Limitations

В сотый раз Утахиме поправляла пояс, опоясывающий ее живот, и стала возиться с кимоно, как будто от того, что оно хоть на сантиметр сдвинется на груди, что-то изменится. Возможно, она чувствовала бы себя менее неловко, если бы Годжо вообще переоделся, но он явился в своей учительской форме, отказываясь быть кем-либо иным, кроме как тем, кем он был. Она уже слишком долго сокрушалась вместе с Сёко и Мэй Мэй, что у нее нет ничего красивого, чтобы надеть, рылась в шкафу и разбрасывала повсюду одежду, пока они смотрели и комментировали по видеосвязи. Годжо предложил купить ей что-нибудь новое, но потом добавил: «Если хочешь тратить деньги на мою семью». Предложение было не слишком вдохновляющим, так что в итоге она отказалась от него, остановившись на наряде, который надевала по особым случаям. — Неужели бант совсем глупый? — Утахиме что-то пробормотала про себя, дотрагиваясь до волос. — Да это глупо. — Не переживай так сильно, — сказала Годжо, убирая её руку с банта. — По-моему, это мило. Утахиме нахмурилась. — Это потому, что тебе нравится тянуть за него. Годжо усмехнулся. — Каждый раз я как будто распутываю подарок. Его юмор был очень некстати в этот момент, но она опустила руки на бока, решив, что сейчас нет смысла переживать по этому поводу. В конце концов, они находились практически на пороге поместья клана Годжо, так что было уже слишком поздно задаваться вопросом, не сочтет ли его семья ее ущербной. По крайней мере, в их глазах она была такой, но Годжо это ничуть не трогало. Похоже, он был вполне доволен тем, что его родители, скорее всего, не одобрят тот факт, что от него забеременела женщина с таким статусом. Не избранная жена, не воспитанная специально для того, чтобы стать матерью наследника. Просто какая-то женщина, с которой он с удовольствием препирался и трахался на протяжении большей части десяти лет. — Они меня возненавидят, — ворчала Утахиме, поднимаясь по ступенькам и стараясь не замечать взглядов слуг. — Хорошо, — решительно заявил Годжо. — Ты бы мне не очень понравилась, если бы это было не так. Утахиме бросила на него косой взгляд. — Как ты можешь так легкомысленно относиться к этому? Неужели тебя это совсем не волнует? Ты - глава своего клана. Разве рождение ребенка - это не большое событие? — Конечно, это так, — ответил Годжо. — Если тебя это волнует. Я всегда думал, что просто позволю своему клану исчезнуть или передам его кому-то другому. — Что? — Глаза Утахиме чуть не вылезли на лоб. — Кому, например? Годжо пожал плечами. — Не знаю. Двоюродный брат или кто-то еще. У них есть способность передавать Безграничность и Шесть глаз. По счастливой случайности у моего отца, бывшего главы, родился ребенок с обоими. У последнего обладателя обоих способностей был троюродный брат, которому он передал клан. Утахиме закатила глаза и снова принялась возиться с поясом своего кимоно. — Полагаю, это лучше, чем быть одержимым желанием иметь наследника, как в клане Камо или как было в клане Зенин. — Разница была в том, что кланы Камо и Зенин хоть и выбирали, от чьих детей и кто их наследники, но им было все равно, кто родит этих детей, лишь бы родился мальчик. В клане Годжо все было иначе. О том, что оба родителя Годжо были магами первого ранга, она узнала от Гакуганджи много лет назад, даже не от Годжо. Они были согласны на меньшее, даже если его отец не мог в полной мере использовать Безграничность, как его сын. — Я думал назвать Юту своим наследником, — размышлял Годжо. — Они бы просто охренели. Несмотря на то, что сама она не была связана с кланом, Утахиме чувствовала себя неловко. — Годжо. Почему ты всегда мучаешь своих любимцев? Годжо остановился и наклонил голову, как будто эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову. — Что