Кругом голова
Задыхаюсь я
Не хватает мне
Тебя
Всем прекрасно известно, что алмазы славятся своей твёрдостью. Камень, что венчал собой разнообразие драгоценных минералов, обладал особыми свойствами – люди ценили огранённые алмазы за чудесную способность мастерски преломлять солнечный свет, играючи расщеплять его. Безупречный блеск, от которого сложно отвести взгляд – синоним совершенности олицетворением лучших качеств воплотились в эманаторе Сохранения. Тысячи смертных склонялись перед Алмазом, но он даже не обращал внимания на слепое, раболепное поклонение простолюдинов. Идеально ровная осанка, выверенные, несколько резкие движения, и отстранённое лицо с холодным взглядом безучастных серых глаз – таким представал перед людьми эманатор. Его присутствие душило. Он занимал собой пространство, абсолютно ничего для этого не делая – волны сокрушительной силы резонировали с помещением, в котором он находился. Быть рядом с ним – невыносимо; смотреть ему в глаза подобно пытке. Великолепно обставленный кабинет Воскресенья служил не более, чем подложкой, своей обыденностью оскорбляющей божественное создание. Казалось, весь мир призван оттенять совершенство эманатора. Этот мужчина жадно вбирал в себя свет, подобно настоящим бриллиантам – любой почувствует себя ущербным рядом с ним. Он сложил руки за спиной, величественно возвышаясь над Авантюрином. Светло-серый костюм, в который был облачён эманатор, походил своим цветом на платину – один из лучших металлов, достойных носить в себе бриллианты. Тяжёлая аура и гордый взгляд, конечно, производили впечатление и на него, но парень стойко держался, никаким образом не выказывая собственного страха перед эманатором. Алмаз был недоволен. Это читалось так явно, пусть его лицо и не выражало абсолютно никаких эмоций. Ледяное молчание затянулось, но Авантюрин опасался начинать разговор первым, так что ему оставалось просто ждать. Неудивительно, что Алмаз был эманатором. Ведь Авантюрин – не робкого десятка, вызвать в нём давно забытое чувство – задача сложная. - Потрудитесь объяснить, что послужило причиной столь отчаянного поступка. Звучный голос раскатился по комнате, и Авантюрин, сглотнув, сначала перевёл взгляд на круглый стол для переговоров – но затем опомнился и снова смело посмотрел Алмазу в глаза. Разрывать зрительный контакт означает признать поражение. Такого парень никак не мог себе позволить – как можно сдаться, даже не попытавшись объясниться? Гнев эманатора сменялся холодной яростью, а ярость – тупой, пульсирующей злостью. Вся палитра негативных эмоций была практически осязаемой – ведь Алмаз был недоволен не потому, что Авантюрин разбил краеугольный камень. Он умолчал об этом. Так легкомысленно, наплевательски отнёсся к выказанному ему доверию – что это, если не предательство? Низкий паренёк всё храбрился, но Алмаз ясно видел, что сказать в ответ ему особо нечего – и не понимал, что в нём увидела Яшма, что так сильно просила дать шанс сигонийцу. Отребьем был, отребьем и остался. Всё чаще Алмаз склоняйся к мысли, что похотливая женщина просто повелась на красивую мордашку, на магнетические яркие глаза, которых во Вселенной осталось не так-то много – авгинов истребляли. Весело, наверное, дать власть и богатство бедняку, не осознающему его ценности? Эманатор Сохранения не приветствовал нецелесообразной расточительности, все его действия имели далеко идущий потенциал, но Авантюрин… Камень лицемерия, окаянный камень лжи – как иронично смотреть сейчас ему в лицо. - Истинное наследие Пенаконии оказалось прямо в руках у Корпорации благодаря моим действиям, - ровным голосом проговорил Авантюрин. Слова, словно мантра, лились из его рта. Но Алмаз его особо не слушал – всю эту чушь он и так видел в отчётах, наспех разосланных пресловутым Каменным сердцем в попытке хоть как-то себя прикрыть. Эманатор шагнул вперёд. Авантюрину сдавило рёбра тягучее неприятное предчувствие, что так редко его подводило. И он понял, что ни его оправдания, ни действия не помогут сейчас ничего решить. Алмаз коснулся рукой светлой тяжёлой скатерти, которой был задекорирован стол. Как щепетильно – она удерживалась на месте изящными держателями наподобие вычурных прищепок. Доброжелателей у Авантюрина великое множество – каким сильным был его просчёт, ведь с каждым днём его молчание преподносилось Алмазу в наиболее невыгодном свете. Какой смысл что-то доказывать, если эманатор уже настроен против него? Благо, что он успел среагировать и