Limitations

Стоя у кабинета Гакуганджи, Утахиме прижала к груди свой отчет и глубоко вздохнула. Она не помнила, чтобы так нервничала при сдаче документов с самого начала своей работы в школе. Тогда она была молода, недавно получила повышение до предпервого ранга и все еще была полна надежд на еще одно повышение. Она думала, что работа здесь, под началом Гакуганджи, станет для нее билетом - продуманный ход, который никто из ее друзей поначалу не понимал. Они жили не в том мире, в котором была она. Она не была сильной, как Годжо, не владела ценной техникой, как Сёко, не была богатой и влиятельной, как Мэй Мэй. Она даже подумывала покинуть общество магов, как Нанами, но столкнулась с неуверенностью в том, что больше нигде в мире не нужна. Что хорошего она могла сделать? Как она могла помочь другим, если сама была так слаба? Она не была совсем слабой, но иногда ей было трудно помнить об этом, особенно когда она чувствовала себя отброшенной, как кусок мусора, людьми, под началом которых она работала и которых уважала долгие годы. Вежливо постучав в дверь, Утахиме подождала, пока Гакуганджи не пригласит ее войти, и только после этого открыла дверь и шагнула внутрь. Хотя она знала, что у него гораздо больше сил и энергии, чем кажется, отчасти благодаря высокому уровню проклятой энергии, ей показалось, что сегодня он выглядит более усталым и старее, чем обычно. Она не стала бы опускаться до уровня Годжо, издевающегося над ее начальником, но он выглядел ближе к своему возрасту. Он скрывал эту энергию своим видом, но сейчас она не казалась фальшивой. А может, он просто играл с ней? Черт бы побрал Годжо за то, что он влез в ее голову. Раньше она никогда не относилась к Гакуганджи с подозрением, но, впрочем, у нее не было для этого причин. — Приношу свои извинения за то, что так задержалась, — начала Утахиме, положив отчет на его стол. — Были непредвиденные обстоятельства, так что этого следовало ожидать, — ответил Гакуганджи, взяв в руки бумаги и изучив их. — Вы всегда так тщательно составляете отчеты. Да, это был один из способов выразить себя. Утахиме всегда гордилась тем, насколько грамотно и подробно она составляла отчеты о проделанной работе. Несмотря на то что в работе она иногда не справлялась, в школе она всегда была аккуратна с бумагами, и это не помешало ей после окончания школы стать магом. Это помогло ей получить работу в Киотской школе, несмотря на возраст и ранг. Как единственному учителю в обеих школах, который не был магом первого ранга, ей требовались все возможности, чтобы получить эту должность. В данный момент ей требовались все грани, чтобы удержать его. Пока Гакуганджи перелистывал отчет, Утахиме терпеливо ждала, сложив руки перед собой так, чтобы они лежали чуть ниже живота. Она смогла повязать хакама прямо поверх него, что позволило ей скрыть небольшой животик. Никто бы и не понял, что она беременна, даже если бы пристально смотрел на нее, так что она могла бы почти притвориться, что это не так, если бы не тот факт, что она начала чувствовать изменения в своем теле. Она должна была держать себя по-другому, стоять по-другому, и вскоре одежда перестанет скрывать некоторые факты. — В вашем отчете есть несколько серьезных обвинений, — заметил Гакуганджи, все еще просматривая его. — Это не обвинения, — ответила Утахиме. — Только факты. Гакуганджи медленно поднял глаза и посмотрел на нее поверх бумаг, выражение его лица было нечитаемым. Он оценивал ее, но она не дрогнула. Хотя он ни разу не обвинил ее в слабости, она знала, что и сильной он ее не считает. Это не было оскорблением, просто факт. Уровень энергии ее проклятия был ниже, чем у некоторых учеников, ее техника не очень подходила для боя, а ее телосложение делало ее физическую силу ниже, чем у других. Но она не позволила перешагнуть через себя. Она многое сделала для того, чтобы оказаться там, где она сейчас, - некоторые из них были не слишком