Limitations

Этого давно следовало ожидать, но на 36-й неделе беременности Утахиме поняла, что ей придется смириться с неизбежным. Она должна была официально уйти в декретный отпуск. Как бы она ни волновалась и ни нервничала, ей было тяжело оставлять своих учеников. Она знала, что с ними все будет в порядке. Они были умными и способными, каждый из них по-своему талантлив. Она и без того провожала учеников в свет, так что ничего особенного в этом не было. К тому же она не собиралась уходить навсегда. Пока она была в отпуске, на ее место пришел другой маг, но Гакуганджи заверил ее, что по возвращении ее должность будет сохранена. Признаться, она была обеспокоена этим, но он сказал об этом без всяких лишних слов, как о чем-то само собой разумеющемся. Школа была ее домом, а ученики - ее семьей. Она не могла оставить их. Странно, как много всего может измениться за время беременности, очередной учебный год и новый набор первокурсников, пришедших в школу. Были ребята, которые видели ее только беременной и не понимали, почему старшие ученики так оберегают ее. Студенты вели себя так, словно забота о ней была их обязанностью. Многие из ее выпускников тоже поддерживали с ней связь, заглядывая в школу, когда могли, в перерывах между миссиями. Казалось, они тоже не хотели расставаться с ней - связь, которую они установили за эти годы, была очень крепкой. Именно поэтому она так любила преподавать. Нет, она не была самым сильным магом в Киото и не была самой уникальной, но ей хотелось думать, что она была особенной, по крайней мере для своих учеников. Солнце заливало класс теплым оранжевым светом, когда она заканчивала просматривать отчеты о последних миссиях своих учеников. За последние две недели не было ничего тревожного или сложного, больше стандартных и повседневных изгнаний, чем чего-либо еще. В мире царило странное спокойствие, но Утахиме не могла отделаться от ощущения, что это затишье перед бурей, как будто все делают глубокий вдох. Даже поток проклятой энергии казался ей иным, словно кто-то или что-то ждало рождения их ребенка, а мир вновь стоял на краю пропасти. Мать Годжо была права. Хотя их ребенок не будет таким же сильным, как сам Годжо, он достаточно важен, чтобы на него обратили внимание, и многие ждали, каким он будет, - возможно, как колдуны, так и проклятья. Энергия вокруг нее начала меняться, превращаясь в неистовый шторм, а не в ровный поток, и многие это заметили. Откинувшись в кресле, Утахиме лениво погладила живот по хакаме. Ей пришлось сместиться, когда произошел особенно грубый пинок, и она поморщилась от боли при ударе ножкой, которая словно впилась ей в ребра, и улыбнулась, когда комок внутри нее затих, как если бы его отругали. Даже сидеть было неудобно. Даже лечь в постель теперь было проблемой: ноги болели без всякой причины, а спина болела, если она лежала на ней слишком долго. Ей все время было жарко, что только усугублялось тем, что Годжо прижимался к ней, как чертов осьминог. Этот ребенок должен был выйти из нее. Утахиме казалось, что она вот-вот лопнет, и не один раз. Стук в дверь класса вывел Утахиме из оцепенения, но вместо ученика или другого учителя, как она ожидала, к ее удивлению, пришел кто-то совсем другой. — Норитоши, что ты здесь делаешь? Камо Норитоши, ее бывший ученик, ставший дипломированным магом, прочистил горло. — У меня было задание в этом районе, поэтому проще было остановиться в одной из свободных комнат здесь, чем искать поезд домой. Утахиме кивнула. — Конечно. — Я думал... Ну, я не был уверен, что вы еще будете работать, но вы всегда старательно относились к своей работе, так что... — Норитоши неловко сдвинулся в дверном проеме, словно не зная, войти ему внутрь или уйти. Его нерешительность опечалила Утахиме, но в этом не было ничего необычного. Он всегда так старался - во всем, если честно, быть самым лучшим, самым верным, правильным, сильным. Он чувствовал, что должен восполнить то, чего ему не хватает. В конце концов, его выбрали наследником клана Камо только потому, что он был единственным ребенком, унаследовавшим желанную Технику Манипуляции Кровью, несмотря на то, что был внебрачным ребенком. Его снова