просто расстался со Стеллой, ничего ей не объясняя. Оно и к лучшему – сейчас руководитель, по всему видимому, не только лишит его всех привилегий, но и вышлет куда-то подальше с глаз… Но внезапно Алмаз, стянув перчатку с руки, коснулся шеи Авантюрина. До ужаса холодные пальцы прошлись по клейму, мазнув по нему так небрежно; парень от неожиданности не смог удержаться и вздрогнул, его глаза забегали, а голос предательски задрожал. - Ч-что вы… Что вы делаете… - Знаешь, некоторые вещи остаются неизменными, сколько усилий не прилагай. – Алмаз был выше Авантюрина почти на голову, и его уничижительный взгляд резал хуже самого острого ножа. – Бриллиант, выброшенный в канаву, так и останется бриллиантом, но… Авантюрин шагнул назад, но встретился со стулом, едва его не перевернув. Страх кольнул в груди, сердце забилось так быстро – тяжёлый взгляд эманатора прибивал к земле; он ломал волю, подобно самому острому материалу, оставлял царапины там, где не смогли их оставить ни тяжёлая судьба, ни злой рок. - …Но нельзя требовать от грязи, чтобы она не была грязью. Впервые за долгое время на лицо Алмаза расчертило подобие улыбки. Странно контрастируя с равнодушными серыми глазами, она больше походила на злой оскал, что едва смог отразиться на бледном лице с задеревеневшими мышцами. - Я ничего не буду доказывать, - в груди Авантюрина медленно нарастала паника. Ниже поясницы похолодело. Чужие касания обжигали хуже калёного железа – Авантюрин никогда не забывал, что его начальник – существо высшего уровня. Нельзя сравнивать дешёвую мелкую разновидность кварца и чистейший минерал, за который люди готовы были продать душу. Его идеальное сияние обманчиво, гордыней засланный взор слеп, он оглох от лживых слов, которые завистники лили ему в уши. Алмаз подступил ближе, на этот раз вцепившись ладонью Авантюрину в горло. Парень пискнул – под крепкой хваткой напряглись его мышцы. Было больно, и Авантюрин вцепился ладонями Алмазу в предплечье, но эманатору жалкие попытки молодого человека были нипочём. - Забавно было наблюдать за представлением, которое ты развёл, - Алмаз был непреклонен. Пальцы продолжали сжимать Авантюрину горло. Становилось трудно дышать, от страха колотилось сердце – парень подался назад, пытаясь вырваться, но вместо этого лишь дёрнулся, причиняя себе ещё больше страданий. Авантюрин, едва хватая воздух ртом, молчал. Его щёки покраснели, глаза заслезились, но он не нашёлся, что ответить – грубить эманатору означало мгновенную смерть. Он загнан в угол. Бежать некуда. Очередная ложь не спасёт его – он и так слишком долго обманывал Алмаза, скрывая от него потерю камня. - Я сделал всё так… Как вы сказали… - сипло прохрипел он. В глазах помутнело, и разноцветный куполообразный потолок куда-то поплыл. Сила эманатора, его злость распространялась по всей резиденции, её ощущали даже последователи Эона Гармонии – его гнев, распугал пернатых подобно выстрелу в лесной глуши. - Ты знал, что я рано или поздно узнаю о твоём провале. - Негодование Алмаза рассеивалось по комнате, распространялось подобно преломлённым солнечным лучам и билось о стены. – И всё равно трусливо молчал. Да, возможно, так и было. Он боялся, но сам себе в этом признаваться не хотел. Полгода, что он провёл со Стеллой, показались ему раем. Призрачным, недоступным – люди вроде него не были достойны такого внимания и таких отношений. Его ставка не сыграла. Всё или ничего в этом случае превратилось в красноречивое ничего, огромным пятном разлезшееся на его репутацию. Любому везению иногда приходит конец. Единственное, о чём он сейчас жалел – это о том, что Стелле не повезло обратить внимание на такого, как он. - Сигонийская шлюха, - ударом кнута пренебрежительный голос Алмаза рассёк воздух. – Ты, наверное, забыл, кто ты такой? Мне известно, что ты прекрасно развлекался с девчонкой. Как её там зовут? «Стелла», - громким чириканьем ворвалось в голову Авантюрина воспоминание о родном голосе. – «Стелла… Стелла…» Сколько раз он шептал её имя тёмными ночами, когда холод разлуки из-за его дурацкой работы проникал острыми ногтями под кожу. Он скучал, он боялся потерять её – и каждый раз многократно прокручивал в голове момент, когда она наконец поймёт, с кем связалась, и бросит его. Даже придумал, что скажет в ответ. Как сохранит лицо, с лёгкой улыбкой нараспев поблагодарит за время, проведённое вместе, и никогда больше не влюбится ни в кого снова. Ни за что. Алмаз рванул Авантюрина вбок, размашистым движением