Задыхаясь от отчаяния

Тот день у Фредерика выдался особенно плохим. Ранее, из-за плохого самочувствия он не смог ни позавтракать, ни пообедать, да и на ужине удалось съесть только несколько кусков мяса. В последствии у него всю ночь урчало в животе и голова просто невыносимо болела, вызывая круги перед глазами. Перед тем, как явиться на ужин, он очень долго приводил себя и свои мысли в порядок, чтобы не выглядеть перед другими в плохом свете. Успокаивал и затыкал голоса в голове, что кружилась в его голове будто то была толпа людей, которым так и хотелось осудить его за каждое малейшее движение.. После того, что произошло на ужине, голоса в голове вновь явились дабы испытать психику творца. Они смеялись, грубили, злились, угрожали и кричали. Что только не слушал композитор в своей голове. Всё это сливалось в нескончаемый шум, что заполнял голову неперерабатываемым потоком информации. На стенах плавали длинные тёмные тени. Они создавали неразличимые образы, в которых было невозможно узнать хоть кого-то. Эта ночь длилась для него бесконечно долго, минуты казались часами, а часы - днями. Мысли пианиста запутались так, что к утру он уже не мог соображать. Сердце его бешено колотилось в груди, в ушах стоял звон, а в глазах все плыло, то-ли от выступивших слез, то-ли от усталости. Фредерик не мог спать, его мучили кошмары. Он сидел в углу своей кровати и смотрел на пляшущие вокруг него тени. Они сводили с ума, но все, что он мог сделать, это сидеть в углу и следить за тем, чтобы к нему не подходили и не смели тронуть его даже пальцем, ведь знал - там, куда его уведут тени, нету ничего, кроме холода и осуждения. Лишь когда первые солнечные лучи коснулись прохладного пола в его комнате, кошмары наконец отступили. Он смог вдохнуть полной грудью и наконец забыть о том страхе, что преследовал его всю прошедшую ночь. Солнце словно сожгло всех тех людей, что смотрели на него с осуждением и презрением. Громкий гул голосов вмиг прервался пением птиц и карканьем ворон. Словно ничего не произошло, а было только лишь воображением композитора. На ватных ногах он поднялся с кровати и покачнулся, еле успев схватиться за стену рукой, чтобы не упасть. Парень подошел к окну и дрожащими руками потянулся к ручке, открывая окно и впуская в душное помещение спасительный свежий воздух. Ветер наконец полностью отогнал все мысли и усталость на задний план. После бессонной ночи и неприятного остатка прошедшего ужина, Фредерик решил не выходить из своей комнаты чтобы не встретить столь неприятную для него личность. Сон к нему не шёл, хотя композитору невероятно хотелось вздремнуть хоть немного. Он старался занять себя чтением книг, восстанавливая свое хрупкое душевное равновесие с помощью побега от жестокой реальности в удивительный мир историй. Он нашел действительно интересную книгу, вчитываясь в строки, он не мог не отметить, что автор был талантлив в описании атмосферы. Словно он сам оказывался в своей истории, затягивая читателя с собой и проводя экскурсию по самым удивительным местам. Композитор с трудом оторвался от чтения книги и отложил её в сторону. Однако когда он наконец начал засыпать, громкий стук в дверь заставил его подскочить в кресле и слегка удариться о стол. Алиса, что так не дождалась, когда пианист откроет ей дверь, просто ворвалась в комнату с известием, что он был выбран для очередного матча. Глубоко вздохнув композитор начал собираться. К глубочайшему сожалению, у него не было выбора, если ослушаться прямого указания владельца особняка, можно было получить очень серьезные штрафы. Самочувствие пианиста оставляло желать лучшего, он не ел около двух дней, а недостаток сна из-за бессонницы, которая мучила его уже как несколько недель, и вовсе не давал сфокусировать взгляд или мысли на чём-либо. Воспоминания о прошедшей панической атаке заставляли его морщиться от ощущения, будто голову стянули тугим обручем. Всё было как обычно. Когда он появился в месте проведения игры, он, как уже привык, подошёл к ближайшему генератору и начал расшифровку. Но на этот раз Фредерик не мог толком на этом сосредоточиться. Мысли путались, в глазах плыло и Крейбург то и дело ошибался, неправильно набирая код.