Так бывает

1930 год. Май. — Не верится просто, что этот день закончился, я думал буду ночевать в аудитории, в обнимку с учебником по праву. — Возмущался двадцатилетний юноша, при этом активно жестикулируя. — Чего ты смеёшься? Это грустно вообще-то. — Обратился он своему собеседнику — Mon cher ami, чай всегда поднимает настроение, зайдём ко мне? — Ласково ответил Шелленберг. — Как будто у меня есть возможность отказаться. — Саркастично протянул Фридрих. И оба студента расмеялись. Французкая фраза «mon cher ami», была их личной шуткой. Парни подружились ещё на первом курсе университета, их тянуло друг к другу как магнитом, лёгкость в общении и полное понимание, напрочь исключали вероятность ссор и конфликтов. Они и сами уже не помнят как банальное обращение по имени заменилось на эти слова. Спустя некоторое время молодые люди пили чай, ну как пили, Вальтер медленными глотками наслаждался вкусом дорогого напитка, а Фридрих без умолку что-то рассказывал, его речь была насыщенней любого чая. Шелленберг дождавшись, когда приятель закончит свою тираду, заключил: — Слушай, на улице уже темно, да и завтра воскресенье, никуда не надо, оставайся у меня, я постелю тебе в гостиной. — Да, пожалуй, да. Часы в спальне пробили десять, Вальтер укутавшись в одеяло полностью был погружён в сюжет какой-то книги. Тусклый ночник освещал текст на потрёпанных страницах. Неожиданно, без стука и предупреждения в комнату зашёл Фридрих. Он не спрашивая разрешения улёгся рядом. — Что случилось? — Озадачено поинтересовался хозяин квартиры. — Мне совсем не хочется спать, а молча смотреть в потолок как-то грустно, можно я с тобой полежу? Шелленберг с сочувственной улыбкой кивнул в ответ и продолжил читать. Но заветная тишина длилась недолго. — Шеееел, Шееелии — Шёпотом протянул сегодняшний гость, но ему ничего не ответили. — Ну Вальтер! — За этим коротким обращением с ярко выраженной обидой в голосе, незамедлительно последовал укус за изящное и тонкое запястье левой руки, которой Вальтер держал книгу. — Ты придорок что ли? — Сквозь смех заявил Шелленберг. — Ну а чего ты к этой книге прилип? На ворчание друга, Вальтер лишь замученно цыкнул и продолжил читать. Фридрих никак не унимался, он приблизился к предплечью товарища, быстро лизнул небольшой участок кожи, оставляя влажный след, и снова укусил. — Прекращай — Процедил Вальтер, не отводя глаз от книги. Теперь Шнайдер пошёл на отчаяные меры, он приподнялся на колени и перекинул одну ногу через друга, оказываясь сверху в весьма странной позе. Стоит признать, что тут Вальтер сдался, откладывая литературу и встречаясь взглядом с хитрыми, изумрудными глазами. Мгновение и его лицо покрывают беглыми беспорядочными поцелуями, поначалу едва касаясь кожи, боясь причинить дискомфорт, а после медленно проводя языком и мягко с осторожностью покусывая скулы и щёки. Вальтер запустив руку в шелковистые волосы товарища, не оказывал никакого сопротивления, наоборот ещё больше подставлялся. Странно, но происходящее казалось ему правильным, как-будто так и должно быть, и в этом нет ничего запретного. Вдруг Фридрих отодвинулся, переходя на один лишь зрительный контакт. Видно было, что он собирается сказать что-то очень для него важное. С каждой секундой в комнате становилось жарче, свет от ночника сильно потускнел. Внутри всё сжалось. Его охватило чувство не то стыда, не то сильного волнения. — Знаешь я…— Сконфузившись и шёпотом начал Фридрих. Так тихо будто кто-то кроме Вальтера мог его услышать. Но он не договорил, Шелленберг рывком приблизил его к себе, ощущая влажное горячее дыхание и спокойно, абсолютно уверенно промурчал: — Знаю, я тоже люблю тебя. Вальтер прижался к вишнёвым припухшим губам деликатно пробуя их на вкус, и совершенно не спешил отстраняться. Не было девушки, к которой Шелленберг испытывал бы такой же спектор чувств. Никогда ещё во время поцелуя, его не накрывало настолько сильной волной возбуждения и страсти. Хотелось растянуть этот момент как можно дольше, насладиться каждой секундой. Их языки сплетались словно языки пламени. И этот огонь разгорался сильнее с каждым новым обжигающим тело и душу прикосновением. Фридрих, продолжая сидеть на Вальтере, уже на физическом уровне ощущал его возбуждение, и не пытался скрыть своего. Утаивать что-то друг от друга, было не в их манере. Поцелуи не прекращались, Шнайдер положив тёплые ладони на вискИ ami продолжал оставлять влажные следы на скулах, щеках, плавно переходя на шею и возращаясь к раскрасневшимся губам. От чего-то в комнате становилось невыносимо жарко, накалялась не только лампа, но и отношения однокурсников. Шелленберг полностью отдавшись своим желаниям, притянул к себе Фридриха, прижимаясь как можно ближе, и перевернулся занимая позицию сверху. — А ты ещё тот энтузиаст — Усмехнулся гость. — Пожалуй воздержусь от клишированного «ты плохо меня знаешь» это ведь не про