Омут

Девушка все время смотрела в глаза, так уверенно, но не так опасно, как это делала Даяна. Шериль была очень странной, чем-то пленила, одурманивала, от нее веяло статусом и статью, но при этом на вид она была бескровной бродяжкой. Резко, девушка поменяла свою позу, оперившись локтями на перила и положив на руки голову, наконец-то улыбнувшись зубами. Улыбка получилась снисходительно загадочной, ее пронзительные и глубокие глаза не дрогнули, не появилось морщинок в уголках, а вот зубы были белые, очень здоровые и красивые. — Итак, как тебе прием? Не желаешь уже уехать? Пока не слишком поздно, — речь звучала с неясной интонацией. Это шутка? Может сарказм? Наставление? — Я… Мне пока не комфортно, но, что же, уезжать я не планирую… Компания очень интересная, да и вы… Вы не на шутку меня заинтриговали… — парень мялся на месте, как ребенок, стыдливо пресмыкался обращаясь на «вы», хотя Шериль не была сильно старше, да и статусом не возвышалась… — Брось это. Хватит бессмысленной воспитанности и тактичности, я не для этого завела тебя сюда… — в глазах девы мелькнула грусть, — Жаль, думала Моллер отпугнет тебя и тебя минует беда… — Беда? — Луи удивленно поднял брови, — О чем ты? Чего мне стоит остерегаться… Легкая бледная рука поднялась в воздух, мягко скользнула в отмахивающемся жесте, после чего девушка голубые губы тихо прошептали заклинание на неизвестном языке. — Mentem tuam purga. В глазах все поплыло, картинка перед молодым человеком резко треснула, как будто стеклом, после чего в голове прозвучало пару хаотичных звонов, а с пальцев Шериль сорвались и тут же растворились в воздухе черные лепестки. Сознание помутилось, воспоминания о разговоре пару минут назад безвозвратно утерялись, исчезли, будто бы стерлись. — Вы… Вы колдунья? Что… Что это было? Дама громко рассмеялась, наконец на глазах появился этот милый и дружелюбный блеск, только вот теперь стало понятно, что все время до этого она прибывала в некой тревоге, чего-то боялась или ожидала. — Ты такой… Такой искренний и смешной! Милый мальчик, как же тебя занесло сюда? — смахнув слезу и перестав смеяться, собеседница продолжила, — Ты ведь не поймешь, если я скажу, кто я? Я не колдунья, это слишком грубо, некрасиво и примитивно… — Я… Я постараюсь понять! — Что ж, ладно, я эзотерик. Можно сказать, я изучаю тайные искусства и ремесла: гадание, заклинания, ритуалы и оккультизм. У вас в Виамссии такого нет, так? — Откуда… — парень нахмурился, сделав шаг вперед, — Ты удивляешь, но и пугаешь меня… — Прошу, Луи, я знаю многое о тебе. Не волнуйся, никто о тебе мне ничего не рассказывал… Просто разум твой так открыт и чист, что мне так и хочется в него залезть… — засмеявшись, она игриво ткнула указательным и средним пальцем в юношу. — Это… Даже не знаю, оскорблен я или наоборот… — Не воспринимай мои слова в прямом значении, вообще доверься своему нутру, мои слова — пыль, мотыльки, они рождаются на моих устах не касаясь губ, минуя сердце, а после тут же умирают, рассыпаясь прахом. Мне не чужда ложь, милый, я люблю лгать. Луи-Паскуале оторопел. Почему она так открыто говорит об этом? Что происходит? Это какая-то очередная издевка? — Расслабься, а то кровь носом пойдет, — Шериль оттолкнулась от перил, сложив руки за спиной, прошагала вдоль террасы и остановилась у ее самого дальнего угла, подзывая к себе жестом, — Шпинель рассказал, что приедет его парфюмер, я была удивлена и очень желала встречи, так как просто хотела заказать духи, но когда я увидела тебя там у доков, я поняла, ты не совсем обычный аристократишка. Твой ум чистый, незамутненный, такой… Меня не должно здесь быть… Мое присутствие тайна, знаешь ли! Дева повернулась, в ее глубоких глазах сверкнул огонек чего-то недоброго и непостижимого. — Вы все необычные. Компания Шпинеля очень пугает и