, ноги обмякли, хотя всё тело стало твёрдым словно сталь. Её алое платье сверкает миллиардом крошечных звёзд в свете прожектора, роскошные волосы спадывают на абсолютно обнажённые плечи. Восхитительная, круглая грудь томится под платьем — чудовищнее преступления не видал за всю свою карьеру. Она подходит на каблуках, описывая восьмёрки дородными бёдрами, пока красивые, сильные, гладкие ножки покидают платье, чтобы завладеть моим вниманием, поймать меня на крючок. Богиня. Она спустилась ко мне, словно к ничтожному смертному. Святые небеса, за такое тело можно и убить!       Но даже красота женского, здорового и соблазнительного тела ничтожна, когда Она двигает пухлыми губками и смотрит на меня так, как любой мужчина мечтает увидеть себя в глазах красивой женщины. А потом Сирена околдовывает меня своим голосом:       — Ах, это снова вы, Детектив? Что привело вас на этот раз?       Этот голос невозможно забыть. Он опьяняет сильнее алкоголя, сладостнее любой карамели и вызывает страшное привыкание. Так звучит Её душа, соблазнительно, мягко, но в тоже время там чувствуется власть, уверенность. Я бы желал слушать этот голос вечно. Проклятье, я становлюсь ужасно уязвимым и Она это видит. Хозяйка подходит ближе, её грудь лишь едва покачивается, бёдра оголяются на мгновение и навсегда отпечатываются в моих глазах. Моё тело дрожит, руки готовы протянуться к ней.       Чёрт подери, соберись! Ты на задании! Проклятье, парень, да ты же теряешь лицо! Держи удар, уворачивайся. Прикройся, в конце концов.       — Мисс, — я снимаю с головы шляпу и, будто бы невзначай, кладу её на пах. Отлично, так лучше. Пусть она видит слабость в твоих глазах, а не на твоём теле. — Для меня искреннее удовольствие видеть Вас вновь. Спасибо, что согласились принять меня.       — Надеюсь, что вы здесь не для того, чтобы арестовать меня, — Хозяйка немного нагибается. Роскошные волосы падают через плечо, прикрывая большой вырез. — Многие мужчины мечтают увидеть меня в наручниках, но боюсь, что пока что у меня нет надёжного партнёра. Пока что.       Она игриво смеётся и чуть опускает веки, смотря на меня с нескрываемым коварством древней царицы. Слава богу, что шляпа там, где нужно!       — Я бы и не подумал, — сквозь силу улыбаюсь я, густо краснея.       — И зря.       Её смех лёгкий, непринуждённый, чистый и звонкий. Смех победительницы. Хозяйка вытягивается во весь рост, кладёт руки на бёдра. Только сейчас я замечаю мундштук между Её пальцев. Какой же я невнимательный, упускаю детали. Нужно собраться, думать о деле, а не о алых губах и прекрасных округлостях. Будь мужчиной и детективом, а не похотливым и несчастным животным.       — Я здесь, чтобы задать вам пару вопросов, Мисс. Уверяю, это не займёт много времени.       — В самом деле? Ах, какая жалость! — Она сокрушённо подносит тыльную сторону ладони ко лбу. — В последнее время здесь так одиноко, Детектив. Знаете, — Богиня вздыхает и убирает от меня глаза. Я ощущаю пустоту в душе, желаю, чтобы она смотрела только на меня. Почти готов умолять! — Одиночество — это когда вокруг полно народа, но тебе не с кем поговорить по душам. Это печальная правда, и многие люди одиноки в этом городе. Они торопятся, вечно спешат, а когда луна царит в небе, то приходят сюда в надежде отыскать что-то особое. Компанию, понимание, поддержку. Друзей.       Она рассуждает об одиночестве и я Ей верю. Куда нам, жалким червям до твоих соблазнительных губ, до роскошных форм? Мы копаемся в земле, а Ты одаряешь нас своей улыбкой. Ты понимаешь. Нет! Я даю Чародейке околдовать себя! Она уходит от темы. Я сжимаю кулак, чтобы очнуться от томного морока. Нужно взять ситуацию в свои руки.       — Возможно, что к Вам всё-таки приходят друзья. Могущественные друзья, сильные. Те кто, заставят полицию смотреть на алкоголь сквозь пальцы, и отсыпают невероятное щедрые “чаевые”. Могущественные друзья в Совете, не так ли?       