Омут

Мост, по которому спешно шагал молодой человек, ломился от гостей. Светские особы разных сословий и статусов, разных модных тенденций и разного достатка, судя по бешеному урагану запахов, из которого иногда выбивались эти самые «дорогие» гости, с их уникально тонкими парфюмами, наполняли узкую уложенную плиткой дорожку. Каждый раз, когда Луи ловил один из этих тонких ароматов, он спешно озирался по сторонам, запоминал этого человека, будь то напыщенная аристократка или уже пьяненький капитан, после чего в голове у себя отмечал: «Да, у этого человека хороший вкус, с ним будет о чем поговорить!». Поиск потенциальных собеседников был обусловлен крайней степени тревожности Луи-Паскуале, он понимал, что подобные яркие вечера в его жизни никогда не бывали, были скорее подобны сладкой мечте или сказке, а сейчас что? Он топает по этому мосту, что аккуратно выложен белыми плитами и будто являет собой тонкий коридор между миром простых смертных и изобилующим раем. Дворец был огромен, прежде, в родном Парцунесе, юноша не видал таких зданий… Парцунес был маленьким военным городом у самого океанического берега, который разрастался не вширь, а в длину, уходя вверх средь склонов и джунглей узкими улочками из генеральских усадеб и военных институтов. Молодой человек остановился, повернувшись в сторону широких перил моста. Солнце село за горизонт, было около семи вечера, когда кучер тронулся от дома, а ехали они явно не десять минут. Вода под мостом тихо шумела, сонные волны ударялись о монолитные опоры из камня и стали, создавая что-то вроде глухих и мягких хлопков. — Океан такой большой и сильный… — Луи шептал себе под нос, локти лежали на периллах, а взгляд был устремлен в даль. Он вспоминал своего отца: высокого, щуплого, немного с залысинами, но с большими пышными усами, как у моржа! Отец был всегда тихим, спокойным, редко ругался, скорее, беседовал, как со взрослым человеком, рано учил самостоятельности, за что винить его было сложно, ведь служба его проходила главным канониром на одной из бригантин флота «Гай-Дуа», состоящем из тридцати оных. Мужчина готовил сына к тому, что однажды может не вернуться из плавания, ведь плавали они «осваивать» острова, кои были заняты пиратами. — Порох храниться на второй палубе, чтобы не намок и не завалился за борт… Ядра на первой палубе, чтобы легко было заряжать пушки… Так и в жизни все должно быть простым и удобным… — к этой мудрости мужчина прибегал часто, а Луи долгое время детства и отрочества не мог понять, что же она значит… Глаза мягко бороздили океаническую гладь, где-то вдали блестели фонарики кораблей, а значит кто-то плывет домой к семье… Молодой человек вздохнул, после чего до уха его донеслась некая возня. Справа от него, вдоль моста шли люди, но его внимания привлек некий шум чуть ниже. Не выжидая, Луи направился вдоль по мосту, после чего с удивлением обнаружил лестницу к подножью огромного рукотворного острова – там были построены маленькие доки, удобный спуск к воде, а также снасти, ящики с веревками и длинные изящные каменные столбики, к которым привязывались лодки. Стук-стук-стук – каблуки туфель застучали по слегка покрытых у краев мхом ступеньками, он спустился к самой воде, остановившись и подняв взгляд на мост, который снизу был пронизан тонкими мосточками и подобием кривых лесенок, что сетью разбегались по его внутренней части, огибали колонны-сваи, которые даже под водой были дорого украшены, вовсе не практично. — Для обслуживания...? — вопросил вслух парень, придерживая котелок на голове, что бы океанический бриз не сорвал его с головы. Его кудри цвета горького шоколада слегка колыхались, игриво щекочимые ветром. Волосы у Луи были не короткие, образовывали что-то вроде небрежной