Чаша и меч

Ярко и трескуче горел костёр, и снопы искр поднимались к холодным звездам через отверстие в своде. На стены пещеры, покрытые потеками, ложились неровные изменчивые тени. Капала вода, стекая по каменным сосулькам. Действо, разворачивавшееся в большом зале, было не лишено чудовищной, варварской торжественности. Неподалёку от костра неподвижно замерли, словно сталактиты, трое мужчин. Ни один мускул их не двигался, лишь в глазах застыло выражение предсмертного ужаса. Среди каменного леса мелькали какие-то существа. Слышались вскрики, стоны, шипение. Часто отблески пламени выхватывали из темноты фигуры женщин в оборванных грязных платьях. Их было очень много, и все они были беременны. Иногда какая-нибудь бросала взгляд на пленников. Свет матово блестел в её остекленевших, лишенных искры разума глазах. На бледных женских лицах, словно клейма, темными пятнами выделялись следы укусов. Женщины беспорядочно ходили по залу. Какое-то болезненное возбуждение владело ими, не давая долго оставаться на одном месте. Иногда в освещенный круг попадали мужчины, подходили к костру погреться, подкладывали ветки. Их было несколько. Все казались очень схожими внешне. Но сказать, кто кому приходится отцом, а кто братом не представлялось возможным. Они без разбора совокуплялись с окружавшими их женщинами, невзирая на их округлившиеся животы и не смущаясь присутствием собратьев. Насытившись телом очередной безумицы, каждый оставлял след укуса на её нижней челюсти. Она же после соития ложилась на пол, сладострастно вздыхая, и какое-то время извивалась лёжа, тиская руками грудь и суча ногами. По прошествии недолгого времени поднималась, снова принимаясь бесцельно бродить. Неожиданно что-то изменилось. Все взгляды — и остекленевшие женские, и хищные мужские — обратились в одну сторону. Из темного хода вышел человек с факелом в руке. Он был одет в простую рубашку, измазанные чёрной глиной штаны и мягкие кожаные сапоги. Из-за плеча торчал эфес двуручного меча, а на боку висела холщовая сумка. Мужчина застыл на месте, но не испуганно, скорее выжидающе. Потом качнулся в сторону, сделал небольшой шаг вперёд. Пригнулся, затем выпрямился и очень медленно оскалился. Небрежно положил факел на камень. Встал ровнее, пружинисто покачался из стороны в сторону, змеиным движением скользнул вперёд. Он зашипел. Женщины бросились к другому концу зала, забились в узкую трещину. Когда они убежали стало понятно, что мужчин пятеро: старик, трое среднего возраста и юноша, почти мальчик. Все они тоже зашипели в ответ чужаку, двинулись ему навстречу, покачивая плечами. Они обступили его со всех сторон. Тот хищно поворачивался вслед за ними, но не бросал вызова. Человеческое лицо исказил надменный оскал. Чужак вскинул подбородок, позволил хозяевам пещеры обойти себя кругом. — Кто? Что нужно? — отрывисто прошипел старик, внимательно наблюдавший за пришельцем со стороны. Тот выдержал паузу, демонстрируя таким образом своё равенство с ним. — Я — Гир-Арр, — прорычал он, наконец. В голосе его было достоинство и была лёгкая угроза, — сын доблестного Арм-Анна. Все пятеро переглянулись. Юноша, оказавшийся у чужака за спиной, протянул руку и почти коснулся его, но Гирар резко обернулся и сделал выпад всем телом, будто пытался укусить наглеца. Тот с шипением отшатнулся в тень. — Я хочу договориться с вами, — сказал Гирар очень медленно, — давайте поделим землю мирно. И улыбнулся очень медленно и опасно, показывая самый краешек острых зубов. Чуть выпятил подбородок, щёлкнул когда-то вывихнутой челюстью. Хищно облизнулся. … Окружавшие его твари не были драконами. То были василиски. С его единоутробными братьями они имели не больше общего, чем имеет человек с псом. Но всё же некие единые для всех ящеров черты сквозили в их позах, взглядах, движениях. Они умели превращаться в людей, и так же, как и драконы, искали мать для своих потомков среди человеческих женщин. Василиски жили стаями, старались держаться вместе. Стоя рядом прижимались друг к другу всем телом. Так они берегли тепло, которое