втянули в клан, навязали титул и одновременно пристыдили за это. С тех пор как стало известно, что она беременна ребенком Годжо Сатору, его бастардом, как считало большинство кланов и старейшин, так как он не указал его в качестве своего наследника, ему было невероятно неловко с ней. Решив сжалиться над ним, Утахиме поинтересовалась: — Тебе что-нибудь нужно? — Нет, пожалуй, — вздохнул Норитоши, в голосе которого слышалось легкое уныние. На губах Утахиме заиграла слабая улыбка. — Всегда приятно видеть бывшего ученика. Ты пришел проведать меня? Норитоши напрягся, его глаза на мгновение расширились. — Я… — Он отвел взгляд, явно смущаясь. —Я хотел убедиться, что с вами все в порядке. Скоро... роды, да? — Утахиме кивнула, понимая, что он пытается разобраться в ситуации и в своих чувствах по этому поводу. — В клане было... много разговоров об этом. Утахиме подняла бровь. — Да? Норитоши бросил на нее косой взгляд. — А Годжо вам ничего не рассказывал? Поморщившись, Утахиме вернулась к отчетам о проделанной работе. — Честно говоря, я не знаю, кто больше старается не вмешиваться в дела клана: я или он. — Впрочем, это не имело значения, ведь клан Зенин был уничтожен до основания. Теперь остались только кланы Камо и Годжо, и Годжо, как глава своего клана, мог приказать не вмешиваться или принять меры. — В любом случае, мне это неинтересно. Я тут ни при чем. — Боюсь, что так и есть, — настаивал Норитоши, наконец войдя в кабинет. — Есть вопрос о волнениях. Люди обеспокоены тем, как... рождение изменит ситуацию, тем более что у Годжо нет наследника, и мы уже знаем, что происходит, когда его вычеркивают из расклада. Утахиме замерла, ручка повисла между пальцами. Да, касается. Она прекрасно понимала, как легко может развалиться мир, когда Годжо перестанет быть опасным. Общество магов в целом выяснило, что его можно сдержать, если не победить, но Тюремного царства больше нет, оно было уничтожено после того, как его запечатали. Тем не менее, они снова и снова убеждались, что Годжо не был абсолютно непобедим. А ребенок, как заметила его мать, был бы уязвимым местом, его сердцем, обнаженным за пределами груди. Взглянув на класс, Норитоши закрыл дверь, давая им возможность побыть наедине. Он внимательно следил за Гакуганджи, доверяя ей даже больше, чем себе, из-за своего положения в клане Камо. Однако после того, как он за ее спиной попытался убить Итадори во время события сестер Токио и Киото, он больше никогда так не действовал, даже если это означало тихо прийти к ней вопреки его приказу. Она ценила это, хотя и понимала, в каком трудном положении он оказался, поэтому никогда не поднимала эту тему. С тех пор как стало известно о беременности, все изменилось: Норитоши стал более отстраненным, чем раньше. Он был близок к старейшинам и держался на гораздо более жестком поводке, чем Годжо, работая с ними половину времени и выполняя задания в остальное время. Они усвоили урок, когда предоставляешь главам кланов слишком большую свободу действий: Зенин вышли из-под контроля из-за собственной гордыни, Камо - из-за откровенной жажды крови и власти, а Годжо... Что ж, это был Годжо. Норитоши никогда не мог иметь такой свободы. А то, что он разговаривал с ней наедине, можно было расценить как пренебрежение, хотя в этом не было ничего предосудительного. Она прекрасно понимала это, ведь она работала рядом с ними и под их началом долгие годы. Это был визит вежливости. — Сэнсэй, ах... Утахиме... — Норитоши глубоко вздохнул. — Сейчас в кланах и среди старейшин напряженная обстановка, и я уверен, что вы уже знаете. Ожидалось, что Годжо в конце концов выберет наследника, особенно после того, что произошло, но это было неожиданно и... и это были вы. Раньше было очевидно, что вы с Годжо, несмотря на вражду, поддерживаете своеобразные отношения друг с другом. Не думаю, что они поняли, насколько... интимно это было. Утахиме постаралась не улыбаться из-за неловкости Норитоши, решив промолчать в знак милосердия. Им с Годжо удавалось держать все в секрете, потому что это были не совсем отношения. Она не могла сказать, что это был просто секс, но и не назвала бы это дружбой с привилегиями. Это