ж, ты не ошибаешься. Прежде чем Утахиме успела задать вопрос о психологических отклонениях Годжо, двери поместья распахнулись, и она резко закрыла рот. Слуга провел их внутрь, поклонился и вежливо поприветствовал: — Мы рады вашему возвращению, господин Годжо. Утахиме скорчила гримасу при упоминании титула, а Годжо подмигнул ей, отчего она закатила глаза. Как будто этому человеку нужно было еще большее самомнение, чем у него уже было. Ей было интересно, почему он так ненавидит приходить сюда, когда все готовы ему поклоняться. Возможно, через некоторое время вся эта лесть и поклоны стали утомлять. — Передайте моим родителям, что мы будем их ждать, — сказал Годжо слуге. Глаза пожилого мужчины переместились на Утахиме. — Мне следует сказать, с кем вы? Годжо улыбнулся. — Нет, в этом нет необходимости. Когда слуга оставил их в комнате одних и закрыл за ними дверь, Годжо опустился на подушку, упершись руками в пол. — Не то чтобы это имело значение. Я бы хотел сделать им сюрприз, но это, наверное, бессмысленно. Не только у старейшин есть шпионы. Утахиме провела рукой по животу, который в кимоно стал еще более заметным, а пояс облегал его верхнюю половину. — Ты думаешь, они уже знают, да? — Я бы не удивился, если бы они знали, — вздохнул Годжо, склонив голову назад. — Скорее всего, они ничего не сказали из извращенного чувства гордости, желая, чтобы я пришел к ним, приполз сюда за помощью или что-то в этом роде. Как будто я когда-нибудь сделаю это. Он надменно фыркнул, похоже, ничуть не обеспокоенный тем, как мрачно это прозвучало. Похоже, он не понимал, что его сдерживает и собственная гордость, но она решила не упоминать об этом. По ее мнению, это было лучше, чем ее ситуация. Она решила рассказать родителям в следующие выходные, нанести им быстрый визит и содрать, как говорится пластырь. Возможно, они не одобрят тот факт, что она не замужем, но им будет интересно узнать, кто отец ребенка, так что это все равно компенсирует. Но от этого не стало менее неприятно. Годжо похлопал по месту рядом с собой. — Давай, садись, может быть, стоит устроиться поудобнее для того, что, несомненно, превратится в болезненную и неловкую встречу. — А стоит ли? — Утахиме не могла не спросить. — Это не выглядит уважительно. — Кому какое дело до уважения? — Годжо насмешливо хмыкнул. — Они точно не будут тебя уважать. Это была жестокая правда, но она уже смирилась с ней, поэтому Утахиме села рядом с ним, и ее живот стал причиной некоторой дискомфортности. Ухмылка заиграла на его губах, когда она устроилась поудобнее, и ей пришлось отбить его руку, когда он попытался ткнуть ее в бок. Как будто ребенок, пинающий ее изнутри, был недостаточно хорош. Ей не нужны были пинки изнутри и снаружи. Разглаживая кимоно, она попыталась незаметно оглядеть комнату, но ей не нужно было подтверждение того, что Годжо из богатых. Это лишь заставило ее еще больше осознать, насколько сильно она не вписывается в общество. Когда дверь распахнулась снова, Утахиме едва не вскочила на ноги, но живот уже не позволял. Годжо так и остался позади нее - нога вытянута, другая раскачивается из стороны в сторону, лицо по-прежнему наклонено к потолку, - когда в комнату, почтительно поклонившись, вошли двое слуг, а затем еще двое. Утахиме сразу же узнала в них его родителей, Годжо Хироси и Масами. Она видела их раньше, хотя и не встречалась с ними напрямую - молча стояла позади Гакуганджи, когда он встречался с другими высшими и важными членами клана, и почти не обращали на нее внимания. В тот момент, когда их взгляды упали на нее, Утахиме больше всего на свете желала стать невидимой. — Сатору, — поприветствовал его отец. Годжо приветственно махнул рукой. — Отец, мать. — Прошло