Сердцебиение

***       Когда ребята поели, Глеб снова ушёл, только в гостиную, а мама с Вадимом остались наедине. По правде говоря, старший не просто так приехал, его очень сильно попросили. Именно Наталья заставила вернуться сюда, потому что у неё намечалась неотложная командировка по работе, почти на весь сезон. Сама мамаша вообще не хотела её принимать, но за эту работу в другом городе обещали хорошую довольно-таки прибыль, поэтому пришлось согласиться. Но она искала и плюсы, что не будет мешать сыну с подготовкой к экзаменам, хотя… это можно считать и минусом, так как нет присмотра… Из-за этого и подключила Вадика.       После того как они поругались с отцом, Вадим не хотел ничего слышать и вспоминать о семье. Эта тема очень ударила по сердцу и психике подростка, так что он прекратил вскоре вообще контактировать со всеми и даже с Глебом… с которым они не разлей вода. Он прекрасно понимал, что у маленького Глебушка нет больше друзей и опорного плеча, как Вадик, это делало ещё больнее внутри. Самойлов думал, что если уедет, то не приедет больше никогда. Потому что сам бы своему старшему брату такое не простил… Пропасть, не назвав причину, не звонить и не писать. Разве что посылки раза два в год отправлять, когда можешь и каждую неделю… Он очень переживал сюда возвращаться.       По дороге в электричке всё вспоминал, как играл с Глебом, что не расставался с ним не на минуту, как услышал его первое слово, как ходил с ним гулять на площадку, когда тот еле-еле стоял на ногах, как тот его обнимал за шею своими крошечными ручками, как собирал с ним машинки, как играл ему разные песенки на своей гитаре, а тот, что бы не услышал, был самой громкой публикой в доме. От этого так хотелось пустить слезу. Он и сам непонятно из-за чего чувствовал себя ответственным за братика, его всё тянуло к нему, но Вадим боролся с этим, пытаясь отвлечься на что-то другое, как на учёбу или работу.       Считайте что… кроме как Глеба, у него нет родных. Мать… давным-давно пропала, Наталья… хоть и хорошая женщина, но не смогла полностью заменить родительницу, отдавая себя маленькому, отец… с ним всё сложно… да и нечего уже с ним решать. Он умер именно после того, как Самойлов уехал, спустя полгода от инсульта.       Становилось ещё невыносимее приезжать. Лежала большая тяжесть на душе в виде вины за можно сказать убийство главы семейства… Однако Наталья его жалела, говоря, что тот просто себя накручивает. Если бы не уехал тогда, отец всё равно, рано или поздно, отправился бы на тот свет.       Вадик читал все письма, которые присылал ему маленький, именно эту серую джинсовку Глебик подарил в первый год отсутствия, когда старшему исполнилось восемнадцать лет, а тому всего лишь было двенадцать. Тот всё писал:       Привет Вадик! Как ты там? Я по тебе очень соскучился… Мама с папой постоянно ссорятся, я не могу с ними находиться, забери меня к себе, пожалуйста! Хотя… думаю это вряд ли, надеюсь, они успокоятся. Желаю тебе всего самого хорошего в твой день рождения! Не знал, что тебе подарить… поэтому потратил всё на эту куртку. Думаю будет классно, если ты сделаешь крутые надписи сзади и будешь ходить, как настоящий музыкант. Пиши мне почаще. Мне тебя очень не хватает.                                                       Глеб.       Это письмо лежало в обложке паспорта у старшего. Когда ему становилось плохо или он нуждался в поддержке, всегда перечитывал его, напоминая себе, что ещё кому-то нужен. *** — Ты с ним поласковее, ладно? Он у нас мальчик нежный. — наставляла Вадику мама, поправляя свой ворот рубашки. — Ещё какой. — вздыхая, отвечал он, вспоминая детство. — Не бойся, я уверена, что вы с ним поладите. Сейчас пошугается, а потом сам лезть будет обниматься. Знаю, как облупленного. Ты только говори с ним больше, веди себя заботливо, доверчиво и тот сразу измениться. — Просто не знаю… одно дело, когда ты под рукой