Firenze

«В субботу утром на окраине Флоренции — буквально в одном квартале от Изолотто и парка виллы Фогель — было совершено громкое убийство. Обнаружено тело мужчины с четырьмя огнестрельными ранениями. Убитым оказался местный предприниматель Джакомо Кьяппарини. В качестве подозреваемого был задержан его личный водитель, у которого нашли предполагаемое орудие убийства. Как сообщили «РГ» в пресс-службе Флоренции, следственным отделом по Западному округу города по данному факту незамедлительно возбуждено уголовное дело.» «В настоящее время на месте происшествия работает следователь, мотив и причины совершенного преступления устанавливаются. Стрелявшего задержали, в ближайшее время с ним будут проведены следственные действия, направленные на установление всех обстоятельств произошедшего», — уточнили в пресс-службе.» — примерно такими статьями была заполнена новостная лента под вечер следующего дня, когда Рацио наконец-то отоспался после тяжёлой во всех смыслах ночи. Всё бы ничего, подобные криминальные истории часто пестрят в новостных заголовках, но фотография убитого, прикрепленная к одной из статей, заставила ученого задуматься и провести тщательный анализ ночных событий, свидетелем которых он невольно стал. Этим самым, ныне покойным бизнесменом являлся мужчина из казино в светлом костюме. Предположительно, третьим лицом, непосредственно избивающим его нового знакомого, как раз и был его водитель. Но было одно «но»: ни у того, ни у другого с собой не было огнестрельного оружия, на факт наличия оного Веритас их визуально проверял. Естественно, нельзя быть уверенным в этом на все сто процентов, да и оружие могло храниться в машине, но что-то ему подсказывало, что водитель — подставное лицо. На часах шесть вечера, режим полетел к чертям, хотя это исправимо, как и общее состояние, что оставляет желать лучшего — свинцовая голова и ватные ноги тому подтверждение. Рабочее место обложено бумагами с расчётами, на кухне уже нагрелась кофеварка, а портьерные шторы цвета ночного неба покачиваются от лёгкого вечернего ветра — гармония. Сидя на краю большой кровати, Веритас старательно настраивался на плодотворную работу, но в мыслях было только желание расслабиться в ванной с книгой в руках. И что-то ещё, что он старался гнать куда подальше из-за необоснованности и иррациональности. Следующий день 10:04 аm Ночь действительно выдалась результативной, расчёты по новому проекту были практически завершены, за исключением некоторых моментов, которые стоит как следует обдумать. К сожалению, времени на это ушло чуть больше, чем он изначально планировал, пришлось всё подробно расписывать и дополнять для заказчика. Чем меньше к нему будет вопросов после — тем лучше, но желательно, чтобы их вовсе не возникало, хотя звучит это слишком оптимистично. Самое лучшее решение при возникновении каких-то дилемм — принять расслабляющую ванну с эфирными маслами, помедитировать, упорядочить собственные мысли, взвесить все доводы и таким образом прийти к истине, либо же максимально к ней приблизиться. Но проблема заключалась в том, что ванна в номере отеля совершенно не годилась для подобной медитации, хотя и устраивала своими габаритами, возможно, она была даже больше, чем нужно, к просьбе выдать номер с самой большой ванной на ресепшене отнеслись максимально ответственно. За неимением других вариантов Веритас решил воспользоваться выданным ему недавно пропуском и пробраться в галерею Уффици за три часа до её открытия. Как ни посмотри, а иметь связи и уважение — очень полезно. С собой он взял только записную книжку и карандаш, прекрасно запомнив все предыдущие свои вычисления, что остались на рабочем столе в номере. Обойдя галерею вдоль и поперек, сполна насмотревшись на оригиналы творений Леонардо да Винчи, Верроккьо, Донателло и других именитых деятелей искусства, ученый решил остановиться у одной единственной незаконченной композиции — «Поклонение волхвов». Эта её незавершенность цепляла мысли, разворачивала наизнанку и вытрясала из них осевшую пыль, заставляла мозг выходить из метафоричного тупика и искать выход из лабиринта поставленной задачи — самое то в данной ситуации. Расположившись на скамейке у стены прямо напротив интересующей картины, Веритас раскрыл свою записную книжку и по памяти расписал то, на чём он остановился ранее, пытаясь по-новому осмыслить собственные выводы. По итогу было принято решение расписать вычисления в обратном порядке, шаг за шагом разбирая цепочку на звенья. Когда мысли вновь заходили в тупик, мужчина откидывал голову назад, прислоняясь к стене, и расслаблено рассматривал произведение искусства перед собой, фантомные лица на