хороши для ее гордости, - но жизнь ее ребенка была тем, где она провела черту. — Неважно, была ли это грубая ошибка или преднамеренное действие, но краткое описание миссии, которое мне дали, было недостоверным, — сказала Утахиме, каким-то образом умудряясь сохранять спокойствие. — Было зафиксировано, что туннель населяют два проклятия третьего ранга, но были очевидные признаки того, что хаос не был делом рук проклятий такого уровня, даже если их объединить. В конце концов, всего было четыре проклятия, включая проклятие первого ранга. Аире и Накано не следовало поручать столь опасное задание. Это было намного выше их уровня и могло их убить. Так бы оно и было, если бы не внезапное появление Годжо. Сейчас она не стала бы передавать этот отчет Гакуганджи. — Вы правы, — признал Гакуганджи, отложив бумаги. — Этого не должно было случиться. — Я ожидаю, что человек, составивший доклад, понесет соответствующее наказание, — заявила Утахиме. Гакуганджи бросил на нее недоуменный взгляд. — Я никогда не подозревал, что вы так суровы. — Это не я проявляю жестокость, — как можно спокойнее ответила Утахиме. Если бы она была жестока, то потребовала бы встречи с магом, составившим этот доклад. Она бы потребовала, чтобы их вздернули на дыбу и выжали из них все, что можно, перед высшими. Она бы назвала Годжо его имя. Все, чего она могла ожидать для этого человека, - это пощечины. Даже в этом случае они могли бы составить правильный протокол, но по какой-то причине им бы воспользовались. — Доклад был верным, — сказал Гакуганджи. — В то время, когда это было написано. К сожалению, оно было устаревшим, и я получил свежий доклад только через неделю из-за недоразумения. Утахиме насмешливо хмыкнула и отвернулась. — Значит, никакой причины не было, просто допущена небольшая ошибка. — Да... — Чушь собачья, — процедила Утахиме. — Это полная чушь. Гакуганджи напрягся на своем месте. — Утахиме... — О, не надо меня обманывать, — перебила она. — Это легкий способ уйти от любых последствий. Может, обновление было придержано, может, оно вообще не было составлено - я не знаю, и не собираюсь требовать доказательств. — Она ударила ладонью по его столу, отчего бумаги зашелестели, и наклонилась вперед. — Мы оба знаем, что это было сделано специально, и я была бы признательна, если бы вы не относились ко мне как к идиотке и не делали вид, что это не так. Я проработала под вашим началом шесть лет без каких-либо проблем или жалоб. Разве это не важно? Глубоко вздохнув, Гакуганджи расслабился и облокотился на стол. — Так и есть. Конечно, это так. — Тогда почему вы осознанно отправили меня на задание, которое, как вы поняли, было не только сообщено ошибочно, но и опасно? — потребовала Утахиме. — Я могла бы... — Она оборвала себя в тот момент, когда почувствовала, что слезы жгут ей глаза. Нет, она не станет плакать перед своим начальником. Он мог притворяться, что заботится о ней, но он все еще был одним из высших и, несмотря ни на что, воспринял бы ее эмоции как слабость. Ей пришлось сдерживаться. — Это было безответственно. Я ожидала большего от тех, кто выше меня. — Ты должна лучше других знать, что у меня здесь связаны руки, - заметил Гакуганджи, переходя на неофициальное обращение. — Значит, вы лжете мне прямо в лицо, подвергаете опасности не только мою жизнь, но и жизни моих учеников, а затем оставляете меня в том положении, в котором я должна просто смириться и справиться с этим? — Утахиме выпрямилась и сложила руки на груди. — Вы могли бы отдать мне доклад и сообщить об изменениях. Что вы могли извлечь из этого, кроме смерти ребенка Годжо Сатору? — Это не было моей целью, — твердо заявил Гакуганджи. — Если бы это было так, я бы не стал сообщать Годжо о твоем местонахождении. Да, ему дали задание, чтобы он был недоступен для решения этой ситуации, но я позаботилась о том, чтобы дать ему такое задание, чтобы он оказался поблизости от Киото. Я