дома, а другое, когда совсем наедине. — Мне кажется, вы наоборот должны радоваться, что я отчаливаю. А ты почему-то расстроен? — Наталья повернулась к нему, слегка потискав щёку Самойлову. — Я просто чувствую, что… он меня не простит вообще. Как-будто перед ним очень провинился. — Да ладно тебе! Не надо хандрить! Он уже не мелкий, всё поймёт, поэтому не волнуйся. — Тебе легко говорить. — Представь себя на моём месте. Как будто это твой ребёнок и ты несёшь за него ответственность. — Тогда ещё хуже… — Ты, кстати, реально присматривай за ним. А то его друзья… те ещё товарищи. Один бухает напролёт, другой беззубый с дружком из армии зажимается, поэтому будь пожалуйста внимательным.       Вадим только кивнул, наблюдая за тем, как женщина застёгивает сумку.       Наталья пару раз себя брызнула духами, поправила очки и чмокнула сына. — Всё, давай Вадимчик, ты справишься. — тихонько сказала она, — Я к тёте Вере! Не скучайте! — громче произнесла это для Глеба, чтобы тот подумал, что мама просто ушла к соседке и сразу не запсиховал.       А для Самойлова это означало начало голодных игр. ***       Уже полдвенадцатого. Прошло полчаса, как мама уехала. В это время Вадик всё разбирал свои вещи, пока что в Глебиной комнате. На улице пели убаюкивающе птички, шуршали не сильно листья, мигал изредка фонарь, медленно проезжали машины дачников, которые только-только приехали. Атмосфера была расслабляющей.       Вадик, одев тёмную лёгкую пижаму, решил проверить брата, а то совсем пропал из виду. Дойдя до гостиной, Самойлов приоткрыл чуть-чуть щёлочку в двери, замечая там Глеба, лежащего на диване. Тот свернулся калачиком, обнимая свои плечи. Он думал, что просто приляжет ненадолго, но вырубило в сон. Вадим тихо зашёл, цокнув от того, что младший околел под открытым настежь окном. Закрыв его, старший притащил одеяло из соседней спальни, накрывая парнишку. Тот сразу маленько шевельнулся, зарывая нос в тёплое, предоставленное убежище. Вадик сел рядышком, рассматривая Глеба, ведь он так соскучился по нему. Желание обнять всё не отпускало его ещё с возвращения. Он как мог сдерживал это, но сейчас уже не было сил. Вадик вспомнил флэшбэк из детства:       Час ночи. Родители давно спят и Вадим тоже. Только маленький Глебик ворочался на своей односпальной кроватке. Он весь вечер не мог отлипнуть от телевизора, мама почти что с силой его смогла отвлечь. Из-за этого и не спалось. Обычно мелкий засыпал мгновенно, дайте ему десять минут и будет в отрубе, как солдат. Однако не сегодня.       Приспустив гневно своё одеяло, малыш смотрел некоторое время в потолок, всё о чём-то думая, видимо мозг не давал покоя. Вскоре оно бесцеремонно полетело на пол. Облежавший во всех возможных позах, Глеб вздохнул, опустил свои голые ступни на холодный пол и посмотрел вперёд. Напротив дремал его старший брат, можно сказать как убитый, никак не реагируя на психи брата.       Малыш встал, быстренько дойдя до брата, решил тихонько спросить. — Ва-адь… Ты спишь? — детским шепотом поинтересовался Самойлов, наклонившись.       На это Вадим только сонно нахмурился и уже автоматически приподнял одеяло, зазывая к себе под крыло не спящего птенчика. Глебчик на радостях мгновенно принял предложение от брата, устраиваясь поудобнее. Слегка опрокинув голову назад, чтобы посмотреть на лицо Вадика, тот замирает, когда видит уже проснувшиеся и уставшие очи. Старший только заводит руки за него, одну оставляя на спинке, а вторую в кудряшках, не спеша, приятно массируя. Младший — нежный ребёнок, он не мог без этого и день прожить. Закинув на брата одну ножку, Глеб его тоже обнял, оставляя своё лицо в районе ключицы. Вадик его целует в лоб и вместе они быстренько засыпают.       Мама всегда умилялась, когда утром приходила будить детей, а они спали так на одной кровати.       