Momo
Она забывает, что я страдаю топографическим кретинизмом. Редкие световые полосы от фонарей на ошейниках этих псов стали моими проводниками. Вижу эту серебряную и воняющую спасительницу. Отрыв большой. Заворачиваю за угол и останавливаюсь. Тупик. Я не слышу до жути раздражающего спокойного голоса Чонён в наушнике. Чертов интернет, я же говорила ей, что пора бы раскошелиться на него. Соображать приходится самой. Снимаю кофту и закидываю в мусорный бак. Пинаю его, чтобы изобразить плоды хаоса, отрываю рукав футболки, благо материал легко поддаётся. Рюкзак закидываю в кучу благоухающего мусора. Они близки. Наскоро собираю волосы и бегу. К ним. — Помогите, пожалуйста-пожалуйста, спасите от хулигана! — актерское по мне плачет. Разгневанный и возбужденный пес сбивает меня с ног. Царапаю локти о мокрый асфальт. То, что нужно. Позиция жертвы сыграет на руку. Кровь, пот, смахивающий на слезы – все благоволит мне. Псину, пускающую слюни, отводят, удерживая за поводок. Из его пасти воняет хуже, чем от мусора вокруг нас. — Кто на вас напал? — мужчина с шотландскими усами помогает мне подняться и отряхивает грязь с одежды. Какой благородный. — Парень какой-то, в черной кофтейке, сбил с ног меня. Весь запыхавшийся, светловолосый такой. — напрягаю все мышцы. Тело подрагивает. Отлично. Выгляжу, как овечка, загнанная в угол волками. Замечательная драма. Активно жестикулирую и наигранно заикаюсь. Хорошо в роль вжилась. Пока этот товарищ ведёт со мной переговоры, другие осматривают переулок. Прикусываю нижнюю губу. Капюшон виднеется среди горы мусора. Едкий и тошнотворный запах играет на руку. — Дядя полицейский, он забрался вон туда, — дергаю его за рукав, жалобно умоляя взглянуть наверх, — вы же найдете его?! — срываюсь на крик. — Девочка, тебе стоит успокоиться. Конечно мы найдём его. Это наша работа. — Да, переигрываю. Прокашливаюсь и прошу прощения за резкий всплеск эмоций. Он говорит в рацию, что стоит сменить место поисков. Мне не предлагают никакой помощи. Ушли искать по горячему следу. Как хорошо все сложилось. Дожидаюсь, пока они покинут место, облюбованное ими, забираю вещи и ухожу туда, откуда они меня загнали в угол. Экипировка успела полностью пропитаться всеми изяществами, находящимися внутри серой красавицы. Меня тошнит. В следующий раз откажусь от такого прекрасного времяпровождения. Нужно будет забрать мобильник у Дахён, но сейчас не до него. Иду к той, что никогда не спит, когда я занимаюсь грязными делишками, расхаживая по ночному городу. Камеры меня не волнуют. Эти малышки уже месяцами не работают. Спохватятся владельцы магазинов только завтра. — Боже, в каком дерьме ты купалась? — она подносит сжатый кулак к губам. Сдерживает свои рвотные позывы, как может. На удивление — достойно справляется. — А как же твои крепкие объятия? — вытягиваю руки в стороны и широко улыбаюсь. — Иди к чёрту, — она кашляет, вот-вот ее ужин поздоровается со мной, — Да тебя даже там выпроводят. Меня сейчас стошнит. — выдержки ей не хватает. Она захлопывает дверь прямо перед моим лицом, когда я хочу протиснуться внутрь. Её намерения серьёзны. Эта дамочка не желает пускать меня. Усаживаюсь на крыльце. Какова радость, тучи начинают сгущаться. Естественный душ тоже полезен. Дождь, вечерняя прохлада. Бегаю под холодными каплями прямо перед её окном. Знаю, что она смотрит. Выкидываю эту дурацкую кофту, а рюкзак оставляю возле изгороди. Отрываю и второй рукав футболки. Получилась фирменная майка. Пританцовываю, замечая пристальный взор на себе. Пальцами подцепляю края безрукавки, прилипшей к телу. Продолжаю плавно двигаться, стягивая с себя мокрую тряпку. — Стыдоба какая. Прикройся. Что, если бы родители увидели. — долго ждать не пришлось. Наён тут же выскочила на улицу, чтобы укрыть меня. — Спасибо за твою заботу, родная. — целую ее в щеку, а она недовольно мычит, вытирая нежную кожу, — Эй, это обидно. — Помоешься и тогда, делай, что угодно. Сейчас я брезгую. — мне самой хочется вылезти из своей шкуры. Дождь смыл грязь, но не запах, впитавшийся и в кости.***
