«Кофе в термосе, голубая толстовка в стирке, сумка за диваном. Сигарет куплю по пути. Возьми повербанк.»
– Коротко и ясно, блять! – Люцифер пинает коленом морозилку, срывая записку, прикрепленную магнитом к дверке холодильника. Он пробегается по тексту глазами ещё раз и сминает клочок бумаги в кулаке, убегая в комнату. – Ну неужели сложно было разбудить вовремя! Самаэль на часы взгляд кидает и воет, понимая, что опаздывает безбожно. Он хватает сумку, действительно валяющуюся за диваном, кидает в нее повербанк, тетрадь, несколько ручек и файл с домашкой; парень зависает на несколько секунд, прищурившись смотрит на банку с патчами и кидает ее к остальному хламу, в общее отделение сумки. Он на ходу натягивает какую-то огромную футболку, не уверенный, его ли она вообще. Он клеит патчи под глаза уже стоя в лифте, с ужасом понимая, что автобус сейчас будет битком забитый и втискиваться придётся с наскока. Лишь бы сумка в дверях не застряла, как в прошлый раз. Кожаная куртка опасно соскальзывает с плеч, когда он запихивает банку обратно в сумку и вылетает из лифта, на ходу печатает несколько сообщений и переходит на бег, убирая мобильный в карман куртки.***
Люцифер перепрыгивает две ступеньки разом, подтягивается, хватаясь за перила. Он чувствует, как опасно плещется его кофе в термосе, но утешает себя мыслью о том, что так точно перемешаются те три ложки сахара, что он засыпал на бегу перед выходом. Коридор третьего этажа почти пустой, туда-сюда перемещаются последние опоздавшие. Телефон в его кармане вибрирует трижды, да только он бежит, не оглядываясь, и никакого внимания не обращает на звук. Самаэль почти пробегает дверь собственной аудитории, и тормозить приходится так резко, что он чуть не сшибает бегущую в противоположную сторону первокурсницу. Дверь за ручку дергает и вваливается в кабинет, уже готовя на ходу сносное объяснение и извинительный монолог про опоздавший автобус и пробки на повороте к универу, но… Препода на месте нет. Нет даже её сумки. В аудитории гул голосов, звучащих на разный лад. У него уходит минута на осознание происходящего, и он словно сдувается, понимая, что может наконец вздохнуть спокойно. ‒ Эй! ‒ Энтони машет рукой, замечая вошедшего, и тыкает пальцем в свободное место между ним и Асмодеем. Самаэль на несколько рядов поднимается, с извинениями проталкивается через уже сидящих на местах людей. Он со стуком опускает термос на столешницу и падает на стул, роняя голову на руки, сложенные на столе. Патч под левым глазом отклеился на половину, но ему дела до этого нет особо. Термос опасно покачивается от такой резкости, и его перехватывает Асмодей, пиная ножку чужого стула. ‒ Ты что, под асфальтоукладчик попал? У тебя патчи высохли. ‒ Ага. «Двухчасовой сон» знаешь? Вот под него попал. ‒ голос приглушённый и страдальческий, парень головы не поднимает и говорит куда-то под стол, отклеивая патчи и запихивая их во внешний карман сумки, брошенной рядом. Энтони его по спине гладит сочувственно. Люцифер вздыхает глубоко и распрямляется, откидываясь на спинку стула. ‒ Я одно только блядское заявление в прокуратуру четыре раза переписал. Вот мне искренне похуй было на выбросы химикатов куда-то там, веришь? ‒ А куда выбросил, в итоге-то? Это кофе? Можно глотну? ‒ Асмодей наконец отрывается от телефона, покачивает термосом. Люцифер кивает, глаз не открывая, и лезет рукой в сумку, доставая несколько листов бумаги и почти швыряя те перед собой. Энтони берет верхний, читает бегло, шипит что-то злобно под нос и, откладывая тот в сторону, лезет в собственную сумку. ‒ В какую-то реку. А ты? ‒ А я писал про испарения, ‒ парень плечами пожимает, делая пару глотков. Он морщится, смотря сначала на емкость в своих руках, а после на её хозяина. ‒ Ты сколько кофе туда насыпал? Все равно, что так пожевать, ей-богу! ‒ Ну-ка, дай попробую. ‒ Даст отрывается от исправлений в тетради и перехватывает термос из чужих рук, делая большой глоток. Люцифер приоткрывает один глаз и видит ужасно смешную картину: глаза расширены, брови подняты; Энджел сглатывает, только потому что сплюнуть ему некуда, и морщится кашляя. Он буквально впихивает термос в руки законного владельца и тыкает в него пальцем. ‒ Этим, блять, только общажных тараканов травить, Люц! Нет, правда! Ты вообще куда смотрел, когда эту бурду варил? ‒ Это, кстати, растворимый. Пять ложек. ‒ Асмодей брови вскидывает, утирая рот тыльной стороной ладони, а Энтони кривится. Оба если кофе пили, то «нормальный, а не эту херню из банки». ‒ И три ложки сахара. Энтони ответить не успевает: дверь в кабинет распахивается, впуская поток прохладного воздуха. Гомон сходит на нет, как только присутствующие узнают вошедшую. ‒ Доброе утро, господа юристы! Ну, настолько доброе, насколько оно может им быть! ‒ женщина плавно проходит к столу, улыбается ярко, ставя сумку на край. ‒ Ждём ещё пять минут и начнем лекцию! Мисс Рози ‒ преподавательница уголовного права и уголовного процесса. Её знают даже за пределами юридического факультета, потому что она абсолютно чудесная, добрая и милая женщина. И потому что у неё огромная, пугающая своими подробностями практика в уголовном судопроизводстве. Истории, которые она рассказывает на своих парах ‒ более, чем просто не для слабонервных. Она