***
Утром Момо разглядела на спине переодевающейся подруги синяк, который нельзя было отнести к обычному ушибу, полученному при падении или неуклюжем ударе о какой-то предмет мебели. Заметив его позже, к примеру, на сегодняшней тренировке, огреблись они бы вдвойне. Хё одолжила свою форму, уверив японку в том, что ей нетрудно будет постирать сразу два комплекта, ибо делает это стиральная машина, а не сама Пак. Они понимали, что идут на верную погибель, но зато вдвоем, плечом к плечу. Минари написала, что ждет всех в пристройке перед занятиями. Им оставалось лишь молиться. Вынести эту давящую тишину — задача не из простых. Хё отделалась легко, пара ласковых от каждой, кто переживал и всё, но Момо же сейчас всем нутром ощущала на плечах этот тяжеленный груз. Девушка стояла перед молчащей Миной. Казалось, что в ней постепенно образовывается дыра, прожжённая этим испепеляющим и глубинным взглядом. Карие глаза Хираи метались от бледного личика к понимающе и сожалеюще кивающей Джихё, сидевшей за ее спиной. — Мина, нам уже пора на занятия. – Сана поднимается с диванчика и мягко касается хрупкого плеча. Звон в ушах. Губа, зажатая между белоснежными зубами. Пощечина. Две хороших поучительных пощечины. Минатозаки тихо охает, прикрывая рот ладонью, Пак морщится, глядя на Момо, а остальные покачивают головой, не желая встревать между этими двумя. — Следующего раза не будет. Ты же понимаешь? – тонкие пальцы с аккуратным маникюром приподнимают голову оппонентки, удерживая за подбородок. — Прекрасно понимаю, Мёи. — вырывается из хватки и уходит первая. Момо мысленно посылает Хё благодарные сигналы за то, что так дала ей брючный костюм. Сейчас японка сидит на какой-то бетонной плите, постепенно промокая под каплями моросящего дождя. Она старается поджечь сигарету, но спички затухают быстрее, чем их пламя коснется свернутого в трубочку табака. Она понимает, что облажалась, сильно облажалась, так еще втянула в это все Джихё. Хираи злится на себя, на чёртову Мину, любящую мелочи, подробности и идеализм, на дождь и намокшую в сигарету в руках. — Как думаете, они скоро помирятся? — обеспокоенно спрашивает Цзыюй, когда младшенькие собираются на их любимом диванчике возле автомата со снеками. — Мина, хоть и злится на Момо, но долго не продержится. — Чеён открывает только что купленный батончик и садится рядом с Чжоу. Дахён отмалчивается, задумчиво смотря в одну точку где-то на стене напротив них. Она сводит брови, прокашливается и наконец подает голос: — Думаю, что на этот раз все куда серьезнее, чем нам кажется. — Брось, скоро выступление, потом соревнования, им попросту придется помириться, чтобы хорошо выступить. Другого выбора у них нет. Тем более, сегодня тренировка. Подуются и вновь все вернется в прежнее русло. — Боюсь, что Дахён права. — Цзыюй смотрит в панорамное окно, видя то, как Джихё разнимает словесную перепалку двух японок. Хираи пришла на вечернее занятие, но без формы. Разминку они проводили самостоятельно – приходили за полчаса до назначенного времени, чтобы не слушать совершенно неуместные указания нового тренера. — У нас на носу выступление, а ты смеешь забывать форму дома? – кричит мужчина, крепче сжимая скакалку в руке, пока другие уходят переодеваться. Моморин зевает, сложив руки за спиной, и медленно кивает несколько раз. Вены на его шее вздуваются. Хван сдерживается из последних сил. Он замахивается, ударяя скамью, на которую вальяжно завалилась японка. — В следующий раз так будет с тобой. – шипит он, хватая ученицу за грудки. Она спокойна, как удав. Лицо безэмоционально и расслаблено. — Обязательно. Отпустите меня, у вас изо рта несёт помоями. Он хочет что-то сказать, но