приходило в хладнокровным тварям по большей части извне. Гирар очень долго блуждал по запутанным ходам, прежде чем нашёл, наконец, их логово. Он понимал, что безнадёжно опоздал, и не успеет уже спасти жертву, но все равно шёл вперёд. Поведение василисков было ему непривычно. Впротивовес драконам, они не ходили взад-вперёд, раскинув руки, словно крылья. Старик держался ровно и неподвижно, а более молодые пригнулись к полу пещеры. Юноша шипел и пресмыкался в камнях, всё ещё досадуя на свой испуг. Гирар оперся на одну ногу, наводя на себя нарочито беспечный и расслабленный вид. Он знал, что главным оружием василиска является его взгляд, напускающий на жертву паралич, а еще ядовитая слюна и только в последнюю очередь когти. Дышать огнём они не могли, и крыльев у них тоже не было. Гирар как бы мимоходом встретился взглядом со стариком. Какое-то время они смотрели другу в глаза, не моргая. Наконец, старший василиск кивнул гостю. Гирар шагнул вперёд, подошёл к костру и сел. Старик сел напротив, а его отпрыски устроились вокруг них где придётся. Незваный гость поборол нестерпимое желание оглянуться. Он кожей шеи чувствовал дыхание двоих василисков за спиной, почти вплотную подсевших к нему. Выдержав новую, очень длительную паузу, Гирар провел пальцем по полу, прочертив в пыли границу. Потом небрежно набросал очертания холмов, реки и леса со своей стороны, и гор со стороны старого василиска. Когда схематический рисунок обрёл некоторую законченность, у одного из молодых оборотней вырвался невнятный негодующий возглас. Старик дал гостю негласно продиктовать свои требования до конца. Потом, ни слова не говоря, резко провёл пальцем новую границу почти у самых коленей Гирара, оставляя ему таким образом узкую полоску земли возле моря. Тот хищно оскалился, небрежно стёр обе черты и провёл новую — по-прежнему вблизи предгорий, но чуть ближе к себе, чем раньше. Старик тоже пошёл ему навстречу, нарисовал границу, оставляющую гостю немного больше. Гирар задумался, словно решал шахматную задачу, и частично стёр свою черту. Его палец вывел сложную кривую, отдавая василиску небольшой лесок и болотистое озерцо. Старик дважды фыркнул, присовокупил к территории соседа клочок земли. Они торговались несколько часов. За всё время не было сказано ни единого слова. Младшие василиски молча наблюдали, окаменев на своих местах. Издалека доносился женский плач, подвывание и скрежет ногтей по камню. Наконец, оба пальца по нескольку раз прошлись по одной черте, утверждая границу. Гирар удовлетворёно всхрапнул, и старый василиск выглядел довольным. Юноша ползком подобрался к куче хвороста у стены пещеры, потом встал, подбросил веток в огонь. Гирар поднял открытую ладонь на уровень глаз, неестественно запрокинул назад голову и впился зубами в запястье. Старик напротив с достоинством повторил его жест, потом сделал знак одному из младших. Тот кивнул, направился куда-то вглубь пещеры. Гирар не понимал, что василиск хочет делать дальше и слегка растерялся. Это немедленно заметили. Сидевшие за его спиной придвинулись ближе, положили головы ему на плечи, уткнувшись носами в шею. Их губы, щеки и носы были неестественно холодными. Гирар плавно скользнул вперёд, изо всех сил стараясь совладать с дыханием. Гибко обернувшись, он смерил обоих надменным взглядом. Потом не спеша достал из своей сумки несколько винных бутылок. Послышались шаги. Ушедший вернулся в сопровождении двух женщин. Одна была высокая, чернявая и худая, совершенно нагая, с обвисшими почти до бёдер грудями. Шивот тоже висел мешком, видимо, она только-только разрешилась от бремени. Нижнюю челюсть покрывали шрамы от многочисленных укусов, но свежих не было. Стеклянный взор её безучастно скользил по пятерым василискам и их незванному гостю. Обломанные ногти непроизвольно чесали грязное бедро. Другая была одета в обрывки платья. Судя по фигуре, она так ни разу и не понесла от василисков. На нижней челюсти женщины не было живого места, так сильно и с такой злобой чудовища кусали её. Во взгляде не сквозило понимания, но выражение