умеет преподнести тему, даже самую скучную. Однако, при всей своей доброте, она имеет весьма строгие критерии оценивания. Люцифер садится удобнее, достает тетрадь и пару ручек, делает несколько глотков кофе и закрывает термос. Он окидывает аудиторию беглым взглядом один раз, другой и наклоняет голову к Асмодею, шепча: ‒ А где Его Величество? ‒ В деканате. ‒ Неужто на отчисление пишет наконец? ‒ Люцифер усмехается, листая исписанные страницы собственной тетради, покручивая ручку меж длинных пальцев. ‒ Молись, ‒ Энтони ухмыляется, откладывая лист с заявлением и записывая дату и номер лекции. ‒ чтоб он не взял заявление и на твое имя. ‒ Ну нет, мне пока рано на покой. Я ещё собираюсь писать диплом у Рози. ‒ Ты псих. ‒ Асмодей даже не спрашивает, просто утверждает, качая головой. Люцифер смеётся в ответ, совсем тихо. Дверь распахивается снова, впуская сразу четверых. Трое из них замирают на месте, склоняют головы виновато и тянут извинения нестройным хором. Последний их обходит, поправляя сумку на плече. Он подходит к учительскому столу без всякой робости, аккуратно кладет журнал посещаемости собственной группы и стопку каких-то листов, что-то тихо говорит. Женщина улыбается кивая, а на остальных поверх его плеча смотрит и кивает в сторону столов, позволяя пройти и сесть. ‒ Хорошо, спасибо большое, Аластор. ‒ Молодой человек кивает, улыбается приветливо, и, придерживая сумку за лямку, направляется в сторону собственной группы, сгрудившейся в середине аудитории. ‒ Давайте начнём! Тема сегодня у нас занятная, вам понравится. Рози поднимается со своего места и подходит к доске. Она берёт мел и пишет сначала дату в правом верхнем углу, потом номер лекции и оборачивается к студентам, ожидая пока все усядутся. Аластор быстрым шагом поднимается на нужный ярус и проходит вглубь ряда, пиная по пути ножку чужого стула. Люцифер в ответ шипит, сверкая глазами. Староста садится слева от Асмодея, на ходу доставая тетрадь из сумки. ‒ Я уж думал, ты провалился где-то. ‒ Самаэль улыбается язвительно, глазами сверкает. ‒Неужели скучал? Волновался, может? ‒ Аластор хмыкает, губы в усмешке кривит, бегло записывая дату. ‒ Не волнуйся, я вас не брошу. ‒ Тц, пошёл ты. ‒ Тема сегодняшней лекции, ‒ голос Рози не позволяет им продолжить препирательства; преподавательница снова отворачивается и быстро записывает тему, вызывая несколько удивлённых вдохов. Она возвращается к своему столу, но не садится за него, а встает перед ним, опираясь бедрами на край столешницы, и складывает руки на груди, улыбаясь. ‒ Каннибализм! Энтони брови вскидывает, подаваясь вперед и опираясь грудью на сложенные руки; Асмодей улыбается краешком губ, убирая ручку за ухо; Люцифер и Аластор тянут тихое, синхронное и абсолютно удовлетворенное «о-о-о» и мгновенно глазами пересекаются. Асмодей смотрит сначала на одного, потом на другого и фыркает. ‒ Может вам сесть поближе друг к другу? Я боюсь под перекрёстный огонь попасть такими темпами. ‒ Сиди, где сидишь, ‒ Энтони смеётся, стуча ручкой по тетради. ‒ если они окажутся на расстоянии меньше, чем метр друг от друга, то мы все взлетим на воздух. Или от сексуального напряжения, или от того, что они попытаются убить друг друга. Аластор фыркает, отводя взгляд к доске, а Люцифер стучит указательным пальцем по виску. Эти двое были живой легендой всего юрфака. Аластор брал упор на прокуратуру, а Люцифер пошёл в адвокаты, и буквально каждая пара превращалась в противостояние столетия. Особенно интересно было наблюдать за ними на практических занятиях, когда преподы устраивали импровизированные суды. ‒ Кто мне скажет, какое наказание предусмотрено за это? ‒ Рози немного придирчиво осматривает присутствующих. Одни прячутся за чужими спинами, другие стараются сделать вид бурной деятельности. ‒ Ладно, давайте по-другому. Что такое вообще каннибализм? ‒ Это употребление в пищу себе подобных. ‒ Голос Люцифера в тишине помещения разлетается эхом. Рози кивает с улыбкой и делает пару шагов вперёд. ‒ Именно. Каннибализм явление более распространенное, чем многие привыкли думать. Давайте немножко экскурса в историю. Каннибализм появился еще в доисторическую эпоху, во времена сильного голода, и стал сходить на нет с увеличением пищевых ресурсов. Однако он достаточно плотно укоренился в различных ритуальных практиках: люди верили, что все свойства умершего переходят к тому, кто отведал его плоти. В ходе развития общества люди, естественно, пришли к тому, что это не может считаться нормой, однако даже сейчас многие страны не запретили именно каннибализм. ‒ То есть, ‒ одна из студенток с задней парты бесцеремонно прерывает преподавательницу, складывая руки на груди. Люцифер фыркает. Он терпеть не может, когда так делают. ‒ в принципе, можно съесть человека, и ничего за это не будет? ‒ И да, и нет. ‒ Женщина качает головой, находя глазами заговорившую девушку. ‒ В Японии, например, не запрещено употреблять человеческую плоть, но это не приветствуется. Ранее морской закон позволял каннибализм в случае катастроф на судне. Не судят и за проявления каннибализма в военное время. Однако чаще всего такие преступления классифицируют как убийство с особой жестокостью или надругательство над телами умерших. ‒ Женщина обводит взглядом аудиторию и отходит к