* * *
Он был на волосок от того, чтобы применить Империус к работнику на проходной, и того спасло только внезапное появление темноволосой симпатичной волшебницы, с недовольно-вопросительным взглядом шагающей к ним по Атриуму Министерства. Девушка показалась знакомой, и Себастьяну понадобилось совсем немного времени, чтобы понять — ее-то он и искал. — Кто тут устроил такой шум? — сказала Поппи, прищурившись в попытке разглядеть возмутителя спокойствия. — Все Министерство судачит, что меня кто-то… Она вдруг замолчала, остановившись в десятке футов. Темные глаза расширились, рот приоткрылся в удивлении. — Ты… что ты тут делаешь? — Ив просила передать, — не тратя времени на вежливость, Себастьян в три широких шага подскочил к ней и схватил девушку за плечи. — «Мантикора». Он ожидал, что девушка начнет задавать вопросы, но она лишь кивнула. — Жди на выходе, — не терпящим возражений тоном кинула она и, развернувшись, со всех ног помчалась к лестнице. Себастьян нервно сделал несколько шагов туда-сюда, напряженно посмотрел на быстро удаляющуюся спину и направился к выходу. Через пару минут запыхавшаяся и взъерошенная Поппи тоже вылетела из Министерства и, не говоря ни слова, протянула Себастьяну ладонь. В следующее мгновение они оказались в комнате, которую Себастьян покинул меньше десяти минут назад. — Ив! — прикрыв рот ладонью, воскликнула Поппи, но тут же взяла себя в руки. — Что произошло, говори? — требовательным тоном спросила она, опускаясь на колени у постели. Она распахнула маленький саквояж, который он сперва и не заметил, и, недолго думая, вытряхнула содержимое прямо на пол. — Она появилась здесь минут двадцать назад, — начал Себастьян. — Что значит, появилась? — копаясь в содержимом саквояжа, вспылила Поппи. — То и значит, постучалась в дверь уже… вот такая! Сказала дать ей рябиновый отвар, после найти тебя. Я… у нее в боку была рана, явно от ножа. Он там, — он махнул рукой в сторону двери, ведущей в гостиную, — у входа валяется. — Когда ты дал ей отвар? — Десять, пятнадцать минут назад, не знаю! Он подошел ближе и снова посмотрел на рану. — Что происходит, почему рана не затягивается до конца? — У тебя есть бадьян? — Да. Я уже обработал рану. — Что? — Поппи замотала головой. — Ох, Ив, во что ты вляпалась? Кажется, она отравлена. По крайней мере, так считала сама Ив, — она наконец-то нашла, что искала, и Себастьян увидел маленький почти черный сморщенный комок в руке волшебницы. — Надеюсь, это не какой-то ужасно редкий яд, и безоар поможет. — Откуда ты знаешь, что Ив думала про яд? — спросил он, но ответа не стал даже дожидаться. — «Мантикора!» — Отлично соображаешь, — сказала Поппи, и Себастьяну показалось, что в голосе ее промелькнули истеричные нотки. — Помоги, приподними ее. Он послушно подошел ближе и продел руку под плечами Ив, пока Поппи, поддерживая ее голову, протолкнула безоар в рот. — Давай, работай! — прошептала Поппи, вглядываясь в бледное лицо подруги. Себастьян молчал, отсчитывая удары сердца, клокочущие в ушах. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Ив глубоко вздохнула… и выдохнула: спокойно и почти умиротворенно. Следом выдохнули Поппи и Себастьян, синхронно и с явным облегчением. Не сговариваясь, они уложили обратно спящую — теперь Ив именно спала, — и поднялись на ноги. Поппи испытующе взглянула на Себастьяна. — Спасибо, — сказал он, чувствуя, как накатила усталость. Девушка не ответила, только мотнула головой в сторону двери. — Выйди, пожалуйста. Мне надо ее осмотреть на всякий случай.* * *
