Писатель из психбольницы.

      На удивление, Дазай не промучился всю ночь, справляясь с бессонницей, наоборот, спокойно уснул и проснулся неожиданно рано. Четыре утра — время, когда некоторые только засыпают, а солнце встаёт, заполняя палаты светом.       В мыслях Дазай вспоминал своего друга, давно умершего за людей, нуждающихся в спасении. Мысли о Сакуноске всегда успокаивали его. К сожалению, курить разрешалось исключительно на прогулках, сигареты также выдавали три раза за день. Сейчас бы не помешала вылазка на свежий воздух, но придется ждать несколько часов до завтрака, обхода, необходимых процедур и лишь позже наступит долгожданный перекур.       Осаму, как и Ацуши, любил читать и, естественно, писать. Прославился он своей автобиографичной литературой, наполненной кошмарами из жизни в депрессии, однако впечатление на него оказывали разные авторы, в особенности Достоевский. Родня привезла несколько из романов, один в пятьсот страниц, другой почти в тысячу, а третий совсем тонюсенький, но этого вполне достаточно для чистокровного японца, которому не всегда понятен слог русскоязычного автора, усложненный и запутанный.       Дазай лежал до восьми часов, тихонько читая и подергивая ногой в ожидании кульминации, но развязку прервал громкий крик медсестры и санитарки, будившие других в попытке вымыть полы. Галдёж и шум пациентов были слышны даже из другого отделения, благо Дазаю повезло больше, ведь его брат и отец позаботились заплатить деньги, чтобы оставить его отдельно от всех, за исключением нескольких человек. За присмотром медсестёр он привёл себя в порядок, по выработанной привычке перевязал тело бинтами и улегся обратно на свою койку.       В то же время Ацуши судорожно пытался не запутаться в таблетках для разных пациентов. Из-за непрекращающегося потока мыслей он не мог нормально уснуть, в который раз просыпался от кошмаров, что, безусловно, сказалось на состоянии. Накаджима достаточно тревожный человек, но сегодня — чересчур. Амитриптилин, флуоксетин, венлафаксин, гидазепам, Накамура, Ито, Ямомото… Тяжело вздохнув, он попросил медсестру подменить его, сказав, что просто необходимо отлучиться по важным делам, только не уточнил по каким именно. Его единственной идеей было сходить проведать Дазая. Причина, должно быть, звучит правдоподобно, да и поговорить с интересным человеком – занятие несложное.       Впервые за неделю Ацуши видел Дазая таким увлеченным: согнувшись, сидя в неудобной позе, держа толстую книгу с громоздким переплетом в одной руке, он быстро бегал глазами по строчкам. Прогресс.       — Доброе утро, Осаму! Как самочувствие? — привычными фразами и доброжелательным тоном Накаджима обратил на себя внимание больного, юноша присел на краешек кровати, отложил карточку и улыбнулся.       — Доброе, Ацуши. Почему вы так рано сегодня пришли? Со мной всё хорошо.       — Зашёл, потому что хотел увидеть своего пациента и сказать кое о чём. Нет, это не секрет или ещё что, — он потер глаза руками, — с сегодняшнего дня у вас назначены сессии с психотерапевтом. Надеюсь, вы пойдете на контакт, как и на контакт с другими больными. Познакомитесь, пообщаетесь. Здесь многие боятся проявлять интерес.       — Понял. Нет, всё нормально, я постараюсь адекватно себя вести, — он замялся, потеребил книгу и закрыл, — Вы можете пораньше отпустить покурить? Я жду с четырех утра, никотиновая ломка исправно работает на мне.       Ацуши немного подумал, ведь за каждый шаг не по правилам администрация может дать хороший подзатыльник или, что ещё хуже, начать читать нотации, что более ожидаемо от Фукудзавы.       — Можно, пойдем.       Он сам удивился от случайной фамильярности, но исправлять себя было бы глупо и уже не хотелось.       