своему столу. Аластор приподнимает руку, молчаливо спрашивая разрешения. ‒ Да, Аластор? ‒ А есть в Вашей практике какие-то особо яркие примеры? ‒ Особо яркие… ‒ Рози задумчиво возводит глаза к потолку и кивает, улыбается остро, присаживаясь на угол собственного стола. ‒ Было одно дело, достаточно громкое. ‒ Расскажите, пожалуйста! ‒ Люцифер аж на месте приподнимается, наклоняется вперёд. Энтони его за край куртки назад тянет, чтоб тот сел на месте ровно. Аластор косится на них, усмехается, но быстро возвращает внимание к преподавательнице. Та улыбается мягко, покачивает головой. ‒ Хорошо. Скажите-ка мне, какие могут быть, м-м, причины, назовём их так, каннибализма? ‒ она обводит аудиторию глазами вновь, натыкается на компанию особо увлеченно бубнящих студенток и улыбается, постукивая ногтями по столешнице. ‒ Айла? ‒ Да, мисс Рози? ‒ девушка отвлекается мгновенно, подскакивает на месте, словно ужаленная, и стреляет глазами в Самаэля, обернувшегося лишь на секунду. ‒ Ответишь на мой вопрос? ‒ Простите… ‒ она краснеет скулами, опускает голову, из-за чего ее лицо скрывается за прядями рыжих волос. Рози машет рукой, позволяя ей сесть. ‒ Впредь прошу внимательно слушать пары по уголовному праву. Или идти работать в гражданское. ‒ Женщина улыбается мягко, почти по-матерински, но от этих слов девушка затихает окончательно, не реагируя на ободряющие похлопывания по спине от её подруг. ‒ Так кто же всё-таки попробует рассказать о причинах каннибализма? ‒ Можно? ‒ Аластор приподнимается с места и улыбается язвительно, понимая, что лишь на пару секунд обогнал Морнингстара. Тот злобно фыркает под нос, откидываясь на спинку стула, и закидывает ногу на ногу. Рози за ними наблюдает с улыбкой и машет рукой, позволяя продолжить. ‒ Есть несколько самых основных причин: острый голод, символический, его еще называют ритуальным, и каннибализм, который по мотивам не подходит ни под одно, ни под другое, например, когда человек желает показать, что он отличается от других и ему дозволено больше, чем остальным. ‒ Отлично. Да, это действительно самые основные причины криминального каннибализма. Я делаю акцент на криминальности данного явления в силу существования неисчислимого количества случаев, когда люди пробовали человеческую плоть, не подозревая о том, что это такое, или когда людей насильно заставляли пробовать человечину. ‒ Рози кивает и вздыхает, похрустывая костяшками пальцев. ‒ Те, кто здесь давно живет, точно знают об этом деле, хотя оно вышло далеко за пределы города и даже области. В пригороде, там очень злачный район тогда был, бездомных много, инфраструктура ужасная, в районе, который готовился под перестройку, жила семья из трех человек: мать, дочь и сын. Норман, ему тогда было двадцать два, отличавшийся тщедушным телосложением и замкнутостью, познакомился с некоей Эллой, и многие считали, что дело идет к свадьбе. Но, когда Элла решила с ним порвать, он запер ее в квартире, почти месяц истязал и избивал. Когда, наконец, приехала милиция, они увидели мёртвую девушку, которая лежала, скрючившись, на диване, будто пыталась согреться. На ней был лишь халат, надетый на голое тело, она совершенно высохла, походила на двенадцатилетнего ребенка, на теле было множество болячек. С нее был снят скальп, но голова аккуратно повязана косынкой. Росс смог избежать уголовной ответственности, поскольку его признали невменяемым и отправили на принудительное лечение в областную психиатрическую больницу. Однако через три года там решили, что он выздоровел, и преступник вернулся домой. Как сообщали уже после его ареста газеты, он начал всем мстить и за «психушку», и за все обиды; соседи якобы слышали из его квартиры страшные крики, что-то рубили. Странно лишь, что не были приняты надлежащие меры. Изобличили Росса, как это у нас часто бывает, случайно. Сантехники проводили профилактику отопления. Росс же не открывал, говорил, что его, как душевнобольного, держат взаперти. Когда вместе с участковым инспектором взломали дверь, из квартиры ударил тяжёлый трупный запах. В ванне лежало туловище — обрубок, в огромной кастрюле — остатки тела, голова. В одной из комнат нашли девочку, раненную в живот, со сломанной рукой, совершенно обнажённую; через несколько дней она скончалась в больнице. По аудитории пошли шёпотки, особо впечатлительные просто поднялись с мест и вышли. На парах Рози это было нормальной практикой, введённой ещё в начале курса: если кому-то становилось плохо, они могли выйти и вернуться позже. Рози не отмечала ничего в журнале, если такое случалось, поскольку именно она ввела это правило среди студентов. Когда дверь закрылась за последним из тяжко дышащих парней, Рози продолжила: ‒ В ходе предварительного следствия было установлено, что Росс убил девятнадцать человек, в том числе мальчиков, однако в его доме было найдено восемьдесят два комплекта одежды со следами крови; установить их владельцев, насколько можно судить, не удалось, что позволяет предположить, что было убито не девятнадцать человек, а намного больше. Убивал сам Росс, часто предварительно поиздевавшись над жертвой, иногда «Полароидом» фотографировал своих жертв в обнажённом виде. Разделывал, расчленял трупы вместе с матерью, она же варила куски тела, он это ел и заставлял