Братья Блэк — братья навсегда

      Между тяжёлыми шторами пробивалась тонкая полоса света. Ни звука.       Небольшая спальня в родовом поместье Блэков была неподвижна. Не только из-за умиротворённости раннего летнего часа, она неподвижна всегда. Будь возможным переместиться сюда на столетие назад, всё осталось бы неизменным. Резной дубовый гардероб непременно стоял бы на положенном месте, как и высокая кровать с тяжелым балдахином, и картины в позолоченных рамках не сдвинулись бы ни на дюйм. Разве что обои с витиеватым узором и выцветший под натиском лет ковер были бы ярче.       В углах вечной комнаты прятались коварные тени, терпеливо ждущие нужного момента, чтобы проявить себя. Сириус, проснувшийся четверть часа назад, но пока остававшийся в постели, наблюдал за ними. А тени за ним. Одна затаилась на провисшей от тяжести старых книг полке шкафа, перепрыгивая через труды Стокера, Гёте и Ирвинга. Другая пряталась за заурядным пейзажем, изображающим мрачные английские угодья. Сириус не понимал наличие этой картины здесь: стоило выглянуть в окно, и там будет точно такой же вид. Эта картина была так скучна, что даже раздражала, придавая этой чопорной комнате ещё больше строгости и церемонности. Третья же тень застыла прямо над ним, таясь в углах рамы балдахина. Она внимательно смотрела на мальчика, клубилась, но Сириусу вовсе не было страшно. А тень спускалась всё ниже и, казалось бы, даже вытянула маленькую когтистую лапку, алчуща прикосновения к кому-то живому. Являются ли эти неприметные существа частью бесконечной неизменности комнаты? Может, они и отвечают за сохранность этого места, словно маленькие духи, призванные на службу вечности?       Тень почти добралась до Сириуса, и он чувствовал: то-то обязательно должно случиться, только она его коснётся. Важное, грандиозное! Способное приоткрыть завесу тайны иного мира, способное скрасить это безумно скучное лето!.. Ещё немного и... толстая комнатная дверь открылась, домашний эльф скрипучим голосом объявил начале дня:       — Доброе утро, мистер Блэк! Пора вставать, скоро подадут завтрак, мистер Блэк! — восклицал эльф, раздражающе позвякивая колокольчиком.       — Спасибо, э-э...       — Моё имя Питтс, сэр, — слуга поклонился.       — Да, Питтс, спасибо, — Сириус старательно улыбнулся, ожидая, когда его оставят в покое.       Ноги опустились на холодный паркет. Упустил тень! Отчего-то Сириус знал: другого шанса не представится, а значит, лето останется таким же серым, прямо как унылая картина на стене.       Услужливый домовик сразу же застелил кровать и открыл шторы, закрепив их ажурными подхватами. Пыльная полоска света расширилась, впуская жизнь в это место. Утро удивляло солнцем.       Мальчик лениво привел себя в порядок; чёрные вьющиеся волосы сияли в робком утреннем свете. Невольно вспоминалась школа: в свободное от учёбы время можно было носить всё, что душе угодно: свитера, футболки, да хоть провести целый день в пижаме. Это была свобода, о которой как никогда тосковало сердце, пока он небрежно застёгивал подтяжки. Может быть, когда-то он поймёт глубинный смысл ежедневного ношения костюма, но точно не сейчас.       В длинном, тёмном и недружелюбном коридоре шла, задевая мебель тканью лёгкого голубого платья, Нарцисса, а рядом с ней семенил Регулус. Младший брат с энтузиазмом что-то рассказывал кузине, чуть ли не подпрыгивая от радости. Нарцисса и Регулус, несмотря на весомую для детей разницу в возрасте, отлично ладили. Старшая сестра всегда с вниманием и неизменной мягкой улыбкой слушала истории брата, учила, ласково называла его Регги. Мальчик же старался сделать ей какие-то детские, но от того ещё более очаровательные поделки, носил букеты полевых цветов, обожал смотреть как сестра танцует. Он любил её чуть ли не сильнее родной матери: контраст между светлым и любящим образом Нарциссы и холодным (пусть и по-своему заботливым) поведением Вальбурги был налицо.       На плечо Сириуса легла мягкая рука, он тотчас обернулся. Позади шла Андромеда с сияющей, точно сегодняшнее солнце, улыбкой. Её глаза смеялись, лиловые ленточки в тёмных волосах чуть подрагивали, трепетали.       — Постой, коротышка, у тебя перекрутились подтяжки, — она поправила кожаные ленты аккуратным прикосновением пальцев.       — Ты выше лишь потому что старше! Хорошо ли семнадцатилетней старушке дразнить ребёнка? Посмотрим, что будет через пять лет!       — Лучше быть старушкой, чем навечно коротышкой!       — Ах ты...       Меда рассмеялась и бросилась вперед, а Сириус за ней. Они стремительно пронеслись мимо Нарциссы и Регулуса — она мягко подвинула младшего брата к себе, чтобы его не сбили с ног. Перед глазами пролетели свечи, ворчащие портреты, лестничный пролёт. В коридоре первого этаже Сириус наконец догнал сестру и схватил её за руку, заставив резко развернуться. Они громко хохотали, борясь друг с другом пусть и понарошку, но яростно.        — Сириус Орион Блэк! — позади, точно гром среди ясного неба, раздался голос.       По спине невольно пробежал холодок. Вальбурга Блэк всегда была словно не в настроении, когда дело касалось общения со старшим сыном, но, если она называла его по полному имени, дела были совсем плохи.       — Мама! Доброе утро! — воскликнул Сириус, тут же выпрямляя спину.       — Будь добр, прояви уважение если не к своей матери, то к своим тёте и дяде. Ты окажешь всем большую услугу, если не будешь бегать по дому, точно дикое животное.       — Каюсь! Впредь не повторится!       Холодное выражение лица матери оставалось неизменным, но во взгляде читалось отвращение. Иногда, в особенно бессонные ночи, Сириус думал, какие именно его заслуги послужили основанием особенной любви матери? Но чем дальше его разум погружался в воспоминания, тем больше понимал: причина ей не нужна была. И осознание, что у других детей "мама" — больше, чем просто слово, больше, чем просто женщина, родившая тебя, пришло совсем недавно. Пока это осознание ещё было внутри, его хотелось подавить, лишь бы не понимать всю плачевность своей ситуации.       — Вас это тоже касается, юная леди. Андромеда, ты уже в том возрасте, когда впору думать о будущем муже, а не уподобляться глупым детским играм.       — Извините, тётя Вальбурга... — жалобно прошептала Андромеда, смотря в пол.       Ну какова актриса!       — Вам стоит отправиться на завтрак. Немедленно, — не давая вставить и слова, миссис Блэк развернулась на каблуках и прошла в столовую.       Как только мать скрылась из вида, Сириус тотчас расслабил спину и выдохнул. Андромеда тихо хихикала, стараясь быть неуслышанной, а потому и он не смог сдержать улыбки. Только друг с другом они могли быть до конца искренними. Быть семьёй по-настоящему.       В просторной роскошной столовой уже кипела жизнь. Белая скатерть, цветы в хрустальной вазе, горячий завтрак. За широким и длинным столом велась светская беседа, какая и полагается. Обсуждалось всё: июльская поездка во Францию, безвкусное платье неизвестной дальней родственницы, новая должность мистера... Сириус никогда не понимал смысла этих однообразных разговоров: бесконечно судачить о ком-то другом, вместо того, чтобы позаботиться о собственной жизни. И собственных проблемах. Всё по кругу. Поездка, платье, должность. Поездка, платье, должность. Все фразы доходили до него обрывками, отдельными словами.       — Это неслыханно! Надеюсь, я лишь ослышалась! — возмущённо произнесла тётя Друэлла.       — О, нет, дорогая, ты услышала всё верно. Я и сам не могу поверить, что министерство допускает нищих грязнокровок до таких должностей, — поддержал разговор отец.       — Такими темпами наше общество себя уничтожит, — добавил дядя Сигнус, не отрывая головы от газеты.       — Что будет через несколько лет? На должности начнут назначать оборотней? Сначала грязнокровки, потом эти животные? Может, нам и к ним стоит относиться терпимо?!       Тётя Друэлла выглядела сокрушённой. Конечно, женщина не проработавшая в своей жизни и дня, особенно тяжело переживала новые назначения в министерстве Магии. Ах, не дай Бог, в Магическом мире начнутся реформы, и про них вспомнят!       Сириус украдкой поморщился. Он успел свыкнуться с многими ужасными вещами, произносимыми родителями и родственниками. В какой-то степени старался не придавать им значение, делая вид, что все в порядке. Это работало, пока в сентябре он не подружился с теми самыми убогими. И неожиданно оказалось, что эти самые мерзкие грязнокровки — отличные люди, настоящие друзья и, более того, его семья. Внутри появилось сильное чувство: что-то злое, что хотело немедленно вырваться наружу.       — Пусть в министерстве работаете кто угодно, если он того заслуживает. Вы живёте пережитками прошлого. Всем давно плевать на статусы, — Блэк подал голос впервые за завтрак, ни на секунду не отрываясь от тарелки и еды.       — Ах, какие глупости! И как такое может произносить наследник нашего благородного рода?! — воскликнула Друэлла, до сих пор разгорячённая какой-то новостью.       Вальбурга бросила на Сириуса полный ярости взгляд, который достаточно настойчиво просил замолчать. В своём доме она ещё могла терпеть инакомыслие, но прилюдный позор был выше сил матери.       — Ох... Извини Сириуса. Это все школа, Друэлла... Чего только не понабрался... — уже через мгновение смеялась Вальбурга.       — Дорогая, я понимаю! Как же, я помню, как через подобное прошла Андромеда. Ах, какие это были скандалы! Мне было страшно выводить её в люди... Однако за Сириусом стоит следить лучше, он мужчина!       — К счастью, сейчас Андромеда достойна своей фамилии, — донёсся всё так же из-за газеты голос Сигнуса.       