У Поппи ушло с полчаса на то, чтобы удостовериться, что с Ив все в порядке, и еще столько же, чтобы трансгрессировать к ней домой и собрать кое-какие вещи, которые могли ей пригодиться, когда она проснется. Все то время, что Поппи отсутствовала, Себастьян простоял в дверях спальни, прислонившись к косяку, и смотрел, как Ив размеренно дышит во сне, изредка морща нос и поджимая губы, словно ей снится что-то назойливое. В какой-то момент она в беспокойстве сдвинула одеяло, в которое ее заботливо закутала Поппи, и недовольно что-то пробормотала. Волосы сбились в одну сторону, обнажая шею, ключицы и плечи, и Себастьян тихо засмеялся сам над собой, не понимая, как такой мелочи может быть достаточно, чтобы заставить его переполниться самой настоящей нежностью. Ив снова заворочалась. Себастьян прошел к окну и распахнул створки, чтобы пустить в показавшуюся ему вдруг душной комнату немного свежего воздуха. В соседней комнате раздался легкий хлопок — Поппи вернулась. Себастьян еще раз посмотрел на Ив и вышел, закрыв за собой дверь, почти врезавшись в сложившую на груди руки Поппи. — Куда ты ее втянул, Сэллоу?! — Привет, Поппи. Мы так и не поздоровались как следует. Прости, — сказал Себастьян миролюбиво и, обогнув девушку, направился к столу, на котором стоял чайник с парой чашек и молочник. — Я заварил чай. И с чего ты взяла, что я виноват? — Она с первого дня знакомства ввязывалась с тобой во всякие сомнительные авантюры, конечно я считаю, что ты виноват! — Помнится, это не со мной она пробиралась в лагерь браконьеров, чтобы освободить дракона. Поппи поджала губы, собираясь что-то сказать, и вдруг рассмеялась. — Ладно, Сэллоу… Себастьян, — ее голос смягчился, — возможно… Возможно я не очень справедлива к тебе. Ив вполне хватает самой себя, чтобы находить приключения, но это… — Она посмотрела на прикрытую дверь, за которой спала ее подруга. — Но что все же произошло? — Я не знаю, — ответил Себастьян, взмахнув палочкой, и чайник с молочником мягко взлетели в воздух. — Как это не знаешь? Они сели друг напротив друга. — Я не так давно вернулся, — пожал плечами он. — Я был… — По ту сторону Атлантики, я знаю. — Вот как, — Себастьян пожевал губы. — С момента возвращения мы с Ив лишь раз виделись, и то — случайно. — Интересно получается. Вы встретились один-единственный раз после того, как не виделись сколько…? Шесть, семь лет? И вот она возникает у тебя на пороге, вся в крови, отравленная и… — Поппи, я понимаю, как это выглядит. И поверь, мне тоже очень интересно, что произошло. Но, думаю, мы это узнаем только тогда, когда Ив очнется. — Надеюсь, ты не врешь мне, потому что… Ты не смотри, что я выгляжу так… Она замахала руками, как бы показывая себя. — Мило? — с улыбкой спросил Себастьян. — Да! — согласилась Поппи. — Если ты снова сделаешь Ив больно, я скормлю тебя гиппогрифам, — кровожадно закончила она. — Что значит «снова»? — словно не заметив угрозы, спросил Себастьян. Это слово болезненно отозвалось у него в голове, и Поппи замолчала, опустив глаза. Себастьян понял: она сказала то, что не должна была. Что ж, может, сейчас не лучшее время, чтобы узнавать, что она имела в виду… — Поппи, если позволишь, я хотел бы спросить тебя кое о чем… Это может быть очень важно, и я почти уверен, что это связано с тем, что случилось с Ив, — сказал он, меняя тему. — О чем же? — Поппи уцепилась за этот вопрос как за спасительную соломинку, торопливо пригубила чай и внимательно посмотрела на собеседника. — Маркус Уиллоби. Что ты знаешь о нем? — Маркус? Может, Аугустус? Глава аврората… — Нет, именно Маркус, его сын. — Точно! — Поппи ущипнула себя за подбородок, задумавшись. — Вспомнила, он ведь работает в Филиале конфедерации… кажется… да, точно, секретарем главы отдела. Такой приятный юноша, ему сейчас должно быть около двадцати. — И