Вадим немного наклонился к Глебу, мельком пробежавшись по нему взглядом. После чего прижался к родному телу, обнимая его легонечко сверху, оставляя голову на плече. Младший вовсе не возражал, всё продолжая еле слышно сопеть. Посидев в такой позе минутку, Вадик несильно потрепал макушку братику, затем встал и ушёл к себе на боковую. ***       Утро. Десять часов.       Все надоедливые и кричащие петухи находились на улице, где проживал Горшок, поэтому и маты доходили оттуда же. На шестой же линии всё наоборот, всегда было тихо и неспешно. Солнышко ярко светило, проходя сквозь окна и шторы, аккуратно размещая лучи на лице Глеба. Бабульки болтали на участке в соседнем доме, создавая приятный фон. Кошки бегали по крышам, гоняя птичек, топчась своими лапками.       Глеб только жмурился, пытаясь поспать подольше. Но свет не давал этого сделать, поэтому он разочарованно вздохнул, потянулся и направился на кухню, что-нибудь найти вкусненькое. Не торопясь, шаркая по линолеуму, он входит в святое место, откуда шли вкусные запахи. Пройдя вперёд, парень столбенеет, когда вместо матери видит Вадика, уже и забыл, что тот вернулся. Сглотнув комок волнения, Самойлов не осмелился поздороваться, ведь это было так непривычно… А Вадя краем уха заметил посторонние звуки, поэтому как ни в чём не бывало, перевернул свой кулинарный шедевр в сковородке и принялся наливать чай. Наталья сказала, как Глебик любит зелёный улун, так что именно его он и достал.       Пока младший пытался врубить мозги, что очень тяжело давалось, почти засыпая на столе, его братец, встав за спину, произнёс: — Доброе утро, маленький. Есть будешь? — сказал ласково он на ушко, параллельно этому кладя на стол чашку и тарелку. — Мм? — Глеб только тормозливо промычал, никак не сумев открыть свои очи.       Однако это слово «маленький», оставило что-то тёплое внутри, что-то знакомое из прошлого, что оно сразу начало распространятся по всему телу и сердцу.       Как же Вадик хотел чмокнуть сонного Глебку, чтоб тот проснулся, ведь в детстве тот только этого и просил, но сейчас пока рановато это возобновлять. — Ты спишь что ль?       На это Глебчик только вяло кивнул. — Ну поспи тогда, тебя никто не торопит, покушаешь потом?       Брат только помотал своей головой, приводя себя в чувство. И как увидел перед собой омлет приготовленный Вадиком, как раньше, он будто бы протрезвел, и сон ушёл, оставив за собой только аппетит.       Самойлов только приподнял взгляд, видя как старший садится напротив, парень развидел совершенно другого человека. Его глаза больше не казались углями, как вчера, а скорее чёрными блюдцами, как у котов. С его волос стекали слегка оставшиеся капельки воды после душа, проникая под одежду. И руки… руки тоже изменились, почему-то показались такими нежными, хотя не контактировал вроде с ним за сутки… Или парнишка что-то пропустил… — Д-да нет, спасибо, — еле сложив слова, промолвил Глеб, не понимая, что за паранойя у него была вечером, — А мама где? — Ох Глебушек… Как тебе сказать-то… — засомневался Вадя, всё глядя на эти чудесные небесные озёра. — Я… вместо неё…       Глеб тут же сделал вопросительные брови, на что старший сразу продолжил. — Наверно, она тебе не рассказывала, но… у неё командировка наметилась неожиданно, поэтому я буду твоей мамашей некоторое время.       Самойлов чуть не поперхнулся, когда услышал эту новость. — Почему же все хотят от меня съебаться-то, блять. — досадливо подумал Глебчик, начиная завтракать.       Это предложение и предполагал Вадим, прочитав его на лбу. — Ты не подумай, что… все хотят от тебя уехать, просто сложились так обстоятельства. Вот и всё, мы тебя очень любим и… я сделаю всё возможное, чтобы ты не чувствовал со мной дискомфорта.       Глеб только закрыл глаза от удовольствия, поступившей еды в организм, немного завывая от наслаждения. Он вообще ел один раз, может два в день, но сейчас ему захотелось все три с Вадиными способностями. — Ммм… — довольствовался Глебчик, которому видимо всё равно было на отъезд мамы. — Ты чего? — робко спросил Самойлов. — Да так вкусно, что… слова улетучились.       