есть тех потерпевших, которые еще оставались живы. ‒ Энтони поморщился и тряхнул сидящего рядом Люцифера за плечо, тыча пальцем в термос. Люцифер усмехнулся, протягивая парню желаемое и с садистским удовольствием наблюдая за тем, как тот делает два глотка и жмурится, возвращая термос. ‒ Его мать была главной пособницей: избавлялась от тел, варила части и кормила этим сына и его собаку. Их обоих признали невменяемыми, и они были направлены в ту же самую клинику, где находятся по сей день. ‒ Получается, ‒ Люцифер подаётся вперёд и берёт ручку в руки, начиная крутить ту меж пальцев. Аластор снова на него короткий взгляд кидает, задерживается дольше положенного и ловит в ответ заинтересованный взгляд Энтони. Блондин бровь вскидывает, заставляя Аластора усмехнуться почти презрительно. Люцифер улыбается колко, замечая чужую игру в гляделки, но не отвлекается. ‒ он не получил срока из-за невменяемости, но мог бы получить его по сто пятой? Сколько тогда ему дали бы? ‒ Учитывая, что подтвердили официально только девятнадцать жертв, а не все восемьдесят две, ‒ Аластор садится в пол оборота, локтем упирается в стол и прищурившись смотрит на Морнингстара. Тот его позу отзеркаливает и смотрит с усмешкой. Люди возвращаются в аудиторию, словно чувствуют, что обстановка накаляется с каждой секундой их отсутствия. Рози только улыбается: дебаты любимых студентов она любила чуть ли не больше, чем сами студенты. ‒ он не получил бы даже пожизненное. Максимально двадцать лет и два года ограничения свободы. ‒ Скажи честно, тебе нравится говорить глупости? ‒ Люцифер почти открыто смеётся над одногруппником и стучит ручкой по тетрадному листу с заметками, которые делал, пока слушал преподавательницу. ‒ Удержание, насилие, убийство и каннибализм, плюс привлекался несколько лет назад. Он вполне мог бы получить пожизненное. ‒ Ещё скажи, что мать его тоже получила бы пожизненное! ‒ Аластор фыркает и кладет перед Асмодеем лист так, чтоб Люциферу было видно. ‒ Там по совокупности столько не выйдет, читать умеешь? ‒ Чем слушал? Максимальное по сто пятой это пожизненное! ‒ Люцифер складывает руки на груди и в лист даже не смотрит, и так всё помнит отлично. ‒ Ты подумай получше, прежде чем спорить! ‒ Вы оба сейчас начнёте дымиться, ‒ Адам хмыкает и булькает воздухом в опустевшем картонном стакане. ‒ калм даун, гайс. ‒ Не совался бы ты к ним, ‒ Асмодей смеётся утробно и отодвигается назад, вплотную к столу за его спиной, так, что между Аластором и Люцифером остается лишь пустое пространство. ‒ голову откусят и не моргнут. ‒ Мисс Рози! ‒ Энджел смеётся, отодвигаясь подальше от Морнингстара. Эти двое действительно сближаются, занимая место Асмодея, и тыкают друг в друга собственными записями. ‒ Рассудите их, пожалуйста, пока мы все здесь не стали жертвами по сто пятой! ‒ Хорошо-хорошо. ‒ Женщина смеётся в ответ и наконец встаёт на ноги, трижды хлопая в ладоши и привлекая всеобщее внимание. ‒ Вы оба молодцы. Дело достаточно неоднозначное в плане вынесения приговора именно за счёт отсутствия в законодательстве отдельной статьи под каннибализм. Обвинение действительно требовало для него пожизненного заключения и максимальной меры наказания для его матери. Мать, как соучастница, получила бы лет десять, может пятнадцать, учитывая её влияние в этом деле и тяжесть произошедшего. Сам Норман действительно получил бы пожизненное по совокупности приговоров, плюс рецидив. ‒ Я же сказал тебе! ‒ раздаётся синхронно. Они сидят нос к носу, наставив друг на друга ручки. Отшатываются молодые люди друг от друга мгновенно, словно ничего не было: гремят стульями, возвращаясь в обычное положение, смотрят куда-угодно, но не друг на друга. ‒ Спасибо вам за отличное занятие! Сдайте мне, пожалуйста, задания, которые я давала на дом, и можете быть свободны! ‒ студенты разрозненно благодарят женщину в ответ, поднимаются шумно, гремят стульями, пустыми банками энергетиков, шуршат листами и файлами. ‒ Чуть не забыла сказать! Следующей пары не будет, мне нужно уйти. Следующая встреча у нас с вами будет послезавтра, разберём домашние работы и может что-нибудь ещё интересненькое. ‒ Мы поняли. До свидания, мисс Рози! Спасибо вам ещё раз. ‒ Люцифер кивает головой, передавая женщине стопку из файлов. Она кивает благодарно, убирая все в один пакет. Самаэль выходит из кабинета одним из последних, придерживая дверь преподавательнице. Он ищет своих друзей глазами, но его внезапно отвлекают: короткое касание к плечу заставляет обратить внимание на девушку. Она губу прикусывает нервно, прядь рыжих волос за ухо заправляет, топчется на месте. Он лишь на секунду за её плечо смотрит, мгновенно встречаясь с взглядом прищуренных карих глаз. ‒ Извини, что отвлекаю, Самаэль! ‒ Айла улыбается мягко, глазами словно пожирает, теребит свободной рукой край воздушной белой юбки. ‒ Мне очень нужна твоя помощь! ‒ В чём? ‒ Морнингстар бровь вскидывает, прислоняется плечом к дверному косяку. Он чувствует, как его глазами пожирает несколько людей разом, а одногруппники, так спешившие выйти из кабинета, теперь совершенно не торопятся разойтись по своим делам. Наблюдают. ‒ Я, кажется, совсем не поняла последние темы по уголовке. Ты же отлично разбираешься, можешь подтянуть немного?