немало времени с твоего последнего визита, — заявила его мать. Ухмылка, растянувшая губы Годжо, граничила с жестокостью. — Да, в прошлый раз у меня не было ребенка на подходе, верно? Утахиме пришлось побороть желание шлепнуть его по руке или спрятать лицо в ладонях. Одно дело - смущать ее, но совсем другое - перед родителями. Она чувствовала себя скорее девочкой-подростком, чем взрослой женщиной, оказавшейся под пристальным вниманием людей, которые знали, что они выше ее по положению. Вот тебе и все годы работы под началом Гакуганджи. Сейчас она чувствовала себя абсолютно никчемной. — Обязательно говорить так грубо? — требовала его мать. — Я говорю правду, — ответил Годжо. Ей очень хотелось подняться на ноги и поклониться в знак приветствия, но Годжо зажал в кулаке ее кимоно, специально удерживая ее на месте. Она так и осталась сидеть, неловко опустив голову, пока его родители усаживались напротив них, наблюдая за слугами, которые накрывали на стол и разливали всем горячий чай. Утахиме сохраняла самообладание, говоря себе, что это все равно что иметь дело с высшими чинам. На ее лице было спокойное выражение, руки были сложены на коленях, и она молча ждала, когда к ней обратятся. Если уж она не могла быть идеальной, то хотя бы должна была создать видимость этого. — Что ж, — начал его отец, — я не ожидал, что она будет такой скромной и благовоспитанной. Не думал, что вы из таких. Годжо фыркнул. — Она хорошая актриса. Утахиме такая же болтливая и вспыльчивая, как и все остальные. Глаза Утахиме метнулись к Годжо, разгоряченные и смущенные, но он лишь усмехнулся в ответ. Подняв подбородок и встретившись с пристальным взглядом его родителей, она затаила дыхание. Он не позволил ей ничего, но, с другой стороны, ей не нравилось, что они считают ее еще слабее, чем уже предполагали. Годжо предупреждал ее, что они будут пытаться запугать ее, чтобы она сделала все, что посчитает нужным, для его ребенка - для их первого и единственного внука, для потенциального наследника клана Годжо, - но она не собиралась позволять помыкать собой. — Она преподаватель в Киотской школе, — добавила его мать, прежде чем Утахиме успел что-то сказать. — Она работает под руководством Гакуганджи. В ее голосе было больше пренебрежения, несмотря на то, что ее сын тоже был учителем, но Утахиме это не задело. Если она чем и гордилась, так это своей работой, так что никто не мог сбить с нее спесь. — Да. Я работаю со вторыми курсами, но иногда и с третьими. — А вы... маг предпервого ранга? — Глаза матери мелькали вверх-вниз, возможно, ощущая проклятую энергию Утахиме. Она снова колебалась, и это раздражало. Годжо подкалывал ее этим утром, говорил, что у нее нервы на пределе. Он помог ей успокоиться, но она не хотела думать о том, как именно он это сделал, и уж точно не сейчас, сидя перед родителями. — Я не думала, что они нанимают кого-то ниже первого ранга. — Полагаю, Гакуганджи решил сделать для меня исключение, — мягко ответила Утахиме. — Или твоя врожденная техника соответствует его запросам, — продолжала его мать, словно задевая старую рану, которую Годжо вскрыл много лет назад, когда ее только приняли на работу в Киото. — Это связано с пением, не так ли? Годжо раздраженно скривился. — Если ты уже все разузнала, то какой смысл в этой встрече - или ты просто хотела досадить ей? Ты могла бы сделать это по телефону. — Я хотела встретиться с женщиной, вынашивающей твоего ребенка, — резко возразила его мать. — Боги знают, что мы сделали только столько подношений в надежде, что ты получишь одно. — Ну, та-дам, у меня получилось. Я же золотой ребенок, в конце концов. По дороге сюда Годжо рассказал ей кое-что о своих родителях, подготовив ее как мог. Он сказал ей, что, хотя