не хотел, чтобы ты пострадала или еще что похуже. Утахиме нахмурилась. — Вы не могли знать, что он придет сюда после. — Я хорошо знаю Годжо, — заявил Гакуганджи. — Я знал, что он не сможет удержаться от встречи с тобой, если будет так близко. Несмотря на то, что щеки ее слегка порозовели, Утахиме не посмела отвести взгляд. — Это все равно был риск, который мог иметь серьезные последствия, если бы вы ошиблись. — Она подняла руку, прежде чем Гакуганджи смог снова возразить ей. — Вы использовали меня как пешку. Это факт, с которым я могу даже смириться. Не то чтобы я не понимала, как все это работает. Кроме того, это не первый раз, когда вы идете у них на поводу или делаете что-то за моей спиной. Гакуганджи, в свою очередь, не дрогнул от стыда и даже не отвел взгляд. Он не стал врать дальше, но они оба знали, что она не ошиблась. Позже Камо рассказал ей правду о том роковом событии в Мероприятие доброй воли сестры-школы Киото, которое изменило все их судьбы. Если бы мероприятие не было прервано проклятым духом особого ранга и парой пользователей проклятий, все бы закончилось кровью. Ее ученикам приказали убить другого студента, сосуд Сукуны, Итадори Юдзи, а Гакуганджи наделил Камо проклятием первого ранга, чтобы посеять хаос. Камо был больше шокирован тем, что она не удивилась, когда он во всем признался. Несмотря на то, что она была предана Гакуганджи и работала под его началом долгие годы, она знала, что его доверие не распространяется на нее полностью из-за ее истории. — На что я не могу смотреть, так это на вашу и высших готовность рисковать жизнями невинных людей ради очередной уловки, — продолжила Утахиме. — Если бы вы ошиблись в том, и Годжо собирался задержаться, Накано или Аира могли бы получить серьезные ранения или даже хуже. Я могу понять, что подвергаю опасности свою жизнь и даже жизнь своего ребенка, но эти ученики не имеют абсолютно никакого отношения к вашей вендетте против Годжо, и все же их использовали в качестве прикрытия. Они не участвуют в этой игре. — Вы закончили? — Гакуганджи спокойно спросил. — Нет, и не собираюсь. — Утахиме глубоко вздохнула. — Я могу понять, что жизнь моего ребенка используется. Это отвратительно и даже мерзко, но я знала о последствиях, как только узнала. Между кланами и высшими поколениями существует вражда, и мой ребенок всегда будет в ней замешан, несмотря ни на что. — Она развела руки, подняв один палец вверх и положив другую ладонь на небольшую выпуклость живота. — Но больше я этого не потерплю. Это не просто ребенок Годжо. Он мой, и я не позволю играть с его жизнью. Гакуганджи внимательно посмотрел на нее, выражение его лица было трудно разобрать. — Это очень смелые слова. «Можете сказать старейшинам, чтобы они засунули свои эго и отвратительные планы себе в задницу», - вот что ей хотелось сказать, но она должна была оставаться в рамках профессионализма. Она не была так сильна, как Годжо или кто-то из высшего совета, но она не стала бы просто склоняться перед ними и смотреть в пол. — Я люблю своих учеников и люблю свою работу, — сказала Утахиме, — но я уйду, если это будет способствовать защите жизни моего ребенка. Она невесело улыбнулась. — Я знаю, что для того, чтобы заменить меня, многого не потребуется. Я всего лишь маг предпервого ранга, так что я уверена, что вы сможете найти кого-то сильнее меня. — Да, я легко могу найти более сильного мага, но найти лучшего учителя будет сложно, — признал Гакуганджи. Он устало вздохнул. — И я боюсь, что ученики отреагируют на это плохо. Меня уважают и даже боятся, да, но тебя любят. Было приятно услышать такое признание, но этого было недостаточно. Ученикам она была небезразлична - это было очевидно, - но для высших и их планов это не имело никакого значения. Казалось, ненависть в них процветает больше, чем любовь. — Я не настолько наивна, чтобы полагать, что подобные манипуляции закончатся, как только родится мой