Говорят, чтобы узнать человека, нужно прожить с ним четыре времени года. Чонгуку хватает и пары месяцев, чтобы понять, что он живёт бок о бок с настоящим злом.
Апрель, Майами, 2024 г. Если так подумать, то все умирают. Кто-то чуть раньше, а кто-то слишком поздно. Но есть ли разница, от чего наступает смерть, если это все равно она? Автомобиль медленно съезжает с оживленной Оушен-Драйв в неприметную улочку, собирая колесами мелкие камушки и городскую пыль, и Чонгук глушит мотор чёрного ауди. Он отстёгивает тугой ремень безопасности, который всегда отпечатывается на раздражённой распалённой солнечными лучами коже, и тянется к бардачку — за сигаретами. Чон курит уже год, получая по-настоящему сильное наслаждение, схожее с тем, что бывает у зависимых людей, от этих маленьких тонких белоснежных стиков. Горький дым заполняет лёгкие, опускаясь черной невидимой пылью на все внутренние органы, и застилает салон. Чонгук приоткрывает окно и, предварительно затянувшись, высовывает руку с сигаретой наружу. Сизый дым моментально выбегает из машины на свежий воздух и, смешиваясь с уличными разношерстными ароматами и едва уловимым ночным морским бризом, уносится прочь. Чонгук гасит яркие фары, что освещают перед собой большие ржавые мусорные баки. Должно быть, по обе стороны от авто находятся кафе или сувенирные магазины, скрывающие в своих стенах сотни безделушек для любопытных туристов, готовы вывернуть карманы наружу, лишь бы увезти отсюда памятную вещицу. Он облизывает пересохшие губы и свободной рукой перебирает кожаную обивку на соседнем кресле. Дверца со стороны пассажирского сидения открывается, и в салон забирается единственный человек, которому он верит. Единственный, кто ещё дышит. Надёжный и самый близкий друг для него. — Прости, оказывается, тут тоже бывают пробки, а я ещё не освоился здесь. — Машет руками, пытаясь разогнать густой дым и, не дожидаясь разрешения, опускает тонированное стекло. — Возьми, я всё подготовил, — сухо бросает Чонгук, даже не взглянув на собеседника. Он кивает на заднее сидение, заставляя Юнги обернуться. Блестящая чёрная папка одиноко лежит на светлой обивке. И одному только Богу известно, что скрывается внутри. Юнги без слов протягивает руку и забирает документы, поправляет пару выглядывающих из папки листов, а затем убирает её в свою сумку. У него будет достаточно времени, чтобы ознакомиться. — Ты уверен? — Как никогда.***
Декабрь, Майами, 2022 г. — Ты теперь птица высокого полёта, Чонгук? — Смеётся лучший друг, поправляя солнечные очки и делая жадные глотки коктейля кислотного цвета. — Вовсе нет. Не думай об этом так, — смущается Чон, разминая шею руками и занимая сидячее положение на шезлонге. — Ты теперь планируешь постоянно меня подкалывать, да? — Ты заранее это спланировал, скажи? — Я его люблю, — признаётся Чон, глупо улыбаясь своим мыслям. Правильно говорят, что влюблённые люди как дурачки. Не замечают никого рядом. Не видят всей картины целиком. — Ну, конечно, — натягивает искусственную улыбку на половину лица Юнги, — я тебя не осуждаю, просто… — Юнги, кхм, — аккуратно перебивает Чонгук, намекая, что не стоит продолжать эту тему. Чонгук познакомился с Тэхёном год назад в рабочей поездке. Чон был в командировке, которая изрядно потрепала ему нервы. Он вместе с коллегами разбирался в ситуации, связанной с финансовым мошенничеством в организации, в которой работал больше пяти лет. Тэхён же прилетел в Нью-Йорк за очередной порцией развлечений и, как позже выяснил Чонгук, сменить обстановку и переждать жаркое лето в более комфортном месте. Нью-Йорк слишком жадный для любителей развлечений. И Тэхёну стоило выбрать что-то более подходящее, например, Лос-Анджелес или Лас-Вегас, но мальчишка кривил нос, стоило ему только вспомнить о пальмах. Он хотел туда, где не будет ни единого напоминания о родном городе. В отместку за нерадушный и скучный Нью-Йорк, Тэхён прихватил оттуда ценный подарок в виде Чон Чонгука. Правда, не сразу. Майами и Сеул — это примерно как Земля и Марс. Тэхён регулярно писал Чонгуку, рассказывал о том, как проходят дни, и присылал фотоотчеты о съеденном, выпитом, надетом. Чонгук умилялся такому откровенному и непосредственному мальчику (с которым их разделяло не так уж много лет) и подходу в их общении. В выходные (Чонгука) они созванивались по фейстайму, даже если у Тэхёна была глубокая ночь. Расстояние делает любые отношения пикантными. Дополняет их особым вкусом и