Сердцебиение

***       Мчащий ветер от быстрых электричек, вместе со звуком открывающихся дверей, встречает Глеба. Вокруг много народа, что автоматически давало чувство дискомфорта на вокзале. Вся эта давка, поток, крики, возгласы, мешающиеся сумки… Бр… кошмар какой-то. Самойлов очень редко ездил на метро или на поездах, больше всего предпочитал машину, потому что в ней тихо, спокойно, всё под твоим контролем, в отличие от этого места. Конечно, парень был не против всей этой романтики в купе, чая в красивых и стареньких стаканах, вида из окна… но только если с кем-то, одним эту эстетику совершенно не замечаешь.       Глазами он всё пытался зацепиться за какие-нибудь знакомые лица, что удавалось трудно сделать в Екатеринбурге, в городе миллионнике. Парнишка одел вместо шорт свои любимые широкие штаны карго, причесался как положено, и даже побрызгал себя духами, опустим то, что они были мамиными, но всё же… в деревне нормальный одеколон найти проблематично.       Всё вздыхая, Глеб, облокотившись об столб, достал из рюкзака телефон, захотев посмотреть время. На часах показывало 16:55, а кажется, что ждёт брата целую вечность. До сих пор сердце колотилось, как не вменяемое, до сих пор был глупый страх, что всё это какая-то тупая шутка и просто над ним решили поиздеваться… А встреча… как взглянуть друг другу в лицо, что произнести, как вообще… обнять не обнять… неприлично наверно…       Тут парень поправил свои кудри и моментально очнулся. — А какого ху-       Прозвучал гудок приходящего поезда, к сожалению не того, который ждал Самойлов, он чуть позже.       Что же Глебчик такое осознал? — А какого рожна… мне эту информацию доносит первым не мать, а какой-то нахер Шурик?.. Он же в те неприятные времена не был знаком с братом, да и я с Уманом тоже, херов скейтбордист физически не мог его помнить. Или же я не знаю второстепенных друзей Вадима? Ну, а если они реально дружили, то какого хуя Шура мне ничего не говорил, не докладывал, как там старший, чем занимается, как он вообще…       Люди начали выходить из вагонов, заполняя весь перрон. А сам Шурик, который рвался быстрее всех на станцию, так и не показался, видимо реально что-то спизданул. — Вот пидорский засранец… — подытожил Самойлов.       Из предпоследнего вагончика вышла знакомая довольно парочка. Она больше всех материлась, ругалась и громыхала. Один из них был высоким, как шпала, брюнетом, немного неуклюжим, но смешным, а второй была девушка пониже, русая с короткой стрижкой и в очках. — Блять! Ёмаё! Мах, ты можешь нормально сумки подержать или как, ёмаё?! Я что, всё сам должен таскать! — возмущался брюнет. — Тебя не смущает, Мих, что я с Питерского вокзала всё это на себе тащу! А ты впервые за вещи взялся! Если бы не я, ты б половину в купе оставил, потому что забыл, как они вообще выглядят!       Тут ребята сориентировавшись на местности, посмотрели по сторонам, внезапно Миша замечает нашего паренька. — Мах, ты глянь! Глебка!!! — крикнул было Михаил.       Самойлов только краем уха услыхал своё имя, но не придал особого значения, думая, что это не его. Тут же к нему подлетает та самая неуклюжая фигура и просто сковывает его в крепких объятиях. — Глебушка, Глебчик, Глебушек!       Сам Глеб вообще не понимал, что происходит, так как его лицо прижали грудью. Однако, как только этот человек своей силой, оторвал парня от земли, он начал догадываться, кто это может быть. — Мм? Миша? Горшенёв? — неуверенно произнёс Самойлов через ткань чужой чёрной футболки. — Да! Да! Тот самый!       Наконец дылда его отцепил от себя. — Всё такой же красивый! Ты тут какими судьбами? Решил нас встретить? — на радостях горланил Мишка, всё больше приводя Глеба в краску.       Самойлов только пытался отдышаться от переполняющих эмоций, бегая очами по старому приятелю, которого так давно не видел. Их пальцы переплелись и складывалось такое ощущение, что Горшенёв и есть тот самый брат, которого так ждал Глебка, по крайней мере не генетически, а ментально.       Пока ребята приходили в себя, Маша Нефёдова, успокоившись, стояла в сторонке и улыбалась, видя, как её друзья соскучились.       