Достойная своей фамилии очаровательно улыбнулась, пряча лицо за чашечкой чая. Нарцисса незаметно усмехнулась, глядя на сестру. Что ж, если отношения с маглорождённым парнем из хаффлпаффа, который успел сделать ей предложение, входят в понятие "путь истинный", то сестра непременно исправилась.       — О, напротив, я безумно благодарен школе! Удалось узнать, что такое настоящий мир без средневековых предрассудков.       — Это не "настоящий мир", а жалкий, недостойный мир, вобравший в себя всю вошь, которая захотела что-то решать, — добавил Сигнус.       — Ах, да, вошь! Как же хорошо, что вы не входите в большую часть общества, а то страшно испачкать белые перчатки!       — Немедленно прекрати, — ледяным тоном перебила Вальбурга. — Если ты водишься со всякими шавками и оборванцами, это не значит, что ты имеешь право вести себя так со своей семьёй! Не забывай, с какой семьёй!       Андромеда украдкой взяла Сириуса за руку и крепко сжала. Для всех она выглядела едва ли заинтересованной, но сердце обливалось кровью, плакало горькими слезами. Сестра знала, какого сталкиваться с непониманием и пренебрежением со стороны собственной семьи, какого рыдать ночами в подушку и мечтать вырваться из клетки. Сбежать, улететь, забыть. Знала слишком хорошо. А потому сумела притворяться. Свободная рука коснулась кольца, лежащего в кармане платья. Оно словно согревало, дарило спокойствие и напоминало: лучший мир есть и он уже совсем близко. Сириус тяжело вздохнул. Всё, что сейчас нужно — замять разговор, забыть, смириться, перетерпеть, подождать... Не делать себе хуже.       — А вы семья для меня?! — вырвалось неожиданно громко.       — Что ты себе... — начала было Вальбурга, вновь повышая тон.       Сириус вскочил из-за стола, фарфоровые чашечки подпрыгнули вслед за ним. Регулус испуганно смотрел на брата большими серыми глазами, сжимая рукой булочку; Нарцисса положила ладонь ему на плечо, медленно и нежно поглаживая его. Наклонилась, делая вид, что поправляет туфли.       — Не бойся, все скоро закончится. Это ненадолго, — раздался еле слышный шёпот у уха.       Грудная клетка Вальбурги быстро поднималась и опускалась, лицо исказила гримаса чистой, ослепляющей ярости. Тонкие черты вытянулись, верхняя губа едва заметно дёргалась. Казалось, она вот-вот обрушится тайфуном и разразится тирадой. Отец же выглядел скучающим, словно любое напоминание о существовании старшего сына приносило ему неудобство, дискомфорт. Комар, который жужжит и мешает наслаждаться утренним кофе. Глаза Сириуса невольно наполнились слезами, пока отчаяние растекалось чёрной густой массой по телу.       — Ты... ты ненавидела меня с момента моего рождения! Я был твоим разочарованием всегда! Недостаточно хороший ребёнок, сын, наследник! Ведь я не так прекрасен, как Регулус, которому было достаточно родиться, чтобы его любили!       Губы Регулуса задрожали, он опустил голову вниз, чтобы никто, и Сириус в том числе, не смог этого заметить. Почему он говорит такое?... Сириус повернул голову к отцу, его голос заколебался, костяшки руки, сжимающей стул, побелели.       — А ты всё время только и делаешь вид, что я пустое место, прискорбная неприятность, от которой никак нельзя избавиться! Так утопил бы меня в младенчестве, и жилось бы всем куда проще!       Блэк отпустил стул, сделал маленький шаг назад, отрезая себя от всех, кто сейчас находился за столом. Он чувствовал, что с каждым словом отдаляется от них всё сильнее.       — И пусть те, с кем я вожусь, будут хоть шавками, хоть грязнокровками. Это люди, благодаря которым я узнал, что такое доверие, забота, поддержка! Что это значит, когда тебя действительно любят! А вы...       Он спешно пробежался взглядом по лицам родственников. Гордый взгляд Андромеды, ошарашенные подобной наглостью Друэлла и Сигнус, испуганный и расстроенный Регулус, скучающая Нарцисса, изучающая свои ногти, в кои-то веки внимательно смотрящий отец. А вот выражение лица матери ему было не разгадать. Она всё ещё выглядела разозлённой, но, казалось, где-то в глубине её глаз, на самом дне, можно было увидеть что-то настоящее, искреннее. Сожаление? Частичку любви к ребёнку, которого она выносила, родила, растила? А может, Сириусу хотелось так думать. Хотелось видеть это в отражении её души, гнать мысль о том, что родная мать может ненавидеть собственного сына. Это ведь невозможно?       — Вы лишь подобие семьи, — намного спокойнее, отчего-то даже холодно, произнёс Сириус.       А затем, встретившись глазами с тётей Друэллой, Блэк церемонно поклонился ей, улыбнувшись. Хотя улыбка вышла кривая, неприятная в своей неестественности.       — Тётушка, завтрак был выше всяких похвал, благодарю! Но прошу меня извинить, мне необходимо удалиться!       Поспешный стук шагов по ковру, затем по паркету. Хлопнувшая стеклянная дверь. Тишина.