шапочки или шлема, спускаясь немного по шее и резко обрываясь у плеч, мило торчали у висков. Данная «прическа» парню нравилась, ничего укладывать не нужно, мыть можно не так часто, а ухода его здоровые кудри не требовали. Но тут глаза полезли на лоб, из-за одной из колонн, по мосточкам побежал человек в синем гвардейском мундире, с шпагой в руках, а за ним бежал другой человек, точнее зверолюд! Высокий, судя по форме, капитан, с длинными пушистыми ушами и длинными светлыми кудрями, да собачьей мордой, как у помеси гончей и дорогого бигля. У бигля были высокие черные сапоги из непонятного материала, а также высокие перчатки на обеих руках, в правой был зажат дорогой пистоль, а в левой не менее дорогая изящная шпага. — Это еще для чего…? — недоуменно отступив назад, пробубнил, как вдруг, испуганно ахнул. Из-за другой колонны выпрыгнул человек в ярко красной простой одежде, порванной душегрейке и блузке, красные штаны, красные сапоги и алая повязка на глазу с эмблемой розы. Человек умело размахивал своей шпагой, отражая удары гвардейца, пока бигль стоял сзади и что-то кричал, то поднимая, то опуская дуло пистоля. В какой-то момент стало ясно, стрелять он не может, всюду гости и дорогие особы, публика придет в ужас, если услышит залп из пистолета. Красный не отступал, наоборот, все больше двигал гвардейца назад, умело отражая удара и нанося четкие удары в ответ, как вдруг, случился молниеносный выпад! Лезвие шпаги пронзило грудь гвардейца, тот попытался отбиться, но получил кулаком в челюсть, обмяк, выронил шпагу, а затем был ударом колена добит, после чего сброшен в воду. Глухой шлепок умирающего тела о воду вывел Луи из состояния шока, но он по-прежнему не знал, что делать. Бигль громко ругнулся на каталийском, после чего побежал вперед и нанес удар сапогом в живот красного, тот кашлянул, отшатнулся, схватившись за деревянные крепления мосточков, замахнувшись шпагой. Синий мундир напомнил отца… Тот носил почти такой же… А эти медальки на груди бигля… Его погоны… Что-то внутри взвыло, после чего Луи, не помня себя, подобрал с пола камень, метнул его в убийцу. Камень бесшумно пролетел большое расстояние, что разделяло свидетеля и дерущихся, с глухим стуком камень ударился о запястье красного, от чего тот вскрикнул, выронив шпагу в воду. Бигль, демонстрируя во всей красе годы усердных тренировок и службы, воспользовался ситуацией, резко сократил дистанцию, ткнув дуло пистолета в живот одноглазого, после чего спустил курок. Раздался тихий, глухой хлопок, в стороны разлетелись куски красной душегрейки и пара ошметков плоти, после чего красный громоздко рухнул с мосточков, сломав под собой доски и глухо ударившись о воду. Бигль резко повернул голову, посмотрел на Луи, громко и четко заговорил. — Monsieur! Pardon pardon! Reste où tu es[1]! — Бигль говорил на одном из диалектов каталийского. — «Черт, я влип…» — пронеслось в голове у парня, он замер, демонстрируя свои беззлобные намерения. Бигль поправил галстук, а затем, спешно сунув пистолет себе под мундир, спрятав шпагу в ножны, побежал по мосточкам, спустился по лестнице и с ловкостью прыгнул на небольшое место швартовки, у которого стоял Луи. От капитана пахло знакомо, лак для сапог, пудра галстука, немного пота и пороха. — Monsieur, извините за беспокойство! Pardon, но вы ведь из гостей верно? Oh, ma stupide tête! J'ai dit au capitaine Nevel de fermer le passage aux invités[2]... — Бигль вздохнул, потирая лоб. Всю верхнюю часть морды закрывала пышная челка, — Помилуйте, monsieur, вы ведь никому не скажите? — Не скажу, что здесь произошло убийство? — Putain[3]! Какое же это, я вас прошу, forfait[4]! Это называется работа, я, к сведению вашему, — бигль оскорбленно ткнул в грудь Луи пальцем, — капитан