нас. Именно сейчас у Вальтера появилось желание выплеснуть все свои чувства, которые он так долго держал в себе. Его поцелуи были медленными, размеренными и дразнящими из-за чего каждый оставался в памяти. Разгорячённое тело, слишком чувствительное к любой тактильности, дрожью реагировало на слабые покусывания, которые Вальтер сразу же зализывал обжигая нежную кожу горячей слюной. Проведя тонкими пальцами по изящным ключицам, он на секунду отвлёкся — Ты даже не представляешь насколько красив сейчас… и… всегда. Ответа не последовало, но тяжёлого дыхания Фридриха вполне хватило чтобы продолжить. Шелленберг был нежен и аккуратен в своих действиях, боясь причинить дискомфорт, он заботился об ощущениях партнёра, откладывая свои собственные на второй план. Но почему? Привычка? Любая его бывшая девушка отличалась робостью и скромностью характера. Их застенчивость при первом знакомстве пробуждала интерес в Вальтере. Нельзя сказать, что они соответствовали определённому типажу, но всё же было в них что-то изящное, элегантное, такое невесомое и хрупкое, словно любое резкое действие или грубое слово могло сломать, разбить на сотню маленьких осколков их маленькое любящее сердечко. Шелленбергу всегда хотелось дарить столько же любви и тепла, сколько отдавали ему. Вот и сейчас не отпускало ощущение того, что нужно быть мягким, приторно сладким, стараться угодить и понравиться, совсем забывая о том, что перед ним не зефирная девушка, а крепкий юноша. Шнайдер запустил руку в слегка взмокшие волосы Вальтера, ласково поглаживая по голове и сжимая ладонь, когда тот наконец спустился к талии. Скользящие по торсу пальцы Шелленберга, побуждали незамедлительно избавиться от сдавливающего орган нижнего белья. Вальтер спустил резинку трусов и немного запаниковал, надеясь, что ami не заметил его смятения. Он первый, но абсолютно точно не последний раз оказался в такой ситуации. Вид растрёпанного и возбуждённого Фридриха подтолкнул Шелленберга взять член в руки. Он переводил взгляд, то на лицо, залившееся румянцем смущения, то на увеличившийся орган. Не отступая от принципа аккуратности, он провёл сухой ладонью по чувствительной коже, отчего Фридрих издал резкий болезненный звук. Вальтер одёрнул руку — Извини, я не подумал. — Прошептал Шелленберг, снимая с пальца кольцо, которым только что поцарапал друга. К счастью от этого опрометчивого движения не осталось и следа. Вальтер обвёл большим пальцем головку распределяя по всему члену естественную смазку. Он обхватил половой орган ладонью, с давно уже загрубевшими мозолями, и несколько раз повторил движение в медленном темпе — Всё хорошо? — Вопрос Вальтера был настолько искренним, казалось он готов на что угодно лишь бы получить положительный ответ. — Да продолжай… пожалуйста. Фридрих опустил взгляд на пах товарища и незаметно улыбнулся, но глаза озарились какой-то идеей, дьявольски засверкали. Протягивая обе руки к талии Вальтера, Шнайдер притянул его к себе. Шелленберг, хоть и смутился не понимая цели этого действия, но повиновался желанию друга. Оказавшись лицом к лицу Фридрих жадно впивался в аллые, от поднявшейся температуры, губы, сейчас они казались такими нужными. «Да что я вообще делаю?» — Поймал себя на невнятной мысли Шнайдер, но возбуждение и азарт от этой придуманной им же игры не давали ни секунды на размышления, наполняя тело животным желанием. Не прошло и минуты как длинные, по-аристократически белые пальцы гостя мягко, но быстро проникали в самые интимные места чужого тела. Фридрих долго не убирал руку от члена ami продолжая хаотичные движения. Потерянный в ощущениях и эмоциях Вальтер чувствовал как его сильнее прижимают к себе, чувствовал горячий язык во рту, чувствовал как сильно нуждаются в нём, когда тянущая, но такая приятная боль в низу живота становилась сильнее. Не в силах больше терпеть, Вальтер отстранился от Фридриха, аккуратно раздвигая его ноги. Он слабо провёл пальцами по ляжкам друга, который в любой другой раз дёрнулся бы от щекотки, но сейчас непроизвольно подался за рукой. Шелленберг быстро облизал два пальца –Стой. — Фридрих схватил за запястье приятеля, больно сжимая в своей ладоне и испуганно глядя прямо в недоумевающие глаза Вальтера — Что-то не так? Что случилось? Никто из них не осмеливался перейти с шёпота на обычный тон. Шелленберг внимательно рассматривал любое изменение в лице Шнайдера, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. — Я наверное не готов… извини я пойду… прости, мне очень жаль — запинаясь тараторил Фридрих спрыгивая с кровати и быстро подбирая свою одежду. — Подожди, давай поговорим. — Да, поговорим, потом, обязательно. Он покинул комнату, так же резко и неожиданно как некоторое время назад появился в ней. Дверь захлопнулась, отдаваясь громким звуком в голове. Вальтер плюхнулся на кровать тяжело выдыхая и закрывая лицо руками, пытаясь осознать произошедшее.