его отец и был бывшим главой клана, его мать будет играть ведущую роль. Отцу стало немного не по себе, когда выяснилось, что его сын, даже будучи маленьким ребенком, уже сильнее его. Несмотря на то, что большую часть детства его держали под замком и прятали от мира для его же блага, он отдалился от обоих родителей, так и не наладив с ними таких же близких отношений, какие были у Утахиме со своими. Его мать была властной, но решения принимал отец. В конце концов, это был его род, а не ее, и, хотя она изо всех сил старалась загнать Годжо в угол, именно ему предстояло следить за тем, чтобы его сын продолжал род. По мнению Утахиме, это было нелегко, поскольку никто не мог сдержать Годжо, за исключением разве что Яги. Из всех, кого она когда-либо знала, Годжо, по ее мнению, уважал его больше всех. Он никогда не относился к Годжо как к чему-то особенному, что в какой-то мере привязывало его к реальности. — На каком вы сроке? — спросил его отец. — Почти семь месяцев, — ответила Утахиме. — И когда ты планировал поставить нас в известность об этом? Годжо сделал неопределенный жест. — Очевидно, сейчас. Отец сжал челюсти. — Мне пришлось узнать об этом через старейшин. Представь мое удивление, когда меня поздравили с тем, что у моего сына наконец-то появится наследник в нашем клане. Утахиме была готова убить Годжо за то, как тот смеялся. — Держу пари, это было забавно. Как вы отреагировали? Шок? Гнев? Радость? — Это было унизительно. — Его отец прижал два пальца к виску, как будто хотел стереть головную боль. Этот жест был хорошо знаком Утахиме по Годжо. Головная боль могла бы стать его третьей техникой. — Это было три месяца назад. Мы ждали, что ты нам скажешь, - мы дали тебе время, - но в ответ была лишь тишина. Ты заставил нас связаться с тобой - просто проверить, как ты себя чувствуешь, - и все равно ничего не сказал, однако напросился в гости с сопровождающим. — Это была не ложь, — подчеркнул Годжо. Его мать подняла руку, останавливая надвигающийся спор между отцом и сыном. — Достаточно. Как долго... это продолжается? Утахиме не упустил тот факт, что его мать не спросила, как давно они встречаются. Она знала своего сына и наверняка рвала на себе волосы из-за его отказа вести себя как нормальный глава клана. И все же Годжо и Утахиме переглянулись, пытаясь сосчитать годы. А как давно? Достаточно долго, чтобы она не могла назвать цифру. Они не спали вместе, пока оба не закончили школу, за несколько лет до того, как она получила должность в Киото, когда они оба были всего лишь магами. — Шесть или семь лет? — Годжо предложил. — Если началом пути является просто секс. Его мать окинула их изумленным взглядом. — Разве не проще было бы просто жениться на ней? Утахиме поперхнулась, прижав руку к груди, чтобы не закашляться. — Простите. Я… Годжо рассмеялся. — Ты хочешь убить ее? Она никогда бы не приняла мое предложение. — Да нет же, ты никогда бы не попросил и не сделал бы из меня настоящую жену, — огрызнулась Утахиме, как только смогла перевести дыхание. Она до сих пор отчетливо помнила, как он отреагировал в переулке, когда она сказала ему, что беременна его ребенком. Если отцовство было для него чуждым понятием, то о браке не могло быть и речи. Его вполне устраивало их соглашение - он получал от нее все, что ему было нужно, не требуя ничего взамен. Теперь они были связаны друг с другом гораздо крепче, чем это можно было сделать с помощью свидетельства о браке. — А теперь вы собираетесь, да? — спросил его отец. — Ну... — Годжо посмотрел на Утахиме, которая могла смотреть лишь на него, а после на своего отца. — Нет. Его мать разочарованно вздохнула. — Сатору, ты должен хоть раз подумать не только о себе. Эта женщина носит потенциального