стеклянных глаз казалось затравленным. Гирар хладнокровно смотрел, как обе бездумно опустились на колени, потом услышал скрежет когтей по камню и очень медленно повернул голову. Старик обернулся василиском. Округлая морда с шипами на щеках и тонкими синими пластинами у шеи смотрела на приговорённых женщин. Гирар наблюдал, изо всех сил стараясь сохранить равнодушное выражение. Василиск оказался большой, в человеческий рост, ящерицей с колючим шипастым гребнем вдоль позвоночника. Под подбородком ритмично надувался и опадал мешок, нарушая общую неподвижность твари. Пока гость наблюдал за ним, другой принёс откуда-то большую чашу. Звякнуло чёрное погибельное железо — чаша была сродни драконьей трёхгранной игле и мечу Гираровых предков. Снова посмотрев в сторону жертв, Гирар увидел, как один из младших василисков ножом вскрывает той, что так и не стала матерью, артерии на шее. Парализованное тело не шелохнулось. Струйка крови побежала в чёрную чашу, и Гирар почуял знакомый запах. Погибельное железо принимало свою дань. Не дожидаясь, пока чаша наполнится, он свернул шею бутылке и принялся лить крепленое вино, мешая его с кровью. Опорожнив одну бутылку он вскрыл вторую, потом третью. Старый василиск у него за спиной снова обернулся человеком. Все пятеро несколько смутились поступком гостя, но не разозлились. Чаша размером с небольшой котёл быстро наполнилась кровью и вином. Пятеро хозяев чинно расселись перед гостем и принялись передавать чашу из рук в руки. Гирар пил с ними. В такие моменты он изгонял из головы любые мысли. Растерянность, брезгливость или страх немедленно бы его выдали. Ему нужно было стать для чудовищ своим, стать таким, как они, притвориться, раствориться в их жестоком мире, где нет места слабости. Губы и подбородок его были в крови, крупные капли падали на грудь. В порыве радушия твари отдали гостю лучшее место у костра, а сами льнули друг к другу. Этим они разительно отличались от драконов: те слишком ценили личное пространство, чтобы вести себя подобным образом. Пьяное упоение завладевало василисками. Покончив с первой чашей, они принялись за вторую, потом за третью. Гирар подливал вино, наблюдая за ними исподлобья. Он тщательно выбирал момент. Вторая женщина пошла под нож. Наконец, Гирар заметил, что старик пьяно опёрся нетвёрдой рукой о камень. Ближайший к нему по возрасту, очевидно будущий вожак, это приметил, ползком подобрался к старику вплотную. Он положил старому василиску голову на плечо, ткнулся лбом в щёку. Видя их схожие лица, Гирар задумался, сын он ему или брат. С их образом жизни могло быть как угодно. Гирар едва не поморщился от острой боли в мышцах. Все его существо уже много часов требовало бежать из логова омерзительных тварей, бежать без оглядки, но он не мог позволить себе даже потянуться. Он замирал, как каменное изваяние, и немыслимым усилием воли приказывал себе дышать ровно и моргать как можно реже. Теперь же, видя, как постепенно пьянеют его собеседники, он тоже покачивался в такт им, подобно заклинателю змей. Пять немигающих взглядов, часами сверливших его, постепенно ослабли, затуманились. И тогда, принимая в очередной раз почти полностью опустевшую чашу, Гирар резко швырнул её в лицо одному из младших. Он выхватил меч и одним ударом разрубил старика с прильнувшим к тому будущим вожаком. Трое оставшихся с шипением кинулись врассыпную, на ходу оборачиваясь василисками. Еще двоих Гирар успел убить до окончания метаморфозы. Юноша оказался проворнее своих старших собратьев. Он ящерицей нырнул в щель между сталактитами. Гирар кинулся было за ним, но василиск тенью мелькнул между причудливыми каменными сосульками и забрался на потолок. Гирар закрыл глаза. Сверху доносился шорох, шипение и скрежет когтей по камню. Казалось, василиск сидит на потолке прямо у него над головой. В следующую секунду он затих. — Эй, — позвал Гирар, — слезай, не то хуже будет. В ответ послышалось шипение. Гирар оскалился, не открывая зажмуренных глаз. Присел, нашарил рукой камень и наугад бросил вверх. Он не попал, но заставил