Нужно немного показать когти. Да, Она восхитительная кошечка, редкая и прекрасная, лучшая в своей породе, но и ты не изнеженный любитель сливок. Ты знаешь, когда нужно драться, а когда говорить. Знание — мощное оружие. Но и Богиня знает многое, поэтому расслабляться нельзя.       — Вот как. И это говорит Ищейка, что сидит подле стакана с дорогущим “Thunder Falcon”. Не слишком ли лицемерно, м?       В Её голос не утрачивается самообладание. Кошечка показывает свои коготки в ответ и они сделаны из острой стали. Богиня может возвысить меня, а может извергнуть на грешную землю. Нужно быть осторожнее, иначе божья ярость испепелит меня. Она морщит носик и приподнимает голову, показывая Своё недовольство. Игривая кошка.       — Всего лишь стараюсь быть вежливым и учтивым гостем. Нельзя отказываться от щедрого приёма, — я легонько улыбаюсь. — Конечно, будь моя воля, я бы пришёл сюда не с пустыми руками. Что вам обычно дарит губернатор?       — Откуда я знаю? Сюда приходит так много людей, как я могу запомнить всех? Так много подарков. Я всего лишь женщина, — Богиня своенравно хмыкает.       — Меня ведь Вы запомнили, а всего-навсего какая-то жалкая Ищейка.       Я улыбаюсь и чувствую себя немного расслабленным. Мне нравится играть с Ней, так я могу почувствовать себя немного ближе к божественности. Заигрываю с красавицей и чувствую себя влюблённым дураком. Так легко, так приятно, несмотря на сжигающую меня совесть. Я ведь женат, я не должен думать о других женщинах! Я пытаюсь внушить себе, что это часть работы, что так подберусь ближе к негодяям, но понимаю, что вру себе. А Она понимает.       Хозяйка вдруг улыбается мне, а затем протягивает руку. Я удивлённо поднимаю бровь, пытаясь понять, что же Она хочет от меня?       — Ну же, Детектив. Где ваши манеры? Помогите девушке спуститься, или вы только и умеете, что языком трепать?       В Её голосе слышится упрёк и подчинение, а я не нахожу в себе сил возразить. Будь я проклят, если мне это не нравится. Будь я проклят, если не испытываю удовольствия от общения. Помоги мне Господь, я чувствую себя счастливым. Мои пальцы касаются Её кожи, и мурашки бегут по моей спине, боль в паху отдаёт натянутой нитью, в животе загорается пламя. Я улыбаюсь Ей, несмотря на недовольное и прекрасное личико. Она спускается, в нос ударяет запах духов, ладошка чуть сжимает мои пальцы. Как же Она восхитительна! Совсем не такая, как моя супруга, чьё тело не вызывает особой радости. Болезненная, порой неестественная худоба, высокий рост и статность, присущая строгой учительницы, суровый, но при этом печальный взгляд. А я держу в руках саму женственность. Она ниже меня, из-за чего я чувствую себя большим и сильным, настоящим хищником. Её полноватое тело кажется таким сильным и здоровым, вызывающим практически голод. Кровь с молоком. Глаза такие живые, глубокие, в них правят чувства и эмоции. Водоворот страсти, затянувший меня в самую бездну. Моя жена всегда строга и точна, начитана и эрудирована. Хозяйка же позволяет себе вульгарные замечания и откровенность, что вызывает у меня неподдельную улыбку. Её голос заставляет меня практически стонать от боли в паху. Богиня.       Господь милостивый, я же всего лишь мужчина!       Она видит это, знает о чём я думаю и позволяет восхищаться собой. В Её улыбке коварство, но вместе с тем и признательность. Мы понимали друг друга без слов в такой момент. Затем Она протягивает свой мундштук, а я автоматически достал зажигалку. Никогда не курил, но ношу с собой. Она наполняет лёгкие дымом, Её грудь соблазнительно поднимается под откровенным вырезом. Я практически готов потерять сознание. Она продолжает дразнить и улыбаться.       — Вот видите. Вы всё-таки можете быть джентльменом. Разве вы не оказываете такое внимание вашей супруге?       