гвардии, я здесь, чтобы прикрывать задницы самовлюбленных и слепых аристократов вроде вас! Паскуале запнулся, поднял брови и удивленно воскликнул: — Но я же не аристократ! Я вообще приехал из… Виамссии… — Ах вот как, ну что ж, monsieur, знайте же, здесь у нас не спокойно! А люди с эмблемой розы – мерзкие бандиты и террористы, самые настоящие убийцы! — бигль говорил эмоционально, иногда съедая букву «р». — Но я впервые вижу что-то подобное! Кто они? — Заговорщики, «революционеры», проще говоря, бездельники, что хотят раскачать лодку и вечно всем недовольны, грязные salauds[5]! Бигль поправил галстук, после чего заговорил спокойнее. — Monsieur, ступайте наверх, бал уже начался, не пропустите выступление господина Майло. — бигль небрежно махнул в сторону лестницы, Луи спорить не стал, спокойно откланялся, после чего спешно побежал вверх, к удивлению, осознав, что мост опустел, ворота, ведущие на тропу к дверям дворца, открыты, а через них тянутся последние запоздалые гости. Молодой человек легким бегом направлялся к высоченным дверям, выкрашенным белой краской, с золотыми украшениями и стеклянными вставками, распахнутые в пригласительном жесте, они всем своим видом зазывали всех желающих зайти. Яркий теплый свет, то желтый, то голубой плясал огнями по выложенному плиткой полу, создавая высоким мраморным статуям, что стояли вдоль лестниц и дорог, имитируя приветливых дворецких, тени. На одной из статуй взгляд Паскуале задержался, он пригляделся и тут же покраснел, остановившись и оглядевшись. Кажется всем, кроме ему было плевать! Статуи изображали голых мужчин и женщин, что улыбались, трогали и гладили себя, будто запечатленные в высшем удовольствии, от чего Луи стало неловко… Он опустил шляпу на глаза, стыдно отводя свой взор и продолжая путь. — Доброго вечера-с, милый господарь! — громко жужжа, заговорил человек, его голос звучал хрипло и неестественно. Стоял человек во фраке до пола, украшенном голубыми блестящими элементами, на рукавах фрак был пестро отделан полупрозрачными рюшами и пушистыми гармошками из ткани, а на груди акцентно наблюдался пышный галстук в виде жабо, среди складок которого блестели и позвякивали золотые листья лавра. — Эээ… Здравствуйте… — Луи, снял свою шляпу, аккуратно приложил ее к груди и поднял глаза. Перед ним стоял человек-жук, шумно шипящий и трескающий своими пестрыми жвалами, покрытыми красными и желтыми пятнами, ровно шесть штук, они шумно попеременно двигались, будто щупая воздух. Хитин жука, очень гладкий и блестящий, покрывали длинные тонкие черные линии. Прямая гусиная шея была полна яркого желтого меха, который будто бы создавал второй натуральный воротник. Большие пронзительные сетчатые глаза ярко красного цвета были расположены по обе стороны его приплюснутой т-образной головы, а вот вдоль его лба тонкой линией блестели шесть маленьких фиолетовых глазок, спешно и попеременно моргающие. До Луи дошло, что справа на груди жука сидела брошка, похожая на динамик, необычного механизма, из которой и вещал ненатуральный голос. Увидев интерес Паскуале, жук поднял пятипалую руку с длинными острыми пальцами с красными отметинами на кончиках, после чего постучал по брошке. — Милый господарь, данная машинка-с удивительного предназначения называется: «Ретранслятор»! Речь-с моей расы не переводится на человеческий язык, а наш речевой-с аппарат не позволит нам говорить на вашем красивом языке! Что ж и вы никогда не сможете-с на нашем-с болтать. — длинные усики жука спускались фиолетовыми плетями вдоль шеи от затылка, четыре усика, что попеременно раскрывались и стрекотали тонкими фиолетовыми плоскими пластинками, которые были расположены с ювелирной точностью вдоль каждого усика, удлиняясь к середине, и вновь