заднем плане, что не были дорисованы своим творцом на тёмные профили лиц перед ними, это помогало продвигаться дальше. Рацио сам не понял как, уснул, последний раз подняв взгляд с карандаша на картину. Время шло незаметно. Ещё будучи в бодром состоянии, он за ним не уследил и пропустил час открытия галереи. Ранним утром посетителей почти не было, а если кто и доходил до белого зала с приглушенным светом, то лишних звуков не издавал, да и в принципе игнорировал человека на скамейке, словно он не такой же посетитель, а местная скульптура на своем законном месте. — Не думал, что ты настолько бездушный, не пожалел даже старину Джако, — из коридора послышался тихий шёпот, едва уловимый, — если всё пойдёт как надо, ты скоро вернешься в Сен-Венсан. — Это необходимая жертва. Не делай вид, что он не заслужил, — в ответ послышался ещё более тихий шёпот, более мягкий и успокаивающий. — Позвал, чтобы сказать это? — Не только. Он просил передать, что осталось сделать только это, — непримечательный на вид мужчина в повседневной одежде достал клочок бумаги и, осмотревшись, протянул его собеседнику, — И да здравствует де ла Валле, брат. Прочитав содержимое записки, блондин вручил её обратно и профессионально подавил раздраженный вздох, даже наоборот, натянул дружелюбную улыбку и беззаботно перевел взгляд на какую-то картину сбоку. — Можно подумать, я в ссылке. — В командировке, как самый лучший сотрудник, — так же беззаботно пожал плечами мужчина и сунул бумажку в карман, продолжая невзначай осматриваться по сторонам. — Ну, бывай. Через неделю на том же месте, не расстраивай. Невзрачный мужчина отсалютовал собеседнику и быстрым шагом направился на выход, оставляя того наедине с собственными мыслями. «Каждый раз на душе всё поганее и поганее от этой рожи», — подумал Авантюрин и завернул в ближайший зал, сунув руки в карманы кожаной куртки. Нужно было остыть и привести мысли в порядок, обдумать свои дальнейшие действия. Нет ничего страшного в том, что он здесь немного задержится. Мысли Авантюрина полностью поглотила мятая бумажка, точнее информация, что была передана через неё. Если так подумать, ему не составит труда осуществить поставленную задачу, более того, он и без указаний уже давно этим занялся, загвоздка оставалась в другом, и это сильно беспокоило. Загруженный мыслями, он неспешно обошёл белый зал, не уделяя особо внимания картинам, но внезапно замер на месте, не веря собственным глазам. Он прекрасно знал о том, что богиня удачи ему благоволит чаще других, но такое совпадение поистине удивительно, перед ним был не кто иной, как доктор Рацио. В зале, кроме них, пока никого не было, хотя из коридора были слышны шаги и перешептывания других посетителей галереи. Бесшумно подобравшись ближе к цели, блондин с любопытством наклонился над спящим знакомым и попытался понять хоть что-то в чужой писанине, но попытка не увенчалась успехом. «Страшный ты человек, Рацио Веритас. Интересно, во сне у тебя тоже одна математика?» — пронеслось у него в мыслях. Взгляд от раскрытой записной книжки хитрой змеей пополз вверх по сильным рукам, переползая на мерно вздымающуюся грудь и стройную шею, плавно переходящую в ровную линию челюсти. Если бы он был скульптором, то обязательно сделал хотя бы дюжину копий этого человека, возможно в полный рост, возможно без одежды. До появления Рацио в его жизни, он понятия не имел, что человеческая красота может быть настолько неописуемой и притягательной. Даже небольшая горбинка на носу не казалась изъяном, наоборот, это было венцом всего великолепия. Перед ним было земное воплощение Бога, идеала всего, с одним недостатком — характер Веритаса был невыносим. Авантюрин понял, что всё то время, пока он рассуждал о чужой красоте, бессовестно отвешивая океан комплиментов малознакомому человеку, и пусть только в мыслях, его взгляд был прикован к чужим сомкнутым губам. Риски оправданы, и он готов на них пойти. Но не сейчас. Расположившись рядом на скамейке и аккуратно забрав чужие письменные принадлежности, блондин начал выводить на случайно открытой пустой странице чужие черты лица. Рисовал он сносно, хотя нигде этому не учился, просто часто практиковался от скуки или переживаний. Его линии не были четкими и уверенными, он неоднократно наносил их одну за другой мягким карандашом, создавая немного размытый, но очень знакомый силуэт лица, все детали он вносил при помощи теней, мозг сам достраивал остальное. Закончив удовлетворяющий его набросок, блондин закрыл записную книжку и ещё раз посмотрел на её владельца, что мирно спал, облокотившись о стену. «Ты ведь не поверишь в совпадение…» — с грустью подумал Авантюрин и так же