ребенок, — опустив плечи, сказала Утахиме. — Скорее всего, с этим придётся иметь дело всю жизнь - с высшими, кланами, даже с другими магами. Всегда найдутся те, кто попытается подорвать его, и мне придется научить его ориентироваться в этом. — Звучит изнурительно, — заметил Гакуганджи. — Но это не так обязательно. Мы можем работать вместе. Я не хочу, чтобы ты была несчастна и напряжена еще больше, чем сейчас. — Он протянул руку. — Позвольте мне помочь вам, Утахиме. Она посмотрела на его протянутую руку. Возможно, полгода назад она бы с радостью согласилась, думая, что это поможет ей преодолеть последнее препятствие на пути к переходу в первый ранг. Возможно, еще несколько месяцев назад она могла бы подумать об этом. Однако теперь от этого предложения у нее свело живот. Она все еще оставалась пешкой, и если бы она работала с высшими, то они имели бы больше контроля над ее ребенком. Они с раннего детства закладывали бы в ребенка свои крючки, формируя из него идеального мага, послушного, беспрекословного, не похожего на того, каким притворялась она сама. Когда она не ответила ему, Гакуганджи опустил руку на стол, сложил ладони вместе и наклонился вперед. — Утахиме, послушай меня. Тебе будет только сложнее, а я могу сделать лишь столько, чтобы защитить тебя, не подвергая риску свое положение. Утахиме напряглась. — Конечно. — Ты не слушаешь, — беззлобно отругал ее Гакуганджи. — Ты не одна такая, кого можно заменить. Если остальные не посчитают, что я справляюсь со своей работой... контролирую вас, они пришлют кого-нибудь другого - того, кто не знает вас и без колебаний причинит вам вред или использует вашего ребенка. — Тогда они могут обращаться непосредственно ко мне, — категорично заявила Утахиме, положив руку на сердце, а другую положив на живот. — Я буду продолжать делать свою работу и делать ее в меру своих сил, как и всегда. Я знаю, что у меня нет никаких реальных рычагов, чтобы защитить себя, но будь я проклята, прежде чем позволю кучке стариков запугать меня, чтобы я на коленях ползала, умоляя о защите или пощаде. Гакуганджи провел морщинистой рукой по лицу, потирая лоб. — Вы не облегчаете себе задачу. — Никто не говорил, что родительство - это легко. Отведя руку в сторону, Гакуганджи посмотрел на нее одним осуждающим взглядом. — Я возлагал на тебя большие надежды, Утахиме. Я думал, у тебя есть более здравый рассудок, чем этот, чью интимную близость ты поддерживаешь. — Мы можем обсудить мой плохой вкус в выборе мужчин, которым я доверяю, позже, — ответила Утахиме, оставив подтекст висеть в воздухе между ними. Гакуганджи не отреагировал, но его и раньше обвиняли в худшем. К тому же это не было прямым оскорблением, как то, которое Годжо бросил бы ему в лицо. — А пока мне нужно вести занятия. С этого момента я возобновлю свой полный рабочий день. Я дам вам знать, если что-то изменится. С этими словами Утахиме почтительно поклонилась, а затем повернулась, чтобы уйти. Она не хотела оставаться здесь дольше, чем нужно. У нее уже сводило живот, и это была не та утренняя тошнота, с которой она столкнулась в первом триместре беременности. Если бы ей пришлось еще хоть минуту смотреть на лицо этого старика, ее бы стошнило на пол. Ублюдок. Никогда прежде она не ненавидела его так, и это тоже расстраивало ее. Она доверяла ему, верила, что он уважает ее, выкладывалась по полной, чтобы работать здесь. И к чему все это в конце концов привело? — И последнее, — сказал Гакуганджи, прежде чем она успела закрыть дверь. — Когда ты увидишь Сёко Иэири? Утахиме оглянулась, нахмурив брови в замешательстве. — Хм? — Я полагаю, что вы видите ее поверх... гражданского врача, — продолжал Гакуганджи. Да, так оно и было, но это, конечно, не его дело. Она неловко кивнула, но промолчала. Ему не нужно было знать, что она планировала навестить Сёко в ближайшие выходные. — Я спросил только потому, что... ну... энергия вашего проклятия. — Что? — Утахиме