Сказки на ночь

      В небольшом особняке, стоявшем на открытом всем северным ветрам мысу Рат, что в Шотландии, совсем недалеко от развалин пиктской крепости Рат Треф жил барон со своей семьёй — женой и двумя очаровательными дочками. Жили они не богато, но достойно, дружили с соседями, привечали запоздалых путников, гуляли по покрытым изумрудной травой обрывам над всегда волнующимся Северным морем, и читали по вечерам книги в самой большой комнате дома — в старой библиотеке.       Там же, у окна, выходящего на бескрайний водный простор, стоял клавесин, пылившийся без дела много лет. Он был давно расстроен и издавал раздражающе-жалобные звуки, если кто-то из жильцов отваживался поднять крышку и потрогать клавиши из слоновой кости.       Когда девочкам исполнилось по пять лет, барон нанял им учителя музыки, клавесин привели в порядок, достали из пыльного шкафа пожелтевшие ноты, и в библиотеке надолго поселились гаммы, детские песенки и пьесы, сменившиеся менуэтами, фугами, сонатами и элегиями. Пришло время, и учитель покинул поместье, сказав, что ему больше нечему научить своих подопечных, и девушки, увлечённые не на шутку музыкой, загрустили.       Но однажды под вечер, когда снаружи холодный ветер раскачивал кроны вековых дубов и бился в окна, а дождь лил как из ведра, в двери особняка постучался одинокий путник. Замёрзший, оборванный, худой, бледный как смерть и с пустыми безжизненнымм глазами. Его пустили, обогрели, накормили и усадили поближе к камину, чтобы скоротать тёмный вечер за рюмочкой ликёра и расспросами кто он, откуда и что делает на краю Шотландии в такое неподходящее для путешествий время.       Юнги представился приёмным сыном разорившегося графа, которому в наследство не досталось ничего, кроме титула виконта да долгов, и чтобы прокормить себя, он ушёл из дома в поисках лучшей доли. Юнги увидел старый клавесин у окна с разложенными на нём нотами, подошёл к нему, словно к давнему другу, тронул тонкими нервными пальцами клавиши.       Полилась чарующая мелодия, заворожившая всё семейство. Они словно забыли как дышать, лишь бы не упустить ни одной ноты. Музыка уводила людей далеко-далеко, в другое измерение и время. Они преобразились, стали эфемерными, почти прозрачными созданиями и колыхались, тревожимые потоками тёплого воздуха от камина или сквозняком из оконных щелей. А Юнги продолжал играть, на глазах меняясь: его лицо наполнялось красками, глаза начали блестеть, а губы словно окрасились кровью.       Пальцы порхали по клавишам медленнее, мелодия звучала всё тише, а фигуры барона, его жены и дочерей совсем исчезли, лишь шёпот, похожий на шелест листвы или шорох мышек в осенней траве ещё улавливало чуткое ухо гостя. Но скоро стих и он. Погасли свечи и камин, клавесин покрылся пылью, углы и шкафы библиотеки затянула паутина, дом замер — и всё живое покинуло его, как только захлопнулась дверь за поздним гостем.