удивляет меня, но ты… — Луи прищурился, подался вперед и с интересом заглянулв глаза Шериль, — Тебе нравится это? — Нравится что? — Говорить загадками и держать дистанцию? Играешься как кошка! — Несомненно… Я учительница Моллера, моя работа виться змеей и говорить загадками, что бы этот зверь не заскучал, развлекать его, заставлять его холодный и людоедский рассудок находится в тонусе. — Зверь? Людоедский? — формулировка смутила парня. Не уж то они не друзья? Что-то точно не так. — Зверь… Моллер - зверь, Шпинель - дрессировщик, Даяна - надзиратель, Даиф - обуза, Майло - дива, Аваро - щенок, Тьерри - гончая, — раздавая обидные клички, девушка загибала пальцы, — А ты… Ты - чистый сосуд, для этого ты здесь. — Что ты имеешь ввиду? — Mentem tuam purga! — дева мягко вновь повторила жест, будто смахивает пыль прямо с воздушной массы, от чего разум Луи опустел. — Черт… Опять… — юноша взялся за голову правой рукой, — Это не очень-то вежливо… Так залезать в мою голову и делать, что душе угодно… — Так нужно, ты привыкнешь… Я оставлю тебе небольшой подарок. Говорить с глазу на глаз нам нельзя, а так я буду с тобой, если ты того пожелаешь… Шериль повернулась в сторону ночного сада, смотря вдаль, на подножие моста, ворота на который были закрыты. — Хорошо… Как скажешь… Расскажи подробнее о каждом из «друзей». Да и от подарка я не хочу отказываться… — парень подался вперед, встав рядом с Шериль, все пытаясь заглянуть в ее глубокие глаза и что-то для себя понять. — Зачем? Не хочу нарушать интригу и лишаться языка, я и так близка к этому… Гуляю по острому и тонкому лезвию терпения Шпинеля. — Дак значит? — Узница. Канарейка в золотой клетке. — Это… Это трудно понять… Юноша повернулся туда же, куда смотрела дева. Он глядел в тьму, разбирая в небе яркие звезды, а на земле блестящую гладь воды, спящие цветы и деревья. — Ты уже часть семьи, хочешь ты того или нет. Но вот только чьей семьи ты будешь принадлежать? Гонзалес… Ты не разглядел на его ремне бляшку, что изображает белого питона, свернутого восьмеркой? — Нет… — А зря, это отличительная отметина его семьи… Карла Пурмарина, Хосель Гонзалес, Мартина-Люсия Енганоссо, Серхио Мальдисьен - члены семьи «Белого Змея». А мы с тобой, — Шериль ткнула в грудь Луи, — Члены семьи «Пурпурного Мотылька». — Все куда сложнее, так? Ты недоговариваешь специально? — Сложнее и быть не может. Видишь ли, императрице из Агиссуна, по большому счету, плевать, что творится в четырех подвластных ей странах… Союз-союз, да чушь это собачья. Герцоги и графы поделили земли и творят что хотят, только вот волнует ли это императрицу? Нет. Пока из Виамссии, Каталии и Брубссии течет серебро и золото, ей плевать. — Ты хочешь сказать, что на самом деле эти «семьи», что-то вроде самопровозглашенных управителей? — Именно! Львы в стае крыс. Всего семей шестнадцать, но говорить о всех нет смысла… Отличаются составом, политическими и идеологическими взглядами, а также методами, по которым своих целей они будут в последствии добиваться… — девушка покачала головой, крутя на пальце перстень с пурпурным мотыльком, — Лезвие затупится, стрела сломается, пуля отскочит, а вот слово и деньги всегда будут рушить судьбы и строить новые дворцы прямо на костях. Луи многозначительно хмыкнул, намек был понятен. Он попал туда, куда не стоило попадать. «Деньги правят миром, друг мой! Деньги и искусство!» — так сказал ему однажды Шпинель за чашкой кофе. — Дак значит мне нужно бежать? — Не смей. — девушка резко нахмурилась, дернулась в сторону Луи и заговорила быстрее, испуганно и искренне, — Не смей бежать! Сапур-Фуэр очень маленький, ты не спрячешься… Думаешь тебя не достанут? Умоляю, меня достали на краю Брубссии, прямо в порту схватили за руку… Мысли и чувства путались. Отец предостерегал, говорил что-то о культах и