вышедшие из раздевалки девушки не дают ему этого сделать. Момо закатывает глаза и вновь опускается на нагретое место. Девушка со стороны наблюдала за подругами, пытавшимися исполнить все то, что говорит им Хван. Они выносливы и сильны. Они хороши и идеальны, раз с первых попыток выполняют конструкционно сложные поддержки, услышав о них впервинку. Тренер носится вокруг вспотевших подруг с телефоном в руках. — Замрите! Мне нужно сфотографировать вас. Японка, наблюдавшая за этим цирком, непонимающе кривится. Неужели ему необходимо запечатлеть их с такого странного ракурса? Чонён, Джихё, Цзыюй и Наён удерживают стоящих на своих плечах Мину, Сану и Дахён, на которых, кряхтя, громко и тяжело вскарабкались Чеён. Сложнее всего пришлось именно ей. Подняться на такую высоту и удержать равновесие на неровной поверхности – достойно уважения и оваций. Тренер подходит к их пирамиде с тылу. Фотографирует, глядя снизу вверх, довольно улыбается и отходит, говоря, чтобы они постояли так некоторое время. Силы на исходе, в конечностях ужасный тремор, пот течет ручьем. Момо смотрит на самую верхушку. Сана и Дахён сегодня не в лучшей форме. Они вот-вот с грохотом сравняются с грязным полом. Хираи подрывается, видя, как Чеён теряет контроль над своим телом и выскальзывает из рук подстраховки снизу. — Какого чёрта? Я же просил не слезать! Японка успевает подхватить Сон, смягчая удар собой. Моморин жмурится и прикусывает губу, подавляя болезненный стон. Локоть Чеён впечатался в незажившую рану. Девушки складываются, как карточный домик, а только потом поднимаются, чтобы помочь другим. — Ты как? — Пак, придерживая японку за талию, идет к скамейке. — Это пиздецки больно. Все слишком беспокоятся за младшую, поэтому не обращают на эти двоих никакого внимания. Лишь истерящий тренер нагнетает обстановку еще больше. Они усаживаются, после объявленного перерыва и начинают жадно глотать воду. Хё поглаживает разгорячённой ладонью спину согнувшейся пополам Хираи. Нога непроизвольно трясется, волосы спадают, образовывая некий барьер, прячут от лишних глаз. — Момо−онни, — тихо молвит встревоженная Ченг, присев рядом. — Спасибо. — лепечет она, когда старшая обращает на нее внимание. Моморин улыбается, похлопывает по плечу, бросает короткое: — Пустяки, – и толкует о том, что она была обязана это сделать. Забота о младших — её всё. Сон кивает и возвращается на прежнее место. — Кто вам разрешал надевать защитные шорты? – опять он. Опять орет, опять плюется, опять бесит и раздражает. Эти шорты слишком короткие, едва заметные, их можно было разглядеть, лишь намеренно подняв юбку рукой. Японка покачивает головой, понимая, что тот сам сдаёт себя с потрохами. Сфотографировал то, что у них под юбками, радостно просматривал снимки, а сейчас наезжает на девочек, явно непонимающих того, как он узнал об их защите. Моморин не желает разбираться с ним сейчас. Вдруг мужчина действительно решил заснять правильное построение, а она начнет предъявлять ему за то, что тот извращенец. — Шорты не входят в форму. — добавляет он и заставляет девушек вернуться к отработке движений.***
Японка не поддерживала с подругами общение вне школьных стен — размышляла о произошедшем. Тишины и покоя в ее дома не было давно. Очень давно. Шебутная мать то и дело носилась по этажам, стараясь выполнить за один подход несколько дел. Как она умудрялась справляться двумя руками со столькими задачами? Отец изредка помогал ей, когда отлынивал от работы дома. Глава кампания – мог себе позволить. Вчера мать улетела в Японию – нужно было разобраться с долговыми ямами в их головном офисе. Отец сказал, что присмотрит за дочерними кампаниями в Корее, пока она