было просто их утешение, понимание, то, во что они могли впасть без всяких усложнений. Пока не осознали, и теперь они оказались в самой сложной ситуации в своей жизни. — Я здесь не для того, чтобы судить вас за это, — добавил Норитоши. Она приподняла бровь. — Хм? Норитоши отвел взгляд. — Я... я был шокирован. Вы с Годжо так враждовали друг с другом, что новость о том, что вы носите его ребенка, показалась мне неправдоподобной. Я думал, что ваши отношения были профессиональными, в лучшем случае близко знакомыми из-за того, что вы учились в одно время. А потом, когда я понял, что вы с Годжо не… — Это напомнило тебе ситуацию с твоей матерью, — вздохнула Утахиме. — Да, — признался Норитоши. — Я уважаю своего отца как главу нашего клана, но считаю, что Годжо лучше, и все же... Я не видел, чтобы он относился к вам с тем уважением, которого вы заслуживаете. В конце концов, слухи об этом распространились среди старейшин, но Годжо ни словом не обмолвился об этом, держа всех в неведении, и я подумал... Я подумал, что он может... не обращать на вас должного внимания. На лице Утахиме мелькнула мрачная улыбка. — Не могу отрицать, что вначале все было непросто. Временами мне казалось, что меня бросили и я предоставлена сама себе. Он тоже был потрясен. Никто из нас этого не ожидал. Это не было запланировано ни в малейшей степени. — Мой отец... — Норитоши сглотнул. — Мой отец спал с наложницами с конкретной целью оплодотворить их в надежде родить сына, который унаследует его технику. Вы это знаете. — Она кивнула, и на его лице появилось смущение. Это была уже старая новость, но после изгнания матери она всегда будет болезненной темой. — Я не думал, что Годжо на такое способен. Честно говоря, многие из старейшин думали, что он передаст клан Годжо двоюродному брату, поскольку Оккоцу не слишком младше его и является слишком дальним родственником. Утахиме откинулась в кресле, сложив руки на животе. — Наверное, все волнуются, раз Годжо не назвал ребенка своим наследником. Его родители тоже были не в восторге от этого. — Это ставит всех в затруднительное положение, и вас в том числе, — пояснил Норитоши. — К тому времени Годжо уже открыто заявил, что вы рожаете его ребенка, но его весьма специфическая формулировка дала понять, что это не его наследник. Это заставляет всех задуматься о его намерениях, в основном о его клане, но... — Когда он замолчал, она бросила на него выжидательный взгляд, ожидая продолжения. — Меня гораздо больше волнуют его намерения в отношении вас. Рождение ребенка Годжо Сатору и его воспитание, даже вне клана, кардинально изменит вашу жизнь и поставит вас в опасное положение. Выражение ее лица смягчилось. — Ты беспокоишься обо мне? — Да. — Плечи Норитоши опустились, как будто он почувствовал облегчение от того, что смог признать это. — Годжо и до инцидента в Сибуе был опасной фигурой, но после того, как нестабильность магического общества раскрылась после его запечатывания, его сила стала вызывать еще больше опасений. Мы знаем, что есть и другие, близкие или равные ему, но после того, что случилось с кланом Зенин, они опасаются, что Годжо слишком укрепил свою власть. — Будет проще, если кто-то другой займет его место, — уверенно сказал Утахиме. Лицо Норитоши скривилось. — Да, но вы уже знали об этом. — Конечно, — ответила Утахиме, делая неопределенный жест. — Старейшины и члены клана неоднократно жаловались на это, с тех пор как он официально стал главой своего клана. — А теперь, — добавил Норитоши осторожным тоном, — это стало возможным. Она насмешливо фыркнула. — Уверена, они с пеной у рта ждут, когда я рожу, чтобы наброситься на меня. — Вы не ошибаетесь, — вздохнул Норитоши. — Ученики Годжо и раньше использовались против него, но ребенок, который, возможно, унаследует клан и Безграничность? Вы пользовались благосклонностью Гакуганджи, и хотя они рассматривают эту беременность как проявление бесчестья, вы были преданы - и вы, ну... — Я слаба, — закончила за него Утахиме. — Они думают, что смогут манипулировать мной. — Я бы не стал им ничего перечить, — сказал Норитоши. — Уже были разговоры о том, что они могут склонить вас на свою сторону, чтобы