юношу переползти и шумом выдать своё местоположение. Гирар снова бросил камень. Так продолжало некоторое время. Гирар надеялся, что тварь не бросится на него с потолка. Василиски ловко лазали по камням, но для прыжка их тела не были предназначены. Он всей кожей ощущал взгляд молодого гада и понимал, что ни в коем случае нельзя открывать глаза. — Эй, — снова обратился он к юноше, — где ты там? Эхо его слов многократно отразилось от стен пещеры и погасло где-то в глубине. Гирар напряженно вслушивался, но тварь, похоже, убежала. Тогда он осторожно открыл глаза и огляделся. Костер прогорел. На его месте лишь переливались багровые угли. В дальнем углу копошились женщины. Черная чаша лежала, опрокинутая, возле трупа, наполовину покрытого чешуёй. Пленники, неподвижно сидевшие у кострища, выворачивали глазные яблоки. Гирар подошёл к ним, принялся тормошить. Он растянул одного из них на полу, задрал рубашку и положил ему на живот уголь из костра. Пахнуло паленым. По оцепеневшему телу пробежала дрожь, потом мужчина забился, словно в падучей. Гирар со всей силы влепил ему пощёчину. — Подонки, — рычал он, принимаясь за остальных, — я сказал идти пешком, недоумки. Какой горгульи вы потащились на лошадях?! Они вас за десять лиг услышали! Надо было дать им сожрать вас с костями, они твари гостеприимные, и меня бы угостили! Паршивые подонки! Гирар плюнул. Пленники судорожно дышали и стонали, а он ногами пинал их, вымещая злость и пережитый страх. — Не орите, — велел он им. Не выпуская меча из рук, Гирар подошёл к трупам женщин, поднял валявшийся здесь же нож. — Твоё? — он показал оружие оправившемуся от паралича пленнику. Тот уставился на Гирара бессмысленными глазами, за что снова получил пощёчину. Смысл вопроса дошёл до него, и он кивнул. Убийца василисков всунул нож в дрожащие руки. — Вставай и режь баб, — приказал Гирар, а потом принялся пинками приводить в сознание остальных. Бывший пленник пошатываясь подошёл к трупам хозяев пещеры. — Их пятеро было, — выдавил он с трудом ворочая языком. Гирар смачно выругался. — Знаю. Войдя в пещеру, Гирар закрыл камнями проход. Он рассчитывал, что юноша попытается удрать через этот выход, но наткнется на завал. Оставалось лишь надеяться, что в той части пещеры нет какой-нибудь дыры, через которую василиск выберется на поверхность. Отправляясь на бой, Гирар никогда не оставлял ни себе, ни чудовищу возможности уйти. Какой смысл драться, если ты заранее думаешь, как удрать? По этой же причине он не любил лошадей. Гирару казалось, они приносят ему несчастье, да и нервы у них были куда слабее, чем требовалось. Он опоздал именно из-за того, что пришлось заваливать проход в одиночку. Его товарищи, которых он специально для этого взял с собой, попались в плен семейству василисков и не явились в условленное место. В итоге драгоценное время было упущено. Двух других растормошенных пленников Гирар погнал замуровывать камнями проход, через который он вошёл в зал. Он надеялся таким образом задержать василиска в пещере и не дать ему напасть неожиданно. Благо, лаз был не слишком большим, и общими усилиями они быстро и надёжно закрыли его. Гирар поднял свой погасший факел, снова разжёг его от углей костра. Подбросил веток. Тот, кому он поручил прикончить женщин, ходил по залу с тлеющей головней. Безучастные к своей судьбе, они не сопротивлялись. — Пырни каждую в живот, — приказал Гирар, поняв, что его товарищ не делает главного. Он знал, что василиски, как и драконы, рождаются в кожистом яйце. Как знать, не переживёт ли нерожденный младенец гибель матери? Сам он отправился изучать зал. Гирар не нашёл бы того, что искал, если бы не почувствовал кожей тепло, исходившее из неприметной трещины в стене. Свет факела выхватил из темноты небольшой закуток, выстланный палой листвой и соломой. Возле стен лежали покрытые сажей, нагретые ранее в костре камни. Судя по следам, василиски обычно спали в этом месте. Гирар поддел кончиком меча соломенную подстилку, и под ней оказалась кладка. Кожистые яйца, любовно разложенные между камней, тускло