наполняет томительным ожиданием. Это будоражит и заставляет хотеть работать ещё усерднее, активнее, лишь бы перемотать время, ускорить темп и оказаться рядом с объектом своей любви. Расстояние стирает границы чувств, и малейшая искра кажется самой настоящей огненной лавой. Отношения на расстоянии определённо романтичны. Только если вам обоим по 17 лет. Но когда тебе без двух лет тридцать, у тебя, наверняка, есть другие заботы и проблемы. Чонгук с трудом разрывался между требовательным Тэхёном, родителями и младшим братом. Отец всю жизнь работал на стройке, брал несколько смен подряд, чтобы обеспечить детям достойное будущее. Здоровье начало подводить, когда Чонгук поступил учиться в университет, и мистер Чон вынужден был сменить работу. Последние несколько лет он занимался ремонтом кровли крыш. Работа не такая уж сложная для него, не пыльная, но сезонная. В том году сезон дождей решил добить жителей города по максимуму, вынуждая большую часть работ на открытом воздухе откладывать на неопределенный срок. Мать Чонгука перенесла два инсульта, плохо говорила и не могла работать. Вся её деятельность сводилась к долгой реабилитации, на которую уходила львиная доля зарплаты отца. Когда Чонгук встал на ноги и попал в престижную компанию, семья с облегчением вздохнула. Мать смогла получить по-настоящему качественное лечение. Реабилитация прошла быстро, и миссис Чон вернулась к обычной жизни. Она даже стала выполнять заказы по подшивке штор на дому. И, как она уверяла всю семью, это было простым хобби. Независимо от состояния здоровья отца и матери, забота о младшем брате всё равно лежала на плечах Чонгука. Джису постоянно попадал в неприятности. Но не и-за скверного характера или плохих генов, скорее, наоборот, из-за чрезмерного честолюбия и детской наивной логики. Чонгук с нетерпением ждал, когда этот период взросления пройдёт. Ему было не до личной жизни. И когда он без памяти влюбился в Тэхёна, он отдавал себе отчёт в том, что это, скорее всего, не продлится долго. Ведь такие как Тэхён не могут оставаться одни. А такие как Чонгук не могут требовать. Но поступки Тэхёна лишь сильнее заставляли обращать на него внимание, привязываться с каждым днем. Чонгук окончательно в нём потерялся. Растворился как кусочек сахара на дне чашки с горячим чёрным чаем. Тэхён прилетал к нему неоднократно, чтобы завоевать не только сердце Чонгука, но и всех близких. Лететь через весь океан — это не просто выкинуть на ветер кругленькую сумму, это потерпеть неудобства, пусть даже в бизнес-классе, и пережить смену часовых поясов, а потом ещё пару дней провести в обнимку с унитазом из-за сильной акклиматизации. Чонгук не успел оглянуться, как подошла к концу его холостяцкая жизнь. Всё завертелось так быстро, словно кто-то взмахнул волшебной палочкой над его головой. И вот он уже стоит с обручальным кольцом на безымянном пальце под палящими лучами солнца Майами и наслаждается морским бризом из окна собственного дома. Стоит ли говорить, что на этом сказка для Чонгука не закончилась? И в следующей главе он узнал, что его принц оказался…в некотором смысле настоящим принцем. Богатым, обеспеченным мужчиной, с ног до головы излюбленным ребёнком в семье Ким. Оно и понятно. Тэхён рос только с отцом, рано потеряв мать. Ким Джисон — известный в Северной Америке бизнесмен и меценат, юрист по образованию. К таким людям обычно тянутся, на таких хотят быть похожими. С такими связями, как у семьи Ким, доступен весь мир. Но Тэхён остановил свой на Чон Чонгуке. Отцу Тэхёна Чонгук понравился сразу. Они сошлись во взглядах на жизнь, а общие темы в профессиональной сфере — экономике, финансировании, юриспруденции, — скрепили не только семейные узы, но и рабочие отношения: благодаря отцу Тэхёна Чонгук выиграл пару крупных дел, став адвокатом номер один в Майами. Чем же не птица высокого полёта? — А тебя всё ещё не пугает это? — Усмехается Юнги, кивая в сторону одиноко стоящей яхты, по размерам больше напоминающей туристический лайнер, и намекая на богатства, буквально упавшие с небес на голову Чонгука. Чон лишь первое время изумлённо смотрел на дорогие подарки от Тэхёна или его отца. Со временем яхты размером с загородный дом и наличием в ней джакузи и даже сауны перестали удивлять. Чонгук превратился в человека, которого стала умилять реакция других людей, простых, на такую роскошь. У него есть всё и даже больше. Целый набор успешного человека: огромный дом в