приложив парня головой о стол. Боль рассекла черепную коробку, в глазах засветились звёзды – от нехватки кислорода лёгкие заходились в дрожи. Бровь обожгло, и светлые волосы, обрамляющие лицо Авантюрина, окрасились багровыми каплями крови – ссадина расползалась по лбу. Зубы цокнули друг о друга, но Авантюрин лишь зажмурился, не издавая ни звука. Сколько раз его в жизни били – не счесть. Рабская доля часто подкидывала ему побои вместо ужина. И, как сейчас, он абсолютно ничего не мог сделать в ответ. Будь то железные цепи или овивающее руки золото – всё равно это были оковы, нарочито картинно демонстрирующие его статус. Странно, но тело безвольно всколыхнулось, и Авантюрин даже не попытался смягчить падение руками. Будь перед ним пузатый рабовладелец, что самоутверждался за счёт бесправных людей, или эманатор, что не знал равных в силе и гордости – без разницы. Все они крепко держали меж пальцев поводок его несвободы, слегка отпуская в определённые моменты, а затем резко натягивая, чтобы показать Авантюрину его место. «Гнев хозяина лучше перетерпеть» Простая, как два пальца, истина, всплыла в пульсирующей от боли голове. Авантюрин лихорадочно хватал ртом воздух, медленно сползал со стола на пол – ноги не держали, а руки невольно опустились. Сознание замирало, путаясь в густую паутину, и парень медленно терял связь с собственным телом, что отказывалось слушаться. - Безымянная, - Алмаз укором выплюнул титул Стеллы ему в лицо. – Хорошо её обслуживал? Авантюрин не мог сфокусироваться на эманаторе, да, если честно, и не пытался. «Терпи» В воздухе дрожала напряжением плохо сдерживаемая сила. Молодой человек знал, что Алмазу ничего не стоит раздавить его, как мошку. Он не из тех, кто будет сражаться до последнего, считая лучшей участью погибнуть с гордо поднятой головой. О, нет – после всего, что с ним произошло, это бессмысленно. Но рядом с этим в божественной вибрации ощущалось кое-что ещё. Оранжевый витражный потолок калейдоскопом вертелся у Авантюрина перед глазами, и он с силой заставил себя перевести взгляд обратно на эманатора, что упивался собственным превосходством. Серые глаза поблёскивали, полные чувства извращённого удовольствия. Его бесцветное лицо едва тронул румянец, сам эманатор слегка улыбался – что было ему так несвойственно. Он глядел на Авантюрина, что, едва удерживая равновесие, держался на столе, с таким остервенением, что по телу колючими мурашками прошлось осознание всего происходящего. Авантюрин узнавал этот взгляд. «Терпи, терпи» Немигающие серые глаза с восторгом вцепились в изгибы молодого тела, беззащитного, изящного. Светлые пшеничные волосы Авантюрина упали ему на глаза, но яркий взгляд всё же тяжело было скрыть. Он притягивал к себе внимание, зачаровывая и соблазняя. Это была похоть. Сколько раз Алмаз слышал пересуды офисных гиен, что с таким упоением обсуждали парня, совершенно незаслуженно получившего имя «Авантюрин». Да любой с ресурсами КММ возвысится до небес – дело разве в его особенной удаче? Нет. Видимо, парнишка вовремя показал свои таланты Яшме. Теперь была его очередь. Алмаз схватил воротник накидки Авантюрина и нетерпеливо дёрнул её. Ткань затрещала, разрываясь, но эманатора это не заботило – он стянул её, жестко потянув на себя, и парень завёл руки за спину в попытке освободиться от одежды, пока Алмаз их ему не вывернул. В голове звенело. Он не верил, что это происходит с ним снова. Не верил, но тело помнило ту грубость, с которой ему вдалбливали науку удовлетворения, и помнило боль, которая следовала в случае неповиновения. Картинками перед глазами восставали воспоминания, и вот перед ним – не эманатор Сохранения, а худощавый жилистый покупатель, что, скривив лицо, высматривал в теле Авантюрина изъяны в попытке сбить цену. Толстый хозяин, не желающий слушать о невероятной удачливости и лишь жадно разглядывающий парня, как кусок мяса. Деловая женщина, посадившая мальчонку возле своих ног на цепь в попытке впечатлить гостей диковинным редким рабом. Цепкие пальцы нетерпеливо сорвали с него рубашку. Кожа встретилась с прохладой, и соски мигом затвердели – Алмаз, облизнувшись, провёл по ним рукой. - А тебе нравится, да? – сказал он, по-своему расценив реакцию. – Ты стоишь каждого медяка, который я за тебя заплатил. Неудивительно. Все знали, что официально Авантюрин так и был не свободен – то ли гордость не позволяла ему подойти к делу разумно и выкупить свою жизнь, то ли сама мысль об этом казалась ему