наследника клана Годжо. Ты хочешь сделать его бастардом? — Он не будет бастардом, — резко ответил ей Годжо, в его тоне зазвучали нотки злости. — Это будет мой ребенок. — Если ты не женишься на ней, значит, он будет именно таким, — настаивала его мать. — Как, по-твоему, это будет выглядеть? Годжо пожал плечами. — Как и в любом другом клане. — Мы не такие, как все остальные кланы, — порицал его отец. — И ты не такой, как все остальные главы и маги, поэтому у тебя больше обязанностей, которым ты должен следовать. Годжо сохранял невозмутимое выражение лица, но в его глазах Утахиме заметила раздражение. Ему не нужно было напоминать, что он не обычный маг. Вся его жизнь определялась тем, что он был особенным. С самого рождения для него все было иначе. Ему приходилось следовать другим правилам, даже если он иногда их нарушал. Уже не в первый раз Утахиме задумывается о том, сколько решений он принимал для себя, не думая ни о ком другом. Может, поэтому он был так эгоистичен с ней? Он мог позволить себе быть таким, потому что она позволяла ему это. Поэтому она вновь позволила ему стать таким, каким он был, даже если это означало бросить вызов его родителям. — Даже если бы он попросил, я бы за него не вышла, — заявила Утахиме. Мать проницательно посмотрела на нее. — Тебя устроит, если тебя будут воспринимать как простую шлюху клана? Годжо напрягся, крепче сжимая ее кимоно. — Она мать моего ребенка. Не называй ее так. — Это то, чем ты ее выставляешь, — огрызнулась мать. — Ты спал с ней годами, не заботясь о ее репутации и имидже, и, несомненно, не хотел делиться ею с другими. Она не ошибалась, и Утахиме, и Годжо это понимали, поэтому и молчали. Утахиме пробовала встречаться с кем-то помимо него - она пыталась сохранить отношения, которые, как она надеялась, перерастут в нечто большее, - но ничего не было подходящим. Никому не удавалось надолго удержать ее интерес. Иногда отношения просто затухали, и она извинялась за то, что ей этого оказалось слишком мало. Иногда они изменяли, и она получала повод уйти, и никто из них не говорил о том, что она оттолкнула их задолго до этого. Иногда Годжо специально разрушал отношения, врываясь в них и так явно увлекаясь ею, что другому человеку приходилось уходить, чтобы не провести всю жизнь в тени сильнейшего мага. — Ну что ж, тогда ты хотя бы назовешь ребенка своим наследником, — заявил его отец. — Ты слишком долго откладывал выполнение своих обязанностей, из-за чего наш клан оказался в уязвимом положении. По крайней мере, ты можешь спасти его репутацию и имидж, если не... — Нет. Отец решительно посмотрел на него, словно не был уверен, что правильно расслышал сына. — Нет? — Я не назову его своим наследником, — объявил Годжо. — Ты сумасшедший или жестокий? — яростно потребовал его отец. — Ты пришел сюда, чтобы сказать нам, что собираешься выбросить это дитя словно мусор? — Когда Годжо не ответил, отец ударил ладонью по столу, и раздался достаточно громкий треск, чтобы Утахиме вздрогнула. Она сдержалась и лишь моргнула в ответ. Годжо не шелохнулся. — Если оставить ребенка на произвол судьбы, это нанесет ему непоправимый вред, не говоря уже о том, что он подвергнется опасности. У него будет способность передавать Безграничность и Шесть глаз. Отказ от ребенка поставит его в уязвимое положение со всех сторон. Если с тобой что-то случится, то мы окажемся в состоянии междоусобицы... снова... Годжо смотрел на отца, не желая поддаваться на уговоры. Его запечатывание и последствия того, что произошло после, были больной темой, о которой не говорят до сих пор. — Я сказал, что не назову его своим наследником, а не то, что отказываюсь претендовать на него. Я все равно признаю его своим ребенком. — Что? — Я не собираюсь