использовать ребенка после его рождения. Годжо дал понять, что вас нельзя трогать, но тем самым он дал понять, что вы значите для него гораздо больше, чем просто женщина, которую он оплодотворил. Вы важны для него, и хотя мне хочется верить, что это означает, что он будет защищать вас и обращаться с вами должным образом, это также ставит мишень на вашу спину. Утахиме закатила глаза. — Обожаю политику. Мы изо всех сил пытаемся восстановить магическое общество, сохранить мир в безопасности и защитить невинных, а группа стариков пытается решить, как использовать ребенка, чтобы получить желаемое. — Вы дали им шанс получить контроль над кланом Годжо, — заметил Норитоши. — Не говоря уже о том, что это значит для других могущественных магов. — В том числе и твой отец? — спросила Утахиме. Норитоши поморщился. — В кланах уже давно существует дисбаланс, и клан Годжо часто ставил себя выше, особенно после рождения Годжо. Его неуважение и пренебрежение к другим кланам было хорошо заметно. Тот факт, что у него будет ребенок от кого-то, кто даже не был выбран для него... — Ничтожество, ты хочешь сказать, — язвительно заметила Утахиме. — И да, и нет, но вы не ничтожество, — сказал Норитоши достаточно искренне, чтобы почти заслужить ее ласковую улыбку. — Вы годами работали под началом Гакуганджи и рядом с старейшинами - и вы продолжали это делать, несмотря на то, что всем, кто пытался освободить Годжо из Тюремного царства, в свое время грозило суровое наказание. — Он бросил на нее короткий взгляд. — По сути, вы были подобием предателя. Утахиме прикусила губу. Годжо пошутил, что она слишком слаба, чтобы быть предателем, но в итоге она стала им, пока он был в ловушке. Позже она отчитала его за это, по ее лицу текли слезы от злости и счастья, она яростно спрашивала, почему ее заставили играть роль, которой она боялась больше всего. — Потому что вы самая слабая, — сказал он, — и поэтому все недооценивают вашу силу. В конце концов, когда Годжо был освобожден от проклятия и они, пройдя через бесчисленные испытания и невзгоды, пришли к соглашению о том, как действовать дальше и восстанавливать свой мир, жизнь многих людей изменилась. По правде говоря, Утахиме ожидала, что ее уволят, даже готовилась к этому, размышляя, сможет ли она найти работу в Токио или будет вынуждена вернуться в частный сектор - а может, и вовсе бросит работу мага. Может, она остепенится, найдет себе мужа, заживет спокойной жизнью и... А потом ее не уволили, и Гакуганджи спокойно смирился с этим. Ее одну не причислили к предателям за попытку снять печать с Годжо, хотя она, несомненно, сыграла в этом гораздо большую роль, чем многие другие маги. Почти вся информация от старейшин и кланов поступала от Утахиме. — Пришло наконец время им получить выгоду от моего предательства, — усмехнулась Утахиме. Похоже, она не избежала наказания, а лишь отсрочила его. — Я не знаю, какие у них планы на ваш счет, но будь то старейшины, мой собственный клан или другие сильнейшие колдуны, они нехорошие, — совершенно серьезно сказал Норитоши. — Некоторые думают, что смогут использовать вас и вашего ребенка, чтобы захватить власть в клане Годжо или, по крайней мере, манипулировать Годжо, чтобы он вел себя так, как им захочется. Остальные не хотят, чтобы у Годжо был наследник. Хаос, который начнется, если с ним снова что-то случится без него, вызовет кризис в клане, подобный тому, что был в прошлом с кланами Зенин и Камо, или кто-то из избранных в клане сможет заручиться его благосклонностью и стать его наследником. Утахиме хмыкнула. — Это прекрасный способ поставить под угрозу мою жизнь. — Если окажется, что вами слишком сложно манипулировать и использовать, некоторые могут решить, что вам лучше умереть, — предположил Норитоши. — Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Годжо может делать все возможное, чтобы защитить вас, но мы все теперь знаем, что он не так уж безупречен. Вы и ваш ребенок - помеха, с которой многие не в состоянии справиться. Вздохнув, Утахиме убрала бумаги с отчетом о задании в папку на край стола. Когда она встала, положив ладони на папку, в ней чувствовалась некая законченность, а также