уменьшаясь к концу. — Очень… Необычная вещь… — Ха, ха, ха, ха-ха, ха, ха, ха, ха-ха! — вместо жука смеялась брошь, ее хозяин весело стрекотал жвалами, мило щуря глазки на лбу. Смех звучал механически, пугающе, равные ритмические звуки, которые сменяли друг друга, — Итак-с, пройдемте-с? Вы-с, должно быть, не отсюда? — В каком это плане, мистер…? — Ох, да! Извините-с. Имя мое Тьерри, я дворецкий господина Майло, к которому вы-с пришли! — Тьерри аккуратно хлопнул в ладоши, — Ах, что касательно моего предположения-с, дак все очень просто! В Каталии не принято опаздывать на вечерние приемы. Дурной тон, если вы-с заходите в двери, когда в них нет других гостей! — дворецкий указал на пустой холл, что находился за распахнутыми высокими дверями. — Извините… Для меня это все в новинку, да, вы угадали, я не отсюда… Я из Парцунеса, это на северо-западе Виамссии. — смущенно сказал молодой человек, потирая затылок. — Чудесно-с! Знаете ли, я и сам не отсюда-с, я из Брубссии… Городок Шато-Пуас вам-с знаком? — Это не на границе ли город? На восточной границе Брубссии? Тьерри казался дружелюбным, хоть и немного чудаковатым. — Именно-с! Вы крайне хорошо владеете географией-с! — захлопав в ладоши сказал дворецкий, чуть подавшись вперед и наклонившись. Ростом жук был около двух метров, да еще и с небольшим. — Да, пожалуй… Отец моряк, часто рассказывал истории о плавании…. — Луи замялся немного, кто-то впервые интересовался его жизнью, происхождением. Дворецкий болтал мягче, чем Шпинель. С мужчиной сохранялась некая неловкость, как бывает, когда общаются клиент и заказчик, а этот высокий милый господин говорил так восторженно… Проблема была лишь в том, что распознать мимику или тон дворецкого не было возможности. Мимики как таковой не было, да и лицо на человечье не походило, голос звучал с одинаково праздничным и веселым тоном, — Я, признаться честно, впервые сталкиваюсь с кем-то вроде вас… Парень неосознанно сознался, чуть вздохнув от стыда, но тут же расслабившись, когда вновь услышал механический смех. — Ха, ха, ха, ха-ха! Да, вы-с очень воспитанный молодой господин, многие аристократы пугаются! Была даже особа, что упала в обморок от моего вида, представляете-с? — Ох, звучит очень оскорбительно… — Так и есть-с, но я привык, пройдемте-с, нечего тут стоять! Празднество вот-вот начнется-с! — дворецкий галантно отошел в сторону, жестом указывая Луи войти, — Я принадлежу к роду инсектосов, знакомы-с? В любом случае, поболтаем позже-с, а сейчас внутрь. Молодой человек обернулся. Слуги закрывали ворота высоченного забора, что вели на мост, кажется, неприлично опоздавших не пустят… Парень шагнул вперед, после чего дворецкий, наконец, закрыл и высокие входные двери, подошел легкой цокающей походкой к небольшой богато украшенной кафедре, раскрыл нечто вроде журнала, длинные заостренные пальцы-когти сомкнулись на изящной перьевой ручке, макнули ее в чернила. Звук спешно перелистывающихся страниц немного позабавил Луи, что же такое ищет Тьерри? — Добрый господин, назовите свое имя и фамилию-с… Посмотрю и отмечу вас в списке гостей-с… — прожужжала брошка. — Да-да, конечно! — парень подошел ближе, заглянул чуть в журнал, затем четко и вкрадчиво продиктовал, — Луи-Паскуале Ширанелли… С двумя «л». Дворецкий начал водить по списку пальцем, после чего резко поднял голову, удивленно уставившись своими лобными глазками на молодого человека. — А вы-с… Подождите-с, дак это вы? Быть не может! Это вы-с тот известный парфюмер? — Ну… Известный? Сам не знал об этом, но, судя по всему, да - это я… — Паскуале почесал затылок, немного смутился и потянулся рукой в карман брюк, — Я могу предоставить документ о том, что я - это я… — Нет, что вы-с, я верю! Просто я не ожидал, ну… Такой