самом безопасном районе Ки Бискейн с индивидуальным выходом к яхте, автомобиль бизнес-класса, офисы в Даунтауне и Брикеле с охраной и штатом из первоклассных юристов и экономистов, коллекция часов известных брендов, о которых раньше он читал разве что в JQ. — Это подарок судьбы. — Ага, как же, — не унимается друг. Чонгук думает именно так. Подарок, пусть и очень дорогой, даже бесценный, свалился на него в нужное время. И он будет ценить его, несмотря ни на что. Его семья осталась в Корее, но он знает, что она под присмотром. Они обеспечены хорошим уходом, финансами и продуктами. Младший брат хорошо учится и, кажется, потихоньку начинает разбираться в людях. Даже будучи на другом континенте, Чонгук может спать спокойно. — Слушай, это всё мелочи, ты обращаешь внимание не на то, что нужно, — глухо смеётся Чонгук и отвлекается на Хосу — помощника по дому. По факту это дворецкий, но у Чонгука всё ещё не поворачивается язык назвать его именно так. После брака отец подарил молодым особняк в Майами. Разумеется, один из самых дорогих и тот, который приглянулся Тэхёну. Чонгуку было всё равно, что это за дом. Он даже не сразу обратил внимание на тот факт, что двери в доме пуленепробиваемые, а одна его гардеробная комната составляет 300 км.м. У богатых свои причуды. Для него было главнее, чтобы Тэхён был счастлив и находился рядом. Хосу устроился работать к ним по просьбе Тэхёна: мужчина с самого детства помогал в доме Кимов, и Тэхён привязался к нему. Надо сказать, что благодаря Хосу в доме царил особый колорит. У них всегда был с избытком свежий ароматный колумбийский кофе, крепкие сигары (изредка и для баловства) и, конечно, музыка, навеянная гаванскими традициями и культурой. Чонгук видел определенные сходства во взаимодействии Тэхёна и Хосу с отношениями Брюса Уэйна и Альфредом, поэтому периодически шутливо называл дворецкого Альфред, на что латиноамериканец закатывал глаза и ворчал на испанском языке. — Привезли розы из ботанического сада, как подписать накладную? Чонгук вздыхает, слизывая с губ сладкие капли коктейля. По правде говоря, его тяготит подобное. Он понятия не имеет, что делать с розами и зачем Тэхёну это вообще понадобилось. Но его мальчик привык к роскоши. Он не знает другой жизни. Разве это плохо? Сотни детей, голодающих в Африке, конечно, нуждаются в деньгах, но Тэхён нуждается в них не меньше. И если ему нужны эти алые розы, значит, он их получит. Чонгук слеп в своей любви. — Хосу, спроси у моего супруга, пожалуйста. — Он отправил к Вам, сэр. Чон вздыхает, забирая из рук документы. — Сколько, говоришь, привезли роз? — Чисто из-за любопытства спрашивает Чон, пока тянется к своему портмоне и достаёт оттуда чековую книжку. — Пять кустов, сэр. — Пять кустов, — повторяет Чон, пока вписывает в чек сумму 2600$. Для их семьи это сущие пустяки. Копейки. Но Чонгук всё ещё не понимает, почему какие-то простые красные розы стоят так дорого. По меркам обычного среднестатистического американца, разумеется. Зачем им вообще розы, когда вокруг столько другой растительности? С другой стороны, а зачем им дом, в котором 8 спальных комнат, слэбы из агата и мрамора, две кухни и много чего другого, о чем Чонгук предпочитал просто не думать? Он вздыхает и отдаёт маленький листок бумаги Хосу. Тот кланяется и поспешно уходит, чтобы не тревожить отдых хозяина дома и его гостя. — Трудности богатой жизни? — Смеётся Юнги, как только Хосу уходит и скрывается за поворотом. — Никак не привыкну. Сложновато с финансами. — А к Альфреду, стало быть, привык? — С радостью поддерживает шутки Чонгука лучший друг. Юнги приезжал в Майами всего два раза, не считая текущего. Первый — на свадьбу, а после через месяца три — во время отпуска. С Мином их связывает не только дружба. Они товарищи по школе, члены одной сборной по футболу, однокурсники, коллеги. Юнги шутливо возмущается, что Чонгуку стоило сразу подыскать лучшему другу пару в Майами, чтобы и он тоже перебрался сюда. Но пока что не срослось. И они довольствуются малым: Юнги срывается и приезжает сюда. Как когда-то срывался и приезжал к Чонгуку Тэхён. Романтика. — Меня всё ещё пугает твой муж, — осторожно возвращается к теме Юнги. — Да брось, Юнги-я. Я с ним год знаком. Знаю его вдоль и поперёк. — Ты не жил с ним в одной квартире так долго. Ты вообще с ним не жил, будем честны. Общение и переписка в чате не считаются. Ты даже не знаешь, что он за человек. — Знаю, — глупо улыбается