опустошенность. По правде говоря, она более чем устала, и не только от беременности. Она устала от многого, и в первую очередь от того, как на нее смотрели и как с ней обращались колдуны, ради которых она едва не отдала свою жизнь. Она старалась быть почтительной и лояльной, но при этом сражалась за то, что считала правильным, и защищала тех, кто был ей дорог. Им было наплевать на нее, лишь бы получить от нее выгоду, и ей чертовски надоело уступать им хоть дюйм, пока они пытались отхватить от нее милю. — Однажды они уже подвергли жизнь моего ребенка опасности, хотя я до сих пор не знаю, какова была их конечная цель в том случае. Норитоши склонил голову. — Я знаю. Мне сказали, что это была случайная ошибка, но... Но он не верил в это. В конце концов, он и сам был замешан в нескольких «ошибках», так что не понаслышке знал, как старейшины ведут дела и насколько подлыми могут быть поступки тех, кто состоит в кланах. — Возможно, я не знаю всего, что говорят обо мне и моей ситуации, но я прекрасно осознаю, в какой опасности нахожусь и какие проблемы со мной могут возникнуть. — Несмотря на твердый и официальный тон, Утахиме позволила себе смягчить выражение лица, глядя на своего бывшего ученика. — Однако я ценю твою заботу и то, что ты пришел поговорить со мной об этом. Не могу представить, что для тебя это было легко. — Похоже, так и должно быть, — сказал Норитоши, и в голосе его внезапно прозвучала злость и даже горечь. Это застало ее врасплох. — Я так много внимания уделял своему положению - той роли, которая мне была отведена, - что упустил из виду то, что было действительно важно. — Его руки сжались в кулаки, а тело напряглось от разочарования. — Я был шокирован, когда узнал, что вы беременны от Годжо, - я не понимал, как вы могли допустить такое, и, возможно, даже разозлился. Это было похоже на... предательство. Сердце Утахиме заныло в груди. — Это совсем не так. — Нет, я... теперь я это понимаю. Я позволил своим личным переживаниям повлиять на мое видение, как и старейшины. Я ставил их выше вас, как и других, и это была глупая и постыдная ошибка. — Норитоши покачал головой. — Я был идиотом и в конце концов предал вас. Ему не нужна была ни ее жалость, ни ее прощение, но она его понимала. Когда-то она была на его месте, не так ли? Когда она была молода и отчаянна, желая доказать свою правоту после того, как едва не провалила задание, из-за которого получила шрам. Когда Гакуганджи предложил ей должность преподавателя в Киото, она не раздумывая согласилась, зная, что это приблизит ее к высшему руководству, а также избавит от частного сектора. — Я не знал, как вести себя рядом с вами, особенно когда люди начинали говорить. Это было неловко, смущало, словно все, что я знал о вас, оказалось ложью. — В голосе Норитоши звучала такая боль, что ей захотелось протянуть к нему руку и положить на плечо, но он всегда был таким сдержанным, замкнутым. Будущий лидер своего клана, к которому часто относились по-другому. — Они говорили о вас так, словно вы были посмешищем, проблемой или какой-то обычной шлюхой. А потом меня осенило. Наверное, то же самое говорили и о моей матери, и никто не защищал ее, никто не оберегал. Я был так зол и расстроен тем, что отец и другие члены клана говорили о ней - и все же я позволял этому повториться. Вина в его голосе была очень заметна, она глубоко просочилась в то, как он говорил, и в то, как он едва мог смотреть ей в лицо. По крайней мере, это был шаг навстречу его избегающему поведению, которое она наблюдала в последние несколько месяцев, - отстраненному и холодно - формальному. Это причиняло ей боль, особенно когда Норитоши доверял ей и всегда приходил к ней, когда ему было очень трудно. Она понимала, что ее внезапное вмешательство в дела кланов заставит его взглянуть на нее по-другому. — В твои обязанности не входит защищать или оберегать меня, — мягко сказала ему Утахиме. — Разве нет? — Норитоши возразил. — Вы сделали это для меня, когда я был вашим учеником? — А ведь это была буквально моя работа, — с горечью заметила Утахиме. Норитоши снова покачал головой. — Это было нечто большее - вы делали нечто большее. Вы для своих учеников