скромности! Вы-с… Вы-с и правда очень воспитанный и скромный господин, это ценно и не хватает многой «новой» аристократии. — Да? Вы так думаете? — парень поднял брови, опустив уголки рта вниз, демонстрируя удивление. — Верно-с! Верно-с! Единственно истинно-с! — дворецкий что-то размашисто написал, протянул ручку Луи, повернув журнал так, что перед гостем появилась небольшая клеточка для росписи, напротив имени и фамилии. Долго не думая, молодой человек поставил подпись, отложив ручку обратно на кафедру. — Ну и ну-с, вы просто очаровательный гость-с! — дворецкий вышел из-за кафедры, сделал шаг вперед, согнув руку у своей большой и пышной груди, после чего указал ладонью дальше по коридору, — Пройдемте-с, вас заждался господин Шпинель и его друзья. — Друзья? Вы… Вы не могли бы рассказать о них немного? Паскуале шел рядом с проводником, оглядывая невероятной красоты и дороговизны убранство дворца. Это был длиннющий коридор с десятками дверей и лестниц, куда-то ведущих, вдоль стен висели картины, стояли статуи, горшки с цветами чередовались с великолепной мебелью из черного дерева. Все было в одной цветовой гамме – пол, потолок и стены в светло-голубом или даже белом, ковры и половички в темно-лазурном или даже бирюзовом, а вот мебель была из черного дерева(по факту очень темно коричневого) с золотыми и серебряными элементами, а пуфики/кресла/стулья украшали мягкие тканные элементы зеленого, даже ближе к все той же лазури, цвета, с рюшечками и милым блестящим шитьем(простые узоры без рисунка и смысла). Приятный запах легкой пыли, качественно-выделанного дерева, дорогой шерсти ковров, а также сладкий, чуть уловимый, запах цветов успокаивали и погружали молодого человека в некое благоговение, спокойствие… Как вдруг, в голову пробралась мысль: «от господина Тьерри ничем не пахнет…» Луи спешно и незаметно втягивал носом воздух, пытаясь уловить хоть что-то, но понял, что попал впросак. От дворецкого не пахло ничем, кроме вездесущего запаха ткани, легкой туалетной воды, а также крахмалом с его галстука. Только вот запахи эти были у всех людей, которых встречал Луи. Туалетная вода была обычной, ничего выдающегося или запоминающегося, просто свежесть и холодок, ткань тоже не пахла ничем, кроме волокон и очень тонкого мыла, а вот «человеческих» запахов не было… Пот, табак, амбре от алкоголя, запах еды, грязи, да хоть слюны или косметики – все отсутствовало. Еще больше это стало озадачивать, когда двое приближались к гостевому залу. В воздухе стоял невыносимый коктейль всевозможных косметических и самоотравляющих средств. Приятно пахло лишь некое приторное шампанское… — Итак, господин Шпинель водит дружбу с очень разношерстной компанией, я, уж извольте-с, не буду распускать сплетни, скажу по факту. — пожав плечами продолжил Тьерри, — Лучший друг Шпинеля – господин Моллер, талантливый художник и, как я знаю, изобретатель, знаете-с, специфичного склада ума человек! Молчалив, спокоен, саркастичен и не очень-то дружелюбен… Вы узнаете его по седым и не расчесанным волосам, скорее всего по уставшим глазам светло-голубого цвета-с… — Тьерри закончил, загнув один палец, — В комплекте с господином Моллером идет его… Честно-с, так и не понял, но кажется секретарь…. Или банкир? Что ж, неважно! Человек, вечно следующий хвостом. Высокий, с загорелой кожей, хитрым прищуром и острым носом, немного развязный и грубый, чуть-чуть бестактный и напыщенный господин Аваро… Странный человек, лучше лишний раз с ним не спорьте, он любит выпить… Ах да, узнаете-с его по малиновому цвету, он его очень любит! — вновь еще один палец загнулся, — Аваро безуспешно пытается флиртовать с одной из ближайших подруг господина Шпинеля – госпожой Даяной. Знаете ли, девушка очень необычная! Вы-с сразу