Омут

Пролог Юг - великий, неприкосновенный и дикий настолько же, насколько яркий и высокий. Сердце технологического прогресса, изящество которого затмевает грубые и страшные машины войны, что собирают на своих вечно золотых просторах солнечные эльфы. Южный материк всегда миновала беда, он откололся самым первым, при падении богов истоков. Был не затронут последующими катаклизмами, даже падение гелладов и эра говорящих драконов прошла мимо этой великой и богатой земли. Южный материк представляет собой пронизанный сотнями рек бесконечные джунгли, саванные леса, песчаные просторы. Чем ближе к западу – тем больше и более дикие здесь заросли джунглей, а чем дальше на восток – тем больше и опаснее здесь пустыня. На данный момент Южный материк поделен гигантскими, по своим размерам, странами. Пять стран – Каталия, Брубссия, Виамссия, Агиссун, Аммамлакат Альдахахаба. Пока Западный материк разрывало воинами, каждая страна готова была перегрызть глотку соседу за клочок земли, Юг был поделен на огромные, равные доли, каждая из которых досталась определенной стране, посему сейчас нет ни противодействий, ни воин, ни каких-либо конфликтов! Лишь вечный мир и сотрудничество. В блаженном покое «Металлический мир», так презрительно обзывают западники мани мирок южан, достигал культурных и технологических революций. Проблем у этих земель никогда не было, вокруг океан, а значит есть рыба. Всюду реки – а значит есть транспорт. Всюду джунгли – а значит есть из чего строить… А вот под золотым песком, в глубинных недрах земля изобиловала металлами! Южане купались в лоске, дороговизне, изысках, а самое главное позволяли себе эксперименты. Чего бояться, если ошибка ничего тебе не стоит? Так на свет появились паровые машины и орудия на порохе… Пока на западе бегали с луками и пересаживались на арбалеты, каталийские аристократы ездили на охоту с изящными и тонкими ружьями, что изрыгали пламя, посылая снаряд с огромной силой и скоростью. Но даже в изобилии, человек жаждет крови… Так началась очень долгая, бессмысленная и кровопролитная война с западом. Юг желал берегов, желал заполучить те бескрайние просторы, которых у него было не и так было с головой! Только вот не учли господа с Юга, что Запад в своей разношерстности и пестроте подобен был дорогому алмазу. На Юге было невелико разнообразие рас… Человеки, эльфы песков, морской люд, зверолюды, инсектосы – этот набор кажется жалким, в сравнении с десятками и сотнями живущих родов на территории великой «холодной» земли, как, смеясь, болтали брубссийские генералы. Долгие годы холод и металл лили кровь, окрашивая песчаные берега в алый цвет. На стороне южан было неоспоримое преимущество, которое проявлялось в невероятным инженерным открытиям, великолепному умению вести баталии на воде, а также невероятному уровню культуры и подготовки. Западные ярлы бежали в страхе, когда их армии, состоящие из оборванцев-ополченцев, разбивали каталийские полки застрельщиков, мушкетеров, фехтовальщиков и пикинеров. Фиолетовый флаг с черным приплюснутым треугольником во всю нижнюю часть полотнища и белым солнцем на вершине, в котором гордо парил черный орел со шпагой в лапах – навсегда останется в памяти тех немногих океанских городков и деревушек, что стали свидетелями, как загорелые люди с мягким и мурлыкающим языком устроили резню, поливая землю пламенем и ядрами из своих невероятных устройств, позже названных «пушкой», да бороздящих океан на гигантский деревянных монстрах-галеонах. Война длилась слишком долго, чтобы ее забыть, но слишком мало, чтобы привести к чему-то, кроме потери и бессмысленной крови. Так, Юг и Запад пришли к мирному торговому соглашению, охотнее всех, конечно, высказывались пацифистки настроенные Брубссия и Виамссия, изначально лишь спонсирующая агиссунские и каталийские войска, соответственно эти две страны пошли на примирение менее охотно, в том числе и Аммамлакат очень долго после примирения создавала провокации и всяческими способами разжигали ненависть между южанами и западниками, видя в этом свою выгоду… Основное действие Вдоль узкой мостовой, выложенной белым камнем, громко стуча большими деревянными колесами, что были обиты железом, летела кибитка. Кибитка была украшена деревом и металлом, узкие