Старший аж удивился, как просто найти контакт с ним, просто через какую-ту еду. Он уже готовился распинаться, речь прорепетировал, а маленький… даже не парится, ну мама — брат и ладно, хорошо, так и быть. — Так ты… не обижаешься? — За что? — В смысле за что?.. За то, что ну… — сконфузился Вадик, не ожидая такого поворота. — Я рассчитывал, что ты меня просто ненавидишь… — За то, что ты уехал? Ну было такое, первое время, признаюсь. — начал раскрываться он, сам поражаясь над собой, что вдруг открыл этот потайной чемоданчик, со всем этим накопившимся. — Рыдал, обижался, ненавидел… Потом как-то прошло, осознал, что… если ты и пропал то, есть на это весомые причины, которые важнее меня. Так что… был уверен, придёт время и ты расскажешь, как всё есть на самом деле. Я же понимаю, что у всех свои тараканы в голове, но отец тогда реально перегнул. В какой-то степени солидарен тебе. — звеня вилкой, повествовал Глеб.       А брат просто афигел от того, как его брат повзрослел. Не просто внешностью, но и мышлением капец рациональным. Он сразу в видении стал не просто семнадцатилетним подростком, а его ровесником. — А… — А вчера я был таким холодным, потому что три часа находился в общении с Горшенёвым. Он мою общительную батарейку и разрядил до нуля.       Братья вновь переглянулись, как будто с новыми чувствами и совершенно другими мыслями. Вадика бомбило кардинально, он хотел прибить Наталью, ведь она ему заливала совсем другую песню. — Твой братишка страдает, ему плохо, он умирает, ему одиноко, ни с кем не общается.       А что сейчас видит? Обычный здоровый парень с дохренищей друзей. Красивый… умный… обдуманный и вообще не злой. Нахуя тогда было это говорить?..       Доев вкуснейший и любимый омлет за всё время, Глеб, отпив чуть-чуть чая, строго добавил. — Но… ты не думай, что так легко отделался. Я и правда обижен, очень. Психовать только как мелкий не буду, вот и всё. А сверлить взглядом, да. И дерзить тоже.       Вадик тяжело вздохнул, осознав, что бомбить тут не надо, его предпосылки всё же свершились, и с Глебом будет нелегко. — Глеб. — произнёс неловко он. — А? — Можно?.. — Самойлов встал из-за стола, не обозначив, что именно имел ввиду. — Нужно. — на полном серьёзе ответил, продолжая играть роль дерзкого парня, Глебка, думая, что тот просто хотел, например посуду забрать или сесть поближе.       Но как бы не так. Брат его тут же хватает за бёдра, беря на руки, и усаживает прям на стол. Мелкий мгновенно пугается, ведь всем ясно, что так начинаются фильмы для взрослых, больше ему в голову ничего не приходило. Самойлов начал подниматься выше ног к спине, руками как будто исследую путь, касаясь каждой складочке на футболке. Глебчик не выдержал, он реально сильно занервничал, мало ли что этому пришло на ум!       Младший судорожно поднял руки и вытянул их перед грудью Вадима, пытаясь на минутку создать хоть какой-то барьер между ними. — В-вадь, что ты делаешь, прекрати! Ты меня пугаешь!.. — голос из уверенного резко изменился на робкий, а лицо с быстротой покрывалось румянцем.       Однако Вадик не исполнил ожидания Глебчика, он только с силой приблизился к нему, убирая всевозможные барьеры. И просто сковывает его в объятиях, оставив голову на груди у маленького, а руками всё сжимая, как можно сильнее, будто перед ним какое-то сокровище, не просто парень. И это самое родное «Вадь», которое так давно не слышал, хотя хотелось каждую минуту. Он наблюдал на сердцебиением Глебчика и сбитым дыханием. Оба были уверены, что вот-вот у младшего будет приступ от неожиданного порыва нежности, ему так этого не хватало. Мама могла лишь поцеловать в макушку или в щёчку… но не более. — Вадик… — только одно крутилось на уме, вспоминая того самого брата, а не просто давнего знакомого.