***
— о, так будет праздник урожая? — переспрашивает блондинка вышедшую к Шин Чёрен. — да, таким образом, мы провожаем сентябрь и встречаем октябрь. Делать нечего не нужно — особенность в том, что старшие готовят вкусности младшим, благодаря за работу и помощь, — Ли улыбается, замечая блеск в глазах Чхве. — супер! Я как раз писала статью о деревенских традициях! — Рюджин закусывает щеку, понимая, какая это опасность. — Рю, мы же пойдём? — Джису… — девушка сьеживается под чужим взглядом. — уверенна? — ну конечно, — та резко отстраняется, смотря прищуренным взглядом. Черён понимающе кивает, записывая что-то в блокнот, и улыбается напоследок. — тогда ждём вас вечером в кафе! — угу, — мычит журналистка, провожая удаляющуюся взглядом. — чего идти не хотела? — Джису решает продолжить шаг, двигаясь в сторону небольшого магазинчика. — ситуация накаляется, не хочу злить её, — младшая опускает голову, вновь пиная камни. Тут повесят плакат с подписью вечного пинальщика камней, если так на то пойдет. — кто ты и что сделал с моей Рю? — она хватает другую за плечи, улыбаясь и заглядывая в глубину карих глаз. — не бойся, мы все будем в безопастности, — произносит старшая своим успокаивающим голосом, не опуская поднятые уголки легко розовых губ. — ты точно в ту ночь нечего не чувствовала, или не замечала странного? — Рюджин вновь делает попытку, стараясь помочь себе найти все ответы. — нет, сказала же. Все было в порядке, кроме того, что я разбила ту чашку, — она поджала губы, замолкая на пару секунд. — а позже я вообще уснула как младенец : крепко и сладко. — пожалуйста, говори, если что не так, — Шин мотает головой, сбрасывая напряжение. — хорошо, мам, — шутливо произносит Чхве. — эй!***
Песня на заднем фоне утихает, и Рюджин перестанет доставать столовые приборы. Руками она упирается за спину, в тумбу, тут же прислоняясь туда всем телом и протяжно выдыхает. Волнение, что разгоняло кровь и так мешалось последние часы, а может и больше, овладевало разумом, мешая тому успокаиваться. Из под опущенных ресниц она рассмотрела приближение фигуры в кухонном халате, и тут же выпрямилась, готова уверенно шутить и рассказывать, как мир прекрасен. — это я, не бойся ты так, — Соль отодвинула со скрипом стул, присаживаясь на него. — не боюсь я вовсе, вы чего, — девушка хмыкнула, повторяя движение старшей. — да что ты, — женщина горько усмехнулась, смотря в карие глаза напротив. — я же знаю, какого это, — Рю удивилась. Откуда ей знать все то, что она чувствует? А во-вторых, по поводу чего? — знаю я, что ты с вампиром нашим водишься. Можешь мне все рассказать, дитя, — морщинистые пальцы махнули, приглашая начать рассказ, и, какой бы там рычажок не сработал, но она послушно все высказала. О каждом кошмаре и мысли, о мурашках на коже и волнении за близких, обо всем. Сон оказалась очень хорошим слушателем; не перебивала, и даже не задавала вопросы, хотя тех было явно много, терпеливо ждала, пока та вновь соберется, начиная высказываться и делиться всеми эмоциями, что тяжко оседали у неё в голове. — мне правда страшно, и я не помню, что бы чувствовала когда-то такое нечто, — Шин сглотнула опять сжимая плотно пальцы на ткани ее широких джинс, заставляя те смяться под давлением. Соль лишь хмыкнула, удобнее располагаясь на твердом стуле и раскидывая руки. Одну положив на стол, другой она нырнула в передний карман на своем фартуке, вынимая оттуда что-то. — в деревне уже был вампир, правда, давно, и в другой, — женщина разочаровано посмотрела на фото. — красивый, паршивец, — добавила