Я стыдливо отворачиваю взгляд, а Хозяйка теряет обольстительную улыбку. Лицо становится печальным и встревоженным.       — Вы ведь женаты?       — Да, Мисс. И вполне себе счастлив, — говорю я, положив руку на шляпу. Проклятье, я выдал себя!       — Здорово. Люблю верных и преданных мужчин.       Она садится рядом и закидывает ногу на ногу. Её бёдра привлекают мой взгляд, и я не могу оторваться. Она кладёт руку практически мне ногу, поворачивается ко мне лицом. Я чувствую исходящей от неё жар, а может быть свой собственный. Как же я уязвим. Нужно что-то сказать, но язык не слушается. Я думаю только о Её губах.       — И как она поживает? Наверное, очень волнуется, что в такой поздний час одна дома? Работа детективом всегда так опасна, не правда ли?       Мягкая ручка ложится на мою коленку, живот пронзает боль, губы едва-едва удерживают стон. Однако Сирена всё равно его слышит, продолжает поглаживать меня, будто успокаивая. Правда эффект абсолютно противоположный.       — Я прилагаю абсолютную осторожность, — почти сквозь зубы выдаю я, стараясь не смотреть в лицо Хозяйки. — Впрочем, иногда всё же приходится рисковать.       — Ваша жена не злится на вас? Такой замечательный и красивый мужчина рискует своей жизнью, пропадает среди тёмных аллей. Или сидит в сомнительных заведениях, общаясь с другими женщинами.       Она выпускает коготки и хватает меня за колено. Я приказываю себе успокоиться и расслабиться. Невозможно. Нужно что-то придумать. Пойти на риск, сказать правду. Всего лишь крупицу правды.       — В данный момент, она совсем не может ни о чём беспокоиться. Лекарства не позволяют ей волноваться.       — Ах, так она больна? Может быть вам стоило поискать доктора для неё? — Она насмехается надо мной, выдувает дым из своих лёгких. Я бы мог дышать им всю жизнь.       — Некоторые люди говорят, что она больна. Считают, что её нужно запереть, будто прокажённую и давать ей таблетки. Но болен тут только я, потому что не могу развернуться и прекратить всё это. Ваши друзья боятся, что я заражу их, понимаете о чём я?       Мой голос звучит печально и открыто. Прямота непозволительна в моём деле. Это признак слабости и покорности над судьбой, красная мишень на спине. Ни один детектив не ищет прямого пути, никогда. Привычка. И Хозяйка понимает всё и сразу. Её губы опускаются, а в глазах загорается понимание и жалость. Сострадание. Клянусь своей шляпой, я получил сострадание Богини.       — Плохо, когда близкие болеют, правда? Вот и я ищу лекарство. Подумал, что Вы знаете рецепт.       Она отворачивает взгляд и задумывается. Что это? Сомнение на Её лице? Я не могу разгадать Её. Она как будто играет со мной в кошки-мышки. Сначала разговаривает издевательским тоном, а после, будто, искренне сочувствует. Может ли эта женщина быть преклонной? Могу ли я добиться ее расположения? Она показывает свою слабость всего на секунду, а затем вдыхает дым и выпускает мне в лицо. Чёрт, кажется я попытался прыгнуть выше головы.       — Думаю, что я смогу помочь. Мне потребуется какое-то время.       Она снова улыбается мне, и я чувствую себя счастливейшим человеком на свете. Богиня на моей стороне? Не может быть. Я готов прыгать от счастья, но вовремя вспоминаю одну простую истину. У всего есть цена.       — Разумеется, — пытаюсь изобразить равнодушие и беззаботность, хотя сам просто готов взорваться. Нельзя держать в себе столько всего. Никто не выдержит. — Я так понимаю, что Вы захотите что-то в ответ? Было бы невежливо не предложить даме помощь.       Идиот. Дурак. Нужно было молчать! Ничего не говорить и надеяться, что этого будет достаточно. А что если теперь ты должен сделать то, что не в силах выполнить? Я готов на всё, чтобы закрыть дело, но если Она скажет мне убрать кого-нибудь? Я буду торговаться и с треском проиграю.       — Может быть, — Она многозначительно улыбается. — Во всяком случае, мне могут понадобится ваши способности. Признаюсь, это впервые, когда я так долго говорю с мужчиной, чей разум не витает в облаках, — она поправляет груди и заставляет их соблазнительно колыхаться в этом чёртовом платье. — Вы — очень сильный мужчина.       — Просто, — я с трудом опускаю глаза от грудей к алой складке на бёдрах, — я достаточно насмотренный и внимательный. Вижу некоторые особые детали.       — Ах, разумеется, — Она улыбается уголками губ. — Но и вы меня поймите, Детектив. В этом наряде просто невозможно подобрать подходящее нижнее бельё. Это платье — моя единственная защита. Видите, и мне приходится рисковать? Мы с вами куда более похожи, чем вы считаете.       Она выдыхает очередной сладостный дым мне в лицо, и я больше не могу сдерживать стон. Этот голос, эта рука, эти похабные и чудесные подробности. Я становлюсь жертвой на алтаре страсти. Мучительный стон срывается с губ, и Богиня ликует. Она пододвигается поближе ко мне и касается моего лица. Мы смотрим друг другу в глаза, и мир вокруг нас исчезает. Я сдерживаюсь, сдерживаюсь из последних сил, но Богиня сама приближается ко мне.       — Ты ведь защитишь меня, Детектив? — она спрашивает с надеждой в голосе, пока Её губы почти касаются моих. — Если я помогу тебе, ты защитишь меня?       Я не отвечаю, не могу. Слова больше не нужны, игры закончились. Есть только Она и Я, Богиня и Жертва. Её сладкие губы кажутся мне ядом, и я хочу ещё, пока душа не покинет тело. Хозяйка удивлённо стонет и хлопает ресницами, а затем принимает поцелуй. Обнимает меня за шею и тянется ко мне. Я проклинаю себя за жадность, пока изучаю Её рот своим языком, пока руки скользят по Её спине и опускаются вниз. Проклятье, Она же совсем ничего не носит под платьем! Какая коварная и опасная женщина! И сейчас она моя.       Пальцы хватаются за обнажённые бёдра, Хозяйка испуганно вздрагивает, а я проклинаю себя за скорость. Нельзя торопиться, нельзя дать жаре свести меня с ума. Это должно быть по-особенному, совсем иначе. Мне приходится оторваться от её губ и взглянуть в чуть испуганное лицо. Богиня дрожит от ужаса и возбуждения, от страха и ожидания. Ждёт, что я буду груб и резок, но я не собираюсь быть нахалом. Я дал обещание защитить Её. Нужно наслаждаться и дать насладиться. Кончики пальцев довольствуются гладкой кожей на бёдрах, пока губы целуют мягкую шею. Она счастливо стонет, поглаживает мои волосы и откидывает голову назад, позволяя поцелую идти ниже, к мягкой и круглой груди. Богиня стонет громче, чувствуя чужие губы на своей коже, дрожа от пальцев, массирующих Её бёдра.       Терпение постепенно заканчивается, когда я кладу Её спиной на диван. Хочется наброситься на Неё, отдаться инстинктам, разорвать платье в клочья и впиться в это тело, пышущее жизнью. Сирена улыбается мне, когда руки освобождают Её идеальные груди из плена платья, жадно впиваются в мягкую плоть, позволяя коже торчать сквозь пальцы. Она закусывает нижнюю губу и улыбается, гладит меня нежно, почти по-матерински, когда зубы чуть прикусывают пухлый сосок. Её стоны заставляют тело содрогаться, пальцы желают разорвать платье в клочья, но я заставляю себя сдерживаться и брать постепенно. Но платье и вправду лишнее, так что мы вместе помогаем Ей выскользнуть из него. Богине не нужна никакая одежда, ведь Она прекрасна всегда.       Губы осыпают её тело поцелуями, дыхание щекочет её круглый животик, приближается ниже, к самому женственному из всех мест. В Её придыхание удивление, радость, страх и восхищение. Я готов одаривать нежностью каждый раз, когда слышу Её голос. Никаких ограничений, никакой брезгливости. Я жажду почувствовать Её всю, прикоснуться к запретному, даже если буду проклят до конца дней. Нет, я уже проклят. Пути назад нет. И когда мои губы касаются нежного лона, когда Её ноги обхватывают мою голову, я понимаю, что пересёк черту. И я счастлив.       