больше, чем просто учитель, а я отвернулся от вас и позволил своим мыслям и неуверенности затуманить мой рассудок. Я не позволю этому повториться, особенно когда вы находитесь в таком уязвимом положении. Утахиме досадливо поморщилась. — Я не настолько слаба. — Дело не в слабости, — продолжал Норитоши. — Речь идет об уважении и чести. — Он положил руку на сердце. — Вы учили нас, заботились о нас, сражались вместе с нами, воспитывали нас. Я забыл, каково это, когда в моей жизни есть взрослый, которому я могу доверять, который не просто использует меня. — Он глубоко вздохнул и встал прямо, держась гордо. — Мы многое потеряли, но я думаю, многие из нас не понимают, как много вы сделали. Пришло время отплатить вам тем же. — Мы? — Утахиме подняла бровь. — Ну, — начал Норитоши, на его лице появилась смущенная полуулыбка. " — Тодо мог бы поспорить со мной о моем поведении и сказать, что я вел себя по отношению к вам бесчестно. И вы знаете, что с ним не поспоришь. Утахиме потерла висок. — О нет. — Он не ошибся, — сказал Норитоши. — Я поговорил и с остальными. Я не знаю, что мы можем сделать, но все мы, ваши ученики, бывшие и нынешние, на вашей стороне. — Норитоши, это может повлиять на твое положение, — предупредила Утахиме. На лице Норитоши мелькнуло странное выражение. Если бы она не знала ничего лучше, то сказала бы, что это пренебрежительно, возможно, даже высокомерно, но это было не в его характере. — Хотел того мой отец или нет, но я - наследник клана Камо и скоро стану его главой. Если я позволю другим манипулировать мной и приказывать мне, то каким же я буду главой? На губах Утахиме заиграла гордая улыбка. — Ты хорошо усвоил. — Меня хорошо обучали, — ответил Норитоши. — Спасибо. — Утахиме разгладила косодэ, привлекая внимание Норитоши к своему животу. Пожалуй, впервые он действительно посмотрел на ее живот, наконец-то признав то, чего так долго избегал. Он все еще выглядел немного неловко, пытаясь решить, как ему относиться ко всему этому. — Все в порядке, ты знаешь. Ты прав. Годжо не такой, как твой отец. Он тоже не идеален - и определенно до сих пор раздражает меня до чертиков, - но... У него доброе сердце. — А он...? — Норитоши прочистил горло. Когда он снова заговорил, в голосе его звучала почти надежда, как у наивного ребенка. — Он любит вас? Утахиме покраснела и покачала головой. — Я стараюсь не думать об этом. — Но он же рядом с вами? — Норитоши надавил. — Он заботится о вас? — Она кивнула, хотя бы потому, что, по ее мнению, он действительно заботился о ней. Возможно, это были не совсем обычные отношения, но она знала, что теперь может рассчитывать на него, как и раньше, только в гораздо более личном плане. — И он будет заботиться о вас, да? Он не оставит вас, чтобы вы все делали сами? Мой отец присылал деньги, достаточно, чтобы мы были довольны, достаточно, чтобы она молчала, пока он не смирился с тем, что я единственный ребенок, который унаследовал его технику. По правде говоря, Утахиме этого боялась. Она ночами переживала, что Годжо решит, что отцовство ему просто не по душе, а с новорожденным рядом не так весело, и он станет отсутствовать и перечислять деньги на ее банковский счет, чтобы она не жаловалась, что он ничего не делает. Она искренне не верила, что он так поступит, по крайней мере сейчас, - мешала не только гордость, но и искреннее доброе сердце. Он так старался сделать магическое общество лучше для будущих магов, что не мог просто так отказаться от своего собственного будущего. Он не стал бы просто так бросать ее, свое прошлое и настоящее. — Он будет рядом, — решительно сказала Утахиме. — Я ему доверяю. Норитоши облегченно вздохнул. — Хорошо. — Он снова взглянул на ее живот, оценивая его размеры. — Это ведь совсем скоро, правда? Сколько еще вы планируете работать? Честно говоря, я удивлен, что Гакуганджи еще не заставил вас уйти в отпуск. — О, он пытался, — со смехом сказала Утахиме, — но я думаю... пришло время. Есть много вещей, которые мне еще нужно сделать. — Например? Утахиме неопределенно махнула рукой. — Ну, Годжо Масима пытается спланировать весь процесс родов, как будто это можно сделать. Мне тоже нужно поговорить с