Он еле-еле закончил расшифровку, потратив на неё в два раза больше времени чем обычно. Сделав пару шагов, он ощутил, что падает на землю. В глазах вдруг потемнело, а уши пронзил нестерпимый звон. Он не успел даже почувствовать что-либо, ни понять, ни предотвратить. Лишь то, что он вдруг оказался на холодной, грязной земле, с мокрой одеждой и волосами. Над ним возвышался полностью серый элегантный молодой человек с трещинами на лице и одежде. Доски, которые он задел, во время падения, с грохотом упали на землю. Звук распространился на несколько метров вокруг, привлекая внимание охотника и последнего выжившего, который лежал на земле истекая кровью. С пренебрежением взглянув на Эндрю, охотник направился в сторону звука. Он ожидал увидеть все. Только не лежащего на земле композитора, камертон, что валялся в грязи неподалеку и открывшийся колодец, что, видимо был спрятан за упавшими досками, дабы никто из игроков не упал в него во время матча. Выживший лежал без движения, словно он умер. На некоторое время граф даже обрадовался, ведь это означало дополнительные очки при этом без особого напряжения. Но лишь занеся саблю над головой пианиста, охотник вдруг остановился. Совесть всколыхнулась в сердце фотографа и он опустил свое оружие. Джозеф рассматривал человека на земле и задумался каким образом ему поступить. Тащить бездушную тушку по земле в направлении люка было бы унизительно не только для юноши в малиновом плаще, но и для него самого. Джозеф и не горел желанием пачкать свои руки и трогать выжившего, отчего его взгляд упал на так удобно расположившийся колодец. Набрав в небольшое ведёрко, что так же валялось неподалеку, охотник вылил ледяную воду на парня. К счастью мужчины, это пробудило последнего выжившего. Фредерик предпринял попытки подняться, но был быстро остановлен графом, что сидел над ним. Ему и правда хотелось лежать так дальше, чувствуя весенний ветер, вдыхая свежий воздух и больше ничего не чувствуя кроме тяжести во всем теле. —Mon cher! Что же вы! - недовольно воскликнул Джозеф, слегка надавливая на плечо парня и удерживая его в сидячем положении. - Обычно мне не приходится приводить выживших в чувства, моя задача состоит в обратном. Я не привык к тому, что выжившие падают без моего участия! Даже не представляю, что мне делать в таких случаях. Не отбирайте у меня мою работу! Mon Dieu! Слова доходили до Фредерика будто они были ударами о металлическую кастрюлю, в которой находилась его голова. Ему понадобились долгие тридцать секунд, чтобы гудение и звон в ушах прошли и взгляд прояснился. Он наконец понял, что лежит в луже грязи, его пальто испачкано так, что отстирывать пришлось бы долго. Осознание этого не было особо приятным, но не было тем, что его могло взволновать сейчас. — Я не знаю, что на меня нашло, - растерянно пробормотал композитор и, посмотрев на свои дрожащие руки, поднял взгляд на охотника. - Pardonne-moi - наконец выдавил он хриплым голосом. — Вы выглядите бледнее смерти, - с лёгким беспокойством в голосе произнес Джозеф. - Я даже подумал, что вы действительно мертвы, бледная кожа, тёмные круги под глазами. Вы еле дышали! Mon Cher, вы вообще едите? Да вы легче некоторых девушек! - Негодовал и ворчал Фотограф, придерживая парня со спины. Для Фредерика непривычно было видеть столь элегантного человека достающим из колодца очередное ведро, наполненное холодной водой. В голове пострадавшего, где-то на отголосках сознания, мелькнул вопрос откуда же здесь взялся колодец. Однако завидев неподалёку несколько досок и каких то тряпок, он вспомнил грохот, что слышал перед тем, как оказаться на земле. Тогда ответ на вопрос был найден. — Вы ведь понимаете, что если вас найдут тут в таком состоянии подозрения падут в первую очередь и на меня!? Несмотря на ясное осуждение в своем голосе, он медленно и аккуратно поднес ведро к губам пианиста, намереваясь напоить его холодной водой, однако та вылилась на выжившего, что даже помогло ему слегка прийти в себя. Все же ему удалось сделать несколько глотков, но спасительная жидкость быстро была убрана куда-то в сторону, а охотник всем своим видом показывал, что не собирается снова опускать ведро в колодец. — Вас может стошнить, смотря на ваше состояние, Mon Cher, даже не являясь врачом я могу с легкостью это определить. - положив ладонь на лоб лежащего на земле Фредерика, он нахмури брови и недовольно цыкнул. - Вам нужно срочно вернуться в особняк, следует отдохнуть и поесть. Одной рукой он приподнял его и даже старался помочь встать, даря Фредерику опору в виде своего плеча. Но он не прошёл и пары шагов как ноги пианиста подкосились и он завалился на бок, падая на землю. Выругавшись на французском, Джозеф подхватил его под спиной и коленями, поднимая на руки и неся композитора даже как то слишком осторожно. И пусть охотник нес парня осторожно, всё же в люк он его не спустил, а просто поставил рядом с ним, после чего поклонился и проводил выжившего взглядом, пока тот спрыгнул вниз. Второе пробуждение