облокотился спиной. Наверное, разумно будет встать и уйти, чтобы ученый не обвинил его в слежке, поверить в такое совпадение действительно очень сложно, но уходить совсем не хотелось. Вместо этого он поднял взгляд на картину перед собой и с задумчивым видом начал её изучать. Он не мог назвать её шедевром, просто потому, что не имел представления о её ценности, да и вообще мало в этом разбирался, но одно он мог сказать точно — она озадачивала и даже немного пугала. — Что вы видите? Тихий голос с хрипотцой заставил вздрогнуть и перевести всё внимание на недавно спящего человека. — Лжеца, что притворялся спящим. Похвально, я поверил, — блондин вернул письменные принадлежности владельцу. — Я действительно спал, пока кое-кто не уселся рядом. У вас хорошо получается, попробуйте заняться этим серьезно, — мужчина перевел взгляд с собеседника на картину. — Так, что насчет моего вопроса? От внезапного комплимента Авантюрин несколько стушевался и так же отвёл взгляд. — Если вы про картину, то я вижу загадку, которой нет, — немного подумав, он добавил, — лично у меня она вызывает тревогу и трепет. Она странная, словно чего-то не хватает. Может, поэтому её и интересно рассматривать? Полагаю, это Мадонна с Младенцем? Что же вас так тянет на библейские мотивы, доктор? — Присмотритесь получше, — мужчина снисходительно посмотрел на собеседника, словно на своего студента. Повисла тишина, пропали даже шаги в коридоре. — Её не закончили? — резюмирует блондин, не отводя взгляд от композиции. — Будет сложно объяснить то, что я вижу и чувствую. — Постарайтесь, — мягким тоном потребовал Веритас, скрещивая руки на груди. — Вижу олицетворение человеческой жизни: у кого-то горе, у кого-то радость, на заднем плане идет какая-то битва, а рядом развалины, показывающие быстротечность времени, кажется, будто это никак не связано между собой, но ключевое здесь — человек. Тревожно от того, что на этой картине теряется личность, что бы ни происходило с этими людьми — всё канет в лету. Просто всплески на поверхности воды. Останутся только Мадонна и Младенец, центр задаёт закон всего прочего… — взгляд говорящего несколько потускнел, словно тот провалился в свои темные мысли, но в конце изречения, обратившись к оппоненту, он вновь вернул себе контроль над эмоциями. — У вас очень экзистенциальные размышления, неожиданно. Вы верно заметили, эта картина не окончена, хотя и является одной из первых работ Леонардо. По сути, здесь изображены две эпохи — до и после рождения Христа. Лично у меня нет ощущения незаконченности, думаю, он сказал всё, что хотел. Несмотря на общий хаос, композиция выглядит очень гармонично, я размышлял на эту тему. Да, центр задает закон всего прочего, четверо волхвов создают одно движение, — он обрисовал рукой круг в воздухе. — Мадонна с Младенцем и эти четыре волхва — это и есть гармонизованная группа, по отношению к которой все частные дисгармонии являются частностью, а это — закон. — Вы на тему всего так глубоко копаете? — Авантюрин вновь облокотился о стену, расслабляясь. — Нет. На тему того, что вы сейчас сидите здесь, я глубоко не копал. — Это чистая случайность, мне незачем за вами следить, — он повернул голову и искренне посмотрел в чужие глаза, взирающие с немым сомнением. — В любом случае, вы меня удивили. — Значит, я могу претендовать на ещё одну встречу? — голос оживился. — Разве сейчас не она? — Эта не считается! — Не считается? Жадность вас не красит. А если я скажу, что другой встречи не будет, эта начнет считаться? — Правда, не красит? А по вашему взгляду так не скажешь. Раз уж мне нужно следить за дыханием, то вам нужно научиться контролировать желание в глазах. Я может и жаден, может слишком самоуверен, но вы не хотите, чтобы эта встреча была последней. И, судя по вашему уставшему виду, продолжаться она долго не будет. Не имеет смысла, — блондин проговорил слова нарочито тихо, чтобы их мог услышать только один человек. — Раз вы уже сами решили, что мы встретимся снова, зачем задавать вопрос? — Чтобы узнать на него честный ответ, конечно, — он полностью развернулся к мужчине, почти дотрагиваясь до чужого колена своим, и протянул раскрытую ладонь. — Позволите ваш телефон? Просто запишу контакты, ничего более. Рацио не стал говорить, что тот может просто продиктовать номер, вместо этого он молча выудил из кармана телефон, предварительно разблокировав. Минуту спустя его вернули назад, намеренно проведя кончиками пальцев по ладони, эта прозрачность намёков забавляла ученого. — Что насчёт завтрашнего вечера? — Сойдёт, — Веритас поднялся с насиженного места и отправился в сторону выхода. — В таком случае, до завтра, господин Авантюрин.