мафиях, мол, карикатурные злые дядьки всегда себя покажут, ведь так? Они ведь всегда большие, зубастые, с черной бородой и злыми волчьими глазами…? Злодеи не могут улыбаться… Не имеют друзей и веснушек… Не любят сладкое… Не рыжие… — Думай теперь сам, что делать… Но знаешь, пойдем, если нас застанут тут вместе, клянусь, мое тело найдут в сточных каналах… Девушка мимолетно коснулась брюк Луи, резко отдернула руку, бросив в его карман какою-то вещь. Летящей и легкой походкой, Шериль подошла к стене, напоследок улыбнулась, а затем, совершенно обыденно и без эмоций, растворилась легкой и быстрой тенью, в глубине мглы ночи. — Колдунья… Правда колдунья… Парень почесал затылок, после чего подошел к двери и мягко опустил ручку. Колдовство порицалось на Западной Земле, только вот тут всем как будто было плевать. Да, конечно, коллегий магов, как на западе, тут не было. Зато колдовали и занимались всякой потусторонней деятельностью все искушенные развлечениями аристократы. Шериль была такой же? Нет, в ней чувствовалось что-то знакомое… Дух авантюриста и бандита, нечто вроде бродяжного отпечатка, такой ни с чем не спутаешь, ведь от господина Аваро тоже это чувствовалось. Впрочем, чутье никогда не подводило. Паскуале вышел в коридор, который был пуст. Всюду лишь высокие красивые стены и небольшое количество мебели. Шаг за шагом, молодой человек приблизился к лестнице, миновав туалетную комнату, в которой никого уже не было. Аваро, видимо, просто вернулся за стол. Только вот остановиться заставили голоса. Говорили двое, один из голосов — псих с металлическими руками и челюстью, а другой был незнаком. Неуверенно, Луи выглянул из-за угла, опустив глаза вниз, к подножию лестницы, где стояли говорившие. — «Вот холера… Почему этот больной снова здесь?» — пронеслось в голове. Хосель стоял чуть сгорбившись, а перед ним, размахивая театрально руками и громко, почти надрывно, неестественно разговаривала женщина, одетая немного странновато. Платье выглядело глупо, ярко бежевое с розовыми элементами, огромный разрез на верхней части торса, обнажающий очень сухие ключицы, из которого почти вываливались пышные бледнокожие груди. Лицо было искажено странной гримасой, будто у говорившей неоднократно случался инсульт: уголки губ низко опущены, как на морде глубоководной рыбы, а верхняя губа, наоборот, поддернута, из-за чего верхние зубы чуть просматривались. — Здесь так неудобно! Как же все это раздражает! Ужасное место, мерзкое! Эти крахмальные крысы… — женщина говорила громко, почти кричала, ее правое веко дергалось при каждом слове… Необычная манера… Глаза были несуразно темно накрашены синим, как у куртизанки, а губы алые, почти как кровь. Волосы яркими огненными кудрями спускались на плечи и спину, прикрывая чуть-чуть широкий лоб. — Прошу… Карла! К чему эта истерия? Мне тут тоже не нравится… Успокойся! —Хосель пытался успокоить, шипел и чуть озирался по сторонам, щелкая стальными зубами. — Успокойся? Успокоюсь на своей вилле! А здесь сплошные стрессы… Мерзость! Где-то в туалетной комнате я оставила баночку «Бодрина»… Наконец, Хосель плюнул себе под ноги, махнул рукой на Карлу, быстро и шумно зашагав обратно в гостевую комнату. Рыжая бестия, напротив, проводив его взглядом, неестественно-суматошно направилась вверх по лестнице, туда, где стоял Луи. Подниматься по лестнице даме было почему-то сложно, хотя ни корсета, ни стойки для юбки у нее не было… Да и шагала она, очень громко лязгая металлом и чем-то, судя по звуку, керамическим или костяным. Парень немного замешкался, но изобразив невинное и абсолютно незаинтересованное лицо вышел из-за угла, достав шкатулочку из кармана и вновь шумно втянув запах горьких кофейных зерен. Заметив, как казалось, вполне невинный и неприглядный жест, Карла всем телом чуть подалась в сторону, своей