Чонгук, наблюдая за тем, как его молодой супруг идёт вдоль бассейна, придерживая на голове шляпу с большими полями. — Такие красавчики явно себе на уме. Чонгук смеётся. Мнительность друга веселит и забавляет, и Чон не отказывает себе в удовольствии послушать ворчание. Он даже скучает по монотонным и нудным нравоучениям. А Юнги не унимается: — Ещё и богатые. Где ты видел, чтобы богатые и красивые были в своём уме? — Ну, тогда и я не в своём уме, — вытирает пальцами уголки глаз, смахивая влагу и пот. — Я ведь без ума от него. — Вот это точно. Но серьёзно, Чонгук. Ничего такого? Никаких патологических штук? — Никаких патологических штук. — Странно, очень странно, — выносит вердикт Юнги, подхватывая со столика свой коктейль и присасываясь к трубочке. Он хмурит брови, внимательно наблюдая за Тэхёном, — у меня всё равно плохое предчувствие.***
Январь, Майами, 2023 г. Глухой стук в дверь отвлекает Чонгука от документов. Он поправляет галстук и откидывается на спинку кресла, тяжело вздыхает и вопросительно смотрит на секретаря, просочившегося внутрь. — Сэр, простите, звонит мистер Ким. — Спасибо, соединяй, — мужчина в клетчатой рубашке и прямым пробором быстро скрывается за дверью, а через несколько секунд в тихом кабинете раздаётся звонок. Чонгук медлит, потому что знает, что услышит очередной поток отборного дерьма. Но никуда не деться. Ему нужно ответить. Он вздыхает, снимая трубку. — Какого чёрта ты не отвечаешь на звонки? Кем ты возомнил себя, дрянь? — Хрипит на другом конце провода отец Тэхёна. Он снова пьян. Ещё даже нет девяти вечера, а он едва может говорить. — Я на работе, — спокойным голосом. Сначала было трудно. Но практика помогает усовершенствовать любые навыки. И Чонгук доводит своё умение держаться во время того, как его с головы до ног поливают помоями, до совершенства. — А должен быть, сука, в Дэ! Рядом со своим мужем! Почему звонят мне? — Наверное, потому что никто в городе без Вашего писка даже в туалет не ходит. — Не умничай. Я уже одного такого воспитал. И второго воспитаю. Поднял свой зад и поехал за Тэхёном. На другом конце провода резко обрывается связь. Чонгук считает про себя до десяти и смотрит в окно. Где-то на горизонте сливается воедино линия океана и неба. Совсем скоро город накроют сумерки. Чонгук захлопывает крышку ноутбука, снимает пиджак со своего кресла и надевает его поверх серой футболки. — Сэр, у Вас сегодня запланировала вечерняя встреча, а как же…? — Лепечет секретарь, догоняя Чонгука у лифта. — Придётся перенести, извини. Буду на связи. Чонгук машину предпочитает вводить сам, хотя у такого как он должен быть личный водитель, и даже не один. И он есть. Просто сегодня Чонгук отпускает того домой пораньше: к жене и детишкам. До крупного бутика в городе он добирается быстро. Раздражённо вздыхает и хлопает дверцей автомобиля, выходя из салона. В магазине настоящий аншлаг. Жаль, что повод отнюдь не радостный. Персонал, будто на торжественной линейке, выстроился в ряд. Всё те же знакомые Чонгуку лица. Стоят и улыбаются, будто Чонгук пришёл затовариваться на несколько лет вперед. Театр абсурда. Чонгук всё понять не может, почему мистер Ким не купит этот магазин, раз его сыночек так облюбовал это место. Как магнитом его тянет сюда всякий раз, стоит только Чонгуку переключить внимание на работу. — Ох, мистер Чон! — Расплывается в приторно ласковой улыбке директор бутика. Какая честь. Первое лицо заведения встречает Чонгука! — Что на этот раз? — Губы плотно сжаты, а скулы напряжены. Чонгук старается говорить спокойно, хотя внутри от злости всё чешется. Руки — в карманах, чтобы на всякий случай не сорваться. Чонгук сдержанный. Очень. Но терпение когда-то может кончиться. Он с ужасом ждёт этого момента. — Мистер Чон, мы бы Вас не стали тревожить. Но сегодня произошёл вопиющий случай, — начинает издалека администратор. Забавное наблюдение: взрослые стыдливо прячут глаза. Вроде не они виноваты в случившемся, но ведут себя как нашкодившие дети. Боятся сделать что-то не так. Боятся вообще взглянуть. Вот как оказывается дрессируются люди. Чонгук усмехается. Ему-то хорошо известно, кто главный дрессировщик. Людей жаль. Все они находятся в западне, откуда выход только один — вперёд ногами. — Сколько? — Решает прекратить эту бесполезную тягомотину Чонгук и ловит себя на мысли, что в этот раз даже не хочет слышать, что случалось. Не хочет знать, что в очередной раз стукнуло в голову ему любимому супругу. Женщина