будет копошиться в бумажной волоките, скопившейся за время их проживания за родными пределами. — Помогите. Кто-нибудь! Вор стащил мою сумку. — звонкий голос растерянной девицы отражался от кирпичных стен переулка. Любят же они по вечерам срезать путь до дома. А потом захлебываться в слезах, оставшись без драгоценных им вещей, или того хуже. Думать от таком даже не хочется. Чеён убирает наушники и телефон в карман, застегивая тот, растерять свои вещи в погоне за чужими не входило в планы. Ловкость и выносливость, приобретенные за годы усиленных тренировок, помогают Сон перехватить воришку, повалив того на землю. Девушка надавливает ногой на мужское лицо. Он видимо и не старался скрыться из виду жертвы – знал, что та не погонится за ним, но не предполагал, что найдутся герои-спасители, вызвавшиеся подсобить ей. — Стой, погоди, не надо никому звонить. — хрипит, увидев мобильник в руке Ченг. — Как это не надо. У меня дела, а этот звонок сейчас крайне необходим, — показывает дисплей, подбирает сумочку и начинает отходить, — у тебя есть пару минут, чтобы скрыться. На этот раз удачно. — подносит трубку к уху и идет к заплаканной и продрогшей девушке. — Передай, пожалуйста, девочкам, что я припозднюсь. — Возникли неотложные дела, поход в магазин затянулся. — Сон бросает пакет на небольшой пуфик в углу и скидывает с себя толстовку. — Тогда не стоит медлить. Завтра выступление, а мы еще ни разу не прорепетировали. Родители оборудовали в доме студию для дочери. Девочка заявила о пристрастиях к музыкальным инструментам и попросила снять для неё специальное помещение, где она могла бы заниматься, не мешая никому. Они же пошли к ней навстречу и выделили для этого целую комнату, звукоизолировав ту и купив нужное оборудование. Поддержали ее начинания, а сейчас завистливо шутят. В их детстве таких привилегий не наблюдалось. В их трио Ченг занимала позицию гитариста, Дахён расправлялась с пианино, а самая младшенькая – Цзыюй, была их золотым и лаконичным микрофоном. К тому же, внешние изюминки, которые не так просто разглядеть, цепляли зрителя. — Стоит позвать других? Или они сразу откажутся? — Цзы хотела видеть поддержку в зале среди множества незнакомцев. Старшие не знали, где постоянно пропадала эта троица по вечерам. Врать они не умели, но каждый раз находили достойные отговорки, когда те предлагали собраться вместе. — Им это ненужно. Тем более, мероприятие будет проходить во время занятий. Их никто не освобождал, а нас сам директор. — Сон убирает гитару в футляр, падает на пуфик, роется в пакете и достает газировку. — Вы мыслите слишком пессимистично. — Дахён запрыгивает на колени Ченг, отбирая напиток и заставляет ту взять телефон и открыть камеру. Ким подзывает Цзы к ним и начинает запись видео. Незамысловатые пятнадцать секунд пыток младшеньких и приглашение на их мини концерт, датируемый завтрашним числом. Дахён следит за тем, как Ченг отправляет его в общую группы и только тогда слезает с ее колен, прихватив газировку с собой. — Увидите, что они обязательно найдут способ для того, чтобы посмотреть на нас. — Ким собирает вещи, дожидается Чжоу и прощается с гитаристкой. И она была права. Девушки тайком пробрались в актовый зал, желая взглянуть на выступление их подруг. Они уселись на последний ряд – нечего привлекать лишние внимание преподавательского состава. Даже Момо откликнулась и пришла вместе с ними. Затаив дыхание, они ожидали начала. В честь чего праздник? Никаких юбилеев и прочего не намечалось. Они осматриваются, цепляясь за каждое украшение в зале, за каждый баннер. — Впервые баскетбольным соревнованиям придают такое огромное значение. — указывая на один из стоящих