Катерина
Родители, родственники, друзья, знакомые и даже враги подмечали мое сходство с папой. Можно подумать, что внешне, но нет, внешне я и моя младшая сестра Луна были копиями мамы, за исключением волос — они кудрявились. Вот только у Луны закручены так, что расческа не могла пройтись между прядями, а мои, наоборот, можно легко расчесать или вовсе выпрямить, что, собственно, я и делала — не любила свои волосы от природы. Мое сходство с папой было в модели поведения: я любила вечеринки, ночные посиделки, алкоголь, иногда сигареты, но никогда наркотики — это табу, граница, через которую я никогда не перейду, как бы кто привлекательно не просил и не предлагал. До определенной точки я и не думала о последствиях своих действий, не отдавала отчет, не ограничивала себя, потому что хотела насладиться свободной жизнью. В детстве папа оберегал нас с Луной, как зеницу ока, как самое дорогое, что есть в его жизни — и так оно и было, и по этой самой причине я боялась контроля с его стороны, хотя, казалось, что, наоборот, мама должна контролировать дочерей, ведь нам передалась ее вера, вера из ее семьи. Однако именно папа постоянно грозился посадить нас в клетку, запереть в комнате, а на окна поставить решетки. И правильно хотел сделать. Почему он не сделал этого? Почему верил сквозь мои слезы и крики, что я буду и правда думать головой? В то время как я напрочь забыла о здравомыслии, особенно под действием алкоголя. Я знала, чтобы меня видели разгульной, что думали, что я шлюха и меня можно при желании купить, завоевать, выиграть в карты — нет, нельзя, потому что я сама решала, с кем спать, а с кем — нет. Я снимала крестик с шеи, чтобы Бог в такие моменты не следил за мной, хотя, наверное, это так глупо, ведь Бог не только в церкви, не только в нагрудном крестике. Он везде. Он следит и бдит за каждым действием. «И если попросишь его о помощи, он постарается сделать все для этого», — говорила мама и складывала руки в замок, готовясь к молитве за столом. Я не верила слепо в Бога как мама, Карлотта и Луна. Я предпочитала сомневаться, анализировать, искать, спорить, а это часто оборачивалось конфликтом внутри семьи. Однако я не понимала, почему моим двоюродным братьям и дядям можно шутить про веру, а мне — нет? Почему они могут выбирать верить или нет, а мне — нет? Почему я должна придерживаться устоев семьи? Почему не могу сделать собственный выбор? Почему не могу ошибиться, набраться опыта? Лучше бы я не задавала эти вопросы. Лучше бы меня заперли в церковной школе. Лучше бы папа посадил меня на цепь. Катерине исполняется 18 лет Крики отдавались в ушах, голове, теле, костях. Руки тряслись, и от этого кровь с них стекала быстрее, и пол под ними покрывался красным цветом. Господи, пусть это будет красная краска… Кто-то хотел оттащить меня от тела, но я не могла пошевелиться. Это было моей виной. Я доигралась. Теперь все будут говорить о том, что «шлюха Фальконе» получила по заслугам за свое развязное поведение. И, возможно, я готова принять это, потому что конец приходит всему. Должен прийти всему. Рано или поздно. — Катерина! — голос сестры раздался позади меня, но я никак не отреагировала. — Ради Бога, Катерина, вставай! — ради тебя, сестренка, встану, но никак не ради твоего Бога. Ноги казались ватными. Я готова была повалиться всем телом на Луну, но понимала, что она не выдержит моего веса. В отличие от меня Луна имела маленький рост и хрупкое телосложение. Я же высокая и с формами, за которые парни вокруг готовы были убить друг друга. Кое-кто уже разбежался из комнаты и в целом коттеджа, но кто-то все еще остался в одной комнате с телом, что лежало на полу, истекая кровью. Чего они пялились? О чем все думали? Теперь загрызут меня, как собаки. Теперь на их лицах и в их жестах будет написано презрение, ведь «шлюха Фальконе» оступилась, и теперь ее ждал строгий выговор — в лучшем случае, если «папочка все решит». Мой взгляд зацепился за черные глаза, что всегда поражали меня своей глубиной