— Чонён звонила. — Надеюсь, ты сказала ей, что я не приходила. — Я не брала трубку. — Какая молодец, — выключаю фен и ложусь рядом с ней, — не буди меня завтра и в школе ничего не говори, — она играется с моими волосами, — поделом ей, пусть наконец оплатит интернет, — Наён опускается ниже, укладывая голову на мое плечо. — Я волновалась, — и мое сердце остановилось. — Куплю новый рюкзак и кофту, простецкие вещи, хотя я бы тоже волновалась за их судьбу. — драматично, обреченно, а главное правдоподобно звучит. — Глупая, — она бьет коленом по моему бедру, не дотягивается выше, — за тебя, — слишком тихо, дорогая. Загораюсь желанием поиздеваться над ней, но тут же поливаю водой это пламя. — Не первый раз, нечего волноваться. — Тебе идёт такое окрашивание, — она продолжает смущать меня. Она всегда была сентиментальной, прямолинейной и чувствительной. Внесем правки. В моём обществе. — Им Наён, передо мной точно та девушка, что споила плохого богатенького дядечку и саданула ему под сердце финский нож? — брюнетка отворачивается, показав всем своим видом страшную обиду. — Приятных снов, дорогая. — обнимаю ее за талию, носом зарываюсь в шелковистые локоны, вдыхая знакомый сладкий аромат, и закрываю глаза, зная, что она сейчас улыбается. Ночь в её компании меня устраивала. Более чем. — Ты точно не пойдешь? — она прихорашивается, стоя перед зеркалом. Наша школьная форма ей к лицу. Настоящая модель. — Ага, у меня ничего нет, к тому же, — в горле першит, а нос заложен, при таких условиях говорить затруднительно, — Наён жмурится, пока я пытаюсь не выплюнуть лёгкие. Шатенка подходит и кладет ладонь поверх лба. Сейчас она скажет, что температуры нет, через пять минут будет проверять ее наличие губами, а потом вовсе кинет в лицо градусник. Старая схема. — Попрошу маму позвонить твоей и сказать, что сегодня ты отлежишься у меня, — и она ушла. Мне остается лишь снова лечь спать.Author
Мартовская погода не радует. Сезон дождей объявили открытым? Отец высаживает Наён перед воротами школы, вручив зонт и прощается с дочерью. Шатенка, раскрыв свой купол, оберег от непогоды, медленно идет знаниям навстречу. В классе сегодня все. Все, кроме её говорливой соседки. Наён поправляет ободок, скучающе подпирает ладонью щеку и представляет, как Момо сейчас нежится в ее большой и теплой кровати. Свернутый кусочек бумаги попадает прямо в висок, заставляя кореянку вздрогнуть, и падает в раскрытый учебник. Им осматривается, выискивая отправителя этого оригинального послания. Девушка закатывает глаза, увидев дурацкую улыбку на лице Чонён. — Не знаешь, где Момо, эта бестолковая оставила телефон у Дахён — усмехается, читая содержимое записки. Прости, но сегодня не о ней. — Совсем больная? Об этом можно было спросить на перемене. И нет, я не знаю, где она, — аккуратный и каллиграфичный почерк появляется на скомканной бумажке, — Вы же вчера хотели повеселиться вместе. Тогда, почему ты спрашиваешь о ней у меня? — отправляет эту потрепанную помощницу в беззвучном общении обратно и наблюдает за нервной реакцией младшей. — Почему Ю сегодня во всем черном? Траур какой-то? Случилось чего? — Сана потревожила внутреннее