недалеко постеров, прошептала Чонён. После случая в пристройке между ними повисла негласная недоговоренность. Момо и Мина пребывали в ссоре, а другие стали занимать отстраненно-оборонительные позиции. Не высказывались насчет провинности Хираи, не вспоминали в их обществе пощечины Мины, не разговаривали об этом даже без них. Они словно струны на грифеле, еще оборот и вот-вот порвутся. Так продолжаться не может, но никто не собирается встревать между двух огней. — Конкурс талантов в честь открытия сезона? — переспрашивает Наён, наклонившись. Они затихают, когда на сцене появляются их девочки. Цзыюй и Дахён сияют. Платья им несказанно идут. Отвисшая челюсть и ошарашенные глаза – минимум их удивления от вида Чеён. Миниатюрная девчонка проходит на позицию. Легкое платье пастельного оттенка окутывало ее женственную фигуру. Волосы заплетены в две косы, слегка растрепанные, что придавало особенный шарм. Не обошлось без металла. Кольца на ее красивых пальцах гармонично сочетались с образом и лишь дополняли общую картину. Она решила не надевать массивные перстни, давно пылящиеся на полке. Цзы располагается у микрофона. В самом центре. Накрывает его ладонями, прикрывает глаза и свет потухает. Легкая мелодия разносится по залу, с первых нот пробираясь под кожу. Никаких преувеличений. Мурашки тому доказательство. Нет, здесь не было холодно. Прожектор освещает их принцессу, покачивающуюся в такт музыки, создаваемой гармоничной игрой Ченг и Дахён. Девочки увлечены рождением своего детища. Ангельский голос феи у микрофона чарует, обволакивает и пленяет зрительские сердца. Ю прикрывает ладонью открытый рот Наён, сидевшей рядом. Мина завороженно смотрит на играющую Чеён, глаза Саны мечутся от Дахён к Цзыюй, а Момо и Джихё спорят о том, кто написал слова к этой песне. — Это было просто бесподобно. — Хираи подкрадывается, обнимая Ким за плечи. Им удалось пробраться за кулисы, оставшись незамеченными. Не хочется драить класс после уроков. — Онни, не пугай так. — на выдохе произнесла Дахён, приложив руку к груди. — Она права. Вы выглядели неотразимо. Откуда такие таланты, ребятки? — Наён подозревала, что эта троица что-то скрывает, но, чтобы такой дар! Абсурд! — Не подскажешь, кто написал эдакие слова к вашей песне? — меж строк интересуется Момо, пока другие облепили вниманием Ченг и Цзы. — Я-я-я…, – застенчиво тянет Ким, а кончики ее ушей наливаются кровью. Японка довольно улыбается, хвалит подругу, целует ту в щеку, радуясь своей маленькой победе, и прижимает ближе к себе, внутренне ликуя. — Что за безобразие? Почему ученицы выпускного класса прогуливают занятия средь бела дня? — он появился из ниоткуда. О нем никто не думал, но он пришел. Хван в том же самом спортивном костюме, который уже стал его частью, стоял в дверях, сложив руки в карманы. — Напишу донос директору на вас. Девушки одновременно вздыхают и разворачиваются к выходу. — С тебя пять тысяч вон, желательно на карточку. — злорадствовала Моморин, подталкивая Пак плечом.***
Этот день настал. Как бы того не хотели девушки, но он настиг их громко и мученически. Колени убиты в хлам, мышцы забились. Контроль над телом начинает пропадать после очередного прыжка с этими шуршащими помпонами. В зале безумно душно и жарко, взгляды устремлены на них. Конечно, кто-то должен развлечь толпу болельщиков перед приходом главных зачинщиков этой спортивной тусовки. Тренер мельтешит под ногами, иногда выкрикивая бесполезные советы. Они не слышат его надрывающийся голос. Собственное сердце бьется куда громче, чем скандирует толпа на трибунах. Тошнота подступает к пересохшему горлу. Приходится прикусить язык, чтобы сдержать рвотные позывы. Они не были