и… темнотой, обращенной ко всем остальным, но только не в мою сторону, а теперь в них таилась злоба, ненависть, непонимание, обреченность. Наверняка он думал, что я лучше, что люди лишь распространяли грязные слухи, но… вот она я и вот оно окровавленное тело. — Валентино… — прошептала я, когда Луна тащила меня за руку, и мы проходили мимо него. Он лишь покачал головой в разные стороны, поджал губы, искривляя их, будто ему и правда противно находиться со мной в одном помещении, дышать одним воздухом. Но я ведь этого хотела? Все, о чем я думала в последнее время, — чтобы меня оставили в покое, потому что мой образ жизни, мои ценности, мои взгляды не подходили ему. Как могут быть вместе люди, которые настолько разные, которые каждую встречу спорили, ругались, кричали друг на друга? От ненависти до любви один шаг? Но и от любви до ненависти — еще быстрее. Луна протолкнула меня в дверь, не обращая внимания на любопытные взгляды, в которых читалось презрение. Я и не заметила, как младшая сестра стала взрослее, мудрее, умнее. Возможно, даже умнее меня. И как ей удалось сохранять рассудок, глядя на тело и кровь? Я всегда считала, что Луна слишком сентиментальная как наша мама, но сейчас она вела меня среди толпы так, будто именно я являлась соплячкой. — Нет-нет-нет! — запротестовала я, когда Луна повела меня к моей машине. — Только не домой! Только не в таком виде. На улице уже давно стемнело. Вечеринка была в самом разгаре, и мы едва заметили, как пролетело время от заката до появления яркой луны на небе. Темнота позволяла скрыть мой внешний вид, но что будет утром? — Мы не поедем домой, — резко отсекла дальнейшие мои слова Луна и села за руль, перед этим впихнув меня на пассажирское сиденье; у нее не было прав, но наш папа научил ее водить, потому что Луна любила тачки так же, как и он. Она буквально спала и видела, как купит себе самую дорогую машину, как только подрастет и сдаст на права. — Карлотта прикроет нас. Она разрешила приехать в ее прежний дом, — сказала сестра, когда наконец завела мою машину. — Черт… — я прикрыла ладонью рот, потому что и Луна, и мама готовы были убить меня за такие слова. — Прости, просто я не в себе… — А ты когда-нибудь бываешь в себе, Катерина? — недовольно спросила сестра и вывернула с парковки, удаляя нас от проклятого коттеджа, с которым теперь будет разбираться наша семья; Невио наверняка захочет перегрызть мне глотку. Наверное, там в принципе выстроится очередь за моей душой. — Ты рассказала Карлотте? — я не могла поверить в то, что Карлотта сохранит все в секрете от своей сестры, ведь они так близки, совсем как мы с Луной, но лучшего варианта, кажется, не было. — Нельзя появиться в таком виде перед родителями, — сестра окинула меня презрительным взглядом, и я снова опустила глаза на свои руки и одежду, что были перепачканы кровью. Удивительно, но сейчас я больше не чувствовала страха, лишь вину. Уйдет ли она? Смогу ли я простить себя? Все, что произошло сегодня, — запомнится надолго, если не навсегда. Мне часто говорили, что я стану бедой чуть ли не всех мужчин, что будут окружать меня. Однако для меня эти слова звучали совершенно иначе. Мозг воспринимал это таким образом, что бедой будет моя красота, от которой мужчины лишь сойдут с ума, но никак не умрут. Боже, все это похоже на какую-то гребаную шутку или страшный сон. «Катерина, не вводи в заблуждение парней. Если ты не собираешься встречаться с ними, зачем эти пляски с бубном вокруг тебя?» — предупреждал Массимо. Массимо был не только моим двоюродным братом, но и лучшим другом, что оберегал и защищал меня с самого детства. К нему я часто прислушивалась. Он казался самым спокойным, умным и рассудительным из всей троицы, состоящей из него, Алессио и Невио. Однако даже его мысли и слова не могли остановить мою гуляющую натуру. Я думала о Валентино, когда сжимала липкие руки и смотрела в открытое окно, ловя лицом порывы ветра, пока Луна жала на газ как в последний раз. Его не должно было быть на вечеринке. Он не должен