какая у него репутация? — Ну, ничего скандального не припомню, если ты об этом. Полтора месяца назад был большой переполох, все Министерство на ушах стояло, и их с начальством отправили куда-то… — В Вену? — Точно! Но ты и сам все знаешь, — проворчала она. — Если бы, — пожал плечами Себастьян. — А что ты скажешь о Корвине Смите? Поппи скривилась. — Не самый приятный тип… думает, что происхождение может затмить его дурной нрав и непомерные амбиции. Но ведь за отвратительный характер не сажают в Азкабан? Я даже удивлена, как у человека вроде него может быть такая славная дочь. — Дочь? Ты о Пенелопе? — Ты и о ней знаешь? — возмутилась Поппи. — Да что здесь происходит? — Поппи, послушай, — примирительно сказал Себастьян. — Как только Ив очнется, она решит, что безопасно тебе рассказать, а в скором времени, думаю, поделится вообще всем, но пока… — Я поняла, поняла! — девушка махнула рукой. — Все в порядке, я буду ждать увлекательную историю. — О, она тебя не разочарует, — пообещал Себастьян. — Но откуда ты знаешь Пенелопу? — Так мы же учились на одном факультете. Только она была на пять или шесть лет младше. Чудесная девочка, такая светлая. Не знаю точно, что с ней сейчас, но, кстати, слышала о том, что… — Поппи закусила губу, словно не решаясь закончить фразу, — у нее роман с Маркусом Уиллоби. Себастьян кивнул. Поппи не то чтобы сказала ему что-то новое, и все же произошедшее с Ив, ее между строк брошенное предупреждение и его собственное чутье подсказывали, что дело куда серьезнее, чем обычная скабрезная афера. Поскорее бы Ив очнулась, ему столько надо узнать… особенно о том, кто с ней это сделал. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, и только тогда он понял, что уже несколько минут пялится в дверь спальни. — Себастьян, — ему показалось, что Поппи хотела коснуться его рукава в знак поддержки, но передумала, и только повела пальцами, словно разминая их. — Я думаю, с Ив все будет в порядке, — она поднялась на ноги и оправила ткань платья. — Мне нужно возвращаться в Министерство. Я навещу ее вечером.* * *
Вечером Ив не проснулась, как и утром следующего дня, и даже к обеду. В конечном итоге, оказалось, что она проспала почти полтора дня, и, открыв глаза, обнаружила себя в незнакомой комнате, освещенной керосиновой лампой. Она привстала на локтях и тут же упала обратно: виски пронзило тупой болью. — Мерлин, — простонала она и прикрыла глаза. Полежав так немного, она снова предприняла попытку встать: на сей раз чуть медленнее. Виски ломило все так же, но она подняла голову и попыталась осмотреться. Комната была простой и явно еще не обжитой. Кровать, письменный стол с неуместно помпезным стулом, большой двустворчатый шкаф и сундук, который тут же захотелось открыть, — вот и вся нехитрая обстановка. Впрочем, а что еще надо? На столике у кровати сразу обнаружилось несколько вещей: ее палочка — к счастью, целая и невредимая, — стакан воды, какой-то пузырек и записка. Ив медленно сдвинула одеяло, удивленно отметила, что на ней надета ее ночная рубашка, и опустила ноги на пол, садясь на край. Ступни коснулись прохладных шершавых досок, по коже побежали мурашки. Она потянулась к столику, любовно провела пальцами над неровностями палочки, выпила глоток воды и взяла в руки записку.С пробуждением, спящая красавица.
Представляю, как раскалывается твоя голова. В пузырьке зелье, оно поможет. Мне нужно отлучиться, поэтому не пытайся самостоятельно улизнуть из логова дракона.
Не знаю, застанешь ли ты Поппи. Она, кажется, намерена исправно навещать тебя по меньшей мере трижды в день.
Имей в виду: в этой квартирке отличная ванная комната. Чувствуй себя как дома,
С.