противной, чуждой, словно если об этом не думать – проблема растворится сама собой. На Пенаконии он так искал свободы, а в итоге лишь разодрал себе всю душу о звенья цепей. Ремень звякнул о пол пряжкой, и Авантюрин лишился одежды. Перед Алмазом предстало великолепное зрелище – авгины славились своей красотой, и парень был в пору достоин зваться сигонийцем. Подтянутое, здоровое тело, великолепно очерченные мышцы – несмотря на невысокий, как для мужчины, рост, Авантюрин был весьма хорош собой. Его узкая талия и налитые бёдра так возбуждали. Изящная шея и славное личико так и просили к ним прикоснуться – мутный взгляд полуприкрытых глаз улетел куда-то далеко, но Алмаза это совершенно не интересовало. Предстать перед кем-то обнажённым уже не было для Авантюрина чем-то постыдным. Чувство стыда он уже давным-давно забыл. Его разглядывали, его трогали, им овладевали столько раз, что он сбился со счёту, а стоило забыть об этом всём – как жизнь снова напомнила. Чтобы не чувствовать ничего, достаточно пережить свой худший кошмар без надежды на спасение. Он лежал на столе, ставшем ему постаментом, не в силах пошевелиться, не в силах дать отпор, не в силах сделать хоть что-нибудь, а на виске запеклась кровь, но затем и это ощущение пропало. Алмаз провёл рукой, свободной от перчатки, по его торсу, очерчивая пальцами кубики пресса и пупок. Пальцы спустились ниже, к паху, к светлым волосам, что слегка вились – Авантюрин не шевелился, утопая в собственных страшных воспоминаниях, и касания Алмаза вместо раздражения пробуждали в нём лишь сожаления. Парень постарался отвернуться, но лишь стоило ему дёрнуться, как его руки схватили жилистые пальцы, вытянули над головой и прижали к столу. Алмаз навис над ним, широко раскрыв глаза, он прерывисто дышал – азарт от происходящего рисовал на бесстрастном лице безумное выражение радости. Словно охотник, что наконец загнал добычу, тот смаковал момент, растягивал его. Распятый и совершенно беспомощный, парень молчал, ожидая своей участи. - О-о-о-о, у кого это так мило дрожит нижняя губка? – Алмаз издевался, словно и правда ждал, пока Авантюрин облажается, словно всё это было лишь для того, чтобы возвысить раба до небес, а затем сокрушительно ударить оземь. – Не переживай, никто тебя не обидит. Он не выдавит из него ни слезинки. Пальцы шарили у Авантюрина меж ног, задевали мошонку, трогали член. Тело – его самый главный предатель, над ним он не властен, и дурная физиология била по голове хуже молота. Это был далеко не первый раз, когда Авантюрина насиловали. Просто надо перетерпеть. Сигонийский раб с выразительными глазами и без громкого имени привлекал внимание. Нежелательное, грязное внимание жадных до лёгкого секса сальных мужчин. Алмаз, играя, сжимал его ягодицы, царапал бёдра, кружил пальцами по члену в попытке вызвать возбуждение - и тело Авантюрина, ослушавшись его собственную волю, начало отвечать его прикосновениям. Привставший член начал выделять смазку, что повергло Алмаза в восторг. Он выпрямился, не выпуская бёдра Авантюрина из рук, и с остервенением впился ему в губы, запустив язык в его рот с диким рвением, и последняя ниточка, связывавшая Авантюрина с реальностью, оборвалась и сгинула. - Ты просто жалок, - прошептал Алмаз, нащупывая пальцами колечко сфинктера и проникая внутрь. Смазки, что он собрал, было достаточно для того, чтобы начать растягивать парня. Но ему это быстро надоело, потому что в штанах вовсю требовал внимания член, отдававший волнами горячей пульсации в каждую клеточку тела эманатора. Алмаз нетерпеливо расстегнул брюки и стянул с себя нижнее бельё – а затем, подхватив Авантюрина под бёдра, раздвинул их шире и грубо вошёл в него. Головку сжало, и Алмаз зашипел. Авантюрин был таким узким и приятным – его тело обмякло, а голова безвольно болталась. Единственная реакция, которую получал эманатор в ответ на свои действия – судорожные прерывистые вздохи, пустой взгляд широко раскрытых глаз и приоткрытые пухлые губы. Он стоил каждого медяка, что для КММ нельзя было даже назвать деньгами. Состояние полной отрешённости и тихая скорбная пустота в голове Авантюрина выдалось для него патологическим спасением. Ощущения куда-то исчезли, и растяжение внутри, и боль, и чужие руки, и переливчатый свет, что бил в глаза так сильно… Словно пустой сосуд, его голова отказывалась принимать происходящее, и чувства куда-то исчезали, словно выключались все системы, гасли огни. Теперь он – просто тело, как и всегда.