потребовала. — Чувствуется что-то другое, возможно, даже большее, чем обычно, — сказал Гакуганджи. — Ты уверена, что не заметила никаких изменений? Утахиме на мгновение задумалась, а потом покачала головой. — Боюсь, ничего примечательного. Не дожидаясь его ответа, она вышла из кабинета и захлопнула дверь. Она, честно говоря, слишком боялась того, что может сказать, если останется там дольше. Он не ошибся, но ей не нравилось, что он уделяет ей столько внимания. Несколько дней назад Годжо говорил о том же - что ее проклятая энергия стала другой. Ярче, энергичнее, сильнее. С Шестью Глазами его взгляд на мир сильно отличался от их, формируясь под воздействием энергии проклятия, окружавшей их. Если Гакуганджи заметит это, то ей придется обратиться к Сёко не в ближайшие выходные, а раньше.

***

— То есть никаких явных изменений в твоей энергии или технике? — спросила Сёко. Утахиме вздохнула. — Я имею в виду, конечно, я чувствовала себя немного иначе, но невозможно сказать, связано ли это с беременностью или из-за беременности. Сёко покрутила в руках конец стетоскопа, рассеянно поигрывая им в такт своим мыслям. Сёко откинулась на спинку кресла, скрестив ноги, а Утахиме села на стул напротив нее. В эти часы они встречались либо в ее кабинете, либо в морге, и Утахиме не могла смириться с мыслью, что Сёко будет проверять жизнь ее ребенка там же, где она вскрывает трупы. — Твоя техника не стала более темпераментной? — спросила Сёко. — С этим всегда было трудно справиться. Вспомнив о том задании, Утахиме покачала головой. — Нет, чтобы не допустить перегрузки, не нужно никаких дополнительных усилий. У меня уже много лет не было таких проблем. Просто... — Сёко бросила на нее выжидательный взгляд, ожидая, когда она подберет нужные слова. — Всякий раз, когда я использую её, возникает ощущение... Это почти как обратная реакция, если это имеет смысл? — Возможно, проклятая энергия резонирует с плодом и поэтому увеличивается, — предположила Сёко, потянувшись за ручкой, чтобы записать на блокноте несколько заметок. — Пока не так много данных, но есть некоторые исследования, позволяющие предположить, что проклятая энергия зарождается на ранних стадиях. Это, конечно, не их, так как проклятая энергия исходит от негативных эмоций, а плод на такое не способен, но... — Но что? Сёко пожала плечами. — Твоя техника работает с потоком проклятой энергии - она резонирует с ним, - поэтому чем сильнее твои собственные эмоции и эмоции окружающих, тем сильнее ты. А Годжо несет в себе больше проклятой энергии, чем большинство других, так что и ребенок, который у него родится, скорее всего, тоже будет обладать ею. Утахиме окинул ее тяжелым взглядом. — Ты хочешь сказать, что сперма Годжо делает меня сильнее? — Твоя проклятая энергия выше, чем я помню, — сказала Сёко. — Это определенно первый ранг. — Отлично, — сухо пробормотала Утахиме. — Наконец-то я смогу получить повышение. — Некоторые маги могут счесть, что родить ребенка от Годжо Сатору - это очень высокое достижение, — заметила Сёко. Когда Утахиме нахмурилась, она лишь улыбнулась в ответ. — Ты всегда можешь спросить у его матери, каково было его вынашивать. Возможно, это как-то связано с его высоким уровнем проклятой энергии. — Ну уж нет, я буду держаться подальше от его семьи, — настаивала Утахиме, пренебрежительно махнув рукой. Улыбка на лице Сёко приобрела жалостливый оттенок. — Возможно, у тебя нет выбора. Если Верхушка знает, то и кланы скоро узнают. Возможно, у тебя на пороге появится не один представитель клана Годжо. Утахиме помрачнела. — Годжо даже не любит общаться со своей семьей. Он говорит, что все они высокомерные, снобистские идиоты, а это о многом говорит, учитывая, какой он сам. — Она поудобнее устроилась в кресле и сложила руки на груди. — Не думаю, что они будут рады тому, что от Годжо залетела какой-то случайный маг, а не та, кого они тщательно выбирали для