— Любовь убьешь, сердце разорвешь, голову разобьешь, а забыть не сможешь. Александр Куприн
***
Её голова падает на стекло, с внешней стороны на которое падали капли дождя. Покидая такой широкий и живой Сеул, она, безусловно, чувствовала себя ужасно. Оставляя за своей спиной все : работу в том прелестном издательстве, друзей, квартиру, любимые места и.. уже мертвую семью. Вздох вырывается с её груди, когда тяжелые веки закрываются сами по себе. Мозг обдумывает тысячи исходов, событий, вариантов, и все это, наверное, пустая трата сил. Висящий в голове силуэт матери заставляет улыбнутся горько, даже забыв о сидящем на старых передних сидениях водителе. Тот заглядывал в зеркало, поворачивая его за край, от чего висящий освежитель воздуха с яркими нотами ванили пошатывается. — вы к родителям? — спрашивает хриплый голос. Яркая улыбка с парой протезов в переднем ряду зубов, седые пряди волос давно слипшиеся, и маленькие глаза смотрели на Рю. — нет, — девушка не находила причины отвечать зачем она здесь. Ну, подумаешь, тащит два огромных чемодана с наклейками по всей площади, и сидит с видом мертвеца. — это малюсенький городок, тут все друг-друга знают. Мало кто заказывает такси аж сюда, — мужчина кивает. — в основном только внуки или интересующиеся старой рухлятью подростки… — он замолчал, ожидая ответа. — я не отношусь ни к тому, ни к иному, — макушка вновь упала на холодную поверхность. — могли бы вы включить музыку? — Шин заглядывает ему в глаза. — конечно, — скромные басы разливались по машине, пока динамики старенького радио разрывались на всю мощность. Старая вывеска с названием города встретила их весьма негостеприимно. Шатаясь, она свисала с деревянного столба, который был разукрашен маркерами, красками, распылителями. Замазанные первые буквы неприятно сокращали имя сего городка, превращая "Люмиус" в "Миус". Но, если уж изливать кому душу, то и она не святая. Все граффити в их районе — это, совершенно точно, почерк малолетней Рю. Бегая тогда с криво подстрижены и короткими волосами с тонкой челкой, и свисающей с одного плеча грязно-зеленого цвета кофтой, она умело захватывала в ладони новые баллончики, вырисовав целый сюжет на кирпичных стенах гаража. Ох, как же родители с ней намучились! Воспоминания о гневном взгляде матери тогда, — навеивал улыбкой, но из такого момента девушку грубо вырвали, заставляя выйти. Ее чистые и белоснежные кроссовки тут же вступили в разведенную от луж грязь, пачкая ткани. Эмблема бренда была замазана, точно так же как и те буквы на именной вывеске города. — черт! — выпалила она, шипя себе под нос. — вы бы так не выражались, — сделал ненужное замечание водитель, подходя ближе к Рюджин. Ее яркие чемоданы тут же были изувечены этой же грязью, от чего та даже простонала. — а то нечесть призовете. — ага, — она поклонилась, якобы принимая к сведению. — я уже такую нечисть повстречала, что никто меня не испугает. На вытянутой руке она тащила за собой свои вещи, второй рукой периодически поправляя мешающиеся волосы. Черных, длинные пряди выпадали из хвоста от бушующего ветра, и застилали обзор, а девушка шла невзирая на эти помехи. Когда она, раздраженная и уставшая, подошла к порогу дома, вздох отчаянности вырвался сам по себе. Толкнув дверь та со скрипом открыла вид на прихожую, в конце которой виднелась ещё одна дверь. Половицы скрипели от каждого нового шага Шин, а та залезла в свой карман дабы найти ключи. Ударяясь о брелки, железка с зубчиками на правой стороне была вытянута и просунута в замочную скважину, идеально подходя туда. Гром за дверьми усиливался, пока тучи сгущались на просторном сизом небе. Дверь с кожаной поверхностью была преодолена, когда та ступила внутрь спотыкнувшись о порог. — так, ну, новая обитель, — промычала она. Носком кроссовка толкнув старый стул, который пошатнулся, но не упал, она усмехнулась поставив руки в бок. — уборка не заставит себя долго ждать, — Рюджин заметно погрустнела от понимания, потому что ещё раз толкнула первый попавшийся стул. Тот упал с грохотом, от чего стоящие на полках картины дернулись.***