на кассе поворачивает небольшой экран и показывает сумму, и Чонгук без колебаний выписывает чек. Он уже буквально сросся с чековой книжкой. А после достаёт кошелёк и вынимает несколько свежих купюр. — Это мужчине, — кивает в сторону незнакомца и догадывается, что и этот бедолага оказался втянут в эти разборки. Обычно Тэхён не втягивал посторонних, обходился как-то самостоятельно. Только он и персонал магазина. Но сегодня, видимо, действительно, вопиющий случай. До машины идут молча, и Чонгук даже не смотрит на Тэхёна. Не реагирует, когда тот невнятно мычит, ожидая, что Чонгук всё-таки откроет ему дверцу автомобиля. — Чонгук, — зовёт супруга, когда они едут в давящей тишине. Голос у Тэхёна такой проникновенный, обволакивающий, сексуальный. Он должен успокаивать. Но сейчас, сука, так бесит! Чон гулко сглатывает, будто ему в рот попал яд, и едва сдерживается, чтобы не закашлять. Тэхён, стоит ему открыть рот, отравляет всё вокруг. Чонгук не отвечает, крепче сжимая руль и давя на педаль газа. Он боковым зрением видит, как Тэхён не сводит с него взгляд. Даже так умудряется доминировать и раздражать его. Дрянь. Это у них семейное. Чонгуку осточертело считать про себя, но он в сотый раз делает это, потому что только так может успокоиться. Он пытается отвлечься на рабочие дела, вспоминая о том, что ещё предстоит сделать, отвлекается на пестрые вывески, а его супруг всё ещё не теряет надежду перехватить внимание. — Чонгук. — Ты отвлекаешь меня от дороги, — довольно строго, но спокойно говорит Чон. И не дай бог, сука, он услышит сейчас в голосе агрессию или обиду. Чонгуку тогда лучше не появляться перед Кимом-старшим. — Чонгук, я не хотел. Чонгук истерично хмыкает, небрежно поправляя ворот пиджака. Всегда одна и та же фраза. Она звучит как «спокойной ночи», «здравствуйте» или «я тебя люблю». Также дежурно. В гараже дома Чонгук глушит мотор машины и ещё пару секунд сидит, не двигаясь. А Тэхён всё поглядывает на него, как дикий зверь, не решая выйти первым. Он тихо следует за ним по пятам, и Чонгук немного успокаивается. Ну, Тэхён хотя бы понимает свои косяки. Стоит только Чонгуку переступить порог своего дома, как его будто обливают ледяной водой. — Наконец-то. Что на этот раз? — Брезгливо бросает Ким-старший, допивая виски из граненого стакана. Он вальяжно сидит на диванчике прямо в холле, поджидая молодую семью. Урод. — Не разбирался, — сквозь зубы цедит Чонгук и понимает, что его спокойствие вот-вот треснет. — Хмм, вы поругались? — Задаёт очевидный вопрос отец, хмуря брови, и поднимается с диванчика. Он шатается, но кое-как доходит до сына, и Чонгук морщится, ощущая противный запах пота и спирта. — Нет, — неожиданно выступает Тэхён, — Чонгук просто немного недоволен, устал на работе, — сглаживает углы Ким, уверенно проходя к супругу и вплетая свою юркую ручку в его, Чонгукову. Как змея, не иначе. Он и к Чону в душу проник точно также. Чонгук не сопротивляется, просто смотрит, не моргая, на это представление и спектакль одного актёра. Играет он, надо сказать, ужасно. И это не видит лишь отец, слепо доверяя сыну. Мужчина хмурится, переводя взгляд на переплетенные пальцы, а Тэхён крепче сжимает чужую напряжённую сухую ладонь. — Хмм, ладно, — хмыкает Ким, — хотел узнать, как всё прошло. — Всё прошло хорошо, папа. Чонгуку сложно понять их отношения, и он лишний раз старается не бередить осиное гнездо. У него просто аллергия. — Если я узнаю… — начинает шептать отец, вплотную проходя к Чонгуку, но его останавливает маленькая ладонь. Просто прелесть. — Папа. — Прости, дорогой, — улыбается мужчина. И Чонгуку на секунду даже становится жаль мужа. Он же тоже несвободен. Мистер Ким бросает на Чонгука строгий предупреждающий взгляд, в котором нет ничего, кроме злобы и презрения, а после покидает особняк. На первом этаже тихо — ни души. Хосу с работниками, наверное, затаились где-нибудь подальше от хозяйских глаз, чтобы не попасть под горячую руку. Никто не любит, когда мистер Ким приезжает в гости без предупреждения. И вообще приезжает. — Чонгук, поговорим? — Предпринимает ещё одну попытку Тэхён, преграждая путь своему мужу, когда тот собирается скрыться в одной из комнат, точно не решив, где именно: в спальне или в кабинете. Лишь бы просто остаться в одиночестве. — А нам есть, о чем говорить? — Не будь таким! Ты прекрасно знаешь, почему так происходит. — В голосе слышно недовольство, на что Чонгук едва заметно усмехается. О, да, он