впутывать его в это клановое дерьмо, — холодно отрезал Годжо. — Я не собираюсь навязывать ему ту же жизнь, что была у меня. Я дам ему столько свободы, сколько смогу - я обеспечу ему самую лучшую жизнь, на какую только способен, - а когда он станет достаточно взрослым, я позволю ему самому решать, какую роль он хочет играть в этом клане. Ты будешь держать его здесь взаперти все его детство, прятать от всего мира, лепить из него образ своего совершенства - и это будет легко, потому что, несмотря ни на что, он не будет таким же сильным, как я, а ты постараешься. — Мы сделали все возможное, чтобы защитить тебя, — сказала ему мать. — И ты не облегчил нам задачу. Ты никогда не сможешь. Ты всегда был слишком упрямым и трудным для собственного блага из-за своей силы. Утахиме не могла с этим не согласиться, но она также не могла согласиться с тем, как его воспитывали. Их ребенок будет уязвим и открыт для нападения - да и сейчас был уязвим, учитывая миссию, на которую отправили Утахиме за несколько месяцев до этого, - но она должна была верить, что они с Годжо смогут защитить его. Она должна была поверить, что они могут дать своему ребенку жизнь, не будучи вынужденными упрятать его в крошечный уголок, где он не сможет развиваться. — И что? — продолжал его отец. — Ты считаешь этого ребенка своим, но что, если тебе наконец удастся вытащить голову из задницы и остепениться, как положено? Что ты будешь делать, когда у тебя появится законный ребенок? Годжо покачал головой. — Я не сделаю этого. — Сатору, ты не можешь... — Я этого не сделаю, — твердо прервал его Годжо. — И это точка. Она - это все. Утахиме словно ударили кулаком в живот - или, может быть, ребенок особенно активно пинался. Окончательность его слов поразила ее так резко, что она на мгновение перестала дышать, уставившись на него с чуть приоткрытым ртом. Даже его родители, казалось, были ошеломлены этим заявлением, застигнутые врасплох его серьезным отношением к ней. Они специально не говорили о своих отношениях, не желая сглазить, и хотя иногда это пугало Утахиме, она верила, что он не оставит ее на произвол судьбы одну, не сказав ни слова. Она - это всё. Это не было каким-то случайным заявлением, и он не думал об этом только сейчас. Для него она была единственным шансом завести ребенка - единственной возможностью обзавестись собственным наследником. Годжо сделал отмахивающий жест, настолько он был не в ладах со своими словами. — Ты думаешь, я столько времени провел с ней, чтобы просто позволить тебе свести меня с кем-то, кого ты сочтешь более подходящим, или найти кого-то еще, остепениться и завести семью? — Он снова откинулся на подушку, тяжело вздохнув. — Больше никого не будет, так что выкинь это дерьмо из головы прямо сейчас. Утахиме - единственная, с кем я мог бы это сделать, единственная. Когда Годжо заявил о своем решении, вокруг них воцарилась напряженная атмосфера. И мать, и отец смотрели на нее, словно пытаясь понять, почему их сын так на нее запал - молодая женщина, ничем не примечательная, простая учительница, даже не маг первого ранга, с уродливым шрамом на лице, указывающим на слабость. Но у Утахиме не было ответа, потому что она тоже не понимала его. Она никогда не понимала его интереса к ней, еще с тех времен, когда он был глупым подростком, дергающим ее за хвостики. — Ты дашь ему фамилию Годжо? — спросил его отец, в голосе которого звучало немного усталости. Годжо умел так изматывать людей. — Я… — Годжо взглянул на Утахиме и отвернулся, прежде чем она успела ответить. — Я не знаю. — Конечно. Ты понятия не имеешь, что делаешь. Ты делаешь это, как и все в своей жизни, отказываясь слушать кого-либо, кроме себя. — Его отец вскинул руку, как бы отмахиваясь от этого, по