Раз, два, И всё уходит, А я, увы, Пропускаю ходы, Задаю вопросы вечности, Закрываю дверь перед забвением.
— Пак Чимин! Ты же понимаешь, что ещё одна подобная оплошность — и ты вылетишь из нашего престижного вуза! — кричала толстая, грузная женщина в холле старинного здания. — Ха! Да в этой шарашке престижа столько же, сколько у проститутки, — хмыкнув, разозлил женщину Пак, за что получил удар ладонью по щеке, оставивший красный след на белоснежно-бледной коже парня. — Пошёл вон! Паразит! — вскричала женщина, покрывшись краской так, что смахивала на помидор. — Пораспускали вас ваши родители, а мы мучаемся. Пошёл вон! — она решила завершить разговор, схватившись за сердце. Наконец свобода ощущалась на кончиках пальцев и на всём теле Пака. Он вылетел из вестибюля университета и ракетой помчался на ставший для него домом завод. Возвращаться в Гурьонг он не хотел, ибо смотреть на вечно пьяного отца не было желания, а мать умерла, когда ему было пять лет. Так Чимин брёл по светлым улицам Сеула, вглядываясь в простые и незамысловатые глаза прохожих. В каких-то он видел радость и веселье, а в других — горе и разочарование жизнью. С самого детства близкие заметили в нём странную особенность — он буквально видел людей насквозь. Предугадав два самоубийства, Пак полностью оправдал своё предназначение, будто посланное Всевышним. Но мальчику, а в последствии парню не нравились все эти «способности». Может быть, он просто угадал, а не предсказал? Гадалкой быть не хотел, а вот полицейским стать было не суждено. Поэтому единственным выбором и оставшимся вариантом было, как ни странно, занятие криминалом. Входя во двор завода, Чимин постоянно оглядывался назад, пытаясь найти того, чьë присутствие он ощущал. Быть параноидальным бандитом не самая лучшая затея, особенно когда тебя преследуют панические атаки, сводящие с ума каждый божий день. Пачка таблеток спокойно и с выверенной точностью побрякивала в кармане джинсов, раздражая своим шумом. Пилюли помогали, но время от времени всё равно случались приступы, приводящие всех окружающих в шок. Пак пытался сдерживаться на публике, но не всегда это получалось. Быть одиноким в любви — было написано на судьбе Пака, который сколько бы ни пробовал искать ту, которая смогла бы полюбить его изъяны, так и не мог найти её. Единственным утешением в его сложной жизни были друзья, с которыми связывали годы учёбы сначала в школе, а позже и в университете, откуда его сегодня исключили, а если сказать по-французски, попёрли. Что делать дальше — он не знал. Вернее, не знал, что делать, кроме того, чтобы грабить и убивать. Грабить… убивать… — эти слова словно были мантрой для парня, который всей своей душой ненавидел людей. Даже больше — он ненавидел себя. Поэтому постоянно носил одежду, скрывающую его изрезанные запястья, которые не успевали заживать, как их резали снова. Он страдал физически, пытаясь скрыть свою ментальную и душевную боль. Войдя в главное здание, где всё уже было слишком знакомо, Чимин увидел, как у стола стоял Юнги и что-то скрупулёзно рассматривал. Мин был объектом для подражания у Пака, одно время он даже любил своего «босса», но когда узнал, что Чон Чонгук — тот, кем занято сердце Юнги, успокоился и не стал навязываться со своей любовью, однако дал понять, что любил. — Чем занят? — подойдя ближе и обняв со спины, спросил Чимин, с интересом заглядывавший за плечо боссу. — Да вот думаю, как бы ещё поднасрать Хвану, — не отвлекаясь, ответил Юнги и, взяв в руку карандаш, обвёл что-то на плане города.***
Стояла глубокая ночь, были слышны звуки тащащихся по городу и пустым улицам автомобилей, где-то вдалеке слышались сирены не то скорых, не то пожарных, не то полицейских машин, когда Хёнджину на телефон пришло смс.Неизвестный
Хван Хёнджин, неужели ты думаешь, что сможешь избавиться от меня?
Хёнджин
Кто вы? Это вы прислали письмо? Если да, то жалкая пародия на запугивание, хочу вам сказать.
Неизвестный
Зря… Ты предал свою семью, Хван. За это ты жестоко поплатишься!
Хёнджина позабавил этот диалог, в котором, как он считал, Хён был победителем. Но ему порядком поднадоел этот неизвестный и скорее всего связанный с лисьей бандой человек. Нервы ни к чёрту! Джин достал из шкафчика бутылку виски и, открыв её, выпил, разом опустошив сосуд наполовину. Отчего непоколебимый директор вдруг разнервничался так, что его ладошки вспотели до такой степени, что бутылка виски чуть не выпала из скользких рук? Парень, подойдя к письменному столу и нащупав в темноте ручку ящика, достал пачку дорогих сигар. Также он нашёл выключатель лампы стола и включил её. Взяв из открытого ящика гильотинку, Джин срезал край сигары и, когда он поджёг её, затянулся полной грудью, не пропуская дым в лёгкие, и сразу же выключил свет. Теперь темноту освещала тлеющая сигара, привезённая с Кубы, и окна, сквозь которые проникали внутрь пентхауса огни мегаполиса. — «Предал семью…» — повторялись слова из смс. — Откуда он знает?.. Теперь это меня заинтересовало больше, чем когда мне об этом рассказал Бан. — Хван, взяв в руки телефон, зашёл в чат с неизвестным.Хёнджин
Что значит «предал семью»? Мы знакомы?