прекрасно знает. Знает, что его обожаемому мужу просто нечем заняться. Ему так скучно, что руки чешутся сделать какую-нибудь пакость. И обязательно испортить ему день, а заодно и без того натянутые отношения с его отцом. Настоящий манипулятор и чёртов стратег, каких ещё поискать надо. Чонгук с радостью бы взял его к себе на работу. С такими блестящими мозгами открыты большие дороги. Вот только Тэхён не хочет. А что он хочет, известно, наверное, только одному дьяволу. Мистер Ким вырастил настоящее чудовище, аппетиты которого растут с каждым днём. Чонгук просто не может выпутаться из этих кровожадных лап, потому что всякий раз, когда смотрит на Тэхёна, смотрит в его глаза, всё теряет смысл. А Чонгук теряет себя в нём. И это замкнутый круг. А какой по счёту из девяти, он не знает. Чонгук всё чаще вспоминает ту фразу Юнги, брошенную невзначай, про то, что красивый и богатый не может быть нормальным. Знал бы Юнги, как он чертовски прав оказался. Пока Чонгук соображает, Тэхён действует. Как всегда — на шаг впереди. Он обходит супруга несколько раз, будто хищник. Словно это какой-то ритуал. И смотрит на него так внимательно, преданно, так, будто готов в нём раствориться сию же секунду. Такая жертвенность, как будто он его любит всем сердцем. Будто он вообще его любит. Тэхён осторожно проводит рукой по горячей шее, опускаясь пальчиками вниз и перебирая влажную ткань. Под ней — целая груда стальных мышц и пресса, и Тэхёну так нравится чувствовать эту силу на себе. Иногда. Он легонько толкает Чонгука, заставляя того пятиться назад и упираться в лестничные перила. Он не медлит. В отличие от Чонгука Тэхёну не нужно думать. Никогда. Он опускается на колени, цепляясь пальцами за пряжку ремня, расправляясь с ней в два счёта, будто тренировался сутками, а затем также легко дёргает молнию и поддевает маленькую пуговичку, накрывая рукой выпирающий член. Чонгук шумно вздыхает, опуская пустой взгляд на своего мужа, что так старательно пыхтит внизу. В иной ситуации он бы порадовался. Но сейчас…столько сомнений в голове. Бывает ли такая любовь как у них? — Ты даже не спросил, — усмехается Чонгук, задавая риторический вопрос. Он гладит Тэхёна по голове, пока тот ласкает пальцами член через плотную ткань трусов, параллельно стягивая свободной рукой чужие джинсы. Тэхён не отвечает, облизывая губы и увлечённо наблюдая за своими действиями, а Чонгук запоминает каждое движение пальцами по своему члену. Внизу скапливается сгусток настоящей разрывной энергии. Он чувствует жар по всему телу, которой волнами пробегает по организму. Чон вздыхает, запуская пятерню глубже и крепче сжимает мягкие пряди. — Если собираешься просто смотреть, тогда распечатай мою фотку и дрочи в душе, — озлобленно кидает Чонгук, несильно дергая Тэхёна за волосы. Он вообще-то не такой: он никогда не будет груб с тем, кого любит. И никогда не причинит боль. Его не учили быть жестоким, не учили применять насилие к тем, кого любишь. Но обстоятельства бывают сильнее нас. Чонгуку противно от самого себя. На удивление Тэхён не язвит и не обижается. Не говорит в ответ колкие замечания и не угрожает. Он слабо улыбается, поднимая свои сумасшедше красивые миндалевидные глаза и сталкивается со взглядом Чонгука. Обоих ведёт, только в разном направлении. Тэхён цепляется за резинку трусов, которые плотно обхватывают ягодицы, и тащит вниз, освобождая твердый член от тисков. Да, Чонгук всё-таки не железный. Напряжение становится почти что болезненным, а он всё хуже может контролировать себя и своё тело. Тэхён не медлит, он обхватывает пальцами член у основания, вызывая у супруга протяжный стон, а после облизывает языком покрасневшую головку, которая давно требует внимания. Чонгук держится за его волосы, настойчивее притягивая к паху. И Тэхён, открывая рот, погружает в него возбужденный орган. Чон разрывается между собственными желаниями: жадно смотреть на то, как его член проскальзывает внутрь чужого рта, или закрыть глаза, отдаваясь ощущениям. Он предпочитает быть где-то между: поэтому периодически кидает замыленный взгляд из-под приоткрытых ресниц. Губы вокруг члена смыкаются плотнее, Тэхён втягивает щеки, создавая такую нужную тесноту. Влажная головка упирается в нёбо и, проскальзывая, достаёт до горла, вызывая хрип. Чонгуку это нравится. Начало нравиться с тех пор, как он женился, ведь до этого даже не думал о том, что чьё-то неудобство может вызывать такое сильное