‒ девушка делает шаг к нему ближе, а Люцифер всё больше взгляд ей за спину кидает, наблюдая, как молодой человек, говорящий с кем-то из студсовета, всё крепче сжимает листы в руках и смотрит не на собеседника. ‒ Знаешь, если б вы меньше отвлекались, ‒ Самаэль хмыкает, улыбается обольстительно, голубыми глазами сверкает, придерживая сумку за лямку. ‒ может, ты бы лучше разбиралась. Я скину тебе свои конспекты, они подробнее, чем у остальных. Почитай их для начала. ‒ Может встретимся в кофейне после пар? Я лучше понимаю, когда слушаю, а тебя слушать одно удовольствие. ‒ Айла всю фразу на одном выдохе выдаёт и смотрит заискивающе, с надеждой, но Люцифер только головой качает. ‒ Прости, не могу. ‒ Он аккуратно хлопает её по плечу, понимая, что вокруг почти гробовая тишина стоит. Рядом с ним почти мгновенно возникает Энтони, улыбается девушке мягко, сочувствующе. Адам насмешливо свистит где-то за его спиной. Люцифер только в спину уходящего старосты смотрит ухмыляясь. ‒ Есть дела, обещал помочь с уборкой соседу по квартире, плюс работа. Времени в обрез. Конспекты скину, как доберусь до дома. Энтони цепляет его под локоть и машет девушке. У той глаза почти на мокром месте, но никто не удивлен, на самом-то деле. Они уходят в сторону лестницы, когда Адам почти напрыгивает на Люцифера со спины, а Энджел, шедший спиной вперёд, только смеётся, пока Лют глаза закатывает, парня одёргивая за рукав чёрной кожанки. ‒ Это было жёстко! ‒ Адам хмыкает, приобнимая девушку за плечо. Та в ответ его запястье ладонью обхватывает, улыбаясь едва заметно. ‒ Настолько тебя достала? ‒ Раздражает. ‒ Самаэль фыркает, убирая одну руку в карман джинс. ‒ Это четвёртый раз! Предыдущие три она писала мне смски с просьбой скинуть экономику и соц политику. ‒ За время вашего разговора ставка выросла вдвое. ‒ Асмодей улыбается, аккуратно показывая запись в заметках на телефоне. ‒ Ваш придурошный спор ‒ воплощение всего мирского идиотизма. ‒ Самаэль голову запрокидывает вздыхая. ‒ А твой «сосед по квартире» часом не наш секси староста? ‒ Энтони глаза прищуривает заговорщически. Асмодей маскирует смешок за кашлем, Адам же смеётся в открытую. Спор на самом деле был грандиозный, затянул не только их группу, но и ребят с других направлений и курсов. Его инициировали Энджел и Асмодей, а поддержали Адам и Лют. Спорили, как узнал Морнингстар позже, с Воксом и Валентино. Энджел ставил на их отношения с Аластором, Асмодей ставку поддержал, Вокс заявил, что это всё абсолютная херня и быть того не может, потому что Аластор в нормальные отношения не способен. Валентино ставку сделал из солидарности к бойфренду и против бывшего, а Адам и Лют просто были за любой движ, кроме голодовки. Уже через пару недель спор поддержала вся группа, наблюдая за вечными перепалками Люцифера и Аластора на любой паре по любой дисциплине. Вскоре в спор влились ребята с младших и старших курсов юрфака, а за ними и народ с других специальностей. ‒ Куда пойдёте? ‒ Самаэль их нападки игнорирует, но по взгляду видно, что ему это всё настоебало ужасно. ‒ Встречу Хаска, и пойдем посидим где-нибудь, ‒ Энджел улыбается, поправляя сумку на плече. ‒ а вы? ‒ Мы поедим пойдём. ‒ Лют онлайн заказ в соседней забегаловке оформляет, мельком показывая Адаму экран. Тот кивает согласно, и она нажимает кнопку оплаты, убирая телефон в задний карман джинс. ‒ Зайду к Физзу, ‒ Асмодей плечами пожимает, набирая смску, и после убирает телефон в карман плаща. Оба они в итоге заговорщически смотрят на Люцифера, а тот только в экран телефона смотрит, придерживая сумку, чтоб не падала. ‒ Люц? ‒ Покурю схожу, а потом в библиотеку, наверное. Хочу поспать часок, прежде чем проф этика уничтожит мою последнюю мозговую клетку. ‒ Морнингстар хмыкает, нащупывая зажигалку вместе с пропуском в кармане куртки. Энджелу приходится развернуться, когда они доходят до лестницы. Они продолжают упорно прожигать взглядом спину в белой кожанке, но тот упорно их игнорирует, пишет что-то одной рукой и лишь единожды улыбается уголком губ, убирая телефон в сумку. ‒ Не смотрите так на меня! ‒ парень не выдерживает их молчания, руками всплескивает. ‒ Так и будешь отмалчиваться? ‒ Энтони пропуск на рулетке к турникету прикладывает, проскальзывая первым. ‒ Мы теряем огромные деньги! ‒ И время. ‒ Асмодей выходит следом, смотрит на Морнингстара ехидно, отбивая Энджелу пять. Адам пропуск игнорирует, перепрыгивая турникет, а Лют вздыхает, прикладывая собственную электронную карточку. ‒ Вот что вы действительно тратите, так это мои нервы! ‒ Люцифер фыркает и прикладывает пропуск к турникету. Тот пропускать его отказывается на протяжении минуты, как минимум, а когда всё же открывается, он пинает его пяткой, проходя на выход. ‒ Этот спор бредовый! ‒ На вас пол универа ставит, Люц! ‒ Это всё херня! ‒ он упирается, убирая руку в карман джинс и прищуриваясь от солнца. ‒ Вам делать нечего просто, вот и всё. Не нервируйте, а? Он прикладывает одну руку козырьком ко лбу и направляется в курилку, когда слышит позади себя насмешливое: ‒ На тебе его футболка! ‒ Она не единственная во всём мире!***