отражали свет факела. Коснувшись пальцами одного из них, Гирар почувствовал движение внутри. Он ткнул мечом, и брызнувшая слизь испачкала ему щёку, попала в глаз. Гирар сморгнул, плюнул. Крошечное существо, лишенное защищавшей его оболочки, слабо трепыхалось, пытаясь поднять голову. Гирар слишком поздно понял, что происходит. Его руки онемели, грудь наполнилась чугунной тяжестью. Под языком разлилась неестественная горечь, поползла по горлу ниже, не давая ни вскрикнуть, ни даже вздохнуть. Он так и застыл, беспомощно глядя на извивающуюся тварь, которая легко могла бы уместиться у него на ладони. Существо извивалось, пытаясь подползти ближе. Один укус полной ядовитой слюны пасти, и уже ничто и никогда не пробудит Гирара от оцепенения. — Эй, ящер, ты где? — окликнули сзади. Гирар не шелохнулся. Послышались шаги, и кто-то тронул его за плечо. Он понял, что своим телом загораживает товарища от взгляда новорождённого василиска. А тот в свою очередь пригнулся и, прячась за его спиной, вытащил меч из парализованной руки. Тварь, попискивая, копошилась в соломе. Дорт пырнул мечом на звук, потом ещё раз и ещё. Он сумел перерубить существу хребет, а потом выволок Гирара из расщелины. Гирар почувствовал, как ему положили угли на живот. Задёргался. Оцепенение спадало неравномерно, вызывая мучительные судороги. Всё тело немилосердно болело, а кровь металась по жилам, грозя разорвать сосуды. Привкус горечи не проходил, и язык не слушался. Но через несколько минут Гирару полегчало настолько, что он смог подняться на ноги. Пошатываясь, Гирар в компании Дорта снова отправился к кладке. На этот раз он не церемонился, разрубая змеёнышей вместе с яйцами. Пару раз он снова напоролся на несущий паралич взгляд, и Дорт опять приводил его в чувство. Гирару было очень плохо, но он заставлял себя двигаться. Голова звенела, как медный колокол, болела грудь и ноги. Наконец, он убедился, что гнездо разорено. Пошатываясь, вылез наружу. Очень хотелось пить; хоть воду, хоть кровь — всё равно, только бы пить. Двое бывших пленников стояли возле костра. У их ног сидела женская фигура в порванном, но еще не истрёпанном и даже не слишком грязном платье. Гирар понял. — Это она! — в голосе его товарища слышались радость и воодушевление, — Успели! Гирар подошёл к девушке, присел с ней рядом. Она рыдала навзрыд, уткнувшись лицом в колени. Её руки судорожно вздрагивали. — Спасибо, — с трудом прошептала она сквозь слёзы. Гирару стало гадко. Он снова плюнул. Какой горгульи эти подонки взяли лошадей! В глубине души Гирар понимал, что его товарищи не виноваты. Им просто немного не повезло, ему самому могло точно так же не повезти. Да и шансов у них с самого начала было маловато. Но все же… — Посмотри на меня, девочка, — велел он, пытаясь говорить как можно мягче. Жертва его не услышала. Тогда он, не церемонясь, взял её одной рукой за волосы и с силой развернул лицом к свету. Глазами неё были заплаканные, но ещё не стеклянные. Взгляд выражал очаянную надежду и страх. На нижней челюсти кровавыми полумесяцами выделялись следы пяти укусов. — Не успели, — тихо сказал Гирар. Девушка плакала, заламывая руки. Мужчины молчали. — Она… Не такая, как… Как вон те, — один из бывших пленников указал окровавленным ножом на трупы беременных женщин. Гирар положил меч на землю и обеими руками взял лицо девушки, поворачивая из стороны в сторону. Он молча рассматривал укусы. Ошибки быть не могло. Все пятеро насиловали её. — Больно? — спросил он. Жертва не ответила, но по тому, как она прижимала руки к вискам, было ясно, что у неё сильно болит голова. — Что с ней будет?! — до одного из бывших пленников начал доходить ужас ситуации. Дорт положил ему руку на плечо. Он знал то же, что знал и Гирар. Гирар привлек плачущую девушку к себе. Её дважды вырвало ему на грудь, но он не отстранился. Гирар погладил теплую спину, чуть покачался из стороны в сторону, пытаясь то ли успокоить, то ли отвлечь. — Вы спасли меня, — она плакала и сильно икала, — мне очень больно… Гирар обнял её крепче, поднял на ноги. Погладил