крайней мере, на данный момент. Хотя Годжо даже не дрогнул от такого замечания, Утахиме почувствовала себя достаточно неловко для них обоих. Она знала, что это будет неприятно, даже больно, но не могла не испытывать и некоторой грусти по этому поводу. Они не испытывали ни малейшей радости от того, что станут бабушкой и дедушкой. Для них это было не более чем деловая беседа. Они сидели не вплотную друг к другу, а на расстоянии не менее фута. Утахиме пришло в голову, что их брак, скорее всего, был во многом таким же, и после рождения Годжо, который отвечал всем требованиям, предъявляемым к наследнику клана, им не нужно было особо тратить время на общение друг с другом. В глубине сознания Утахиме зародилась паника. Что будет с ней и Годжо, когда ребенок родится? Он мог вернуться к сохранению дистанции, жить своей жизнью, посылать ей деньги, нанимать няню, говорить ей, что слишком занят работой, чтобы проводить время с ней и их ребенком. Он бы дожидался, пока их ребенок подрастет, и тогда устанавливал с ним отношения, прикидывал, сможет ли он стать достойным наследником. Из-за этого Утахиме чувствовала себя в комнате совершенно одинокой. — Мы не можем указывать тебе, что делать, но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы этот ребенок получил достойное воспитание, — сказала его мать, более уверенная в себе, чем даже Мэй Мэй. — Мы позаботимся о том, чтобы он получил достойное обучение, чтобы он был образованным. — Она подняла подбородок, устремив на Утахиме холодный взгляд. Они не были голубыми, скорее серыми с оттенком зеленого, но от них Утахиме едва не бросало в дрожь. Годжо унаследовал от нее свой пронзительный взгляд. — Вы можете оставаться здесь летом и, пожалуй, во время школьных каникул, когда он подрастет. Утахиме с насмешкой произнесла: — Вы предлагаете мне жить здесь? Годжо надул губы, бросив на нее взгляд, который говорил: «Я же тебе говорил». — Это должно быть лучше, чем ваше собственное жилье, — сказала его мать. — Если только вы не выбираете жить в кампусе. — Я буду воспитывать своего ребенка так, как считаю нужным, — внезапно выпалила Утахиме, пылая от гнева, которого не ожидала. Она знала, что они будут оскорблять ее, принижать, даже быть жестокими с ней, но она не собиралась мириться с подобной инфантильностью. Она была взрослой женщиной, а не гребаным ребенком, который не знает, что такое верх, а что такое низ. — Вопреки тому, что вы обо мне думаете, я полностью компетентна, и я не позволю вам диктовать жизнь моего ребенка или мою жизнь в соответствии с вашим собственным представлением. Его мать посмотрела на нее в упор. — Вы не можете рассчитывать сделать это в одиночку. — Я не одна, — ответила Утахиме. — Даже если бы это было так, я могла бы - и сделала бы это. — Она подняла подбородок, больше не пытаясь притворяться покорной и вежливой девушкой. — Если вы думаете, что сможете заставить меня делать то, что вам хочется, раз уж Годжо не слушает вас, то вы сильно ошибаетесь. Покачав головой, отец сказал: — Вы оба поступаете глупо. — Похоже, мы созданы друг для друга, — проворчал Годжо, цокая языком, как капризный ребенок. Утахиме потерла переносицу. — Может, не будешь вести себя, как скотина? — Уверен, что тебе это очень нравится, — поддразнил Годжо. — Прекрати. Утахиме собиралась убить его. Будь проклята Бесконечность, будь проклят глава клана Годжо, будь проклят сильнейший маг, будь проклят отец ее ребенка - она собиралась убить его на хрен, если это будет последнее, что она сделает. Она бы не пережила, если бы в присутствии её родителей он пошутил даже близко к их сексуальной жизни. — Ты все усложняешь, — сказал его отец, когда они с женой встали, их чай остался нетронутым. — Я правда не собираюсь. — Годжо