‒ У тебя вещей мало что ли? ‒ Аластор хмыкает, кидая в подошедшего пачкой вишнёвых сигарет. Он сидит на полу, прислонившись спиной к ограждению, снизу вверх смотрит. Люцифер только средний палец показывает в ответ, шурша прозрачной оберткой. Крыша библиотеки была самым тихим и спокойным местом на территории всего универа. Они оборудовали её в середине второго курса, договорившись с заведующей библиотеки за небольшую помощь в уборке. Люцифер устало опускается на покрытие крыши и голову на чужое плечо опускает, пока прикуривает. ‒ Почему не разбудил когда уходил? ‒ он затягивается и глаза прикрывает. В сон клонит страшно. Мягкий смешок над ухом заставляет один глаз приоткрыть. ‒ Я будил. Ты послал меня нахер и сказал, что лучше отчислиться. ‒ Аластор сигарету вытягивает из пачки, что рядом валяется, но зажигалку не достаёт. Самаэль голову поднимает для удобства и чужую сигарету подкуривает, сквозь зубы бубнит что-то вроде «Я пиздецки прав» и опускает голову обратно, выдыхая сладковатый дым. ‒ Радуйся, что я тебе будильник завёл, а не просто ушел. ‒ Радуюсь, ага. ‒ Морнингстар глаза закрывает и расслабляется окончательно, когда чувствует, как тонкие пальцы забираются в волосы, к корням, массируют кожу головы. Он почти мурчит, но рука пропадает так же неожиданно, как появилась. ‒ Как слон радуюсь. ‒ Ты сегодня ложился вообще? ‒ Аластор дым выдыхает, слегка запрокинув голову, и голос понижает, ощущая собственным телом, как расслабляется чужое. ‒ Меня вырубило рано. ‒ Часа два, наверное, ‒ Люцифер зевает, почти подавившись вишнёвым дымом и кашляет, тыльной стороной ладони утирая выступившие слёзы. Ал смеётся совсем тихо, утробно, прижимая парня за плечо. Тот расслаблен настолько, что не удерживает тело вертикально, падая поперёк чужих колен. ‒ Ты повербанк просил ‒ он в сумке. Люцифер молчит с минуту, позы не меняя, а после устраивается удобнее: головой ложиться на колени, закидывая на глаза руку с дотлевающей сигаретой; одну ногу он в колене сгибает, а вторую кладет поверх, покачивая стопой. Он затягивается в последний раз, прежде чем вслепую потушить сигарету и одним случайным броском попасть в импровизированную пепельницу, бывшую банку от какого-то листового чая. ‒ Важные документы были? ‒ голос у Морнингстара тягучий, словно медовый, а улыбка на губах нежно-ехидная, расслабленная. ‒ Которые? ‒ Аластор последний раз затягивается и кидает в банку не потухший до конца бычок, закрывая ту крышкой, и бровь вскидывает недоуменно, свободной рукой едва заметно поглаживая чужие волосы. ‒ Ну, те, что ты смял в коридоре. ‒ Иди к черту. ‒ Люцифер смеётся тихонько и расслабляется окончательно, ощущая, как проваливается в сон. ‒ Не хочешь пригласить её в кафе? ‒ Может быть, когда она станет умнее тебя. ‒ Самаэль зевает, перестаёт ногой дергать. Аластор аккуратно его руку от лица отнимает, склоняется низко-низко, мягко касаясь чужих губ своими. Люцифер ближе подаётся, руку на щеку кладет и улыбается. Поцелуй выходит ленивый и нежный, без капли страсти. ‒ Если. ‒ Аластор вытягивает ноги поудобнее, достаёт книгу и наушники с плеером из сумки. ‒ Если. ‒ Самаэль с его поправкой соглашается, улыбается и берёт наушник из чужих рук, а через секунду пальцами щёлкает. ‒ Они, кстати, ставку увеличили вдвое. ‒ Серьёзно? ‒ Ал брови вскидывает, трек выбирая. Выбор падает на что-то тихое и спокойное, без слов. Люцифер эту песню узнаёт, она из плейлиста для учёбы, который они собирали, когда только съехались. ‒ Главное помни, что про уборку тебя за язык никто не тянул. ‒ Я знал, что ты мне эту фразу припомнишь. ‒ голос у Люцифера стихает с каждой минутой, он засыпает на ходу, и Аластор улыбается, делая музыку тише. ‒ Поспи. Разбужу тебя через час. ‒ Спасибо.***
‒ Я требую тишины на своих парах, молодые люди! Скрипучий старческий голос, словно пенопластом по стеклу, отрезвляет лучше той мерзкой бурды, что Люцифер пил мелкими глотками весь день. Он, поистине с божьей помощью, принимает сидячее положение и делает последний глоток кофе, убирая термос в сумку. Они поднимаются на ноги, гремят стульями, приветствуя преподавателя. ‒ Садитесь все, кроме молодого человека на шестой парте, третий от окна. ‒ Люцифер вздыхает, но остается стоять. ‒ Вы помните правила моих лекций, молодой человек? Явно нет, так что я вам напомню: никаких напитков с началом пары быть на столах не должно. ‒ Миссис Сюзан, ‒ Самаэль стоит прямо, словно совсем не хочет сесть и положить уже голову на руки. Он смотрит пожилой женщине прямо в глаза и говорит громко и четко, вызывая шепотки по аудитории. С Сюзан не спорили, во избежание проблем на последующей сессии. ‒ пара началась лишь, ‒ он вскидывает руку с часами на запястье и, посмотрев на экран, пожимает плечами. ‒ меньше, чем пол минуты назад. ‒ Пара начинается, когда я вхожу в кабинет, мистер… ‒ Морнингстар, ‒ Самаэль кивает головой. ‒ Люцифер Морнингстар. ‒ Если пара начинается, когда Вы входите в аудиторию, ‒ голос Аластора остается уважительным, но Самаэль слышит в нём нотки раздражения и неприязни, так тщательно скрытой, что человек, не знающий его, не распознает ни за что. Он сидит справа от самого Люцифера, облокотившись на сложенные на столе руки и смотрит прямо на преподавательницу. ‒ то Вам стоит заходить по времени, указанному в расписании занятий. Оно висит на первом этаже, если вдруг у Вас его нет, Миссис Сюзан. ‒ Вы… ‒ женщина от возмущения заикается с десяток секунд, но делает глубокий вдох и улыбается, хоть