него. Сколько я себя помню, он избегал этой стороны своих обязанностей. — Годжо - весьма странные среди кланов, — размышляет Сёко, грызя кончик ручки. — Единственный глава, который не одержим идеей иметь наследника, скорее, наоборот, игнорирует ее - а потом у него случайно появляется наследник. — Хм, мы еще не обсуждали этот вопрос, — смущенно призналась Утахиме. — Сомневаюсь, что это так, — не без злобы ответила Сёко. Похоже, она заметила, что жует ручку, и отложила ее, прежде чем чернила успела растечься у нее во рту. — Это сложный вопрос. Даже если ребенок его, поскольку вы не женаты, он не обязан объявлять его своим наследником. Скорее, он был бы запасным. — Как Норитоши, — вздохнула Утахиме. Сёко лишь пожала плечами. — Это не такая уж редкость, как хотели бы признать кланы. Есть примеры, когда наследником становился бастард. Твой ученик не единственный. Некоторые могут сказать, что Фушигуро - еще один пример. — Я знаю, что мы не можем избегать этого вечно, — сказала Утахиме, — но я не знаю, готов ли кто-нибудь из нас к такому разговору. — Она возилась с поясом хакамы, чтобы занять руки и не сжимать их в кулаки. — Я много раз имела дело с высшими и кланами, но это все равно не мой мир. И, если честно, я не думаю, что хочу, чтобы он достался моему ребенку. — Не самый веселый пример, это точно. — Сёко задумчиво хмыкнула. Даже когда они были подростками, она всегда казалась немного растерянной и замкнутой, но Утахиме знала, что на самом деле она сообразительнее большинства людей. Она должна была быть такой, учитывая ее работу. Она просто была склонна заглушать себя другими вещами - никотином, когда была студенткой, даже в медицинской школе, а затем алкоголем, когда стала старше. Сон не шел к ней легко, как и мысли. — Возможно, Годжо не пожелает, чтобы наследником стал бастард. Но Сёко пренебрежительно махнула рукой, подражая жесту, который она делала всякий раз, когда выпускала дым. — Нет, не думаю, что его это волнует. Кроме того, это может быть его шанс выпутаться из всей этой неразберихи. Если он объявит этого ребенка своим официальным наследником, то его семья перестанет к нему приставать. — Она снова улыбнулась, но это лишь заставило Утахиме бросить на нее косой взгляд. — А потом они начнут приставать к нему, чтобы он на тебе женился. Утахиме покраснела. — Не говори так. — В этом решении есть свои плюсы и минусы, — продолжила Сёко. — Но в конце концов вам придется об этом поговорить. Даже если он не объявит его наследником, твой ребенок всегда будет связан с его кланом. — Она поджала губы, обдумывая другие мысли, крутившиеся в голове. Утахиме и сама это знала. Норитоши было восемь лет, когда он стал наследником клана Камо. — Есть опасность в том, чтобы не вмешивать его в это дело и привлечь к нему. — Как ты думаешь, что предпочел бы Годжо? — Утахиме не удержалась и спросила. — Если бы мне пришлось гадать... — Сёко положила обе руки на спинку кресла и откинулась. — Думаю, он выберет тот вариант, который, по его мнению, защитит его больше всего. У него не было выбора, когда он стал главой клана, но я могу предположить, что он даст своему ребенку возможность выбора, даже если это означает, что он откажется, и ему придется искать какого-нибудь своего двоюродного брата, чтобы тот стал главой. Сёко была права. У Годжо не было выбора. В тот момент, когда он родился, весь мир перевернулся, а клан впился в него когтями и уже не отпускал, решив использовать его силу и способности в своих корыстных целях. Она до сих пор помнила одну из первых встреч с ним: пятнадцатилетний мальчишка, шутивший о том, как ему пришлось противостоять наемному убийце, когда ему было девять лет. Для него это был просто очередной день в его жизни, но для нее он был... ужасающим. Она не хотела такого для своего ребенка, но, судя по всему, кое-кто уже пробовал свои возможности. Годжо это не понравилось бы, да и ей тоже. — Ты говорила об