Десять минут жизни груши

      В чреве невольничьего корабля Инеж часто снились родители. Когда волны швыряли корабль туда-сюда, она закрывала глаза и представляла, как мама парит под куполом шатра над толпой восторженных зрителей. Когда вода в трюме касалась ее ног, она представляла, когда идет вдоль реки Оболь с отцом, и тот показывает ей стаю уток. Даже закованная в кандалы, Инеж лелеяла хрупкую, едва оперившуюся надежду.       Но когда Хелен Ван Худен протащила ее за спутанные волосы по палубе корабля, Инеж начала терять надежду. Позже она была благодарна, что родители не могли видеть, в кого она превратилась. И когда Инеж уснула в слезах после своего первого убийства для Отбросов, она уже не надеялась снова увидеть родных. В ночных кошмарах они обвиняли ее во грехе.       Поэтому при виде матери, готовящей обед на залитой кухне поместья Ван Эка, у Инеж перехватило дыхание. Хотя она сама встретила их в порту три дня назад.       Бхавана Гафа готовила картофельный бурек. Накануне мать и дочь вместе отправились в Малую Равку за продуктами: твердым сыром, банкой черного тмина и лавашем. Бхавна терпеливо чистила картофель. Она подняла голову и улыбнулась дочери, застывшей в дверях.       — Садись, meja, — она похлопала по стулу рядом с собой. — Поможешь мне с картошкой.       Когда Инеж была маленькой, мама часто привлекала ее к готовке. Инеж это дело ненавидела. Пока мама резала лук и молола перец, Инеж чистила бесконечную гору гороха и с тоской смотрела в окно вардо. Иногда на выручку приходил отец. Он отвлекал жену, давая дочери шанс улизнуть.       Теперь Инеж без возражений взяла овощечистку и присоединилась к матери.       — Что ты сделала с кухонным персоналом? — поинтересовалась она.       — Уайлен дал им оплачиваемый выходной по моей просьбе. Возможно, керчийцам нравится безвкусное пюре, но ты сулийка. Прошло много времени с тех пор, как я стряпала для родной дочери.       Инеж согласно хмыкнула и положила в кастрюлю очищенную картофелину. Какое-то время они молча готовили, слушая пение птиц в саду за домом. Когда кастрюля наполнилась, Инеж взглянула на мамины руки. Кожа огрубела, покрылась морщинами, которых Инеж не помнила. А вот мозоли на подушечках пальцев были ей хорошо знакомы.       На следующее утро после приезда в Кеттердам мама стояла за спиной Инеж, сидящей за туалетным столиком, и втирала ей в волосы масло гибискуса. Ее лицо опухло от слез. Но когда Инеж закрыла глаза, она без труда представила, что вернулась в караван; как наяву услышала стук колес вардо и голос отца, понукающий лошадей. Не удивительно, что на сулийском «масло» и «любовь» обозначались одним словом.       В кастрюлю упала последняя картофелина, и мама отложила нож.       — Твой керчийский дружок придет на обед? — невинно спросила она.       Щеки Инеж вспыхнули румянцем.       — Не называй его так. Он оскорбится.       — Он керчиец. И он влюблен в тебя, — усмехнулась мама и принялась натирать сыр. — Я просто называю вещи своими именами, meja.       Инеж подавила желание закатить глаза и взялась нарезать петрушку.       — Он сказал, что придет, если сможет. Ты предупредишь папу?       Отец по-прежнему недоверчиво относился к Казу, и это волновало Инеж. Мама улыбнулась и нежно щелкнула ее по носу.       — Вообще-то я хотела спросить, стоит ли нам добавлять в начинку чили. Мы же не хотим отпугнуть твоего возлюбленного?       Инеж прыснула, припомнив, как раскрасневшийся Каз жадно пил воду после того, как украдкой попробовал приготовленный ею карри. После этого он опасался воровать еду с ее тарелки после ночных дежурств.       — Нет, конечно. Но чили ты все-таки добавь.       — Значит, испытание огнем, — кивнула мама и добавила в миску щепотку молотого кайенского перца.       Вдвоем они быстро закончили первую порцию. Бхавна поставила кастрюлю с начинкой тушится на плиту и обмакнула лоб полотенцем.       — Тебе повезло, что у тебя есть такие друзья, как Уайлен, — сказала мама, оглядев кухню.       — Да.       Инеж вспомнила, как она впервые переступила порог поместья год назад. Задолго до знакомства с Уайленом Ван Эком они с Казом наблюдали за поместьем с соседней крыши, изучая маршруты охраны. Инеж провела бесчисленное количество ночей, лежа на животе, и разглядывая в подзорную трубу Берсканал. Затем Ян Ван Эк уехал, чтобы отпраздновать свадьбу с юной наследницей фермерского хозяйства Элис Браам.       Когда Каз прочитал новость о свадьбе, его глаза возбужденно заблестели.       — Купи в аптеке снотворное, — велел он, складывая газету. — Нам нужно будет накачать наркотиками двух ротвейлеров.       Следующим вечером Инеж уже изучала семейные портреты, развешанные в галерее, пока Каз отключал изготовленную гришом сигнализацию на раме картины ДеКаппеля. Инеж наблюдала, затаив дыхание, но Каз свое дело знал. Спустя мгновение он осторожно снял раму со стены, вытащил нож для устриц и отогнул металлические зажимы, удерживающие подложку.       Пока Каз осторожно вынимал холст из рамы, Инеж рассматривала недавно заказанный портрет невесты Яна Ван Эка. Озаренная бледным светом луны девушка на картине напомнила Инеж о призраках, которые по слухам обитают на руинах Керамзина. Элис Браам была слишком юна.       Подавив дрожь отвращения, Инеж подумала о своем договоре, скрепленном бледно-зеленой печатью Геменсбанка. Брак в Керчии был еще одним контрактом в глазах Гезена. Инеж вдруг стало очень жаль эту девушку, стоило ей представить, как та покорно стоит у алтаря рядом с мужчиной почти вдвое старше ее самой.       «Святые, ведь Элис ненамного старше сына члена Совета».       Осторожно, чтобы не задеть элементы сигнализации, Инеж осмотрела галерею в поисках портрета таинственного Уайлена Ван Эка. Вдруг раздались звуки тяжелых шагов. Охранники. Инеж резко обернулась и встретилась взглядом с Казом. Он ухмыльнулся и торжествующе поднял свернутый холст ДеКапелля. Они выбрались в открытое окно за мгновение до того, как дверь в галерею со щелчком открылась.       И все же Инеж не могла выкинуть из головы пустое лицо Элис Ван Браам. Во сне Элис безучастно смотрела на нее с портрета. Утром Инеж как всегда сидела на подоконнике в офисе Каза и вертела в руках Санкт Петра. Каз за столом злорадствовал, читая газету. Даже со своего места Инеж видела кричащий заголовок: «Кража произведения искусства стоимостью сто тысяч крюге поставила стражу в тупик!». Каз Бреккер и так был невыносим, но в то утро он прямо-таки лучился самодовольством.       — Тебе не кажется странным, что Ван Эк заказал портрет молодой жены, но не сына?       — Ходят слухи, что Уайлен Ван Эк перестал появляться в обществе после вскоре после Королевской Чумы, — пожал плечами Каз. — Возможно, он обезображен шрамами. Или чем-то разочаровал отца. Семейные дрязги члена Торгового совета меня не интересуют.       Тем не менее Инеж видела, что он задумался. Секреты были ценной валютой в Кеттердаме. Тремя месяцами позже Уайлен выбрался на берег у ночлежки неподалеку от Бочки. Каз ошибся насчет шрамов.       Уайлен не был изуродован. На самом деле, он обладал очень миловидной внешностью. Джаспер то и дело бросал на него взгляды, когда думал, что тот не видит. Стрелок дулся целую неделю, когда Инеж его застукала. А после этого он принялся нещадно дразнить Уайлена.       Операция в Ледовом Двору изменила все.       И теперь Инеж готовила сулийские блюда на кухне поместья в качестве почетной гостьи, в то время как Ян Ван Эк сидел в тюрьме. Как она знала, Элис подала на развод и уехала загород вместе с Адамом Баджаном.       Наверху Уайлен играл на пианино. Его мама, наверняка, рядом с ним. Инеж помешивала смесь в кастрюле, пока мама раскатывала тесто.       «У Санкты Маргариты определенно есть чувство юмора», — подумалось ей.       Позже, когда за обедом Каз выпил целый стакан воды после маленького кусочка бурека, Инеж порадовалась, что у ее матери тоже есть чувство юмора. Отец с весельем передал Казу графин с водой.