Человек Ноября

— Ты… Как ты мог? Зачем? — смешанные чувства ненависти и отчаяния отразились в глазах Гоцмана, когда он встретился взглядом с Кречетовым. — Прости меня, Давид, но ты не понимаешь. У меня не было другого выхода, — не отрывая глаз от Гоцмана, проговорил Кречетов. — Я верил тебе, а ты… У тебя нет сердца! — обвинил его Гоцман, потрясенный произошедшим. — Если бы у меня не было сердца я бы убил тебя сразу! — Так Фиму убил ты? — спросил в полголоса Гоцман. — Да, это я убил Фиму. Но вот тебя Давид, не смог, хотя у меня были все возможности. Я знаю, ты никогда не простишь меня, поэтому просто позволь мне уйти. Гоцман был сбит с толку. Он не знал, что делать и как реагировать на все произошедшее. — А… Арсенин? — Тоже я — усмехнулся Кречетов. Давид был в полном замешательстве. Он не мог поверить, что человек, которому доверял как самому себе, оказался предателем. Это было слишком ужасно и больно. Вроде бы все факты указывали на его предательство, но сердце отказывалось принять такую истину. — Я хочу понять тебя, понять твои мотивы, — произнёс он тихим шёпотом, голос его едва заметно проник в пустынное пространство комнаты. — Моя сестра… Теперь они убьют ее, потому что я провалил операцию. — Кречетов с трудом выдавил эти слова, испытывая сильную боль и страх. — Кто они? Расскажи мне! Я имею право знать правду, — требовал Давид, пытаясь справиться с гнетущей обстановкой. — Скажи мне, Виталий, скажи правду, и, возможно, я дам тебе уйти, — прошептал он, уже почти зная ответ. Виталий Кречетов медленно поднял глаза на Давида Гоцмана, с трудом проглотив ком в горле, вымолвил одно слово: «Они»…