— Поппи? Это хорошо, — пробормотала Ив, и потянулась за пузырьком. — Фу, ну и гадость! — она закашлялась, едва заставив себя проглотить содержимое, и затрясла головой. Виски снова свело болью, в шее что-то болезненно дернулось и вдруг отпустило. Она повела головой в разные стороны, чтобы удостовериться, что боль ушла, и, выпив еще воды, чтобы хоть немного сбить отвратительный вкус, попыталась встать. Ноги были ватными, но кроме слабости никаких повреждений как будто не было. По крайней мере, физических. Она приподняла рубашку и потрогала кожу в том месте, где в нее воткнули нож. Наощупь не осталось даже следа, а увидеть что-то в свете керосиновой лампы было почти невозможно. Ив снова перечитала записку и, заинтригованная ванной комнатой, медленно двинулась на ее поиски, захватив на всякий случай заботливо повешенный на изножье кровати капот. Вышла из ванной она через час, обнаружив в гостиной нехитро накрытый, но от того не менее восхитительный стол, и Себастьяна, вальяжно развалившегося на софе с какой-то книгой в руках. — Не могу поверить, что Министерство позволило этому Брэму Стокеру опубликовать такое, — не отрывая глаз от страниц, прокомментировал он. — Голодная, должно быть? — Где взял столько еды? — она присела на стул, не зная, с чего начать. Аппетитный ростбиф соседствовал с тарелкой жареной картошки, чуть ближе стояло небольшое блюдо с нарезанным на тонкие ломтики сыром, чуть дальше — два пирога, мясной и с яблоками. Рот наполнился слюной, в животе заурчало. — Там, где взял, вряд ли хватятся, — сказал Себастьян, откладывая книгу. — Как ты? — Учитывая то, что произошло, весьма даже неплохо. — Ив пододвинула к себе пустую тарелку и положила ломтик ростбифа. — Твоими с Поппи стараниями? Она вдруг поняла, что сидит в его квартире в капоте поверх ночной сорочки, с влажными волосами и без обуви, и абсолютно не смущена этим фактом. На смущение словно бы не осталось сил. — Спасибо за то, что позаботились обо мне, — сказала она. — Спасибо что сделал, как я попросила.* * *
Некоторое время они молча ужинали, не нуждаясь сейчас в беспечной болтовне. Себастьян украдкой поглядывал на Ив, она — в темный прямоугольник окна. Утолив голод, они вместе убрали со стола: остатки в зачарованный сервант, грязную посуду в раковину в маленькой кухоньке рядом с ванной комнатой. Закончив, Ив забралась на софу с ногами и начала рассказывать, что происходило с ней в последние дни. Она рассказала ему о Пенелопе. О странном поведении ее отца и сожженном письме. О найденной на мосте Баттерси записке-предупреждении. О человеке, которого она сперва встретила в доме Смитов, и который спустя неделю пытался убить ее в переулке за станцией Эджвер-роуд. Себастьян, вернувшийся за стол, не перебивал, в задумчивости запустив пальцы в волосы. — … тогда я трансгрессировала в переулок за домом, — Себастьян поднял голову и удивленно посмотрел на подругу, зябко пожавшую плечами. — Вариантов не было. Не знаю, подумала о тебе в тот момент, и адрес просто всплыл в памяти. Вообще повезло, что я не впечаталась в стену здания… поднялась едва ли не ползком, ну а дальше… дальше ты знаешь. Кстати, где нож, которым меня ранили? — Там же, где и остальные вещи, которые были у тебя с собой тогда. И то, что Поппи принесла из твоей квартиры. Они снова замолчали, думая об одном и том же, и, наконец, Себастьян поднялся на ноги и направился в спальню. Через минуту он вернулся с клетчатым пледом, расправил тяжелую ткань и подал его Ив. Она благодарно улыбнулась. — Во что мы вляпались? — спросил он, опускаясь на пол, оперся спиной о край софы и откинул голову на укрытые теперь колени Ив. — Мы? — он увидел ее лицо, в выражении которого удивление смешалось с чем-то слишком сложным, чтобы описать словами. Или просто вниз головой обычные эмоции совсем не такие? — Да, наверное, ты прав. — Именно. Тебя в это втянул Корвин Смит, меня — Уиллоби. И хоть меня и не пытались убить… — Пока что, — вставила Ив, осторожно проводя рукой по его растрепанным прядям. — Пока что не пытались убить, — согласился Себастьян, перехватил ее ладонь и коснулся замерзших пальцев губами. — В любом случае, теперь это наша общая проблема. Она мягко высвободила свою руку и обняла себя за плечи. Себастьян встревоженно развернулся к Ив, но девушка с легкой грустью покачала головой: — Я хочу рассказать тебе одну историю, которая случилась несколько лет назад. Она не связана с этими письмами, но после того, что со мной случилось, я хочу… не знаю, скинуть этот груз, прежде чем двигаться дальше. — Хорошо, — неуверенно сказал Себастьян, и Ив улыбнулась, прикрывая глаза. — Если совсем точно, дело было в июне 1893-го года, — начала она. — Гаррет Уизли тогда протащил через коридор одноглазой ведьмы целый ящик огневиски на вечеринку после выпускного бала. Двенадцать бутылок на три дюжины семнадцатилетних студентов — это только звучит безобидно. Студенты-то совсем не умеют пить. Себастьян затаил дыхание, вглядываясь в расслабленные черты лица девушки, кошкой свернувшейся в уютный клубок на его диване. — Профессора, долгих им лет, просто махнули рукой на это безобразие: в конце концов, такое событие бывает раз в жизни. Амит Таккар тогда чуть не упал с метлы, потому что Имельда Рейс решила: будет забавным уверить его в том, что звезды так видно намного лучше; пуффендуйцы обчистили кухню, перепугав всех домовиков, а два не самых благонадежных студента Слизерина отправились на поиски Выручай-комнаты. Ну, как сказать, поиски… Девушка точно знала, где ее искать. И точно знала, зачем она туда направляется. О чем думал юноша для нее было загадкой, но когда они все же добрались до восьмого этажа замка, обнаружила, что цели их, кажется, совпадают. Себастьян поднялся на ноги и отошел к окну, уперевшись ладонями в подоконник. — Это был ее первый поцелуй, — тихо сказала Ив, и Себастьян почувствовал ее внимательный взгляд, словно прожигающий его спину. — А после — еще и еще, и один только Мерлин знает, что бы еще случилось, если бы один любознательный домовой эльф не решил бы проведать Выручай-комнату именно в тот вечер. В попытке замести следы преступления, она затолкала юношу в одну из дверей, и, только спровадив эльфа, поняла, что ее спутник попал прямиком в пустой виварий. Юноша свалился в болото и промок до нитки, что, наверное, и остудило их пыл. В тот вечер она узнала, что после пары бокалов огневиски не стоит использовать заклинание для сушки одежды. Выручай-комната тоже не была довольна их самодеятельностью — конечно, кому понравится, что тебя пытаются спалить? Она буквально вышвырнула их в коридор, и им пришлось тайком добираться в подземелье, чтобы обнаружить в гостиной своего факультета настоящий погром… А на следующее утро юноша сделал вид, что ничего не произошло. И совсем скоро сел на корабль с билетом в один конец и отправился за три с половиной тысячи миль. — Быть может, — хрипло проговорил Себастьян, — в то утро ему показалось, что девушка, с которой он провел несколько чудесных часов в Выручай-комнате, пожалела об этом? Что она решила забыть обо всем как о досадной ошибке? Впрочем, это не важно. Что бы этот юноша не думал, он не стал от этого меньшим дураком. Импульсивным и скорым на плохие решения. — Я много думала об этом, — сказала Ив, — и… возможно, так даже лучше, — Себастьяна словно ударили под дых. — Не думаю, что те двое смогли бы построить что-то тогда. Они были лишь детьми, которые вынуждены были играть во взрослых, потому что настоящие взрослые не хотели или не смогли их защитить, — он услышал тихий скрип досок паркета и обернулся. — Но сейчас те дети выросли по-настоящему, и они совсем другие люди, поэтому, — Ив протянула к нему руки, — давай оставим их несчастные, разбитые по глупости сердца там, где им полагается быть. В прошлом.