Горшенёв, по другому звавшийся Горшок освободил одну свою руку и запустил в кудрявенькие волосы напротив. — Боже мой, ёмаё! Ты точно не модель из какого-нибудь журнала? Ещё краше стал! — Мишка рассматривал всё, и длинные ресницы, и аккуратные пальцы, и робкую улыбку на милом личике. — Можно я тебя буду звать голубоглазиком? Пожалуйста! Пожалуйста! — Ох… я… да, погоди! — смеялся Самойлов от кучи поступающих комплиментов. — Ты сам-то зачем приехал? Питер надоел? — А вот у меня хорошая новость для тебя. Представляешь, мы здесь на всё лето! — Стоп. Притормози. — строго произнёс парнишка, да так, что Горшок застыл, — В смысле на всё лето? А сессии? У вас же колледж в Петербурге… — А я тебе не рассказывал? — Что именно?.. — Ой ёмаё! Да там в общем! Короче ёмаё! Я там всё порешал и сейчас временно на заочном! Правда… поеду опять туда в середине июня диплом сдавать… но зато с тобой вон повидался, так соскучился! — Реально?.. — удивился Глеб тому, что правда не в курсе всех событий вокруг него. — Ага! Поэтому ненадолго можно считать нас соседями, ёмаё! Классно же, да?       Самойлов только улыбнулся, он очень любил Мишу за его искренние эмоции. Вообще они знакомы ещё с детства, именно из-за Горшенёва он так полюбил эту дачу, благодаря ему они запугали всех на районе, после чего тот самый пруд стал их частным. С ним Глеб проводил самые интересные каникулы в своей жизни. Столько невероятных историй у них имелось: и как забирались на крыши заброшек, и как кидали хулиганам в кровать крапиву в перчатках, и как в забор соседа метали яйцами, за то что шумел. Много чего можно рассказать… Однако этот забавный Горшок приезжал лишь на летние каникулы, потому что жил в холодном Питере, из-за этого они больше всего переписывались.       Нефёдова приехала к Мише погостить, так как они были хорошими друзьями, сам Горшенёв не возражал. Но Маха учиться в том же колледже, что и Миша, и она будет вынуждена вместе с ним в середине июня ехать на защиту диплома. Поэтому, в отличие от друга, девушка здесь ненадолго.       С Глебом она как-то пересекалась пару раз, прям дружбы у них к сожалению не было, зато статус «приятные знакомые», да.       Пока Самойлов и Горшенёв всё разговаривали, и почти зажимались, и обнимались у столба, Машка не выдержала. — Хватит языками сплетаться! Мих! Глеб! Я понимаю, что давно не виделись, но мы в пути три дня. Пошли уже… Нам ещё такси вызывать! Так прилечь хочу… — беря того за локоть, сказала утомлённая девушка, оттягивая его с собой, не имея сил поболтать с Глебом. — Оу… да, Глебушек, нам пора. Может тебя подвести, раз никого не ждёшь?       В конце концов приехал и поезд на пять часов. Из него вышел Вадик с одним чемоданом и небольшой спортивной сумкой на плече. Не увидев родного лица, он решил не ждать младшего и добраться до дома по старой памяти. — Ну-у-у… — протянул Самойлов, не видя своего брата нигде, — Я… был бы рад, если подкините. ***       *Я буду там — Агата Кристи*       Уже стемнело, на часах было примерно пол восьмого. Сам Глеб удивился, насколько задержался в гостях у Горшенёва с Машкой… Вовсе не заметил, как время прошло вместе с этой компанией. Сейчас он боялся больше всего того, что с ним сделают дома. Ведь Глебка должен был быть там ещё три часа назад, а от него ни слуху ни духу. Да и мать даже не звонит, не докапывается, что тоже подозрительно…       Медленно и напряжно Самойлов всё же вернулся к себе. Поднимаясь по крыльцу, он обдумал уже все самые плохие варианты событий, которые могут с ним произойти в эту страшную минуту. Но параллельно размышлял: — Она же не спрашивает меня во сколько и насколько ухожу с пацанами гулять… да и где я нахожусь… с кем… почему должна сейчас заволноваться?.. Хотя… мать может легко позвонить родителям Бортника, те то, конечно, скажут, что сын дома, а про меня они вообще без понятия… где тот пацан шляется… Насчёт Шурика… я и сам не знаю абсолютно, он ещё тот мотабельник…       Тут он дёрнул ручку двери и его мгновенно пронзило. — Блять… — молчание