был увидеть меня такой. Неужели я и правда хотела быть для него лучше? Устои его семьи совпадали с устоями моей семьи, но никак не с моими. Валентино не был святым и уж точно не держал себя в руках рядом с девушками, по крайней мере, я так думала. Это ведь прошлый век — держать в узде свою природу, не спать с парнями или девушками. От кого: Валентино Если ты думала, что то, что произошло сегодня, может отпугнуть меня, ты глубоко ошибаешься, Кэти. Кэти. Только для него я была гребаной Кэти. Почему сердце отказывало, когда взгляд цеплялся за Валентино? Почему ему не противно находиться рядом со мной? Его семья явно против меня, но никто не может отказать Фальконе. Любить Фальконе опасно. Раньше так думали только про мужскую половину нашей семьи. Так было до меня и моих сумасшедших поступков. Я не стала ничего отвечать на сообщение Валентино, потому что дрожащие пальцы не слушали меня. Пожалуй, подумаю об этом завтра. И обо всем остальном — тоже.Валентино
Я всегда брал ответственность за свои поступки, всегда отдавал себе отчет. Я хоть и являлся младшим в семье, но не считал, что должен расслабляться и позволять себе разгульную жизнь. Однако это было обосновано еще и тем, что наша с Лоренцо мать была верующей женщиной, которая приобщала нас к вере и водила каждые выходные в церковь. Отец, конечно, был не в восторге, особенно за Лоренцо — моего старшего брата, потому что теперь он стал одним из Капо семьи Фальконе, занял место нашего отца, поэтому Лоренцо не посещал церковь так часто, как я, — был постоянно в делах. Но, увидев ее с разбросанными кудрявыми волосами по спине и плечам, что отливали золотым на солнце, я подумал, что хорошо бы потерять весь этот долбанный контроль. А после, как она посмотрела на меня карими, почти черными глазами, я подумал, что готов согрешить ради нее. Конечно, до моих ушей доходили слухи о репутации Катерины Фальконе. Многие пускали сплетни, что она спит чуть ли не со всеми парнями, что попадают под ее руку. Пару раз я видел, как она целовалась сначала с одним парнем, затем — с другим. Однако и меня нельзя было назвать святым, хотя мать и держала нас в строгости — никто не отменял силу природы. — Очки тебе бы точно не помешали, — вдруг раздался нежный голос за спиной, пока я стоял возле барной стойки и пялился на запретный плод. Я повернулся всем корпусом к источнику звука, опираясь теперь о барную стойку спиной и увидел, кто нарушил мой покой, — девушка была похожа на Катерину, но с более мягкими чертами лица и сильно кудрявыми волосами, наверное, это ее младшая сестра, но что она здесь делала? — Луна, — она протянула мне руку и мягко улыбнулась, почти застенчиво. — Надеюсь, мне не нужно говорить, кто я? — вопросительно выгнула бровь девушка. Я издал смешок и отпустил ее руку, что была меньше моей раза в два. Фальконе были такими зазнайками, но в этом — наверное — не было их вины, ведь, по сути, все должны их знать и бояться. — Валентино, — представился я в ответ и отпил газировку из стакана. — И да я знаю, кто ты, — Луна окинула меня странным взглядом, словно оценивала. — Тебе ведь пятнадцать? — подозрительно спросил я. — Мой возраст имеет значение? — как-то по-детски задала вопрос девушка и откинула кудряшки от лица. — В данном помещении — да, — мы были на территории клуба, что принадлежал семье Фальконе, но вряд ли родители Луны будут довольны тем, что их младшая дочь тусовалась в таком возрасте со взрослыми. — Я здесь с сестрой, все нормально, — отмахнулась Луна, и мне захотелось рассмеяться, потому что то, что Катерина была здесь совершенно не означало, что ее младшая сестра защищена наилучшим образом. Вообще, можно было сказать, что никаким образом не защищена, потому что Катерина изучала рты парней вокруг себя. — Что ты имела в виду, когда сказала про очки? — я придвинулся чуть ближе к Луне, чтобы не срывать голос из-за громкой музыки, и поставил стакан на барную стойку, отодвигая подальше от себя. Луна сначала как-то недоверчиво взглянула на меня, но