Дно

Героин разливается по венам вместе с безумным приливом энергии и учащённым сердцебиением. Хитоши выходит из туалета какого-то клуба, где вертелся самый большой оборот наркотиков в городе. Сюда пускали даже несовершеннолетних, чтобы подсадить их на иглу. Айзава-младший стоит в самом центре толпы танцующих людей. Ему мерещится знакомая зеленая макушка и искренне хочется верить, что показалось. Голова идет кругом. Показалось. Не хотелось бы, чтобы этот человек увидел его в столь отвратительном состоянии. Мир перевернулся с ног на голову и содержимое желудка оказывается на полу. Хитоши всего шестнадцать, а он уже успел вылечиться от токсикомании и подсесть на психотропные вещества. Героин, морфин, экстази, ЛСД. Однажды пробовал «ангельскую пыль» и его жестко вставило, организм резко отравился и Айзава получил инсульт. Из-за этого случая, у него теперь иногда дрожат руки. Передозировка. Тогда-то Шота и узнал, что его сын зависим. Все началось в тринадцать, тот самый переломный момент. У Хитоши все было хорошо: любящий отец, теплый дом, парочка друзей, кошки, хорошая успеваемость. Но что-то изнутри грызло его. Тогда он и познакомился с Каминари. Каминари Денки - токсикоман. Этот слух гулял по всей средней школе. Айзава-младший связался с ним, думая, что не упадёт туда же. Упал. Стал токсикоманить. Целый год они занимались этим, пока не прознал Айзава-старший и не отправил сына на лечение. На удивление, Хитоши смог избавится от этой зависимости, но появилась новая. Нейто Монома - наркоман, что подсадил Хитоши сначала на траву, а затем на героин и ЛСД. Айзава пытался вылечить сына после инцидента с «ангельской пылью», но всё было тщетно. Хитоши не считал себя зависимым, так что это было бесполезно. Насильно мил не будешь. Вдобавок к этому, Хитоши пару раз пытался вскрыть себе вены, благо успели спасти. – Хитоши, почему? – Айзава стоял возле его больничной койки, смотря на перебинтованные запястья. В груди все щемило. – Я разрушил себе и тебе жизнь.. Хоть в этом Айзава-младший признался сам себе. Но лечиться он был не намерен. Возможно, ему нравилось падать на самое дно жизни вместе с Мономой. Всё ниже и ниже, пока не познакомился с Изуку Мидорией из параллели. Хитоши влюблен. Это было точно. – Ты влюбился? – Монома перегнулся через перила на смотровой площадке, отсюда весь город как на ладони. – Да.. – мечтательно отвечает Хитоши, почесывая ноющие запястья, на бинтах проступает кровь. – Он как лучик солнца! – Парень поднимает руку к небу, улыбаясь. – На нашем с тобой дне… Изуку действительно был солнечным, с очаровательной улыбкой. Он очаровательно краснеет, когда их с Айзавой руки случайно соприкасаются. И Хитоши чувствует, как внутри все щемит от вида Изуку. Изуку был сильным, он превосходил Хитоши по мышечной массе в несколько раз, Хитоши видел его без футболки на физкультуре, когда два их класса объединили на урок. Мидория любил спорт, регулярно посещал спортзал, следил за питанием и занимался борьбой вместе с Бакуго и Тодороки. У Изуку очаровательные друзья, не то что Монома. У Мидории очаровательный приемный отец, парень был очень похож на Тошинори-сана, будто тот его родной отец. Тошинори также, как и отец Хитоши, преподавал в их школе. Интересно, конечно, вышло. – Хитоши, – строго зовёт Айзава и Шинсо пытается приветливо улыбнутся. Он надеялся, что отец уже давно спит. Наивный. Айзава был не один, на кухне сидел дядя Хизаши, Широкума и, боже, почему, Тошинори. – Мы волновались. Где ты был? Время видел? Три ночи, – Айзава-старший встает с места с намерением подойти к сыну, но Ширакумо останавливает его. У младшего затряслись руки. – Гулял я, – врет. – Сделал уроки и решил проветрить голову, не уследил за временем. – Ты под дозой? – Ширакумо выглядит мрачнее тучи. – Какая разница? – Его шатает из стороны в сторону, действие героина начинает сходить на нет. Хочется побыстрее закрыться в комнате, а не слушать нравоучения от друзей отца. Было стыдно. – Большая разница! Твой отец места себе не находит! Прекращай дурью маяться! – Хизаши ударяет кулаком по столу для устрашения, но на Хитоши это не действует. Он лишь хмыкает и запирается у себя в комнате. – Что же я натворил… – Айзава