спокойствие Наён, пока та стояла в очереди, продвигающейся настолько медленно, что мысли о присоединение к Момо перерастали в желание сбежать с уроков. — Сейчас и спросим. — оборачивается через плечо и выискивает столик, где виднеются две белесые макушки. Младшие должны были уже подойти. — Не прошло и половины дня, а я уже выжата, как лимон — устало протягивает Сана, прижимаясь к плечу Им, когда они присоединяются трапезничающим девушкам. — К слову, репетиции сегодня не будет? Момо до сих пор не объявилась. — восемь пар глаз устремляются на самую старшую. — Она не придет, — поднося ко рту ложку, Чонён берет инициативу на себя. Тремя словами она смогла завладеть вниманием всех сидящих за столом. Наён отодвигает разнос с обедом. Заинтересованность в причине отсутствия той, что лежит в её кровати, завладевает, — Момо разорвали собаки.. Пока все застыли в немом шоке, уставившись на подругу, чужая ладонь хлестким ударом проходится меж лопаток говорящей, — Совсем из ума выжила? Болеет она. — Шатенка обескуражена такой бредовой новостью. — Фу ты, аж горох разлетелся — Чонён вытирает рот салфеткой и подносит к губам стакан воды. — Спасибо, я не голодна. — Цзыюй собирает с себя и своего места горошины и возвращает их на блюдо старшей. Самая красивая, самая непредсказуемая, самая высокая, самая младшая и самая невезучая в компании своих старших сестёр. Цзыюй всегда попадала под горячую руку, летящий от гнева в стену стакан, тарелку, случайно выпавшую из рук, и цветы, которыми Минатозаки Сана хотела отшить влюбленного парня, но, пока замахивалась, «отшила» сзади подходящую Цзыюй. Череда неудач и невезения брала свои корни в окружении этих восьмерых. Оказался в поле их видимости — держи ухо остро, зрение напрягай и бдительность не теряй. — Тогда почему ты мне вчера не отвечала? — почесывая место удара, интересуется Чонён. — Вылавливала эту безбашенную на лужайке, пока она плясала под дождем, — ничего в рот не лезет, казалось, сейчас даже крошка, попавшая внутрь, не усвоится и через мгновение вернется туда, где ее взяли. Слишком уж слова Ю потрясли ее. — Наён–онни, можешь передать Момо телефон, — Дахён нагоняет Им у выхода из столового помещения, — она должна была забрать его сегодня. — Хорошо, я передам, — она забирает гаджет и скрывается из поля зрения младшей. Дахён хороша собой. Смешная и веселая девчонка. Им усмехается, вспоминая их совместные вечера и заходит в кабинет.***
— До сих пор спишь? — скидывает пиджак на брюнетку, укутавшуюся в теплое одеяло. Рассматривает, склонив голову набок. Пот течет ручьем. Она точно все это время просто спала? Челка намокла. Шатенка откидывает одеяло, а Момо рефлекторно обнимает себя. Ей холодно. Футболка насквозь промокла. — Ты не пила таблетки все это время? — сводит брови и открывает тумбочку. — Температуры не было, когда ты уходила, поэтому я не стала ничего принимать. Проснулась час назад с сильным жаром, головокружением и тошнотой. — слышно было как зубы скрипят и ударяются друг от друга. Им уходит в ванную, а Момо пытается натянуть на себя одеяло. — Нет, дорогая моя, никакого одеяла. Сама футболку снять сможешь? — помогает приподняться к изголовью кровати. Наён всегда заботилась о ней. С первых дней встречи. Хираи ежемесячно вспоминает тот злосчастный день. Момо познакомилась с Миной, когда ей исполнилось двенадцать. Родители пригласили на ужин своих друзей. Кто же знал, что их гостьей станет неразговорчивая и спокойная девочка в джинсовом сарафане и розовой блузе. Найти общий язык они сумели быстро. Так же как и переехать из Японии в Корею, где их отправили в местную