в своей комнате было для пианиста более приятным нежели первое. Из открытого окна дул прохладный весенний ветер. Комната промерзла, а закрыть его сил вовсе не было. Завтра он, вероятно проснется с температурой и кашлем. Фредерик пролежал, сверля потолок уставшим взглядом на протяжении получаса, пока в его комнату не постучались. Неизвестный зашёл без разрешения, слегка вздрогнул от холода в небольшом помещении и положил поднос на стол. На этот раз он выглядел более человечным: не выглядел как побитая фарфоровая кукла. — Mon dieu, здесь невероятно холодно! - охотник почти подскочил к окну и закрыл его, оставляя комнату наполняться теплом. - Я подумал, что вы будете не в состоянии поужинать сами и попросил приготовить вам легкие закуски, - тот вновь взял поднос в руки и поставил его на тумбочку рядом с кроватью. Фредерик действительно не смог бы пойти и раздобыть себе еды самостоятельно. А остальные привыкли к тому, что он часто запирался в своей комнате, потому о том, чтобы его кто-то проведал не было и речи, особенно после провального матча, в котором он практически не участвовал. Пианист потянулся к тарелке на которой оказалось несколько приятно выглядящего печенья, оно было очень вкусным, но сухим. Да и сахар слишком сильно чувствовался на языке, словно это был основной ингредиент. Потому он потянулся за чашкой, в которой был ароматный теплый черный чай. Пока он ел французское лакомство, на удивление достаточно быстро передвигая ослабленными руками, сидящий на краю кровати Фотограф возмущенно распинался о важности заботы о своем здоровье, регулярном принятии пищи и здоровом графике сна. Фредерик не сильно вслушивался в его слова, но периодически кивал головой в знак согласия. Печенье с чаем закончилось достаточно быстро. Граф поднялся с кровати и отошел к выходу. — Я попрошу унести поднос. Вам стоит отдыхать, не думаю, что барон отправит вас еще на один матч. - строго пробурчал тот и погасил свет. Стоило свету погаснуть, как Фредерик вдруг затих. По комнате вновь запрыгали по комнате, но теперь они были больше и темнее. Одна из теней нависла над охотником, хватая его за горло и начиная душить. Холод, что ранее не ощущался так как сейчас. Он пробирался под кожу, охлаждая всю кровь и внутренности. Тысяча голосов вновь посетили её голову, не позволяя сказать и слова. Его губы дрожали, а испуганный взгляд бегал по всей комнате. Тени двигались, они тянулись к нему, стремились забрать с собой в бездну, погрузить в бесконечный кошмар. Фредерика сковал страх, от которого он не мог поднять головы, лишь шепотом прося у фотографа включить свет. —Ох ... - Джозеф многозначительно кивнул, наконец полноценно осознав, в каком состоянии сейчас находится пианист, за которого он, казалось, именно сейчас нес ответственность. - Подождите меня, я скоро вернусь. Дезольнье скрылся за дверью, не забыв включить все же свет, благодаря которому композитор наконец смог спокойно прикрыть глаза и отдышаться. Он не знал, что о нем подумали, увидев эту картину, посчитали ли его сумасшедшим или и вовсе шизофреником и не вернется ли граф с местным психологом, чтобы “вылечить” больного. Вернулся Дезольнье только спустя долгие десять минут с небольшим свертком тёмной ткани в руках. Сохраняя мертвую тишину, он размотал ткань, под которой оказалась причудливый хрустальный конус с небольшим парящим шариком внутри. он излучал мягкий теплый свет словно от камина или небольшой свечки. Он поставил её на место, где ранее стоял поднос, который каким-то чудесным образом исчез, и вновь потушил свет. На этот раз, вместо теней на стенах переливались мягкие силуэты цветов и бабочек. Только увидев некое умиротворение на лице музыканта, охотник вновь подал голос. — Как насчет небольшого cadeau от меня, взамен на ваше обещание следить за своим состоянием и не запускать себя так сильно? — Спасибо вам.- послышался тихий выдох слегка поникшего композитора и прекрасная печальная улыбка заиграла на устах Фредерика. Охотник застыл на месте. Он не мог оторвать взгляд от выжившего. Сейчас Джозеф жалел только о том, что не взял с собой камеру, способную запечатлеть этот момент. В подсознании охотника пролетела мысль, что он бы хотел видеть эту улыбку как можно чаще. Однако этот момент был нарушен громким протяжным криком вороны, сидящей на ветке большого дерева за окном. Она смотрела куда-то в стену и каркала, привлекая к себе внимание. Такой, казалось, чувственный момент был безнадежно испорчен. Птица быстро ретировалась, так же как и фотограф, что совсем не мог подобрать каких-либо слов в воцарившейся неловкой тишине.