потом уселась на высокий стул, выглядя теперь совсем взрослой. За каких-то несколько минут я уже успел удивиться тому, как младшая сестра Катерины умела держать себя, причем перед незнакомыми людьми. — Очки… — задумчиво произнесла она и снова улыбнулась, метнув взгляд в сторону сестры. — Просто ты так пялился на нее, что я подумала, тебе не помешают очки, чтобы лучше рассмотреть, куда она сует свой грязный язык, — в конце Луна смешно фыркнула, хотя остальные слова сказала на полном серьезе. — Как ты сказал… Валентино? —я кивнул, но девушка не успела дальше продолжить свою мысль, как меня резко схватили за руку и развернули к себе. Это была Катерина. В ее глазах стояла ненависть, а она вся пропахла мужскими духами, алкоголем и сигаретами. — Какого черта ты ошиваешься возле моей сестры?! — нагло и дерзко спросила она, жестикулируя руками, чуть ли не задевая проходящих мимо девушек и парней. — Ты хоть в курсе, сколько ей лет?! — Катерина подошла ко мне ближе и стала тыкать пальцем в грудь, сощурив при этом глаза. Она была маленького роста по сравнению со мной, но то, как яростно отстаивала границы Луны, поражало и заставляло думать, что рост не играл роли. — Катерина, я лишь разговаривал с твоей сестрой, ничего более мы не делали и не собирались, — попытался успокоить ее, смотря прямо в черные, как бездна глаза. Девушка скривила губы, затем сделала два шага назад и, окинув очередным злобным взглядом, обошла меня, взяла за руку сестру и стала уводить ее из клуба. Катерине исполняется 18 лет Еще тогда я должен был понять, что Катерина Фальконе — худший для меня и моей семьи вариант, несмотря на то, что родство с Фальконе могло принести много «плюшек», но я не из тех мужчин, что хотели залезть в трусики Катерины просто потому, что она двоюродная сестра нашего Дона — Невио Фальконе. Однако сколько бы я не противился себе и поведению Катерины, которое шло в разрез с моими принципами жизни, а уж тем более взглядами матери, просто не мог остановить себя и вечно крутящиеся мысли и картинки, что всплывали, когда я закрывал глаза, представляя Катерину перед собой. Несмотря на то, что я был младшим в семье, отец и мать все равно подыскивали мне партию, и они уж точно не думали, что мой выбор падет на девушку, что младше меня на восемь лет, что ведет разгульный образ жизни, практически каждую ночь путаясь в клубах и на улицах вечернего Лас-Вегаса, попадая в различные «заварушки». Если бы я не знал, что их с Луной мать — Джемма — верующая, то расценил бы поведение Катерины как что-то нормальное для ее возраста — семнадцати лет, — но пазлы явно не сходились. И смотря теперь на ее испуганные глаза, в которых читался ужас, а его я не видел ни разу, если кто-то вообще видел, потому что большинство времени глаза Катерины горели ярко — в них отражались шальные искорки. — Надеюсь, теперь ты перестанешь думать о ней, — серьезно шепнул мне на ухо Лоренцо; никому из моей семьи не нравилась Катерина, а теперь — и подавно. — Я серьезно, Вал, прекрати уже этот детский сад, девочка никогда не наиграется, — брат схватил меня за плечо и сжал его, чтобы я, наверное, обратил на него внимание, потому что мой взгляд цеплялся за Катерину и Луну, которая оттаскивала сестру от мертвого тела. — Может, я сам решу устраивать мне детский сад или нет? — огрызнулся я, потому что уже порядком поднадоели нравоучения старшего брата. Он думал, что если у него есть жена и ребенок, то вправе раздавать советы? Лоренцо ничего не ответил, лишь выпустил мое плечо из стальной хватки, теперь направившись к выходу. Спустя несколько минут Катерина поймала мой взгляд и еле слышно позвала меня по имени, но я лишь злобно посмотрел на нее в ответ, ведь отчасти мой брат был прав: таких, как она, вряд ли можно было укротить, их характер разрушал все на своем пути, заставлял рвать и метать, заставлял хотеть убить, взять и хорошенько встряхнуть, чтобы наконец пришли в себя. Однако я считал, что мог «подчинить» Катерину себе, как бы ужасно это не звучало.