изогнутые дверки имели сверху большие окна, завешанные темными шторками. Дверки были две, слева и справа, вот у правого окна, правой двери, сидел молодой парень, с мужественным и спокойным лицом, с фактурным прямым носом, усыпанным светлыми веснушками, густые орехового цвета брови украшали аккуратный лоб прямоугольного лица, на котором в легкой удивленной ухмылке были сомкнуты аккуратные губы, а большие зеленые голоса смотрели на улицу, хлопая пышными ресницами. Улица была очень узкой, мостовая, слева от нее были близко-посаженные высокие и дорогие многоквартирные дома, вокруг которых стояли лавочки и цветочные горшки, украшенные чем-то дорогим, а справа был длинный водяной поток, город находился на воде и был пронизан тонкими венами, по которым плавали лодочки, поровые лодочки и даже небольшие кораблики. Молодого человека звали Луи-Паускале, он был отпрыском простого капитана из Виамссии в отставке, не очень богатого аристократа, который имел свое небольшое поместье на севере джунглей с видом на океан, а сына своего отправил в Каталию, выделив ему небольшой бюджет, который парень умело приумножил. Луи-Паускале приехал в этот город под названием Сапур-Фуэр, потому что связываться с войной не очень хотел. Луи имел особенный склад ума, отец сразу понял это. Луи часто витал в облаках, очень остро воспринимал запахи и звуки. Его особенное восприятие и помогло ему стать именитым, по крайней мере на Каталию, парфюмером. Запахи очень часто становились причиной истерик, долгого затворничества и просто не понимая, со стороны сверстников по гимназии или друзей отца. Запах табака отравлял горечью, Луи не мог нормально думать или говорить, рядом с кем-то курящим. Запах алкоголя заставлял голову кружиться, а иногда, от особенно крепких напитков, могло стать даже плохо. Луи не переносил запах навоза, дешевых духов, гари, да и многие другие едкие запахи, которые спокойно воспринимались человеческим носом. Посему и было принято решение переезжать именно в Сапур-Фуэр, небольшой, тихий и красивый город на воде, на северо-западе Каталии. Пахло тут океаном, этот запах помогал разгружаться вечно забитому носу Луи. Помогал работать, ведь при долгих «свиданиях с ароматами», так свою работу называл парень, становилось очень дурно. На родине помогал крепкий кофе и воск, тут появился еще и океанический бриз. Поместье молодого человека находилось близ океана, окна мастерской выходили на водную гладь, как и множество балкончиков. Поместье было небольшим, но очень аккуратным, с небольшим садиком, большой теплицей, дендрарием и несколькими верандами. Так вышло, что Паускале был самостоятельным, штат слуг был мал, всего лишь два дворецких – женщина и мужчина, кухарка, две служанки и домоправитель со своим братом садовником. Этих людей было достаточно, чтобы не нагружать хрустальный ум парня, но и облегчать ему некоторые простые вещи. Паскуале был очень чувствителен к переменам, любил порядок и чистоту. Не могу надеть невыглаженные брюки, не мог выйти в свет в грязных туфлях, а чайник, который стоял слева на третьем кухонном столе, будь он где-то еще, вызывал недовольство и негодование, зачастую сопровождающееся громким сопением и пыхтением. Луи был очень спокойным, мягким, не умел кричать и ругаться, только недовольно сопел или пыхтел, напоминая ежа, так его отец и прозвал – ежик. Долгое время парня не смущало отсутствие знакомств, друзей или иных социальных контактов… Да что уж говорить, если даже кухарку в лицо он не знал, сказал ей просто: «Готовь в моменты, когда я работаю», тем самым полностью исключив вероятность с ней увидеться или познакомиться, так как работал он с утра до вечера… Для этого и была перевезена одна из служанок (раньше работающая в отцовском доме), тетушка Моррель уже научилась обращаться с парнем и за долгие годы службы нашла к нему подход, напоминала, что юноше нужно поесть/отдохнуть/принять ванну/лечь спать. Порой, Луи игнорировал свои простые человеческие потребности, однажды работал так долго и усердно, что вырубился прямо за столом, лицом упав в размолотую ежевику. Только вот отсутствие контактов смущало отца, сын затворник сильно пугал его, даже не тем, что это отразится на его репутации, вовсе нет, а тем, что юноша вовсе не был знаком