Секундная стрелка часов проделала ещё один круг, прежде чем время с шести часов передвинулась на семь. Пальцы цеплялись за золотистые края страниц, переворачивая их в своей, медленной, манере. Блеск за окном не отвлекал, но иногда освещал напечатанные буквы ярче чем требовалось. Позади шатающегося кресла с каменным камином, в котором языки пламени бушевали и ласкали себя, стояли два ведра с водой, намекая о былом мучении; пара тряпок завалялись рядом с очередной картиной, на которой акрил потек кривыми подтеками; оконная рама трещала от каждой капли ливня, которая попадала на её поверхность. Девушка погрузилась в свой мир. Вновь. Читая о счастливом ребенке, который рос в здравии и счастье, она мечтала оказаться рядом. Пригреться под боком матери, послушать наставления отца, вслушаться в сопение сестры. Буквы начали сливаться воедино, когда в уголок глаз попала влага. Образ маленькой Шин предстал перед ней яркой иллюстрацией, и, если бы только был шанс передать художнику свои мысли, чтобы в точности передать образ девочки, она бы сделала это. Заплатила бы тысячи, да хоть миллион, лишь бы увидеть её. Её кроху, с таким маленьким носиком и огромными глазами. От тихого плача её прервал звонок. Утерев краем кофты слезы, и поправив интонацию голоса, она подняла трубку. — пропажа, наконец ты соизволила взять трубку, — ворчала старшая. — Как ты там? Рюджин взяла паузу. — я в порядке, Джису, — фраза вовсе не звучала уверенно, либо хоть бы убедительно. — я слышу… — Чхве изменила положение, создав небольшой шорох. — как место? Как погода? В Сеуле солнце.. — тут гроза и ливень. Любимая погода этих тварей, — Шин отложила в сторону книгу, отодвигая ткань штор. Заметив на окне кучу разводов от воды, она лишь убедилась в сказанном. — не знаю как место, не гуляла, потому что тут пыль, кажись, вместо меня прописана. — скажешь ещё, — собеседница улыбнулась. — надеюсь здесь будет уютно. В конце-концов, не зря же эта стерва сослала меня сюда, — черноволосая хмыкнула. — брось, Миён пусть и помешана на мистике, но руководитель хороший. Знаю твою неприязнью к вампирам, она нашла деревню, которая славится вампирами! — восторженный голос на другом конце заставил улыбнутся. — Госпожа Чхве, поговорим тогда, когда тебя отправят черт знает куда, — Рюджин вновь присела напротив камина, протягивая руки к теплу. — здесь очень холодно.. — не выражайся так, ругань малолетняя. — эй, ты не намного старше меня! — год это тоже разница, — Джису улыбнулась. — ладно, мне пора бежать.. — давай. Не забывайте там обо мне, а? Я найду всех вампиров и вернусь, лады? — Надежда в её сильном голосе угасала. — …Джису, нам пора…. — кричал голос на заднем плане. — хорошо, я отвлекаю тебя. Иди к своему муженьку, красавица, — Шин сама нажала на кнопку сброса вызова, когда поняла свою никчемность. Уронив голову меж коленями, единственное, о чем ей и вправду хотелось думать, так это о работе. Возможность наказать тех, кто сделал так больно крохе Шин — звучала безумно заманчиво. До утра она просидела перед тем самым окном, шторы которого отодвигала чтобы проверить наличие дождя. Одна лампа за её столом освещала целую комнату тусклым светом с желтизной, когда Рю впопыхах искала все возможное. Записывая в исчерпавший себя блокнот очередные заметки, ручка упала на пол, растянув по бумаге длинную царапину. Девушка вновь терялась в мыслях и догадках, когда открыв колбу с многочисленными наклейками достала пряно-сладкую жвачку. Вкус детства. Прописывая реплики для программы и черпая из источников всю возможную информацию , что только удавалось найти, она ударилась головой о стол. — дура. Ненависть росла в её груди, разбивала её стеклянную душу. Записи помялись, пока в голове она думала о всем том, что не успела.***
Стоя посреди леса, Рюджин заприметила помимо деревьев и свежего воздуха ещё и ее семью. Напротив деревянного дома расположилась кучка из людей, и каждого последующего человека она знала как свои пять пальцев. Предательский ком сдавил её горло в который раз, когда за край её штанов потянула маленькая ручка. — кроха.. — шепчет. Голоса не хватит на то, чтобы хотя бы сказать прозвище достойно. Но девочка улыбается, взвизгивая. — я большая! — девушка кивает. Поворачивая голову туда, где мама и папа копошились с едой, её грудь неприятно жжет. — мама… — женщина обернулась, размахивая шампуром в воздухе. — иди сюда, доча, я мясо приготовлю, — Любимое красное платье, что сужалось в талии, а после свободно свисало, вновь украшало Шин старшую. Ее голубые глаза блистали, пока огонь ласкал нарезанные кусочки еды. Отец повернулся, нахмурившись привычно. — эй, дочки мои непутевые, бегом кушать! — седые волосы блистали от поступающих солнечных лучей. Мужчина вновь нарезал овощи, скинув все в глубокую миску специально для таких походов. — но.. вас же нет.. — как нет? Вот мы все, Рю. Твоя семья, — женщина подошла погладив за шелковые волосы дочь. По щекам черноволосой скатилась пара слез, что тут же обожгли щеки. — вы умерли, — сдавив крик глубоко в горле, она упала на колени. — прости нас, любимая, — прошептала старшая. Мираж рассеялся, быстро растворился в воздухе, когда Шин открыла глаза.