грязной рукой по волосам. Потом сделал резкое движение. Раздался противный хруст, и девушка лентой упала на каменный пол. Он свернул ей шею. Стало тихо. — Вы двое, — он кивнул навязанных ему помощников. Гирар мог заложиться, что лошади были на их совести, — идите наверх и смотрите, чтобы гад не разобрал выход. Завалите сверху получше. Потом пусть один караулит там, а второй принесёт чего-нибудь пожрать. — Король нас не… — начал было один, но Гирар посмотрел на него так, что он осёкся. Все они понимали, что король не обрадовался бы невесте своего сына, приведи они её во дворец со стеклянными глазами, да к тому же обрюхаченной василиском. Девушка погибала, и всё, что Гирар мог для неё сделать, это облегчить ей конец. Парой дней ранее василиски напали на контистерскую делегацию, сопровождавшую принцессу под венец. Едва ли их целью была именно эта девушка: они уже несколько десятков лет терроризировали окрестные деревни. Но если на крестьян королю было наплевать, то в данной ситуации он не смог остаться в стороне. И Гирар решил не оставаться в стороне. Как ни разводила их судьба, а девушка приходилась ему единокровной сестрой. Это была младшая дочь Остина. Была. Проклятые лошади! Дорт помог двоим мужчинам выбраться из дыры над костром. Поднявшись, те сбросили вниз конец верёвки. Гирар безучастно сидел между остывшим трупом старого василиска и еще тёплым телом девушки. Его товарищ подбросил веток в огонь. — А ты ведь с ними договорился насчет территорий, — нарушил молчание Дорт. Гирар криво усмехнулся. — Они не идиоты, уважают нашу семью. И не треплют зря языком. А знаешь, — Гирар откинулся на спину, попытался устроиться удобнее. Положил меч себе на грудь, — когда я пытаюсь договориться с людьми, меня никогда не догадаются накормить и напоить. Разве что травить пробовали. Эти, вон, расстарались, как могли. — Слушай, а чем они своих баб кормят? — полюбопытствовал Дорт. Гирар пожевал и плюнул. — Срыгивают им наполовину переваренное мясо. Вас бы поносили недельку в желудке, а потом выдали б им на десерт. Дорт крякнул, тоже вытянулся на каменном полу. Они долго молчали, и вдруг услышали негромкий скрежет. Оба насторожились. Звук исходил от замурованного прохода. Юноша-василиск, похоже, пытался разобрать завал со своей стороны. Гирар поднялся и подошёл к груде камней. — Ты здесь? — спросил приглушенный завалом шипящий голос. Гирар молчал. Василиск тоже не издавал ни звука, прислушиваясь. План Гирара был жесток и прост. Он намеревался запереть юношу в холодной пещере и дождаться, пока он окоченеет, а потом взять его без боя. Василиски, в отличие от драконов, не могут поддерживать температуру тела самостоятельно. Хладнокровной твари непременно требуется время от времени отогреваться у костра или на солнце. Лишенный источника тепла василиск через какое-то время впадал в сонное оцепенение. — Что тебе нужно? — спросил голос, и в шипящей интонации Гирар различил страх смерти. Молодой василиск боялся. Гад чувствовал, что пощады ждать не приходится. Гирар размышлял, способен ли он сейчас драться. Может, разумнее будет до последнего удерживать проход заваленным? — А что ты можешь мне дать? — отозвался он надменно. Василиск бессильно зашипел. — Я много знаю, — сказал он на пробу. Гирар только усмехнулся. — Я тоже. — Выпусти меня, — голос юноши стал вкрадчивым, — выпусти! Гирар молчал. — Если хочешь, я отдам тебе яйцо, в котором растёт мой сын, — предложил василиск, — ты сможешь сделать его своим слугой. Он будет охранять тебя и твою семью. — Я перебил все ваши яйца и зарезал всех ваших отродий, — объявил Гирар. С другой стороны послышалось яростное рычание, шипение и обречённый вздох, полный глухой ненависти. Взгляд юноши, обернувшегося василиском, казалось, проникал через каменный завал. Гирар опасливо отошел от прохода. Дорт стоял с другого края, сжимая нож. Они провели в пещере, полной разрубленных тел, двое суток. Спали по очереди. Их оставшиеся наверху товарищи принесли дров и еды, а еще воды из ручья в опустевших винных бутылках. Василиск пытался выбраться