гусиной шеей устремившись к лицу юноши. — Табак? Не поделитесь с дамой? — театрально по девичьи протянула пугающая бледнокожая тетка, к тому же с ожерельем в виде белого питона на своей длиннющей шее. Резко, в голове зазвучал очень мягкий шепот Шериль. Ее низкий и хрипловатый голос ни с чем не спутаешь. — «В твоем кармане мой изумрудный жучок… Не вздумай никому его показать! А эту женщину не бойся… Но не смей ей отказывать, мандрил никогда не отступит от того, чего хочет… Не смей молчать.» — шепот был наставлением, легкой подсказкой, она водила его за руку. — Я… Я не табак… В смысле, в моей шкатулке вовсе не табак! Вот… — нерешительно протянув шкатулку, парень опустил взгляд и к своему удивлению понял, почему дама двигалась так странно. Под ее широкой юбкой, которую она придерживала, поднимаясь по лестнице, виднелись длинные искусственные ноги из металла и керамических пластин (?), они-то так громко и лязгали. Вдоль икр сзади были острые и изящные резные лезвия, искусственные керамические ступни имели что-то вроде шва на носке, который нечто прятал. Такой же шов незаметно тянулся от колена к ахиллесовой пяте. — Диво… Нюхаете кофе? — Карла скорчила улыбку, нависая своим громадным ростом и великим телосложением над щупленьким парнем. Во рту у нее были идеально белые зубы, явно из керамики. — Да… Я, понимаете ли, парфюмер… Слышали что-нибудь о Луи-Паскуале? Безумные, лазурные глаза бестии загорелись. — «Много говоришь… Она это любит…» — Слыхала… Хм, не уж то это вы? — Да, смею откровенничать! — «Играешь с огнем…» — Интересно. Я бы не отказалась заказать у вас аромат, знаете, к вам тяжело попасть… — девушка выглядела пугающе, кажется, будто бы кто-то оживил фарфоровую куклу или манекен. Она давила, не говорила, а стягивала жгутом. — Я… Видите ли, очередь… Я… — Ох, милуйте, заплачу тройную цену за вашу очередь и несбыточное ожидание… — как будто бы подтверждая свои слова, Карла сняла с пальца огромный и тяжелый дорогущий перстень, — Я, знаете ли, баронесса Пурмарина! Так что в деньгах не обделена. — Простите, конечно, но я впервые о вас слышу… — Луи нерешительно принял подарок, положив в карман своего болеро, после чего чуть улыбнулся в уважительном жесте. Лицо Пурмарины переменилось, стало немного тревожнее и злее, она фыркнула себе под нос. — «Она не любит, когда перед ней не падают на колено, ее титул - все что ей дорого, впрочем, лишь его она и стоит…» — тихий шепот тревожно разрядился хихиканьем. — А как же «Духовный Бальзам», таблетки «Бодрина»? Как же морфий и другие лекарственные препараты? Не уж то и о них вы не наслышаны? А «Барбитурин»? «Ахелиос»? А снотворное? Не пользовались псиотиками? — женщина нетерпеливо перечисляла препараты, о которых молодой человек был наслышан, но не знал кому они принадлежат. — Эти препараты мне знакомы, но я не думал, что… — Ну а я о чем! Так что не дурите мне голову, вы согласны или нет? Четко и ясно! — Карла сняла маску доброжелательности и «уважения», теперь она откровенно перебивала и давила. — Да! Хорошо, как скажите… — Чудно! Нос перестал быть одурманен запахом зерен, от чего стал ясно чувствоваться коктейль ароматов женщины. Пахло от нее неприятно, лекарствами, спиртом, дешевой туалетной водой, свинцовыми белилами для кожи, маслом для смазки металлических частей. — Хм, раз уж вы никогда не пробовали… Вот вам еще подарок, так сказать, по новой дружбе! — лицо дамы скривилось, мерзкое и пугающие дегенеративное выражение, — Вот, выпейте перед сном… Своими сухими и бледными руками с длинными ногтями и пальцами, Пурмарина вручила юноши красивую плоскую баночку с алюминиевой крышечкой, на которой большими и прописными буквами было написано: «Поллипроминат». Бессмысленной название, как и у всех других медикаментов. — Спасибо… Пришлите мне на почту письмо