возбуждение. Тэхён ускоряется, разрешая Чонгуку трахать так, как ему нравится, проникая глубоко. Он готов потерпеть ради того, чтобы Чону было хорошо сейчас. Своё он возьмет позже. А сейчас Чонгук, держась одной рукой за непослушные волосы, а другой за подбородок, ритмично двигает бедрами, наблюдая как из уголков губ текут слюни, пачкая идеальное лицо и капая на светлую футболку. Ему, должно быть, так неудобно стоять на каменном полу голыми коленями. Тэхён невнятно скулит, но Чонгук догадывается, что это не из-за того, что его член скользит в глотке. Тэхён ёрзает на полу и тянется руками в своей промежности, и Чонгук усмехается, прикусывая нижнюю губу. Как же он хорошо знает его. Вдоль и поперёк. Тэхён поднимает глаза на мужа, в очередной раз сталкиваясь с диким тёмным взглядом. — Жаль, что у тебя нет такого рвения помогать себе самостоятельно, когда ты попадаешь в неприятности, — рваными фразами выдаёт Чонгук, сжимая волосы и чувствуя скорую разрядку. Тэхён не слушается. Он всё равно запускает тонкие пальцы в свои шорты. Чонгуку глубоко плевать, как он себя удовлетворяет. Он сейчас в другом месте: там, где чужой язык похабно облизывает его член, и пухлые губы идеально округляются, чтобы сделать приятно. Чонгук шумно дышит, окончательно теряясь в ощущениях и, упираясь ягодицами в холодные кованые перила позади себя, тянет за волосы Тэхёна на себя, надавливая рукой на скулы, заставляя того открыть рот шире. Тэхён успевает небрежно мазнуть языком по своим губам, собирая с ним солоноватую субстанцию, и протяжно мычит, когда Чонгук сильно давит на щеки и кладет пальцы на язык, заставляя высунуть его, а затем моментально меняет пальцы на истекающую смазкой головку и проезжается жилистым членом по шершавому языку, скользя глубже и теряясь внутри горячего рта. Тэхён прикрывает глаза, ощущая, как пачкает свою руку, сжимая член, и как одновременно с ним пульсирует внутри рта чужой член, извергая струйки горько-солёного семени. Чонгук расслабляется, разжимая хватку. Он снова считает до десяти. Прислушивается к биению сердца. Тэхён проглатывает всё, что у него во рту и также старательно облизывает член, который реагирует на чужие ласки. Чонгук шипит, невесомо поглаживая супруга по щеке. Без лишних слов он так просит отойти. И Тэхён, натягивая обратно чужое белье со штанами, отстраняется, не в силах подняться с колен. Чонгук усмехается, протягивая ему руку, и Тэхён поддаётся навстречу. Чон на секунду задерживает взгляд на его обручальном кольце. Такое яркое, с небольшими бриллиантами. У Чонгука такое же. Эти кольца они выбирали сами. С большим энтузиазмом и надеждой на будущее. Чонгук тогда и представить не мог, что он выбирает не кольца, а петлю на свою шею. Взгляд Тэхёна всё ещё рассеян, а дыхание поверхностное. Чонгук осматривает его с ног до головы, словно оценивает. — Если ты рассчитывал, что твой минет перекроет всё то, что ты и твой долбанутый папаша делаете, то ты ошибся. — Усмехается Чонгук, поправляя джинсы и застегивая обратно ремень. Он отталкивается от жестких перил, выставляя ногу на первую ступень. — Я вообще-то старался. — Я оценил твоë старание, — улыбается Чонгук, поворачиваясь к супругу и притворно ласково проводит сухой ладонью по чужой раскрасневшейся щеке. Ему не хочется в очередной раз читать нотации, ведь он прекрасно знает, чем кончится дело. — Ты что вот так просто уйдешь? — Снова этот тон, который безумно веселит Чонгука. Тэхён перехватывает чужую руку своей — той самой, которая испачкана в его сперме. Чон ухмыляется, переводя взгляд на грязный след. Это пятно так некстати. Ему снова нужно раздеваться. — А что ты желаешь? Может быть, трахнуть тебя прямо здесь? — Обводит взглядом общий холл, — или, может, сделать это на улице? — Чонгук смотрит в окно в сторону сада. Там, слегка покачиваясь от лёгкого ветра, пестрят алые кустовые розы. Те самые, на которых когда-то настоял Тэхён. — Просто поговорить, — поджимает губы Тэхён, дёргая на себя Чонгука. Но он стоит как каменная скала, не поддаётся. У них слишком разная весовая категория, и оттого попытки Тэхёна применить физическую силу кажутся Чонгуку дико очаровательными. Он всё равно сильнее. Вот только теперь Чонгуку хорошо известно, что физическая сила не имеет ничего общего с властью и доминированием. Вернее, не всегда. Он вздыхает, облизываясь, наклоняется к Тэхёну, обжигая его своим дыханием и чувствуя на чужих губах свой собственный запах. — А я не