этом с родителями? — Сёко осторожно потянулась. При этих словах Утахиме вздрогнула. — Нет. Сёко фыркнула. — Ты почти на шестом месяце беременности. Сейчас самое время сказать им, что они скоро станут бабушкой и дедушкой. — Я знаю, знаю. Просто... — Утахиме вздохнула. — Честно говоря, я не представляю, что они скажут. Несмотря на то, что они благосклонно отнеслись к моей работе в школе, думаю, они разочарованы тем, что я еще не остепенилась. Может, они думали, что я перестану быть магом и, понимаешь... — Она сделала неопределенный жест одной рукой. — У меня не первый ранг. У них всего лишь четвертый ранг. Честно говоря, они, наверное, так поддерживали меня, потому что думали, что это лучший способ встретить сильного мага и выйти за него замуж. — Вот почему я рада, что мои родители умерли, — размышляла Сёко. — Они, наверное, надеялись, что я встречу какого-нибудь врача и стану его ненаглядной женушкой. Утахиме сморщила нос. — Боже, как это мрачно, Сёко. — Это правда, — сказала Сёко, ничуть не смутившись. — Если говорить серьезно, то когда-нибудь ты им расскажешь, потому что ты не сможешь долго держать это в тайне, если тебе понадобится кто-то, чтобы поехать с тобой... — Ты будешь моей моральной поддержкой? Сёко взяла в руки скальпель. — Жестокая поддержка. Утахиме рассмеялась. — Ты будешь держать Годжо за руку, когда он тоже будет рассказывать своей семье? — О, нет, Годжо, наверное, расскажет им месяца через три после рождения ребенка. Это не должно было рассмешить Утахиме, но рассмешило. Им придется поговорить об этом в ближайшее время - раз уж высшие чины уже лезут в их жизнь, значит, и кланам недолго осталось, - но она понимала, что это деликатная тема и Годжо с ней трудно смириться. Его детство было в лучшем случае необычным - трудным, одиноким, опасным, холодным. Кланы не создавали благоприятных условий для воспитания детей. Она не хотела бы такой жизни для своего ребенка, но знала, что Годжо тоже не хотел бы, и он знал, что она этого не потерпит. Раздался быстрый стук в дверь - единственное предупреждение, которое они получили, прежде чем она распахнулась, и в кабинет ворвался Годжо. — Что это, Утахиме? Ты не сказала мне, что приезжаешь в Токио! Утахиме слегка подпрыгнула на стуле. — Как ты узнал, что я здесь? Преследуешь меня? — Твоя проклятая энергия, — ответил Годжо, не пропуская ни одного мгновения. — Да я бы за милю её засек. — Она стала сильнее, — заметила Сёко. Годжо бросил взгляд на Утахиме, заставив ее нахмурить брови. — Я тоже так думал! — Ухмыльнувшись, он шагнул в кабинет, прикрыв за собой дверь. — Ты даешь новое определение «сияющая беременности». Не то чтобы я жаловался. Утахиме недовольно нахмурилась. — Очень смешно. — С ней все в порядке? — Годжо спросил, глядя на Сёко. — Я здесь, — пожаловалась Утахиме. — Ты не умеешь быть честной, когда с тобой не все в порядке, — заметила Сёко. — Я до сих пор помню, как долго ты просила обезболивающее после того случая. — Ну что ж. Это быстро заставило Утахиме замолчать. Сёко не ошиблась. Она позволила себе стать жалкой, прежде чем наконец позвонила Сёко и спросила, может ли она навестить ее. — Насколько я могу судить, все в порядке. Я бы только следила за уровнем ее проклятой энергии. Слишком много может быть опасно, если она не умеет пользоваться таким количеством. Утахиме надулась. — Я здесь! Сёко сказала ей: — Возможно, ты не поймешь этого, пока не станет слишком поздно. С помощью Шести Глаз Годжо сможет следить за уровнем проклятой энергии гораздо эффективнее. Честно говоря, было очень неприятно, когда лучшая подруга оказывалась права, но Утахиме не могла отрицать и этого факта. Он заметил изменения в ее проклятой энергии раньше, чем она сама, и она списала все изменения в своих способностях на беременность. В конце концов, у нее не было никаких оснований для этого. Спросить у матери Годжо, как протекала ее беременность, было бы не так уж плохо, но