с вашими предпочтениями в ароматах, а я подберу нужное сочетание и пришлю вам пробники… Наконец, бестия потеряла всякий интерес, бросив напоследок натужный и мерзкий смешок, утопала вверх по лестнице, спотыкаясь и чертыхаясь себе под нос. — «Она то напишет… Она привыкла получать все, что захочет…» — в ушах вновь зазвучал шепот. — Ты слышишь меня? Видишь или типа того? Я… Я не совсем понимаю, что происходит! — Луи вопрошал тихо, себе под нос. — «В кармашке брюк, мой маленький друг… Украшение, быть может брошка, а может сережка, а может даже колечко… Пока он с тобой, я могу видеть твоими глазами, слышать твоими ушами и помогать тебе! Гуляй и знакомься с гостями, это полезно, много знакомств - хорошая опция, мой милый» — наставление затихло, что-то внутри подсказало, это была последняя, на данный момент, подсказка и… Разговор? — Как считаешь нужным… Луи-Паскуале спустился по лестнице, оглядел зал еще раз. За столом Шпинеля сидели все, кажется, Аваро вовсе не был пьян… Притворялся? В любом случае, он углядел другой стол, в самом дальнем углу от сцены «Омега», за которым сидел и стальной урод, и другие необычные гости из его «семьи». — «Да уж, туда я не пойду… Не нужны мне такие знакомства…» — поднос возмущался парень, невольно издавая свои привычные пыхтения. Как будто кому-то что-то доказывая, он развернулся театрально в противоположную от стола сторону, после чего направился вперед по коридору к выходу. Зачем? Да просто так, может найдется что-то интересное. Шаг за шагом, картины и мебель сменяла себя, и вот, он увидел небольшие витражные двери куда-то, вроде зимнего сада… Теплица или оранжерея, не такая, как у него, конечно, но все равно большая. — «Какой смысл делать витражи, если в них используется три цвета? Синий, голубой и белый… Чушь какая-то…» — еще одно недовольное пыхтение. Голова начинала уставать от переживаний и обилия новых знакомств, не самых удачных. Под ногами тихо шелестела трава и хрустела галька узких тропок. Оранжерея скудное, было видно, что сделана она была для красоты. Цветы и растения однотипные, разных цветов и композиций, только и всего. Тем не менее, Луи заинтересовал куст белоснежной сирени. Белая сирень, ну не диковинка ли? Юноша аккуратно сел напротив кустика, с благоговением его осматривая, щупая здоровые листочки и грозди цветов. Как вдруг, за спиной послышались шаги, очень ровные и строгие. — Нравится сирень? — говорил явно мужчина, голос низкий, очень четкий, речь звучала как у оратора, гласные чеканились языком об небо, как будто железный слиток о наковальню. — Мне? Просто интересный сорт… Чисто-белая сирень… Обернувшись через плечо, молодой человек встал в небольшой ступор. Перед ним стоял высокий мужчина в темно-синем мундире, похожим на одежду его знакомого бигля. Только вот мундир был удлинен, более темный, богаче украшенный, с яркими металлическими наплечниками, которые украшали искусно резные фигурки солнца, орлов и лошадей. На груди брякали бесчисленные медальки и ордена, а на поясе виднелась дорогая, но очень строгая явно не офицерская или капитанская шпага. Рукоять из кости, украшена металлом похожим на золото, а вот черенок из кости заканчивался не просто увесистым яблоком, как у всех шпаг, а искусно вырезанной головой льва, из пасти которого длинным языком вытекала расписная гарда, полностью закрывающая руку при использовании шпаги. На ногах ярко белые кюлоты, заправленные в высокие натертые и блестящие черные сапоги, со здоровенными золотыми бляхами в форме орла у шпор, которые выполненные искусно в форме маленьких солнц, тихо брякали над высоким каблуком. И без того высокий, на каблуках мужчина казался великаном. Грудь большая, выставленная колесом, а плечи идеально ровные и широкие — выправка настоящего генерала… За пояс заткнуты пестро раскрашенные