Грохот сердца

Панталоне сел на пах Дотторе. Тот же посмотрел на него хмурыми от недосыпа глазами и ожидал развития событий. Делать что-либо было банально лень. Регратор смахнул одеяло, залез своими ладонями под ночную рубашку того и стал обводить, а после сжимать и оттягивать соски того. Нравилось ли это Доктору? Нет. Дотторе не испытывал того же чувства возбуждения, которое испытывал от лица банкира. Оно было растянуто в уверенной и одновременно похотливой улыбке на лице Панталоне. До этого, Дотторе мог лишь представлять в своих извращенских грезах о столь развратном Лоне. Он совершенно забыл о прежнем стыде об его изнасиловнии, и теперь хотелось только ублажнять себя и его. Дотторе притянул голову своего партнера в тягучий поцелуй, заставляя Регратора упасть ему на грудь. Их языки переплетались, не желая разъединяться. Дотторе водил языком по нёбу и зубам Лоне, кусая его, и без того обкусанные тонкие губы, а после жадно зализывая и их. Сам Панталоне тихо стонал, чувствуя как член Доктора становится всё твёрже. Руки Дотторе скользили по его спине пока не нащупали ягодицы. На пол полетела одежда, и если бы Регратор пребывал в трезвом состоянии то поморщился, но в ответ звучали только тихие стоны. Дотторе положил полностью обнаженного Лоне на спину, который свел ноги и прикрыл рукой красное от смущения лицо, из-за чего тому на мгновение показалось будто он вовсе и не пьян. Сам Доктор, не стал полностью раздеваться и оставил на себе рубашку. Он снова потянулся к партнеру, начав целовать и попутно убирая ладони с его личика. Дотторе кусал бледную кожу шеи, оставляя красные синяки, которые еще не скоро пройдут. Укусы распространились по всему телу банкира. Особо зацелованными были его шея и грудь. Руки Доктора игриво гуляли по талии и бедрам Лоне, пока пальцы второго перебирали локоны волос головы Дотторе. Дотторе опустился и раздвинул ноги своего возлюбленного. Ладонь Доктора легла на член Регратора и начала медленно гладить его плавными движение вверх-вниз. – Золотко, у тебя есть смазка? – Мх.. там в ящике… на второй полке… Достав смазку, он вернулся обратно к жаждующему страсти телу Регратора. Доктор нанес ее на пальцы и принялся аккуратными движениями растирать по дырочке своего партнера. Палец нежно проникнул в Панталоне, на что послышались тихие стоны. Вскоре Дотторе ввел два пальца и начал растягивать банкира методом, схожим на ножницы. Он целовал Панталоне, дабы прислуга не услышала его стонов. Оба жаждали большего. Дотторе раздвинул, на тот момент сомкнутые, ноги Лоне и осторожно вошел в него. Не полностью. Так, что бы он не почувствовал острой боли. Дотторе, дав своему партнеру ровно продышаться, ввел член до основания. Регратор вцепился в его рубашку и оставил укус на шее. Дотторе продолжил двигаться, поначалу в медленном темпе. Вскоре, он начал наращивать темп, поскольку ему не понравилось то что Панталоне перестал стонать. По комнате разносились мокрые хлюпанья, шлепки, и скулеж Лоне. Дабы слуги не услышали их непотребства, Дотторе положил два пальца в рот банкиру, создавая самодельный кляп. Оба были в поту. Дотторе ускорил темп, отчего Лоне излился. Спустя пару секунд тот тоже кончил внутрь Регратора. Дотторе обнял Лоне, а точнее лег на него, прижав второго своим телом к кровати. Дыхание у обоих все еще было тяжёлым. Панталоне почти сразу же уснул, на что Доктор укутал его в одеяло и, насколько умел, нежно обнял его. Он внимательно рассматривал каждую черту прелестного лица банкира, каждый изгиб, каждую родинку, каждую каплю пота, медленно стекавшую по его красным щекам. Рассматривал и оставленные алые следы поцелуев на его теле. Панталоне невероятно обоятелен. Когда эйфория прошла, то Дотторе почувствовал ничто иное как стыд. Стыд. Стыд, который был вызван всевозможными спектрами, начиная от «я ужасно трахался», заканчивая «я изнасиловал пьяного Панталоне». И второе было хуже всего. Он боялся, что банкир бросит его… а ведь они только недавно стали чем-то похожим на друзей! Хотя Дотторе был не уверен в том, что друзья занимаются сексом. Стыд переходил в отвращение к себе. Он не понимал, как сам Доктор не смог устоять перед искушением. Хотелось изобрести машину времени и отмотать время на их первую встречу и даже не смотреть на него. Так и впрямь будет лучше обоим. Дотторе это не тот, кто создан для любви, и в без того тяжелую жизнь Регратора, он привнесет лишь еще больше боли, которой тот не заслуживает. Но несмотря на все тяготные раздумия ему оставалось лишь заключать в свои объятия мирно сопящего глупенького Лоне. Мирясь с тем, что произлошло (по логике что произошло уже не вернуть) он погрузился в сон. Проснулся он все в той же комнате. Все под тем же черным одеялом, на котором виднелись белые разводы, что заставило зажмуриться и вспомнить вчерашний неприятный опыт. Но, на радость, рядом все также лежал Лоне. Доктор приподнялся на локти и удивился обстановке. В комнате, в части, которая ближе к окну, лежали сугробы снега, а по полу растекалась лужица растопленного снега. Само окно было раскрыто нараспашку. На улице была жуткая метель, и единственное что удавалось различить так это снежинки, оживленно порхающие в ряд. Но Дотторе не чувствовал и малейшего холода. Он поднялся дабы закрыть окно, однако оно совершенно не поддавалось с какой бы силой он не давил. Попутно задаваясь вопросом кто и когда открыл это чертово окно, он лег обратно в постель. Он не считал нужным закрывать окно, если все равно в комнате тепло да и к тому же сил, как бы то странно ни было, не хватало. Так что он приобнял со спины тело Панталоне. Но оно было аномально холодным и бездыханным. Дотторе в панике стал осматривать его: проверять пульс, измерять дыхание, но все анализы говорили об одном – смерти. Дотторе очнулся, будучи в липком поту, что остался уж точно не после вчерашней ночи. Смерть Панталоне это был лишь кошмар. Верно? Сны (особенно такие яркие по своей сути) ему снились крайне редко, зачастую он их напрочь забывал и не придавал значения. Лоне все так же лежал укутанным в одеяло. И Доктор в панике начал всячески ощупывать его, удостоверяясь в том, что это всего лишь сон. Из-за прикосновений Регратор проснулся. Он поморщился, лениво перевернулся с одного бока на другой, потянулся, зевнул и снова поморщился. Он забéгал своими фиолетовыми словно ночь глазками и зациклил внимание на Дотторе. Взгляд был уставшим, хотя казалось бы он только проснулся. Они еще долго смотрели друг на друга, не решаясь сказать что-либо, и не только из-за недопонимания, но и из-за того что никто не знал что говорить. Весь большой словарный запас Доктора на всевозможных языках забылся в одно мгновение от холодного взора банкира. Оба пронзали «собеседника по молчанию» настороженными взглядами. Они больше не обнимались, они сидели все также близко друг к другу, тем не менее на таком расстоянии, на котором каждый смог бы вновь убежать от насущной проблемы. Но неприятную тишину нарушил Дотторе. –… Я люблю тебя.