то с одного конца, то с другого. Гирар грязнейшими ругательствами крыл своих помощников, опасаясь, как бы они не поверили хитрецу и не выпустили его. Юноша обещал им золото, драгоценности, брался избавить от любого недуга, а под конец только тоскливо шипел. Гирар терпеливо ждал. Когда начались третьи сутки, он решил, что затихший узник достаточно замерз. Вместе с Дортом они опасливо разобрали баррикаду. Гирар шагнул вперёд с закрытыми глазами, и его меч сразу же наткнулся на озябшее тело. Василиск лежал, глядя остановившимися зрачками на заваленный проход в родную пещеру. Он был жив, но слишком замерз, чтобы двигаться. Только взгляд по-прежнему разил, грозя парализовать любого, кто сунулся бы через узкий лаз. Гирар, как слепой, на ощупь принялся его обходить. Между стеной и телом василиска не было зазора. Черный меч раз за разом погружался в плоть чудовища, но никак не доставал до почти остановившегося от холода сердца. Наконец, напряжение спало. Гирар открыл глаза и в неверном свете поднесеного Дортом факела увидел развороченную тушу огромной ящерицы. Морда василиска неловко уткнулась в стену. Тогда Гирар в последний раз взмахнул мечом отрубая чудовищу безобразную башку. … — Горгулья, в следующий раз я не буду убивать тварей на вашей земле! О, нет! Я найму им экипаж и отправлю погулять в столице! Гирар в бешестве ходил взад и вперёд по залу для аудиенций. Король Акмалии поначалу принял его, будто своего вассала: сидя на троне перед стоящим внизу грязным, голодным и уставшим человеком. Героя покоробило такое отношение. Он потребовал принести себе кресло и по-хозяйски устроился в нём, вытянув ноги в грязных сапогах. Но то, что произошло потом, было еще хуже. Короля, в чьих землях гнездились василиски, не устроил исход сражения. Тварей, может, — может! — и перебили, но где спасенная жертва?! И Гирар был готов поклясться, что хитроумный монарх лишь ищет повод отказать ему в награде, которую он требовал. Гираровы требования были, как всегда, весьма и весьма нескромными. За убийство василисков он пожелал жемчужину акмалийского военного флота. Недавно покинувший верфи корабль едва ли знал себе равных на море, и король ни за что не хотел отдавать его, тем более в такие руки. Гирар настаивал. Король противился. В толпе придворных начали появляться гнусные ухмылки. Легко отказать герою, когда подвиг уже совершен, и спокойствию подданных больше ничто не угрожает. И тем более это зрелище будоражит воображение, если герой — король новоявленного государства, по слухам умеющий превращаться в крылатого ящера. Ишь, как завёлся! А ведь со слов бывших с ним акмалийцев он пил наравне с чудовищами кровь бедных жертв, которых жестокие твари держали в плену. Через некоторое время Гирару в изящнейших выражениях предложили убираться к своим смрадным пресмыкающимся дружкам и братьям-ящерам. Молодой король понял, что не добьётся своего по-хорошему. Гирар не стал торговаться. Он только вытащил из своей побуревшей от крови и грязи сумки голову юноши-василиска, потом обернулся кругом, держа её на уровне груди. Все взгляды были устремлены на предмет в его руках. Зал застыл. Окаменела на своих местах королевская чета, двое принцев, охрана. Придворные замерли. Кокетливая фрейлина сжимала парализованными пальцами веер, адмирал в парадном кителе наполовину стянул белую перчатку. Замер лакей, обносивший собравшихся вишнёвым прохладительным напитком. Из уголка рта пожилого писца капала слюна. Кто-то упал, не удержав равновесие на парализованных ногах, но большинство так и осталось стоять. Лишь один человек вовремя успел зажмуриться, а потому переминался с ноги на ногу. Это был Дорт. Гирар спрятал отрубленную голову в мешок, подошёл к нему, хлопнул по плечу. Его товарищ открыл глаза и присвистнул, обозрев зал, полный застывших в неподвижности в пух и прах разряженных людей. Гирар направился к столику писца, бесцеремонно столкнул его на пол и взялся за перо. Молодой король написал указ, согласно которому ему отходил желаемый им корабль. Грохнул печатью, присыпал чернила