это и похоже на оскал раненой лисы. ‒ Оба! Первое и последнее предупреждение! После второго ‒ выйдете вон. Люцифер усмехается тихонько и садится наконец на место, стреляя глазами в Аластора и едва заметно кивая в благодарность за поддержку. Аластор словно внимания не обращает, лишь опускает взгляд в тетрадь, но улыбается уголками губ, пиная ножку чужого стула. Они оба эту мерзкую старушку на дух не переносили! Те, кто замечает это, усмехаются, списывая на очередное препирательство и что-то из разряда «Ты лох позорный, раз решил спорить с Сюзан.» Энтони с Асмодеем переглядываются, пишут друг другу послания на листке бумаги, что между ними лежит специально для этого. ‒ Напоминаю, ‒ Люцифер искренне ненавидит любые пары, которые ведёт эта женщина, потому что её голос ‒ как ногтями по доске ‒ мерзкий, скрипучий, неприятный. Его коробит от каждого звука, что она произносит, а говорит она больше, чем кто-либо, по теме и без. ‒ Я не приму у вас зачёт, если в конце семестра вы не принесете мне все лекции и практические по моему предмету. Опережу ваши вопросы ‒ нет, распечатать их нельзя. Весь материал должен быть написан от руки. Пользоваться электронными носителями на моих занятиях также запрещено. Надеюсь, всем понятно. Пишем тему! Основные категории этики: добро и зло; справедливость, честь и достоинство; совесть. ‒ Как эта женщина может читать лекции о чем-то типа совести? ‒ Энджел шипит озлобленно, вынужденный поставить на пол стаканчик с малиновым фраппе. ‒ Ей это понятие вообще не знакомо! ‒ Старая маразматичка, ‒ Адам, сидящий позади хмыкает; он, на самом деле вообще очень редко действительно что-то пишет на парах, ему гораздо проще запоминать на слух, а максимум ‒ несколько пометочек сделать, если информации слишком много. ‒ хули ты хотел? ‒ Нормального препода хотел. ‒ Люцифер усмехается, подпирая щёку кулаком, и отклоняется назад, поближе к Адаму и Лют. Асмодей и Энджел его жест повторяют, отвлекаясь от записи темы. Аластор только голову вскидывает, кося глаза. ‒ Как быстро она может выгнать меня? ‒ Смотря как сильно ты ей на нервы действовать собираешься. ‒ Асмодей хмыкает и возвращается в исходное положение, продолжая записывать. Люцифер руки потирает и ручку в колпачок убирает, кладя за ухо. Аластор его этот взгляд знает: Самаэль сейчас будет действовать старушке на нервы изо всех своих профессиональных качеств: он дотошная, доёбчивая адвокатская душа. Аластор свои догадки о намереньях Морнингстара подтверждает быстро: тот выспрашивает у Сюзан чуть ли не каждое слово, просит уточнений и пояснений к определениям морали, совести, чести, спрашивает, каким лучше цветом выделять теоретические сведенья, потому что «Вам ведь важны наши конспекты, миссис Сюзан!». Когда от пары проходит от силы полчаса, Аластор готов лопнуть от сдерживаемого смеха: преподавательница красная от злости, прикрикивать начинает, из угла в угол ходит; Алу вдруг кажется несправедливым, что всё веселье достаётся Морнингстару, и он решает вступить в игру тоже. Опровергает ее определения, приводит свои, просит объяснить, считает ли она действительно важными справедливость и совесть. Он в какой-то момент уточняет у неё, какой цвет и вид чернил она предпочитает в их конспектах, потому что «Вам ведь важны наши конспекты, миссис Сюзан!». ‒ Вышли вон! ‒ голос у неё противнее, чем обычно, Сюзан почти взвизгивает, ударяя сухими морщинистыми ладонями о столешницу. От этого жеста подскакивают все, а несколько карандашей скатываются под стол. Люцифер готов спорить, что они просто не сдержали смеха, но боятся свою владелицу. ‒ Объяснительную на следующую пару! Без неё даже к кабинету не вздумайте приближаться! Студенты морщатся от высоты её крика, инстинктивно наклоняются ближе к столам, надеясь, что так их это спасёт хоть немного. Люцифер с Аластором переглядываются и пожимают плечами. Они собирают свои вещи в гробовой тишине. Энтони и Асмодей показывают им большие пальцы, Лют улыбается, а Адам отбивает Люциферу пять с тихим хлопком. Люцифер держит сумку за ручки, на плечо закидывает куртку, удерживая ту за петельку на воротнике. Аластор свой плащ через локоть перевешивает. Они подходят к выходу из аудитории, и Самаэль почти открывает дверь, но оборачивается, склоняет голову виновато, чтоб язвительной улыбки видно не было: ‒ Простите, Миссис Сюзан, но можно последний вопрос? Аластор женщине ответить не даёт, улыбается елейно и вежливо, делает шаг назад, краем глаз наблюдая за тем, как Морнингстар приоткрывает дверь, также отступая на шаг. Он говорит лишь после того, как оба они оказываются за порогом аудитории: ‒ Вы действительно считаете, что мы обязаны писать слово в слово что-то настолько не нужное, как ваш предмет? ‒ Паршивцы! ‒ Адам готов спорить, что от этого крика могут лопнуть оконные стекла. Аудитория разражается аплодисментами, когда брошенный Сюзан ластик ударяется о закрытую деревянную дверь.***