опускает глаза в пол, его нежно берут за руку и целуют в макушку. Шота устало откинулся на грудь стоящего позади Тошинори. Хизаши и Обура молчали. В воздухе повисло напряжение. «Опять! Черт!». Тяжело жить, когда в шестнадцать у тебя дрожат руки, как у шестидесятилетнего. Айзава берет кружку с кофе в руки. Те дрожат, не слушаются и Хитоши обливается. Сидящий рядом Монома, хмыкает, а Хитоши хочется его убить. Это ж его вина. Это он его и подсадил на наркотики. Хочется так думать, ведь где-то там, на задворках здравого смысла, Айзава понимал, что происходящее – его вина. – Изуку? – Хитоши лежит на скамейке во дворе Юуэй. Он вколол себе морфина для спокойствия. – Ты не пришел на урок.. – Мидория сел на пыльный асфальт. – А… да? Сколько сейчас времени? – Три часа. Уроки только что закончились, – Изуку берет в свою руку руку Айзавы. Длинные рукава рубашки все скроют. – Хитоши, завязывай. – Что? – Ты знаешь, о чем я. Айзава-сенсей, твой отец… я очень за тебя переживаю. Ты травишь себя, убиваешь.. – Хитоши впервые испытал раздражения к парню, которого так любил. Любил до дрожи в коленях, любил до цветных пятен перед глазами, любил настолько сильно, что видел его будучи под галлюциногенами. – Мидория.. – Айзава-младший сел, голова закружилась от резкой смены положения. – Не учи меня жизни, я сам решу, как мне сдохнуть! И я выбираю сдохнуть от передозировки в подворотне! Как я и заслужил! – Парень вскакивает на ноги и уходит, уходит прочь, стараясь не слушать голос Изуку. Он что-то кричал ему вслед, голос ломался, по щекам уже текли слезы. Боже. Мидория никогда не сдерживал свои эмоции и этим он был прекрасен. Айзава чувствует, как его мозг отключается, когда ЛСД попадает в кровь. Жизнь как будто обретает краску. Становится хорошо. Он лежит на кровати, пялится в потолок. Сейчас жизнь кажется ему прекрасной. Но действие наркотика сходит на нет и становится невыносимо больно, как физически, так и морально. Кажется, будто его вот вот разорвет от боли, и он кричит в подушку. Жизнь настолько бесцветная и безрадостная, если какая-нибудь дрянь не находилась в его крови. С той стороны двери дергают за ручку и слышится голос Тошинори и отца. Хитоши шлет их к черту. Айзава-старший ударяет кулаком в дверь со всей силы. Безысходность – это когда ты не можешь помочь своему умирающему ребенку. Руки дрожат. – Твою мать! – шипит Хитоши, пытаясь вколоть новую дозу, что спасет его от боли. Попадает в вену не с первого раза. Его левая рука вся в синяках и нарывах. Хитоши расчёсывает едва затянувшиеся шрамы на запястьях. Наркотик действует, но как-то не так. Все не так. Сердце замедляется, как и дыхание. Это смерть? Ах да, он ведь так и хотел умереть. Жаль, что так и не успел сказать Мидории, как сильно его любит, жаль, что не извинился перед отцом и не успел порадоваться за него с Тошинори. Много сожалений оставляет он на этом свете. Становится очень тихо и холодно. Больничный свет режет глаза. Жаль, что не умер. Сердце болело, запястья ныли, душа разрывалась. И Хитоши плачет. Ему никогда прежде не было так страшно, даже от передоза «ангельской пылью». Тогда он слишком быстро отключился, а сейчас он медленно умирал. Медленно падал в объятия смерти, он чувствовал ее ледяные цепкие руки. Чувствовал эти удушающие прикосновения, что выбивали жизнь из его болезненно худого тела. Было страшно. Он впервые ощутил желание жить. Хитоши выписывают через неделю и вручают брошюру какого-то наркологического центра. Айзава-младший выходит из больницы с костылем, ему еще трудно ходить. На улице лето: жарко и душно. Хитоши жмурится от закатного солнца и видит Изуку с Тошинори. Шота, придерживающий сына, удивленно выдохнул. Он не рассчитывал увидеть их здесь. Изуку подбегает к Хитоши, обнимает его, плачет в его плечо, размазывая сопли по белой футболке. Айзава-младший смущенно обнимает в ответ, оборачиваясь на отца. – Пап… прости меня… – Я очень испугался за тебя… я выломал тогда дверь и увидел твоё почти бездыханное тело. Ты не представляешь, какие эмоции я тогда испытал. – Прости… – Хитоши утыкается носом в макушку рыдающего Изуку. – Я отправлю тебя в наркологический центр, хочешь ты того или нет. – Хитоши лишь кивнул.