пистоли с корпусом из красного дерева, да с пушистыми кисточками из разноцветных перьев на конце рукояти. Замок нового образца, с капсульными замками, изящные, но очень качественные и, по виду, немного тяжелые. — Хм, мне тоже нравится, по крайней мере, так я интерпретирую ваш «интерес», сеньор, — мужчина наклонился чуть ниже, — Помочь подняться? — Да, извольте… — Луи неуверенно подал руку, крепкая хватка человека, связанного с порохом и металлом не позволила больше сомневаться, это точно некая высокая шишка. Мужчина легко подтянул за руку юношу, позволив подняться, после чего приложил руку в изящной белой перчатке, поверх которой были надеты дорогие и тяжелые перстни и кольца с сапфирами, лазуритами, цирконами и аквамаринами, чуть поклонился и официально представился. — Генерал Каталийской Наземной Гвардии Бенту Серфолант-Де-Фуко. Извольте представиться тоже, сеньор. — Как официально… Ээээ… Я Парфюмер родом из Виамссии Луи-Паскуале Ширанелли. — «Тяжелый… Холодный… Не могу услышать его… Голова полна свинца! Я тебе не помощница…» — слова Шериль сильно озадачили, немного напугали. Луи поднял свои глаза, перестав пялиться на золотые пуговицы мундира и пестрый галстук. У мужчины была бледно-серебряная кожа, густые темные брови, непоколебимые и вечно прямые, морщин у мужчины почти не было, ощущение, будто вообще эмоции для этого человека чужды, а нос был длинный, прямой, очень представительный. Вдруг, будто услышав монолог в голове юноши, Бенту протянул руку для рукопожатия, улыбнулся с тонкими губами, чуть прищурив приветливо темно-карие глаза. — Долгий путь из Виамссии в Сапур-Фуэр. Я сам не отсюда, сеньор, — генерал пожал плечами, от чего его волосы чуть сползли вниз по плечам. Волосы его были в уникальной прическе: очень ровно уложены, четкий, идеальный пробор по середине, у самой плотно прилизаны и зафиксированы лаком или косметикой, а дальше спускались ниже объемными и крайне колоритными кудрями, чёткими прядями, которые закручивались в идеальную пружину. — Да, что ж, приехал из Парцунеса, путь не близкий! — парень тоже улыбнулся, заметив на ремне мужчины бляху с голубым лебедем. Принадлежность к «семье»? — Что ж, далековато… Я из Брубссии, точнее, город на самом юге под названием Кале-Те-Ферро, знаком? — Не приходилось раньше слышать… Мой отец моряк, много видел мест, много рассказывал, но город такой не помню… — Он и впрямь небольшой, так, портовый военный городишко. Мужчина пах очень приятно, чистотой, бумагой, чернилами, дорогим деревом. — «Не могу… Не смотри в его глаза, милый, провалишься… Глубоко, душа его глубока, а разум очень тяжелый…» — шепот Шериль будто увядал тем сильнее, чем дольше Луи болтал с этим необычным сеньором. Даже само это обращение — сеньор. Какая-то дистанция, но при этом бесконечно уважение… Будто стоят они на равных. — Вы обмолвились, что «парфюмер»? Правда ли? — Бенту чуть наклонил голову, как бы изучая мимику своего собеседника, мол, врет он или нет. — Да, так и есть! Я парфюмер, есть свой магазин, делаю духу и косметические товары на заказ… Туалетная вода, одеколон, лосьон, парфюм или иная нужная вещь… Ароматические масла там же! Мужчина удивленно поднял брови. — Чудно… Могу ли я заказать у вас одеколон? Мой уже выдохся и, уж извольте ругаться, мне осточертел! — генеральское воспитание и тактичность чувствовалась в каждом слове, а этот громкий и четкий тон как будто добавлял обаяния, заставлял верить. Это был единственный человек, что не знал ни Луи, ни его фамилию, да даже не бросившийся на него с расспросами как бы выбить скидку или обойти очередь. — Определенно! Могли бы обсудить ваши предпочтения, ну и просто поболтать, если изволите… — С радостью, сеньор, пройдемте? — Бенту кивнул, проведя своей длинной рукой вдоль дорожки, приглашая прогуляться по оранжерее.