Гакуганджи, либо сегодня вечером, либо завтра, чтобы официально оформить декретный отпуск. Однако я живу в кампусе, что не совсем благоприятно для проживания грудного ребенка, поэтому мне нужно переоборудовать смежную комнату в детскую. Сборка мебели, расстановка вещей, обустройство. — Мы можем это сделать, — подхватил Норитоши. — Что? — Все уже в комнате? — Норитоши спросил. Утахиме посмотрела на него и медленно произнесла: — Да, все упаковано, но... — Уверен, девочки с радостью помогут вам обустроить комнату, — спокойно добавил Норитоши. Он не ошибся. Мива по-прежнему писала ей каждые два дня, чтобы узнать, как дела, и с трепетом ждала снимков с УЗИ. Момо заходила к ней несколько недель назад в перерыве между заданиями и обедала с ней, засыпая ее вопросами о том, как к ней относятся другие маги. — И мне будет приятней смотреть, как Тодо пытается собрать комод и отказывается от помощи или предложений. — Полагаю, я могу принять эту помощь, — вздохнула Утахиме. Вытащив из кармана телефон, Норитоши проверил сообщение, которое, должно быть, получил во время их разговора, и на его лице мелькнуло недовольное выражение. Наверное, это как-то связано с его отцом. Он всегда делал такое лицо, когда его отец или кто-то из клана Камо вступал с ним в контакт. — Похоже, сегодня мне придется уйти, но я рад, что мы смогли поговорить. — Норитоши положил телефон на место и поклонился, опустив голову и опустив глаза к полу. — Пожалуйста, примите мои извинения за столь неучтивое поведение. Утахиме могла бы сказать ему, что не нуждается в извинениях, что понимает, почему он чувствовал себя неловко, смущался и даже обижался на нее, но это было не то, чего он хотел. Вместо этого она слегка кивнула ему в ответ и сказала: — Я понимаю. Выдохнув, Норитоши выпрямился. — Спасибо. — Он направился к двери, но заколебался, прежде чем открыть ее. — Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь спрашивать. Я, конечно, сейчас не очень влиятелен, но в следующий раз, когда кто-то начнет говорить о вас, я это пресеку. Они не знают ни вас, ни вашей значимости. Они даже не представляют, насколько вы важны. С этими словами Норитоши вышел из класса, тихо закрыв за собой дверь. Она смотрела на него, думая о том, как далеко он ушел от того мальчика, которого она встретила на первом курсе. Он вел себя так неловко, переключаясь с чрезмерно напряженного на спокойного, словно не знал, как себя вести. Он не мог быть самодовольным, как другие, выросшие в клане. Он не был похож на Наои Зенин, высокомерного и уверенного в себе просто в силу своего рождения. Нет, Норитоши, возможно, из-за своего возвышенного положения, никогда не мог понять, откуда он взялся, и поэтому излишне компенсировал свое положение. Она гордилась им. Он действительно выглядел и звучал как настоящий мужчина, впервые за все время. От размышлений ее отвлекло гудение на столе - пришло текстовое сообщение. Она подняла телефон и улыбнулась, увидев имя на экране. Нишимия Момо Камо сказал мне, что говорил с вами. Он молодец, что вытащил голову из задницы. Я знала, что, рассказав Тодо, он прибежит. Он был очень праведным. Кстати, Мива уже болтает о подготовке детской комнаты, так что предупреждаю. Хотите, чтобы мы принесли закуски? Есть какие-то особые пожелания? Это было так глупо, но на глаза Утахиме навернулись слезы - счастья, от сильных эмоций, бурливших внутри нее. Даже ребенок пинался, словно радуясь тому, что ее сердце радостно заколотилось. Она чувствовала, как в ответ на это ее проклятая энергия разгорается, мощно нарастая внутри нее. Положив руку на стол, Утахиме успокоилась, закрыла глаза и применила ту же методику дыхания, что и в детстве, когда проклятая энергия, казалось, грозила вырваться наружу прежде, чем она успевала как следует проконтролировать силу своей проклятой техники. Было смешно, что теперь ей приходится это делать, просто чтобы успокоить ребенка внутри себя. Черт, она могла только представить, как часто ей придется делать это во время родов. Оставалось совсем немного времени, чтобы все перестало зависеть от ее воображения. Сдерживать энергию и технику проклятия будет адски трудно, она это точно знала.