Она хватает меня за голову и шепчет, умоляет прекратить. Ей не больно, я бы не позволил. Она играет со мной, просто подыгрывает, будто Она — сродни со мной из смертных. Нежная, чувствительная и ранимая, а я — большой и сильный, страстный самец. И я благодарю Её за такую милость. Я коснулся языка божественности и попробовал нектар, заставил Богиню стонать и вытягиваться в спине. Моя Сирена поёт для меня.       И тут Она просит остановиться, едва не бросает меня в сторону. Я подчиняюсь и вижу Её, сидящую передо мной, испуганную и довольную. Живое лицо румянится от крови, большие груди поднимаются и опускаются, соски-вишни разбухли. Я едва не кидаюсь на неё, но вместо этого Она делает мне приятное. Она помогает расслабиться. Кладёт меня на спину, ослабляет галстук и расстёгивает рубашку. Её нежные пальцы скользят вниз, там где горит пламя. Я издаю стон против своей силы. Нежное прикосновение уводит меня куда-то вдаль, там где лишь чувства и эмоции. Там, где я счастлив. Богиня дарит мне поцелуй, и я благословлён снова, поднимаюсь к небесам, падаю и вновь чувствую прикосновение крыльев. Она не груба, немного вульгарна, жадна и осторожна одновременно. Её язык делает приятное, дыхание обжигает, а сладостный стон заставляет меня напрячься сильнее. Мне казалось, что я на пределе, готов взорваться.       А потом Женщина взбирается на меня, держась за галстук, словно за сбрую. Её щеки горят, глаза полны страсти, стон превращается в крик, когда я ощущаю тепло живого и гибкого тела. Ни с чем несравнимое удовольствие. Нужно хотя бы раз умереть, чтобы познать такое блаженство. Натянутая струна в животе растёт, разум уступает место телу. Я двигаюсь и смотрю Ей в глаза, любуюсь сладкими губами, пока большие груди вздрагивают от толчков. Когда волосы ниспадают на грудь, она элегантно и эротично отбрасывает их в сторону. Богиней должны любоваться, видеть во всей красе. Пальцы вновь мнут груди, сжимают затвердевшие соски. На прекрасном личике боль, стон становится громче, жалостливее. Она будто играет, просит о пощаде, хотя знает, что я на пределе.       Страсть закипает снова, и я оказываюсь сверху. Смотрю в глаза Соблазнительницы и практически закусываю губу до крови. Она обнимает ногами мои бёдра и гладит плечи, пока я двигаюсь так, словно от этого зависит моя жизнь. Жара свела меня с ума, и я не желаю останавливаться. Соблазнительные груди колышутся, но я не могу оторваться от этих глаз! Огонь в них разгорается ярче, появляются слёзы. Сирена начинает кричать и будто пытается оттолкнуть меня, но я вхожу снова и снова, пока Она не прижимается ко мне, дрожа. Ей хорошо. Мне хорошо, но я сдерживаюсь из последних сил прежде, чем окончательно попасть на Небеса.       Свобода. Нежность. Похоть. Страсть. Тело не слушается и дрожит. Влажные ладони вжались в мягкую обивку дивана, а она улыбается мне, так честно и открыто, так радостно. Я обнимаю в ответ и позволяю сомкнуться глазам. Я выдохся, взял на себя большую ношу и, чёрт возьми, я сделал это. Заставил Богиню стонать. Мне бы отдохнуть немного, чувствовать Её рядом. Сирена позволяет лечь рядом и прижаться лицом в Её грудь. Я самый счастливый на свете.       Меня будит пение в большом зале. Я лежу голый и липкий, со следами пота и поцелуев. Богини нет, лишь пустота, стыд и печаль. Голова гудит, а тело готово петь. Одежда лежит рядом, а в шляпе меня ждёт дар. Конверт запечатан, он не для чужих глаз. Нужно вскрыть его в кабинете, где никого нет. Ночь заканчивается, и я покидаю кабаре. Ноги подкашиваются, слабость и лёгкость отдают приятным ощущением в животе. Воспоминания возникают один за другим. Женское тело, глаза, стон, смелые прикосновения и вульгарные способы любви. Я женатый человек и я переспал с Богиней. Я хотел Её, а Она хотела меня. И мы сделали это.       Я бы хотел, чтобы пошёл дождь. Он бы смыл все эти томные мысли прочь и очистил меня. Но дождя не было.