она предпочла бы съесть свой ботинок, чем иметь с ними дело. Утахиме только представила себе пассивно-агрессивное поведение и двусмысленные комплименты. — Хочешь перекусить? — спросил Годжо. Утахиме пожевала внутреннюю сторону щеки. — Что-нибудь сладкое? — Святые угодники. — Годжо поднял руки в молитвенном жесте. — Это наконец-то случилось. — Это твой ребенок виноват! — буркнула Утахиме. — Я никогда раньше не жаждала сладкого! Годжо схватил ее за запястье и практически потянул к себе, едва не заставив упасть лицом в его грудь. — Ну же, у меня есть отличная идея. Мы можем устроить экскурсию по моим любимым магазинам сладостей! — Тебе что, больше нечем заняться? — пожаловалась Утахиме, прижимаясь к нему. Он был очень теплым и твердым. Он снова подвел Бесконечность к ней, чего обычно не делал, если они не были вдвоем. Сёко, в свою очередь, ничего не ответила, лишь наблюдала за ними с отрешенным взглядом и снова возилась с ручкой. — Я должен быть уверен, что мой ребенок с самого начала получит все самое лучшее, — настаивал Годжо. Она закатила глаза. Какой несносный мужчина. И все же она не могла отрицать, как приятно было слышать от него слова «мой ребенок». В животе у нее все сжалось, хотя она никогда бы не призналась в этом вслух. Впрочем, ему становилось все легче. Конечно, он не говорил об этом, если только они не находились в уединенном месте, но она тоже не хотела лезть в это дело. Сёко была не в счет. В некоторые дни она была вовлечена в это почти так же, как и он, если не больше. — Хорошо, — ворчливо ответила Утахиме, — но не больше четырех магазинов. — Меня это устраивает. — Годжо наклонился и добавил низким, задорным шепотом: Нельзя, чтобы ты слишком устала перед основным блюдом. Утахиме яростно покраснела, отпихнула от себя Годжо и повернулась к Сёко, смеясь про себя. — Спасибо. Я серьезно. — В любое время, — сказала Сёко. — Принесешь мне что-нибудь? — Конечно. — Утахиме ткнула Годжо в грудь и посмотрела на него сверху вниз. — Пойдем. — Как пожелаешь, — поддразнил Годжо, крутанулся на месте и выскочил из комнаты. Утахиме последовала за ним, стараясь не плестись следом. Что-то сладкое действительно звучало сейчас так хорошо, не говоря уже о его намеках на потом. Если бы она попросила, он бы, наверное, затащил ее в отдельную комнату и поимел бы ее своими пальцами, но она подавила в себе это желание. Она не хотела показаться такой. Все это время она задавалась вопросом, не использует ли Годжо ее просто для секса, и вот она здесь, отчаянно пытаясь не представить, как он трахает ее в кладовке. — Ты там в порядке? — спросил Годжо. — Ты выглядишь немного покрасневшей. Отведя глаза, Утахиме пробормотала: — Я в порядке. — Как прошел разговор с Гакуганджи? Ты ничего не сказала об этом. Это был менее сложный разговор, хотя и не менее утомительный. — Примерно так, как я могла надеяться, — признала она. — Не то чтобы у меня было много рычагов влияния на ситуацию, но я четко обозначила свою позицию. Я не потерплю, чтобы нашего ребенка использовали как пешку. — Она закатила глаза. — Они, конечно, этого не делали. По всей видимости, несоответствия были вызваны скорее ошибкой, чем недочетом. Правильный доклад появился позже. — Конечно. — Голос Годжо был ровным, лишенным всякого выражения, но она знала, что это значит. — Он предложил защитить меня и ребенка, если я буду работать с ним, — неуверенно добавила Утахиме. При этом голова Годжо наклонилась, но он не обернулся к ней. — И что ты сказала? — Ну, я хотела сказать ему, что он может засунуть это предложение себе в задницу, — сказала Утахиме, — но, короче говоря, я отказалась. Я не собираюсь быть их марионеткой, чтобы использовать против тебя. На губах Годжо заиграла слабая улыбка. — Моя девочка. Утахиме не смогла сдержаться. Она улыбнулась в ответ. Конечно, мир казался ей перекошенным и немного более чем неспокойным, но... Она была не одна. Это было несомненно.