откинулся назад, вытянув руку. — Вы станете бабушкой и дедушкой. Поздравляю. У обоих родителей был такой вид, словно их заставили откусить лимон, но потом они опустили глаза. Все пошло не так, как они хотели. Возможно, они надеялись, что если им не удастся убедить Годжо сделать то, что они хотят, то они смогут использовать свою власть и связи, чтобы запугать ее. Несколько лет назад она, возможно, сдалась бы, но после всего, что им пришлось пережить, после того, что они потеряли и обрели взамен, она не допустила бы, чтобы с этим ребенком что-то случилось. Она теряла близких, теряла учеников. Она не хотела терять собственного ребенка из-за этого кланового дерьма, как называл его Годжо. Но прежде чем родители успели покинуть комнату, Утахиме заставила себя встать, решительно игнорируя неловкость от своего выпирающего живота. — Подождите, у меня... у меня есть вопрос. Они посмотрели друг на друга, но мать Годжо повернулась к ней лицом. — Ну, раз уж вы отказались от идеи жениться и от нашей помощи в воспитании ребенка, значит, дело не в деньгах. В чем дело? Утахиме покраснела от смущения, но продолжила: — Когда вы были беременны, вы...? У вас все было по-другому? Его мать на мгновение задумалась над вопросом. — Я знала, — осторожно сказала она. — Я знала, что он другой. Я уже была магом первого ранга, но чувствовала себя... сильнее, могущественнее. Я знала, что он особенный. — Глубоко вздохнув, Утахиме положила руку на живот и кивнула. Глаза матери переместились с живота на лицо. — Ваш ребенок не может обладать Шестью Глазами, поскольку Сатору является их нынешним обладателем, но если вы что-то чувствуете, значит, ребенок должен быть каким-то особенным. На твоем месте я бы еще больше берегла свою жизнь. Я была под защитой. Но ничего не поделаешь. Годжо встал за ее спиной, положив руку ей на плечо, чтобы успокоить. — Так и есть, даже больше, чем вы думаете. Как ни уважительно это выглядело, но мамин поклон больше походил на оскорбление. — Надеюсь, что так. Как только они вышли из комнаты и створки сомкнулись, Утахиме повернулась к Годжо и уткнулась лицом ему в грудь. Она не испытывала особого желания плакать, но в ней бурлил адреналин, и она чувствовала, что начинает нервничать. Годжо гладил ее по спине, и это ощущение одновременно успокаивало и расшатывало нервы. Она смахнула выступившие на глазах слезы, надеясь, что темная униформа Годжо скроет их. Через несколько минут, когда они просто обнимались, Годжо спросил: — Ты в порядке? — Да, — пробормотала Утахиме ему в грудь. — Я в порядке. — Могло быть и хуже, — размышлял Годжо. — Я имею в виду, что они не собираются останавливаться - они будут продолжать донимать тебя и, возможно, доберутся до твоих родителей, - но ты хорошо с ними справилась. Они не ожидали, что ты будешь вести себя так решительно. Утахиме хмыкнула. — Замечательно. Годжо еще немного погладил ее по спине. — Эй, я все еще не устроил тебе экскурсию по этому месту. — Да нет, не ожидала. — Утахиме возился с пуговицами форменной куртки. В лучах света сверкало словно золото. Она искренне не понимала, как это его не смущает, но, возможно, он держал себя в руках ради нее. Не раз бывало, что в его фасаде появлялась трещина, и правда выходила наружу, хотя бы немного. На мгновение Утахиме показалось, что Годжо ведет себя очень мило, а потом он спросил: — Хочешь заняться сексом в моей детской спальне? Я мечтал о том, чтобы осквернить это место. Утахиме отпрянул назад и ударил его по груди. — Серьезно? Годжо усмехнулся. — Так это значит «нет»? Она ненавидела его. Она собиралась убить его. Но сначала она собиралась в приватной обстановке покарать его семью за то, что она оскорбила ее, занявшись с ним сексом в его родовом поместье.