готовы к такой нагрузке. — Тебе не кажется, что он фотографирует только то, что у нас под юбками? — отдышавшись и переведя дух, интересуется Наён. — Отбрось такие мысли. Он учитель и его ждет серьезное наказание, будь это правдой. Не думаю, что ему хочется потерять работу и загреметь на первых месяцах нахождения здесь. — заверяет ее Мина, открывая бутылку с ледяной водой. — Да, пожалуй, ты права. — девичий разум не хочет думать о плохом. Сейчас нужно отдохнуть, восстановиться для следующего жгучего и убивающего тайма. Команда их школы заняла первое место. Что это значит? Их мучения продолжаются. Поездки в другие провинции, ломи, зажимы, вывихи, синяки – такой необычный букетик для дамы. Ей не сидится дома. Родители уехали, а оставаться в этих четырех стенках не хотелось. Она принимает душ, переодевается и выходит на улицу. Откуда в такой нежной девчонке столько сил? Час назад она плясала в зале, вкладывая в это всю себя, а сейчас расхаживала по закатным тротуарам, наслаждаясь вечерней атмосферой. Руки спрятаны в карманах кофты, ноги ведут сами. Она не знает, куда ей следует пройти. — Пустишь? – дорога перед глазами пролетела незаметно. Теперь же она стоит на пороге второго дома. Девушка кивает, пропуская внутрь, закрывает за ней дверь и предлагает горячий шоколад. Знает подругу, как облупленную. Сана не отказывается, хихикает и проходит на кухню. Карие глаза изучают родную, но в то же время так быстро отдалившуюся спину девушки. Сердце сжимается от воспоминаний. — Чего застыла? — кружка с горчим напитком опускается на стол. Ей подают ложку и зефирки, без которых она никогда не пила этот шоколад. — Ты, наверное, устала. А я тут заявилась, даже не предупредив. — наблюдает за тем, как белая масса постепенно растворяется в напитке. — Ты же знаешь, что можешь прийти в любое время. Я никогда тебя не выгоню. Сана кивает – Момо права. Ей неловко сидеть в этой громкой тишине. Она постукивает ногтями по столу, подперев щеку ладонью. Глаза боится поднять, но посмотреть на привлекательное личико перед собой хочется. Они молча допивают излюбленный ими в детстве горячий шоколад и проходят в комнату Хираи. — Что ты прячешь там? — черный ноготь миндальной формы скользит по прессу, цепляясь за пластырь. Старшая предполагала, что переодеваться при ней рискованно, но ноги до одури болели и ныли, моля о пощаде. Мурашки табуном пролетаются по спине, когда вся пятерня царапает изнеженную кожу. Хираи прикладывает ладонь к девичьей щеке. Поглаживает, заглядывая в карие омуты. — Перестань увиливать от ответа. — шепчет Сана, притягивает к себе за шлёвки, располагая руки на талии. Момо хмыкает, проводя большим пальцем по приоткрытым устам, и облизывается, наклоняясь. — Ничего не могу с собой поделать. Палец останавливается на уголке. Нижняя губа сдается, обнажая лилейный ряд зубов. Взгляд поднимается к глазам, видя озорной огонек. Ногти царапают талию. Сана старается подняться, желая прикоснуться к ненаглядным устам, но старшая надавливает на плечи, удерживая на кровати. Сама подается вперед и целует. Невесомо и дразняще. Ухмыляется, отстранившись, и накидывает футболку. — Играть по моим правилам против меня – нечестно. — дуется, обнимая себя за предплечья. — Мне всегда хотелось попробовать. Прости мне эту шалость. — Моморин ложится, забираясь под мягкое одеяло и призывно хлопает рядом с собой. — С ума сошла? Я не лягу в кровать в одежде, в которой шастала по улице. — Останешься — отвечу на все твои вопросы. Ты ведь неспроста пришла ко мне, дорогуша. — И Минатозаки сдается, хозяйски шарит в гардеробе подруги, переодевается и остается здесь. В её родных и теплых объятиях. Им предстоит обсудить многое.