с простыми человеческими «обрядами» и «обычаями», не понимал шуток, не умел дарить подарки, не понимал извинений, да и сам не извинялся, не умел запоминать и не воспринимал плохих людей. Его окружали гувернантки и служанки, которые не дали молодому человеку и без того особенному, столкнуться с простыми человеческими ситуациями. Он не умел платить зарплату работниками, просто выкладывал деньги на стол, говоря, что каждый возьмет свою зарплату сам, даже не допуская мысли, что кто-то может его обмануть и деньги украсть… К счастью, Луи был легко обучаем, он быстро запомнил, ключевое слово тут «запомнил», что такое шутка, как могут обмануть, что такое конфликт, как их решать. От конфликтов он часто уходил, молча, стоило повысить на молодого человека голос, он тихо сопел, после чего уходил, не слушая кричащего. Небольшое состояние у Луи сколотить получилось, только вот пользоваться им он тоже не умел… Покупал дорогие цветы для теплицы и дендрария, посадил пару кофейных деревьев в саду, пару грушевых и сливовых деревьев, а все остальное… Да просто оставил в банке! Одежду он менял редко, сложно было привыкнуть к чему-то новому, поэтому большинство обновок сводилось к подшиванию порванных брюк, прибиванию нового каблука туфлям, а иногда и просто стирке. Однажды, Моррель купила Луи новые туфли, точно такие же, какие были до этого, заменила, пока молодой человек спал, изношенную пару… Надо было видеть реакцию Паскуале… Он метался по дому, молча сопел и возмущался, размахивая руками, громко пыхтел, а потом, впервые за долгое время, подошел к Моррель и громко, четко и с детской обидой сказал: «Глупость!». К туфлям молодой человек в итоге привык, да, с болью и обидой, но привык, позже даже сказал спасибо и извинился за «истерику». Долгое время, парень ходил всюду ногами. Слуги смеялись, мол, посмотри на дурака! У него денег на то, чтобы купить новенький вапор-шарьет, а он как дурак вышагивает по улицам, с сумками на перевес. Что ж, это была правда. Денег парню хватала на приобретение данного агрегата, на его обслуживание, а также на шофера для него, только была одна проблема – запах масла, которым смазывали детали сильно не нравился, сводил с ума. Луи жмурился и прикрывал нос платком, всякий раз, когда пышущая паром карета проносилась мимо по улице, лишь бы не вдыхать мерзкий аромат, который обычный человек даже бы и не заметил. Здравый ум взял верх, когда во время дождя его засушенные растения в сумках промочил дождь, молодого человека это сильно опечалило, он решил действовать. Вапор-шарьет не купил, но зато расщедрился на просторную кибитку, строгую, со вкусом, а главное с большим багажом и шторками на окнах. Расщедрился на погонщика, а также четырех страусов, они меньше всего пахли, да и тут на юге, страусы были особенные, нескольких пород и видов. Прямо сейчас в этой кибитке юноша и ехал, птицы бежали, цокая когтями по мостовой, а погонщик тихо их погонял, сгорбившись и прикрыв шляпой лицо. Парень ехал на встречу. На удивление, как в сказке, пару месяцев назад социальные знакомства нашли его сами. Духи у него заказал некий именитый ювелир, политик, охотник за сокровищами и один из перстней известного Абу'Атхали, человека страшного, влиятельного, известного на всю Каталию и Агиссун. Абу’Атхали был владельцем очень крупного альянса, который имел большое политическое и экономическое воздействие… Имел длинные руки… Молодой человек сразу смекнул и вспомнил, что с людьми, у которых есть связи, нужно водить дружбу… Но как это, дружить? На удивление, ювелир сразу понравился Луи, а Луи, по-видимому, ювелиру. — Приятно познакомиться, мое имя Шпинель, должно быть, вам известно это имя! Шпинель говорил громко, быстро, иногда мешая Каталийский и Агиссунский языки. От него пахло приятно… На удивление для самого Луи-Паскуале. Шпинель пах дорогими тканями, слабо витал запах пота и металла, приятно перебиваемый тонкими сцентом от косметического масла. Мужчина улыбался во все тридцать два зуба, некоторые из которых были из золота и ярко украшенные. Мужчина носил средней длины рыжие волосы, собранные в небрежный пучок, носил на поясе шпагу, а за пояс затыкал два пистоля. Шпинель часто появлялся в своем металлическом панцире, украшенном медалями, орденами, а