Хван судорожно держал в руках айфон, временами набирая в рот дым сигары, и выпускал его, подержав немного внутри. Несколько минут не было ответа, и когда Джин потерял надежду, пришло уведомление.Неизвестный
Более чем. Мы с тобой были не разлей вода, когда были детьми…
— «Когда были детьми» … Боже… — вылетели из головы слова, после которых парень трясущимися длинными пальцами стал набирать.Хёнджин
Юнги…?
Неизвестный
Да, Хван Хёнджин… да…
04.02.12
— Ало, Джинни, ты где? Ты же не забыл, что нужно навестить отца в больнице? — волнующимся голосом спросил Мин. — А? Отец… точно, ну, ты иди без меня. Я вечером к нему заеду, — отрешённо ответил Хван и сбросил вызов. — Как без него… Но отец же ждёт нас обоих! — Юнги пытался дозвониться ещё несколько раз, но получал ответ о том, что телефон выключен. Под дождём, (да, погода не радовала), парень плёлся по улице, где туда-сюда бегали люди, то опаздывавшие на работу, то на учёбу. В одной руке зонт, в другой небольшой торт, чтобы отпраздновать завтрашнюю выписку отца из больницы. С высоток потоком лилась дождевая вода, медленно затапливая узкие улочки Сеула. В этот день ничего, даже красивые неоновые билборды с рекламой, не могло улучшить настроение людей и прохожих. До больницы оставалось пару метров, когда на телефон Мина позвонили и сообщили о смерти его отца. Мобильник выпал из ослабевшей хватки в лужу, разбившись о серый мокрый асфальт. В сердце и душе парня образовалась пустота, можно сказать, бездна, куда упал весь он с его радостями и несчастьями. Юнги был полностью опустошён. Единственный человек, который принял его из детдома, где над ним издевались и где его не любили, только что умер. Родной и близкий человек… поддерживающий. Парень, промокший до нитки, уже под вечер пришёл в дом, который несколько месяцев не встречал его теплотой и уютом и никогда уже не сможет этого сделать. Всё было кончено. Хёнджин больше не показывался на глаза потерявшему всё Юнги… Они будто прекратили существование друг для друга. Жизнь Мина превратилась в поток однообразных, скучных и щемящих душу дней.07.03.16
Трясясь в общественном транспорте по дороге домой, Мин почему-то впервые обратил внимание на билборды на зданиях. Но там, помимо известных всей Корее людей, был ещё один человек, въевшийся в память кислотным пятном и медленно выжигающий остатки разума — его сводный брат, который красовался в изящных костюмах на фоне люксовых авто. Но далеко не чувство зависти овладело в тот момент парнем, а чувство искренней неприязни и ненависти. Там, с экранов, на Мина смотрел чёрствый и безразличный к судьбе, по сути, родного человека Хван Хёнджин, которого даже не было на похоронах оставившего большую часть своего наследства ему отца. Теперь парень стал вынашивать план. Мести? Нет, план справедливости, которую он заслуживал. Юнги стал частым гостем в офисе «Fusion Motors», где под видом покупателя следил за тем, как ведёт себя его брат. Повадки почти родного ему брата не изменились с годами. До сих пор это был тот плюющий на всё мажор, не принимающий критику и желающий пробиться в высшие круги общества за счёт работы других. Но Юнги отдавал должное — Хван заметно похорошел и стал выглядеть, как солидный директор фирмы, что ему пророчил его отец. Мину приходилось работать чересчур много, чтобы, продолжая жить в отцовской квартире, прокормить себя. Он работал то уборщиком в спортзале, то водителем такси, благо права имелись. Но всё это стало будто клеймом, которое с каждым днём разрасталось всё больше и шире, заставляя гореть всё тело каким-то неприятным огнем. — Почему он нас предал? Почему в тот день его не было рядом? Я бы простил его, даже если бы Хван пришёл через месяц, через год. Я бы простил! — твердил сам себе парень перед открытым окном пятнадцатого этажа, докуривая противную сигарету, слегка успокаивавшую Юнги. В этой квартире Мин пытался учиться, пытался получать новые знания, чтобы обойти своего брата, доказав ему, что он способен. Но Юнги понимал, Хвану это не нужно. Хёнджин забыл Мина так же, как забыл своего папашу, который души в нём не чаял. Но что заставило его поступить так подло и неправильно? И каждый день парень мучил себя этим вопросом, придумывая собственные причины, пытаясь оправдать Джина в совершении этого, по сути, преступления в институте семьи. Ответ, казалось, был на поверхности, но продолжал таиться где-то в глубине его сознания.