хочу с тобой разговаривать. Он отталкивает его, но не сильно, чтобы не вздумал обижаться или бежать жаловаться к папочке, и поспешно поднимается по ступенькам. Чонгук всё ещё зол, и ему не хочется срываться на Тэхёне. Подумать только — эта любимая дрянь виновата всегда во всём, и Чонгук каждый раз оправдывает его. Бережёт, не хочет поднимать руку. Чонгук на ходу снимает футболку, останавливаясь за пару несчастных ступенек до того, как оказаться на втором этаже. — Тогда я пообщаюсь с Джису. Поговорю с твоим братом. Он точно захочет со мной разговаривать, — слышится за спиной. Сука. И как можно сдерживать себя? Чонгук тяжело вздыхает, хмуря брови. Он медленно разворачивается, и даже не удивляется, что Тэхён, словно тень, уже стоит рядом. Тем лучше. Чонгук хватает парня за ворот футболки, резко дёргая на себя. — Тебе нравится выводить меня из себя? — Очень, — расплывается в кривой улыбке Тэхён, даже не пытаясь вырваться из чужой хватки. — Так мы поговорим? — Нет, Тэхён, мы не поговорим, — не сдаётся Чон. — Но если ты хотя бы близко подойдёшь к Джису, клянусь, Тэ… — И что тогда? Угрожаешь мне, Чонгук? — Перебивает Тэхён, невинно моргая своими лисьими глазами, в которые когда-то влюбился Чонгук. Может, если бы Чон Чонгук год назад послушал своего лучшего друга, всё было бы иначе? И он бы не метался как загнанный в угол зверь из-за противоречивых чувств к Тэхёну. Быть может, если бы Чонгук не был так слеп и доверчив, он сумел бы разглядеть в Тэхёне не больше, чем красивую картинку. Может, смог бы определить, что это всего лишь вкусная наживка, которой толком не полакомишься. Чонгук сам не знает, в какой именно момент его любимый превратился в такую суку. Может быть тогда, когда его охота вышла далеко за пределы их дома? Или Тэхён всегда был таким, просто Чон не обращал никакого внимания? — Тебе весело? — Очень, — повторяет Тэхён. — Я предупредил тебя, — вздыхает Чонгук, резко отстраняясь от мужа и отворачиваясь. Не ему его учить. И тем более не ему его шантажировать. Чонгук ступает по ковру, желая поскорее скрыться в кабинете. Но он спиной ощущает на себе прожигающий взгляд молодого супруга: следует за ним, как змея. И когда же, блядь, это закончится. Ещё и под дверью будет караулить, словно выжидать, пока жертва сама не умрёт. Когда же ты уже ужалишь, Тэхён? — А я предупрежу тебя, — неожиданно обгоняет Чонгука и захлопывает дверь, едва Чон успевает дернуть ручку на себя. — Будешь мне запрещать, я расскажу отцу. Со мной не хочешь говорить, с ним поговоришь. Ясно тебе? — Меняется в лице. И от доброго ласкового мальчика не остаётся ничего. Стервозная сука, выращенная на человеческой крови. Это не хитрые глаза, это дьявольские омуты. И внутри у него не сердце бьется, а горячий горький яд, который убьет за секунду, стоит ему попасть в кровь. — Я кое-что купил тебе, — продолжает Тэхён, не отводя взгляд от Чонгука. Они так и стоят в коридоре, оба вцепившись в спасительную ручку двери. — Хотел, чтобы ты улыбнулся. Звучит так ласково, что любой был на месте Чонгука встал на колени перед этим ангелом. Но Чонгук хорошо понимает, что за этим «хотел» скрывается совсем не желание. Это приказ. Сиюминутный. Тэхён достаёт из кармана неприметную тёмно-синюю коробочку, протягивая Чону. Тот отпускает дверь и, толкая язык в щеку, забирает из чужих рук подарок. Он оттягивает этот момент. Не хочет открывать, и не хочет давить из себя притворную улыбку. Мешкается. Но всё-таки обводит пальцами вельветовую коробочку, открывая крышку. — Нравится? — Моментально задаёт вопрос Тэхён. На самом же деле это не вопрос, это утверждение. — Нравится, — подыгрывает Чонгук, отрывая взгляд от запонок и вздыхая, поднимает свои глаза на Тэхёна. Тот улыбается, чуть поднимаясь на носочкам и, опираясь руками о любимую грудь, коротко целует Чонгука в губы, пока тот «восхищается» подарком. Тэхён доволен реакцией. Он мурлычет как мартовский кот, расслабленно вздыхает, наслаждаясь таким покорным Чонгуком, который делает первый вздох только после того, как Тэхён отстраняется и всё еще буравит его глазами. Чонгук всё делает правильно. Быстро учится. Дышать от такой близости тяжело. Трудно устоять и не двинуть по этой мордашке. Он сильно сжимает коробку в руках, еле сдерживая внутреннего зверя, что требует кровавой расправы. Возмездия или, как минимум, справедливости. Чтобы выжить с дьяволом, возможно, надо самому стать дьяволом. Бывает ли такая любовь? Определенно.