Пока он был мертв

Вэй Ин смеется больше, чем за весь прошлый год, взгляд его сияет, сам он, прекрасный, солнечный, постоянно касается то Лань Чжаня, то Цзян Ваньиня… Цзян… Цзян… — …Чэн!.. — кричит Вэй Ин. И смеется, обнимая шею Цзян Чэна и повисая почти на нем. Тот ворчит что-то невнятное, но прижимает к себе и не позволяет упасть с меча. Да, Лань Чжань сам поставил Вэй Ина на меч Цзян Чэна сегодня утром, сам сейчас нервничает и готовится подстраховать обоих. А еще он почти чувствует, как внутри расслабляются оба его любовника… возлюбленных? Лань Чжань до невероятного любит Вэй Ина. Он пропал в нем давно. Раз. И. Навсегда. Но Цзян Чэн — такой сильный, такой злой, такой хрупкий и беззащитный в его руках, когда получается снять с него всю броню и оставить только нежное и искалеченное нутро, которое нужно исцелять, которое должен кто-то исцелить, спасти, защитить… любить… Лань Чжань привязан к этому человеку, он под его кожей. Как и Вэй Ин. Вэй Ин, который улыбается и светится весь, который добр и устал… который с Цзян Чэном может позволить себе быть жестоким и властным, каким был в войну, каким нужно быть, чтобы Цзян Чэн подчинился, каким никогда не пытается быть с Лань Чжанем. — Вэй Усянь! — то ли кричит, то ли стонет Цзян Чэн. Лань Чжань понимает, что отвлекся. А Вэй Ин смотрит на него поверх плеча Цзян Чэна, которого обнимает за пояс. Взгляд у него темный, шалый. Шея Цзян Чэна опять покусана. Ночью он честно сказал, что не понимает, почему… но он хочет пометить, присвоить. «Ты — мой, — кладет ладонь на грудь Лань Чжаня Вэй Ин. — Ты — мой. Он — уже нет. Он — еще нет. Он — твой. И ты — его. Я пока не с вами. Но я… я устал, Лань Чжань, чтобы еще и это распутывать». «Не распутывай, — ответил Лань Чжань. — Просто забери нас обоих себе». А сейчас Цзян Чэн резко идет на снижение, и там — лес, даже нормальной кровати нет. Лань Чжань снижается за ними поспешно, но успевает уже к тому моменту, когда Цзян Чэн притискивает Вэй Ина к дереву и целует властно. Лань Чжань застывает на миг, а потом решается, повторяя за Вэй Ином, впускает зубы в крепкую загорелую шею над воротом пурпурных одежд. Цзян Чэн шарахается непонятно куда, так что приходится его поймать, приходится сжать его в своих руках. Вэй Ин смеется, сам подается к Цзян Чэну, вжимаясь грудь в грудь, целует быстро и говорит: — Держи его, а-Чжань. Держи. Чтобы перестал убегать и отказываться. Чтобы не думал о дурном. Чтобы даже мысли в голове не осталось. Чтобы понял уже, что он мой. Что он твой. Что он наш. Что мы не отпустим и не пропадем больше никуда. Не бросим. И медленно опускается на колени. Цзян Чэн пытается дернуться из хватки Лань Чжаня, пытается сбежать, пытается сделать хоть что-то. Он дергается еще раз. Другой. Потом почти обмякает, сдается, откидывает голову назад, на плечо Лань Чжаня, говорит обессиленно: — Я хотел иначе. Красиво. — Ага, и накрутил бы себя до этого «красиво», — соглашается Вэй Ин. И заглатывает член Цзян Чэна. Тот выдыхает, покоренный и покорный. Лань Чжань не знает, на кого ему сейчас больше смотреть хочется. На Вэй Ина хочется смотреть всегда. А Цзян Чэн в его руках так хрупок и красив, когда подходит к самой грани, а уж когда падает за нее… они прекрасны. Оба. Невероятные. Оба. Его. Наверное. — Теперь, — шепчет в губы Цзян Чэну поднявшийся с колен Вэй Ин. — Я жду ответной… — Нет, — мягко, но твердо обрывает Лань Чжань. — Не сейчас. Сейчас нельзя. Сейчас — забота. Вэй Ин встречается с ним взглядом, и в глубине этого взгляда тьма, которую хочется прочувствовать своей кожей. Лань Чжань взгляд не отводит, и мягко перехватывает Цзян Чэна, чтобы не держать, а обнимать и поддерживать. — Хорошо, — говорит Вэй Ин темно. — Я запомню. А-Чэн?.. Ты с нами?.. — Нет, — бормочет Цзян Чэн. — Да. Отъебись. — Даже не проси, — нежно отвечает Вэй Ин, приникая спереди и гладя. — Ты сам согласился. — Я не соглашался, — ворчит Цзян Чэн. — Я знаю, как выглядит твое «нет», — шепчет Вэй Ин. — Лань Чжань научит тебя тому, как выглядит мое «нет». А «нет» Лань Чжаня тебе расскажу я, а ты мне расскажешь то, что знаешь ты. Хорошо? — Отъебись, — повторяет Цзян Чэн. — Я сонный теперь. Как полетим?.. Твой осел в Пристани Лотоса. — Тогда мы пойдем пешком, — отвечает спокойно Вэй Ин. — Медленно-медленно, просто, чтобы идти, просто потому, что мы можем. Пойдем с нами, а-Чэн. Лань Чжань вздыхает и пытается обнять их обоих. Ему нужно больше рук. Или связать кого-то из них. Желательно — обоих. Желательно — друг с другом. Мысли странные, но ему нравится. Вэй Ин смеется и говорит: — Лань Чжань думает что-то неприличное. Хочешь узнать, что он думает, м, а-Чэн?.. — Затрахали вы оба, — сердится Цзян Чэн. Он уже в себя приходит, руками начинает Вэй Ина трогать, завязки на его штанах развязывает, потому что уж в чем нельзя обвинить Цзян Чэна, так это в эгоистичности. Нужно учитывать, что ему нужно время, нужно учитывать, что на него давить слишком сильно, нужно учитывать… слишком много. Но Лань Чжань научит Вэй Ина, а Вэй Ин уже готов учиться. Придется написать брату, что они переезжают в Пристань Лотоса. Надо будет перепоручить обязанности наставника. И сообщить Сычжую, где их можно будет найти. И поговорить с дядей. Это самое сложное, потому что дядя и без того не сильно жаловал его выбор, даже когда считал, что с Цзян Чэном и Вэй Усянем Лань Чжань спит по-очереди, а что уж скажет, когда поймет, что оба ныне его любовники? Так много нужно учесть и не позабыть. Так много. Но это того стоит. А Вэй Ин уже смеется в шею Лань Чжаня, примеривается, но не кусает, только целует, а Цзян Чэн ворчит: — Зачем тебе столько слоев одежды?.. — Я же сказал, что ему лучше голым, — смеется Вэй Ин. Он счастлив. И Цзян Чэн расслабился немного. А Лань Чжань просто рад им обоим, рад, что он с ними, рад тому, что, кажется, ни один из них на меч в ближайший час встать не сможет, потому что колени дрожать будут. Но Вэй Ин смеется. И Цзян Чэн почти улыбается. Это стоит всего.