ее запомните, очень бойкая, умная, прекрасно фехтует и звонко хохочет! — теперь было загнуто три пальца, — Ох, самый необычный в этой компании господин Даиф’Алкуаби… Он очень необычный человек, впрочем, вы-с сами должны с ним встретиться, чтобы понять, о чем же я говорю-с! — Тьерри застрекотал, загнув четвертый палец, — Господин Майло сам желает с вами познакомиться, рассказывать о нем не буду, узнаете все сами-с! — рука кончилась, но дворецкий не останавливался, подняв вторую руку, — Я, ну, что ж, со мною вы-с познакомитесь еще чуть позже! — Вы друг господина Шпинеля? — удивленно перебил Луи — Это так-с, все правильно поняли. Но это еще не все! По крайней мере, я назвал-с всех, кто сегодня на приеме… Дворецкий сделал шаг вперед, после чего с легкостью открыл огромные, узорчатые ворота из металла, что были дверьми, которые ведут в огромный гостевой зал. Десятки столов, огражденных прекрасными ширмами, дабы сохранить приватность, высоченный потолок, под которым висели гигантские хрустальные люстры. Столики, дорогая плитка под ногами, невероятного размера фуршет с диковинными деликатесами, а также три сцены – основная, которая находилась в центре комнаты и к которой от общего зала вела огромная величественная лестница из белого мрамора, а так же две сцены по бокам, чуть поменьше. Пока большая сцена была завешана занавесом ярко синего цвета, на двух других играли оркестры и пели оперные дивы, выступающие у самого короля! С самой длинной сцены звуки не доносились до сюда, а посему была лишь слышна музыка с самой близкой сцены. — Не смущайте-с. Самая дальняя сцена – «Омега», рядом с нами – «Дельта», а самая огромная и торжественная – «Ипсилона», на ней будет выступать сам Майло. На «Дельте» играл великолепный оркестр, с несколькими роялями, огромным духовым и струнным штатом, а главное, с милого вида молодого человека-певца, в интересном костюме. Певец-солист стоял перед уникальным устройством – громоздким микрофоном, который украшен был металлическими ветками и листьями рябины, а на самом солисте был не менее помпезный и громоздкий костюм: белая приталенная шуба в пол, оголяющая стройные изящные плечи, с яркими и пышными рюшами по периметру всего открытого верха, с длиннющими рукавами до лодыжек, что из белого у рук, превращались в нежно голубой у самого пола. Рукава были разделены на две длинных ленты у локтей так, что красивые аккуратные руки были обнажены от этих самых локтей, лежали спокойно на животе, украшенные дорогими жемчугами и ювелирными изделиями из серебра и белых металлов, инкрустированных камнями голубых, синих и зеленых оттенков. Солист пел то низко, то высоко, будто имитируя своим сладким голосом течение дикого ручья, сопровождаемое ангельской феерией звуков оркестра. Внешность певца завораживала не меньше: высокий, голубыми глазами, вытянутым немного и нежным лицом, длинными русыми волосами до груди, а также аккуратными тонкими губами. — Вы-с прям пожираете его взглядом, забавно! Это Димитрий, он приехал-с сюда с запада, хорошо зарекомендовал себя на сцене, а позже стал развлекать всех голодных до искусства особ. — прожужжала брошь дворецкого. Луи смущенно покраснел, опустил глаза и хихикнул, но тут же осекся, испуганно дернувшись в сторону, в нос ударил запах металла и масла. Перед ним стояло странное двухметровое нечто в черной шляпе котелке и жилете пурпурного цвета, только вот брюк и туфель не было. Это был гигантский металлический робот или автоматон, его грудная клетка и спина были просто огромные и неловко обтягивались забавным пурпурным элементом одежды. Грудь состояла из десятков скоб, пластин и колец, что ритмично «дышали», выпуская излишки пара из горячего двигателя-сердца внутри, который можно было при этом самом «дыхании» разглядеть: что-то вроде сильно гипертрофированного гироскопа, со множество крутящихся колец, а также парой двигателей под ним, что были раскалены и выпускали струи пара. По обе стороны от здоровенного корпуса спускались конечности – справа находилась длинная рука, хорошо бронированная, снабженная пятью пальцами и чем-то вроде небольшой и вытянутой электрической катушки вдоль предплечья, которая неустанно жужжала и была готова к… Атаке...? Слева у машины были две длинных конечности, что имели на локтевом сгибе длинные украшенные рисунками обоюдоострые лезвия, скрежещущие друг о друга. Таз машины был очень укреплен и бронирован, но был смехотворно меньше сферического корпуса. Ноги были собраны из длинных и толстых металлических парных прутьев, прикрывались пластинами по тоньше, из того же металла, больше всего были защищены шарниры «колен». Луи нерешительно поднял глаза, разглядев по лучше небольшую головешку в шляпе котелке, на которой находился объемного вида динамик на месте, где должен быть рот, а на месте, где должен быть глаз, стояли решетки, прикрывающие некий стеклянный элемент. Робот-циклоп? — Зззздрасссствуйте… Госссссподин госсссть… — машина скрежетала своим динамиком, похоже видя(?) Луи перед собой. Увидев реакцию молодого человека, Тьерри сделал шаг вперед, после чего чуть подтолкнул машину в сторону, от чего она выпрямилась, подняв высоко голову на очень крепкой шее, а затем спокойно зашагала в сторону, патрулируя место празднества. — Вы-с не пугайте-с! Это хорошие малые, они тут для того, чтобы сохранять порядок и держать все в узде! — спешно зажужжала брошка на груди дворецкого. Луи-Паскуале спешно достал из кармана шкатулку, раскрыв ее и сделав глубокий вдох, после чего все же ответил своему проводнику. — Очень… Необычно… — Гордость Юга! Мы-с зовем их «Стальные Джентльмены» … Чудесные машины. — в глазах Тьерри мелькнула некая нездоровая гордость или даже озабоченность, — Злоумышленников рубят в капусту за два удара! — Ох, как же они без глаз понимают, кто гость, а кто «злоумышленник»? — Луи провожал взглядом джентльмена, осознав, что тут их десяток, если не больше. Они шагали вдоль зала, склонялись к компаниям гостей, огибали сцены и присаживались, заглядывая под столы. — Я вас-с умоляю! На их лице есть более совершенный механизм, чем наши-с глаза! Вот тот за решеточками, им они «осматривают» перед собой место, понимая и оценивая, кто есть злоумышленник, а кто простой человек! — Они… Они даже говорить умеют? — Да-с, умеют. Причем, можно сказать-с, осмысленно! Реагируют на ситуацию, здороваются, по десять раз правда, но что ж, почему бы им это не простить, да-с? — Да, думаю это не самое страшное… — Вот и я о том же, милый сударь! — Тьерри вновь с обожанием поглядел на джентльменов, — Могут сказать: «будь здоров» или «прощайте», даже могут произносить сложные фразы! Например: «не с места, иначе буду вынужден прибегнуть к силе!», правда говорят они это слишком поздно… Зачастую, когда уже от цели остался лишь кровавый фарш, ха, ха, ха, ха-ха! Луи отошел чуть в сторону, пытаясь скрыть свое волнение. Как это может смешить? Речь ведь о людских жизнях, да и тем более, как с такими штуками можно чувствовать себя в безопасности? А если его замкнет? А пар в его груди? А если он грохнется на тебя всем весом? Вопросы роились, пока Тьерри ненавязчиво продолжал вести Луи вдоль зала, все ближе подводя к самому недалекому от сцены с солистом столику, за которым, на удобных и красивых диванах сидел Шпинель и, судя по всему, его компания... [1] - Мистер! Простите, простите! Стойте там, где стоите! [2] - Ох дурья моя в! Говорил же капитану Невелу закрыть проход вниз для гостей... [3] -Блять! [4] – Злодеяние/убийство! [5] – Ублюдки!