она сдерживая слезы. Смех вырвался из её уст, стараясь перекрыть ту горечь, которая лилась параллельно словам. — я влюбилась. Очень. Мне даже казалось, что и он тоже, но, только казалось. Ночью, когда я представляла его своим родителям, он… сожрал всех жителей. Просто одичал, выбежал, пил кровь так жадно и много… — она утерла пальцем нос, протягивая потрепавшуюся фотографию Рюджин. Люди там улыбались, вовсе не было понятно, что он так хочет её использовать. Были лишь улыбки и парные наряды, колье и кольца на безымянном пальце у обоих. — тогда спаслась только я. В знак того, что он правда любил меня, или хотел сделать больней, но он исчез бесследно оставив меня одну в выживших. — что вы… — что я делала? Ничего такого героического. Долго жила сама, а потом уехала прочь, желая сбежать. Уже сходила с ума от одиночества, потому блуждала долго в поисках дальнего населенного пункта, чтобы там никто не знал ни меня, ни ту историю. Вскоре попала сюда, и… живу тут около тридцати лет, — староста подняла уголки губ легонько, стараясь скрасить атмосферу. У Шин появилось лишь больше вещей, терзающих душу, но она упрямо их игнорировала. — он подонок! — крикнула она, вставая. — гори в Аду, слышь? Обидел такого прекрасного человека! А если бы я была там, ты бы молил о смерти, гадина, — возмущалась девушка под звонкий хохот. — я тебе к чему это, — женщина взяла паузу, собирая слова в предложения и стараясь мягче выразиться. — я знаю, что такое любовь и могу представить, как тебе хочется в её объятия. — я не люблю её… — мямлит журналистка. — тебе так кажется, Рю. Просто подумай чуть больше, чем тогда думала я. Не хочу плачевных последствий, а тем более боли для тебя, — Соль встала, поправляя одежду, на которой образовались складки. — во второй раз ни ка-а-апли не легче. — угу, — выдавила из себя младшая. — так, а теперь бегом переодеваться! Нам нужно блистать сегодня на вечеринке! Давай-давай, топай, — она ободряюще похлопала её по плечу, толкая ближе к двери.***
Праздник шел в своем темпе для многих, а для вечно озабоченной и уставшей Рю — стал очередной тягостью. Йеджи приложила сюда свою руку, ведь мертвые крысы рядом со входом, разбрызганный по стенам кетчуп и разбитая посуда — дело явно ни детей, а уж тем более не совпадение. От губы откалывается очередная чешуйка, пока острые зубы вновь впиваются в намазанную помадой плоть. Длинное, вечернее платье белого цвета и с разрезом на белый ноге до колена, — как никогда удушало, хоть она и была на многих мероприятиях, где оказаться явно не хотела. Все ради работы. — у-ух! Клево тут, и танцевать легко, — Джису приземляется рядом на стул, начиная тянуться за бокалом и попутно закидывая в рот черешню. — да-а, наверняка лучше города, — добавляет Черён взглядом наблюдая за Юной. Та, поправив юбку, усаживается рядом с подругой, неловко улыбаясь. — ну нет, в городе тоже прикольно, и вечеринок много, — спорит блондинка. Шин вздыхает тяжело, потирая пальцами переносицу. — да, трудяга? — девушка обратилась к журналистке, что сутулилась и даже их не слушала. — ага, — бросает она. Ли хмыкает, вспоминая свою просьбу о помощи и задумывается, не её ли это вина, что Шин в таком состоянии? Как никак, пытаться бороться с вампиром дело неприятное и непростое. Однако мысли были быстро отодвинуты в сторону, ведь мужчина — дедушка Пак — шел прямо к ним. — девчонки! Черён-а, нальешь мне? — конечно, — старый друг её отца уселся в самый край, пьяно опуская голову и протягивая стакан ей. — тю, пьяница ты треклятый, а ну брысь от