Piracy Dreamers

Первый раз, когда Сэмюэль Беллами встретил Стида Боннета, он собирался его убить. Нет, вы не подумайте, Сэмюэль не был каким-то маньяком. Просто если на твой флагманский корабль под покровом ночи забирается мужчина, как у капитана у тебя не так много вариантов, что с этим мужчиной сделать. Особенно, если это происходит в Пиратской Республике, полной разного рода фриков. В свою очередь, извращенец типа Неда Лоу мог бы предложить парочку альтернатив, но Черный Сэм, носящий титул Принца пиратов, был кем угодно, но точно не извращенцем. (Некоторые особо религиозные особы могли бы с этим поспорить, напомнив о Содоме и Гоморре, но, к счастью, они слишком боялись раскрыть рот в его присутствии). Поэтому, когда капитану Беллами сообщили о пробравшемся на корабль постороннем, тот, не удостоив несчастного даже взглядом, отдал короткий приказ: «За борт», и собрался было уже в свою каюту, как впервые за долгое время услышал голос, наполненный надеждой, обращенный ни к кому иному, как к нему. «Эдвард?» Ах, нет, все же не к нему. Но Сэмюэль уже повернулся к пленнику. К чьей чести надо сказать, что время было уже около полуночи и свет от единственного фонаря, расположенного у главной мачты, едва доставал до той части палубы, где сидел связанный мужчина, оставляя лицо Сэма в тени. «Перед тобой сам Принц пиратов капитан Сэмюэль Беллами, дурак! Как ты посмел обратиться к нему так?» — чуть ли не прорычал его Первый помощник Вильямс. И хотя Сэм был любителем погреться в восхищении, которое обычно вызывало его полное имя и титул, он скривился от грубости слов собственного интенданта. Неужели его команда и правда думает, что эго их капитана настолько хлипкое, что он воспримет чужое имя в свой адрес как оскорбление? Однако ожидаемого восхищения Сэм не получил, как, впрочем, и страха. «Ох, мои извинения, капитан Беллами. Видите ли, этот корабль раньше принадлежал другому, и я по ошибке принял вас за него», — прозвучал ответ. Такая безукоризненная вежливость и учтивость абсолютно не вязались с образом бедняка, рыщущего по чужим кораблям в поисках легкой наживы. Присмотревшись внимательнее, Сэм отметил, что хотя мужчина был в простой, довольно поношенной одежде, блондинистые кудри, которые золотились в свете фонаря, и тонкие черты выдавали что-то породистое в нем. Но это не смутило Сэмюэля так, как упоминание другого капитана «Возмездия Королевы Анны». Он лично знал ровно двух предыдущих владельцев судна, и один из них был, спасибо Богу за маленькие милости, уже десяток лет как мертв. А вот второй, от кого он и получил корабль в свое владение, был очень даже жив и наводил страх и ужас на добрую часть Карибского побережья. И имя его было Эдвард. «Понимаете, — продолжал блондин, — я подумал, что смогу найти его здесь. Я уже осознал свою ошибку, сэр. Прошу меня извинить за столь бесчестное вторже…» «Ты решил, что я Эдвард Черная Борода?» — не церемонясь перебил его Сэм, на чьем лице было написано недоумение. Ведь кроме схожего силуэта (хотя Сэмюэль считал свою фигуру намного более утонченной) и привычки отпускать волосы у двух пиратов внешне не было ничего общего. Беллами являлся обладателем смуглой кожи, каштановых волос и глаз цвета карамели, а также аккуратной эспаньолки, которую никак нельзя было спутать с седой копной волос и бороды Эда. «Да, да. Я ищу его уже месяц и… я его, мм…» — неловко замялся блондин. «И кто же ты для Великого пирата Черного Бороды?» — с насмешкой спросил Пол. На что блондин поднял на него свой взгляд и с неслышимой до этого твердостью произнес: «Я его друг, господин интендант». Друг, хаха. Уже давно Сэм не видел человека, который бы осмелился назвать себя другом Тича. Конечно, у него были фанаты и еще пока ни разу Эда не оставляли связанным на необитаемом острове, в отличии от их «не к ночи будь помянутым» бывшего капитана Хорниголда. Но Сэмюэль был готов поставить весь свой куш на то, что отношения этого несчастного с Тичем были намного сложнее, чем дружба, если они и в самом деле знали друг друга. Стоп. Вежливый, фамильярен по отношению к Бороде настолько, чтобы звать его по имени и знать о «Возмездии Королевы Анны». Должно быть, связанный и опрокинутый на палубу его флагмана сидел никто иной как… «Джентльмен-пират?» — прозвучал откуда-то сзади тонкий голос матроса. Это был особенно любопытный малый, который видимо тоже слышал истории о бывшем аристократе-теперь пирате, из-за которого Эд Тич публично пообещал присоединиться к Британскому военному флоту, и от которого благополучно сбежал и начал творить абсолютно неоправданные, по мнению Сэмюэля, зверства. На лице пленника (Боннета, если его память ему не изменяла) отразилось удивление и даже мелькнула тень удовольствия. «Да, молодой человек. Он самый». После паузы, во время которой Сэм пытался вспомнить все, что он слышал о Джентельмене-пирате, прозвучал отрывистый приказ: «Развязать его». «Но, капитан, Бог знает, зачем он пытался пробраться на корабль. Отпускать его будет недальновидно», — попытался урезонить Черного Сэма Уильямс. «Очень лестно, что ты считаешь меня Богом, Пол, — с ленивой улыбкой ответил Беллами. — Ведь мне лично очевидна причина визита мистера Боннета. Как и тот факт, что он ищет себе верную смерть. Так что не будем рушить план нашего приятеля по ремеслу. Отпустить, я сказал». Точно уловив нотки стали в тоне, которым было произнесено последнее предложение, матрос подбежал к связанному и перерезал веревки. С неожиданной прыткостью мужчина поднялся с пола. Хотя, если быть честным, сложно было сказать, что в нем не вызывало удивление. «Спасибо, капитан Беллами. Еще раз прошу извинить меня за вторжение. Надеюсь, если мы еще встретимся, то никто из нас не будет связанным», — улыбаясь, протянул руку Боннет. «Ты ведь знаешь, что он творит сейчас. Сомневаюсь, что еще увижу тебя со всеми конечностями», — ответил Сэм, однако ответил на крепкое рукопожатие. «Я полностью осведомлен, сэр. Но я также верю в него, и в себя. До встречи!» — были последние слова Боннета, прежде чем он ретировался с корабля с прежней резвостью. «Ну и олух», — пробормотал под нос Вильямс. Не удостоив реплику ответом, а команду ничем кроме поверхностного взгляда, Беллами продолжил прерванный путь к своей каюте. Ночью ему виделись золотые кудри и глаза, полные надежды.