школу. Мина вовсе не хотела заводить новые знакомства. Сидеть за партой, слушать музыку и рисовать наброски в своем блокноте — было высшей степенью блаженства и наслаждения этой жизнью для нее. Моморин же желала с кем-нибудь поговорить, но знания корейского и боязнь нового общества не давали девчонке социализироваться. — Эй, аккуратнее. — девичий голос хотел предостеречь японку от опасности, но лишь усугубил положение. Один из парней, что играл со своими одноклассниками, сбил Хираи, а та распласталась на полу, как морская звезда. Бетонный холодный пол. Лежа на нем, Момо думала — как быстро потечет кровь по затылку? Девочка, что звала ее, тут же подбежала и усадила японку. — Ты не ушиблась? — она схватилась за чужие щеки и начала вертеть голову из сторону в сторону, словно кукольную. — Нет, все хорошо! — Хираи широко улыбается и благодарит ее. Самостоятельно поднимается с места и открывает дверь в класс. — Да как все может быть хорошо?! У тебя же кровь идет. Быстро в медпункт. — Бойкая и настырная девчонка не желает отступать. Хватает Момо за запястье и тащит за собой. — Им Наён, — щурится, глядя на именной бейдж, — спасибо за помощь. Девчонка, обнимавшая себя за предплечья, закатывает глаза и тихо посмеивается, когда боковым зрением замечает непонятную гримасу на лице Хираи, сидевшей с перебинтованной головой. — Что бы ты без меня делала, салага! Шатенка вытирает пот со лба, затрагивает виски. Осветленные пряди прилипли к шее. Полотенце приходится отжать, прежде чем продолжить. Уже влажная ткань скользит по разгоряченной спине, пока голова брюнетки покоится на плече старшей. — Когда витамины покинули твою жизнь? Твой иммунитет никчемен, — укладывает Момо на подушку, которую тоже придется заменить. И снова отжим. От какого количества жидкости решил избавиться организм? Взяв сухое полотенце, Наён вытирает ключицы и тяжело вздымающуюся грудь, изредка прерываясь для того, чтобы посадить подругу и помочь прокашляться. После очередного приступа, японка судорожно хватает кислородом носом. Наён не отходит, поглаживает. Сердце ее страдальчески сжимается. Старшая удаляется за стаканом с теплой воды. — Я завтра вернусь домой. Не хочу обременять тебя. — Им лишь цокает и закатывает глаза, продолжая протирать пылающее тело. Шатенка даёт японке сухую одежду, меняет подушку и одеяло. Пичкает ее таблетками и относит грязное белье в ванную. Теперь она может переодеться. — Дахён передала, — кладет мобильник на прикроватную тумбу, — Чонён сегодня чуть не убила меня. — Что же вытворила эта интернет-должница? — слабость сковывала ее тело. — Сказала, что тебя разорвали собаки. Момо смеётся, пока не начинает закашливаться, но тут же получает нагоняй и успокаивается. В комнате темно. Родители спят неподалёку, шум строго воспрещен. Гаджет вибрирует и брюнетка просит прочитать сообщение. — Полиция едет к дому Наён. — читает она, а Момо подскакивает. Болезнь отступила на второй план. Одеяло летит в сторону, босые ноги ступают на холодный пол, а ноющее тело пошатывается. — Куда ты собралась? — Нет времени объяснять. Хираи отыскивает тапочки и устремляется к входной двери. Когда власти будут включать все фонари на улицах в одно время? Ей приходится напрячь зрение, чтобы отыскать на лужайке вчерашний рюкзак и кофту, благополучно повисшую на заборе. Красно-синие огни виднеются вдали, а приближающийся белесый свет фар слепит, заставляя прикрыть глаза тыльной стороной ладони. Японка замирает, надеясь, что патрульный автомобиль проедет дальше. Но, видимо неизвестный силуэт в ночи заставляет его задержаться. — Ты? Та девчонка из переулка?