мелким песком, чтобы быстрее высохли. Он также написал записку о том, что нужно сделать, чтобы вернуть парализованным способность двигаться. Дорт тем временем обходил зал, снимая с застывших в оцепенении фигур кольца, браслеты, золотые украшения. Сняв сумку с плеча лакея, он принялся складывать туда добычу. Гирар покончил с формальностями и присоединился к этому занятию. Помимо драгоценностей он отправил в мешок государственную печать, а ещё корону, снятую с головы бешенно вращавшего глазами монарха. — Пусть ушки отдохнут, — насмешливо сказал Дорт парализованной королеве, освобождая её от алмазных серёг. В зал скользнул было слуга, но Гирар вовремя заметил его и вновь применил своё страшное оружие. Пресытившись грабежом, герои зашагали прочь, обрушивая взгляд мёртвого василиска на всех встречных. Гирару было весело. На правах победителей они ограбили кухню. Потом, жуя и прикладываясь на ходу к бутылкам, обчистили казну. В сумку к изысканным украшениям горстями полетели золотые монеты. Герои решили не идти в порт по городским улицам, где уже ползли слухи, будто во дворце произошло нечто ужасное. Гирар и Дорт вышли в дворцовый парк, спустились в небольшую гавань, а там позаимствовали небольшое, изящное и не в меру позолоченное судёнышко. Подплыв с моря к новому кораблю, на который Гирар положил глаз, они с апломбом поднялись на палубу, размахивая королевским указом. Никто ещё толком ни в чём не разобрался, а потому судно беспрепятственно покинуло столичный порт. В городе уже царила паника. Большая часть команды, капитан и его помощник находились на берегу, а оставшийся на корабле за старшего офицер счёл за лучшее не спорить. Через три дня морского пути на горизонте показался замок, и знакомые скалы, и кружившие над ними драконы. Гирару пришлось выбросить за борт голову василиска: как ни старались они сохранить её при помощи крепкого раствора соли, спирта и яда, а она всё равно протухла, потеряв способность парализовать взглядом. Поздним вечером Гир-Арр предстал перед братьями и родителями. Дома встретили гораздо теплее, чем в королевстве, которое Гирар спас от василисков. Он шёл на подвиг не ради награды: ему хотелось исполнить долг брата и человека, а ещё истребить поганых тварей, пока они не расплодились и не начали представлять серьёзную угрозу. Но каково же было удовольствие вывалить два мешка золота и драгоценностей в сокровищницу родного замка! Двумя годами ранее молодому королю пришлось занять у дракона денег. Арман дал ему, как всегда давал его матери, но Гирар твёрдо решил вернуть долг в обозримое время. Однако, затеянное им на эти деньги дело не принесло ожидаемых плодов. Теперь же он с поистине драконьей гордостью щурился от блеска золота. Новенькие монеты ярко выделялись на фоне старых, веками лежавших в замке, отобранных в незапамятные времена у забытых ныне королей. Долг был закрыт с лихвой. Отец смотрел гордо, уважительно. Братья — с нескрываемой завистью. Хорошо же он утёр им носы, даром, что не дракон по крови. Потом Гирар, наконец, внял настойчивым мольбам матери и позволил досыта себя накормить. Юта всё на что-то лукаво намекала, старалась завести разговор о его жене, но Гирар ничего не понял. Впрочем, Агнесса и без намеков со стороны матери уже завладела его мыслями. Уплетая горячую мясную похлёбку, он предвкушал встречу с ней, словно смаковал дорогое вино. Да. Пройдёт меньше часа, и он обнимет её, зароется носом в золотые волосы, и вся грязь, весь ужас пережитой бойни будут по капле покидать его. Гирар никогда не шёл к жене сразу после подвига. Он шёл домой. Там можно было спокойно поесть, отмыться, кое о чём рассказать, а потом выйти к похищенной некогда принцессе с чистыми руками и быть для неё тем, кем она его знала. Так молодой король и шёл ночью по своей засыпающей столице, пешком по свежемощеной улице. Он нёс в кармане бриллиантовые серьги акмалийской королевы, собираясь преподнести супруге в подарок. Гирар шёл легко и беспечно, не зная, что на этот раз Агнесса подарит ему новость стократ дороже бриллиантовых серёг.