Люцифер входной дверью хлопает, чтоб та закрылась нормально, закрывает на замок и оставляет ключи в скважине. Он роняет сумку на пол, а сам садится на уголок трельяжа и несколько минут просто смотрит в стену молча, не раздеваясь. Аластор выходит с кухни с учебником по криминалистике в руках и смотрит на вошедшего с минуту, прежде чем кладет книгу на полку для шляп, над головой Люцифера, и садится рядом, на галошницу. Они оба знают, что мебель в коридоре хлипкая и сидеть на ней не стоит даже аккуратно, но с мест не двигаются: так и сидят плечом к плечу. ‒ Ты говорил у тебя заказов много сейчас? ‒ голос у Люцифера тихий, хриплый, и Аластора это настораживает больше обычного. ‒ Да. ‒ Он кивает и смотрит на Морнингстара. Тот смотрит на собственные руки, скрытые кожаной курткой. Аластор ладонью аккуратно края его челюсти касается, поворачивая к себе. ‒ Что произошло, Самаэль? ‒ Кажется, ‒ Чужой голос подрагивает, а резкий нервный смешок выдает его состояние. Самаэль куртку откладывает, показывая забинтованную левую ладонь. ‒ я увольняюсь. Поэтому и спрашиваю про заказы, расчёт при увольнении выйдет не очень большой, а скоро квартплата, и продуктов надо купить, и на дорогу еще оставить, и… ‒ Эй. ‒ Аластор его поток речи тормозит, кладёт обе руки ему на щёки и в глаза смотрит пристально. ‒ Плевать на деньги. И на работу плевать. С тобой всё в порядке? Что случилось? ‒ Буйный клиент, как всегда. ‒ Люцифер улыбается вымученно, не тронутую руку на чужое запястье кладет и мягко сжимает. ‒ Смена была тяжкая, все сегодня как с цепи сорвались. За девушку заступился, а у него нож – скрутили быстро, он по касательной задел. С рукой всё нормально, порез не глубокий, обработать не успел. Управляющая крик подняла, я тоже не выдержал. Поцапались с ней ужасно. ‒ Она хочет тебя уволить? ‒ Аластор на ноги поднимается и Люцифера за собой тянет. Забирает книгу с полки и ведет парня на кухню. Самаэль садится на табуретку и тянет носом приятнейший запах знакомого блюда. Сейчас, сидя на их с Аластором кухне, в приглушенном жёлтом свете, он наконец чувствует, как расслабляется. День был тяжёлый. ‒ Сам хочу, на самом деле. Сил нет больше, ей Богу. ‒ Люцифер вздыхает, спиной на холодильник опирается, зачесывая спавшие на лоб волосы назад. ‒ Из раза в раз одно и то же. Это всё уже под конец смены началось, а про то, что было до, вообще говорить не хочется. «Я хочу фреш!» Нет, говорю, фрешей сегодня, только пакетированные, она согласилась, я приношу ей этот злоебучий сок, и знаешь что? «Я просила фреш! Позовите администратора!» Как, блять, так, спрашиваю? Я ж вас предупредил, что фрешей нет. А хуй там! Администратора, и всё тут! Счет картой или наличными? «Да». Вот что да? Аластор перед ним присаживается, достав аптечку, улыбается краешком губ, разматывая бинт на ладони. Заливает порез перекисью аккуратно, Люцифер шипит, матерится сквозь зубы, но продолжает говорить, чтоб отвлечься и выдохнуть. ‒ Заказывает парень сэндвич, а он подается холодным. Я принёс, и знаешь что? ‒ Почему ты принёс ему холодный сэндвич? ‒ Аластор искренне слушает, потому что знает, что Люцифер свою работу не любит от слова совсем и остаётся на ней, только чтоб оплачивать квартиру пополам. Он сто раз объяснял парню, что спокойно может потянуть аренду, пока он не найдёт работу получше, поближе к дому, с хорошим коллективом и цивильной зарплатой, но Морнингстар наотрез отказался. Они тогда ужасно поругались, Люцифер сказал, что будет жить с ним, только если они поделят аренду, а если нет, то «Плевать, что меня выселяют, буду жить в какой-нибудь коробке!» ‒ И «Позовите главного!» И так всю смену! И ведь послать никого не могу, всем улыбаться надо! Ауч! ‒ Люцифер вздрагивает, когда Аластор снова поливает порез перекисью, но тот дует на рану, улыбается нежно и аккуратно мажет мазью, придерживая тонкие бледные пальцы. ‒ Устал ужасно от этого дерьма. Ты к ним с душой, стараешься, всё делаешь, а тебе в душу плюют. И хорошо, если только в душу, а не в лицо! ‒ Заказов сейчас много разных, ‒ Ал плечами пожимает, начиная наматывать свежий бинт. Самаэль голову откидывает назад, бьётся ею об стенку холодильника и смотрит на парня перед собой из-под полуопущенных век. ‒ поделай сначала с моего аккаунта, а потом, если захочешь, сделаем тебе собственный. Там последним пришла разработка тестовой работы по общаге, возьми её. Для начала самый раз, тема наша и гонорар приличный. ‒ Спасибо, Ал. ‒ Люцифер улыбается устало, смотрит на оставленный в стороне учебник по криминалистике, на сковороду на плите, и лицо его становится страдальческим. ‒ Завтра контрольная, да? ‒ Я предупреждал тебя о ней последние три дня. ‒ Аластор хмыкает, поднимаясь на ноги. Он складывает в коробку остатки бинта и банку с мазью, тянется, убирает их на полку и мимоходом целует Люцифера в светловолосую макушку. ‒ Списать не дам, сам знаешь. Иди переоденься, поедим и потом сядем почитаем. Кармайн завтра будет давить до последнего, она обещала в прошлый раз. ‒ Завари чай, пожалуйста. ‒ Люцифер поднимается на ноги потягиваясь, смотрит на часы над плитой и вздыхает страдальчески. Сегодня их ждёт четыре часа муторных конспектов по криминалистике, немного контрольных по обществознанию для десятых классов и много-много поцелуев, потому что Люцифер собирается сидеть у Аластора на коленях, в его рубашке и его носках, пока тот будет начитывать ему определения. Никто, на самом деле, не удивится, если они просто перестанут читать и сдадут всё на вере и молитвах за упокой, потому что поцелуи, нежные, со вкусом зелёного чая и вишневых сигарет, для них гораздо интереснее.