Они вышли, и Дазай жадно выкурил две сигареты, с задумчивым видом глядя в прострацию. Осаму любил анализировать себя, незнакомых, товарищей, и при любой располагающей ситуации впивался взглядом в лица, запечатлял эмоции, рассматривал внешность прохожих и делал выводы. Поэтому сейчас он тоже принялся глядеть на Ацуши. Юноша выглядел очень уязвимым: худоба и бледная кожа вкупе с непроходящими синяками под глазами давали ощущение беззащитности. В физиогномику писатель не верил, но неожиданным образом пропорции лица и их описание соответствовали реальному характеру Ацуши: большие глаза, которые указывают на чувствительность, опущенные уголки глаз говорят про оптимизм и добродушие, острый подбородок — целеустремленность и интеллект, а тонкие губы — преданность. Ацуши был астеником; в принципе, как и сам Дазай. Длинная шея, конечности, узкие плечи, лёгкая походка. Всё это выглядит изящно, но имеет ряд недостатков, преимущественно для самого Ацуши, поэтому сейчас парень сидел на скамейке и мёрз.       Дазай подсел к работнику. Ему было жалко смотреть на Ацуши, которого трясло от лёгкого изменения температуры, но это было неудивительно: ожидаемо, он вышел ненадолго, отчего не взял верхнюю одежду. Осаму снял свитер и предложил бедному парню, но тот отказался. Было бы странно согласиться на одолжение со стороны пациента.       По возвращении в стены любимой больницы Дазая впервые забрали на сеанс психотерапии. К сожалению для писателя, это была групповая терапия. Что ж, придётся познакомиться с небольшим составом психически неуравновешенных людей разного возраста: от совсем молодых до стариков, но в сознании и без деменции, что, конечно, не может не радовать.       Ацуши привел всех в кабинет, в котором вокруг стояли стулья с мягкой обивкой, окна были зашторены и на стенах висели дипломы специалистов, развешанные для того, чтобы вызвать уважение и расположить к себе пациентов. Все уселись. В одиночестве было некомфортно ждать врача с незнакомыми людьми, поэтому многие пытались не смотреть на будущих собеседников, отводили взгляд или рассматривали комнату. Один Дазай спокойно, как и всегда, решил потаращиться на группу. Его окружали три милые девушки и два недовольных парня, хотя нет, один из них качался на стуле с едва заметной улыбкой, что выглядело забавно. В кабинет ворвалась врач и уверенным голосом чуть ли не крикнул смущенной компании:       — Всем здравствуйте! Извиняюсь, оставила вас одних, с моей стороны это немного безответственно. Надеюсь, простите.       Данная особа выглядела очень молодо, скорее всего она была моложе Дазая либо его ровесницей, что достаточно удивляло. Обычно в психиатрических больницах сотрудники, а именно врачи, находились в зрелом возрасте и из-за этого их компетентность была сомнительной. Но здесь дело обстояло иначе. У девушки были короткие черные волосы с прямой чёлкой и золотой заколкой-бабочкой сбоку, завораживающие глаза тёмно-серого цвета, белая рубашка с пышными рукавами, которая заправлена в простую чёрную юбку, чёрные перчатки и чёрный галстук, темные колготки и туфли на каблуках. Выглядело очень эффектно, от неё веяло решительностью и властностью.       — Меня зовут Акико Йосано, я ваш психотерапевт. Я выбрала именно групповую психотерапию, потому что она наиболее эффективно работает на людях с одинаковыми проблемами или диагнозами. Ваша жизнь, ситуации и мировоззрение разные, но проблемы идентичны, с данной тактикой мы быстрее добьёмся успехов с вашими трудностями. Работать будем в когнитивно-поведенческой терапии, которая более распространена и одобрена в практике, — она перевела дыхание, — Давайте расскажу некоторые правила, которых нужно придерживаться: нельзя ругаться, оскорблять друг друга и тем более драться; отношения сексуального характера также запрещены, поскольку это будет мешать терапии; запрещено выносить информацию из группы, которой делятся участники. В свою же очередь скажу, что все это конфиденциально.       Наступила тишина, и все начали переглядываться в попытке найти одобрение в глазах товарищей.       — А теперь давайте побольше узнаем друг о друге.