также с большим гербом Каталии во всю грудь – парадный доспех. Носил Шпинель много дорогих украшений и помпезных одежд, очень современных и модных, немного вызывающих. Луи не любил курящих и пьющих, он умело вычислял их по очень тонкому аромату, что впитывался в волосы, кожу и одежду. Шпинель табаком не пах, да и кислой горечи от злоупотребления шампанским тоже не было… Лишь редкая приятная сладость, неясной долгое время природы… После первой встречи, Луи вцепился в своего нового «друга» мертвой хваткой, сам начал переписку, которую мужчина охотно поддержал. Особый склад ума позволял парню быть вечно отрешенным и внимательным, улавливать мелкие детали, находить к людям подход… Так и был найден подход к Шпинелю. Оказалось, что легкий сладенький аромат появлялся в те дни, когда встреча происходила после обеда мужчины, оказалось, что этот яркий и громкий авантюрист обожал дессерты и сладости, плотно налегая на них всякий раз, как отобедает. По фигуре, подтянутому телосложению, а также здоровой коже и зубам было сложно об этом догадаться, тут Луи и сделал свой ход! Предложил сладкий аромат парфюма, на основе груши и меда, что, естественно, попало в самое сердце! Дружба завелась. Шпинель часто писал письма, болтал и советовал простые и эффективные решения Луи-Паскуале, помогал с постройкой личного парфюмерного магазина. Наймом сотрудников и их управлением, а самое главное дал так желанные связи. Вот и сейчас, Луи ехал на долгожданный вечер. Праздник в честь успешного открытия сезона мод! Сапур-Фуэр был городом модельеров, художников, творцов… Тут почти не курили, не пили, часто проводили светские мероприятия и с охотой принимали таланты вроде Луи. Среди модельеров была огромна конкуренция, на вершине которой восседал гений современной моды и мастер перформансов – Майло Укавио. Талантливый юноша, создающий неповторимый платья, шляпы, маски, туфли, сапоги и прочее удовольствие напыщенных аристократов! На своих выставках и заказах он помог и без того богатому отцу сколотить состояние, а сейчас продолжал свою яркую карьеру, создавая образ за образом, не гнушаясь и откровенной пошлости, и почти святой сдержанности, и кровавого милитаризма, а иногда обращаясь к высокому искусству. Его обсуждали в газетах, критиковали, боготворили, считали гением, сплетали за его спиной сплетни, но все обожали и понимали, что без него Сапур-Фуэр будет как без ноги! Но что может напугать отрешенного от мира парня? Ничего. Погонщик остановил птиц, Луи подсел к левой двери, открыл шторку и с удивлением узрел восхитительного вида дворец. Огромный плавучий дворец, украшенный витражными стеклами, с гигантскими садами, воротами и заборами из белого металла! Гости все прибывали и прибывали, он видел людей, сходящих с пароходов, аристократов с дорогими паровыми машинами, одна дороже и ярче другой. В нос ударил неприятный коктейль из запахов, каждый хуже другого! Дешевые духи! Крахмальные парики! Масло! Табак, табак и еще раз ТАБАК! Но Паскуале был готов… В его кармашке брюк находилась маленькая металлическая шкатулка, наполненная зернами горького кофе. Итак, сделав громкий вдох кофейного аромата, он провалился в блаженное забытье. Страшный тайфун дурных запахов отступил, молодой человек расправил плечи и вышел на улицу, закрыв за собой дверь. Его парадный костюм был прост. Темно-коричневая, с оливковым отливом рубаха на ярких медных пуговицах, поверх которой было надето темно-зеленого цвета болеро, украшенное темно-желтым шитьем, что двигалось волной вдоль всего края. Рубаха с длинными свободными рукавами была заправлена в высоко посаженные коричневые брюки с острыми стрелками, на черном ремне, бляшка которого изображал лисья крапивы. Ноги были в аккуратных темно-коричневых туфлях с широкой серебряной набойкой на носу, а также небольшим каблуком. Прямо на передней части обеих туфель, опускаясь чуть на серебряный нос, были прикреплены застежки с большими медными листьями крапивы. Молодой человек пошел вдоль моста, своей обычной прямой походкой, спешно переставляя ноги и поглядывая, не замарались ли начищенные туфли. После чего подошел к краю моста и опустил взгляд на гладь воды, поправив свою черную шляпку котелок, справа украшенную все теми же медными листочками крапивы.