девушек! — жена дедушки Пака объявилась сразу же, толкая мужа в плечо и прогоняя прочь. Черён улыбнулась, молча присаживаясь за стол обратно, и поставив соджу на другой край. — вы пробывали пирог? Девушка одна передала, говорит — фамилия Хван, и она твоя давняя подруга, Рю, — женщина присела, двигая пирог в сторону Шин. Тошнота подкатила к горлу от волнения, пока жар медленно охватывал лицо. — Х-Хван? — да, сказала же. Ой, тебе плохо, Рю? — ладонью женщина попыталась измерить её температуру, но та дернулась. — все в порядке. А где она сейчас? — девушка вскочила, забирая сумку со стола. — да вроде пошла к старосте, да, Ким? — ага, — вторая старушка кивнула, уплетая кимчи. — блять! — только и прокричала Рюджин, попутно слушая обеспокоенные возгласы её подруг. Сердце билось бешено, и с каждым ударом воздуха критически не хватало. Пятиминутная дорога казалась вечностью и нескончаемым туннелем, ведущим в никуда. Прямо в сущую пустоту или глубины Ада. Все, что она могла делать, так это проклинать Йеджи, но в душе желала чтобы Сон Соль уцелела Каблук предательски сломался о неровную дорогу, на что Шин лишь в очередной раз прокляла всех, выкидывая его в сторону. Он ударился о забор дома Юны, оставляя там царапины, а после скатился на землю в гущу травы. Она не помнила подробностей её действий, и боли в стопах от камней и мусора — тоже. Помнила просто те чувства, что во второй раз захватывали грудь, сдавливая ту до боли. Колит, режет, стреляет — да хоть что, главное, лишь бы эти люди были целы и невредимы. Дрожащими руками Шин открывала закрытую, невысокую калитку, перекинув часть руки и согнув ту в локте. Пальцами пролазя туда, через секунду уже и скинув петлю с железной штуковины, форму которой она так и не поняла, Рюджин быстро нырнула внутрь, наступая на все гортензии, высаженный вряд рядом с камнями побоку от основной тропинки. Сумка спала на землю, заставляя железную цепочку ударится много раз саму о себя и вызвать тем самым шорох. Окно разбито. Много-много осколков валялись повсюду. Крутя головой и становясь на носочки Шин пыталась разглядеть там хоть кого-то, и, желательно, живого. Тщетно. Усталый разум, который уже накрыла волна адреналина — не придумал нечего лучше чем перелезть через окно, которое и так разбито. Цепляясь за края оконной рамы, девушка изрезала себе все ладони о оставшееся там стекло, оставив там свою кровь. Только ступив на пол и почувствовав под собой мягкость, осознание пришло не сразу. Журналистка вытерла грязь с рук о свой наряд, и подняла голову. Черт…нет…не успела. Вновь. Две дырочки были сделаны ровно и изящно в месте где протекала сонная артерия. Синие губы и неестественная поза. На платье, в котором она была на том фото, теперь множество кровавых пятен. Когда-то бурлящая в венах кровь теперь неровно растекалась по полу, протекая меж досок и впитываясь в землю. Воздух густел, а Рюджин могла лишь упасть на колени, громко крича и рыдая. Сорвала ли она голосовые связки? Вероятно, ибо от чего тогда горло так ноет? Разум стер все те моменты, как её нашли и утаскивали прочь чужие руки, пока она проклинала ту, которую, как оказалось, любила. Стер, как Джису прижимала её к себе и укрывала мягким пледом, пока Черён с образованием медсестры пыталась уколоть ей успокоительное. Стер, как она бежала и вырывалась, как хотела помочь уже мертвой Сон Соль. Она уснула только к утру, таки оставшись в той праздничной одежде и расцарапав себе всю шею. Шин — неудачница, раз потеряла названную мать вновь. Какая же судьба дрянь, на самом деле.