озарения, — Брат! Точно! Я же его не встретил!.. Тогда точно пизды ввалят…       Самойлов тихонько входит во внутрь, стараясь без единого скрипа закрыть дверь. Сразу чувствуется, что мама приготовила что-то вкусненькое на кухне, пока он засиживался у соседей. Быстренько и также бесшумно разуваясь, а после снимая свою рубашку и вешая на крючок, парень слышит шаги. И не просто шаги, которые обычно исходят от мамы, а чужие, вовсе не привычные. Самойлов затаивает дыхание, когда уже ощущает, что эти самые незнакомые звуки прекратились и остановились буквально возле него в метре. Пугливо сглотнув, он уже накручивал, что его вот-вот прикончат за отсутствие. Но за собой Глеб услышал только: — Здравствуй… — разрушая тишину, раздалось слово, немного низким, но добрым голосом.       Моментально по телу пробежались мурашки. Подсознание тут же уловило знакомые нотки в этом самом голосе, что явно их слышал и не в первый раз. Глебка, вздохнув, разворачивается, тут же натыкаясь на здорового парня, выше его наверно на целую голову. Круглое, родственное лицо, на котором расположены карие глаза. Тёмные короткие волосы, слегка волнистые и с чёлочкой, напоминающей отросшую шторку. Одет был в чёрную футболку и спортивные штаны, поверх серая джинсовка, странно знакомая… где-то парнишка её видел…       Вадик, как взглянул на младшего, замер. В голове куча мыслей пролетела разом. — Как изменился… — подметил старший, жаждая рассмотреть, как можно тщательнее парня.       Тот на него вылупился своими очаровательными, когда-то детскими глазками. Мама, разумеется, отправляла иногда фотки Глеба, но почему-то сегодня, эти два неба были намного ярче, чем на любых изображениях. Вадим разглядел на нём… удивительно, однако ж… тушь! Самую настоящую! Конечно, было интересно узнать, где мелкий её раздобыл. Но Самойлов только про себя удивлялся: — А ему так идёт…       На самом деле это Маша накрасила ему ресницы, уговорив его на эту махинацию, разбирая косметичку. Глебчик не мог отказать девушке, да и в глубине души был не против. Однако Машка либо забыла, либо сделала это специально, она не напомнила ему смыть макияж. Поэтому он так и пошёл домой, пока Горшок всё охал и ахал, расстраиваясь, что друг не остался на ночёвку.       Ещё брат заметил милые кудри на голове, они были так аккуратненько уложены, а не как обычно у других. Худенькое тельце, руки, которые наш парнишка не знал куда деть от волнения, робкое лицо, прикусившее зубками краешек нижней губы, также от переживаний. Всё это так очаровывало, что старший потерял дар речи. — П-привет… — запнувшись, ответил наконец-таки младший, почему-то виновато наклоняя голову.       Он не мог на него долго смотреть. Ему казалось, что старший его прожигает своими глазами, которые для него совсем не были карими, а цвета настоящего угля. В них не разглядишь ни зрачка, ни эмоций, ни желания, от чего становилось страшно быть под прицелом этого пронзительного взгляда. Ещё парня волновали кисти Вадима, он их то сжимал, то разжимал… На самом деле брат не решался на объятия, поэтому так и делал, всё сомневаясь и заглушая свои намерения. Однако для Глебчика это казалось настоящей угрозой.       Спустя вечность из кухни вышла и мама, держа в руках тарелку и вытирая её полотенцем. — Ну свершилось! Вернулся! Ты погляди!.. — как тут внезапно замолчала она, посмотрев с призрением на сына и призадумавшись, — Так вот куда моя тушь пропала… — МАМА! — сразу крикнул Глеб, понимая, что сейчас произойдёт позорное отчитывание. — Что?! А кто её стырил, как не ты? — Да честно не брал! Это я с… — прервался Глеб думая, — Лучше ей вообще про Машу не говорить, а то начнёт нас сводить! Мне этого добра не надо! — С зеркалом? — Да нет же!.. С пацанами там… на спор в общем… — Ах на спор, значит… тогда пусть они на спор купят мне новую тушь! — Мам ну хватит, а… Я правда не знаю где она, может на работе оставила?       Вадик лишь улыбался, любя. Сколько бы времени не прошло, а поведение в семье оставалось таким же. Но младшему наоборот показалось, что брат так насмехается над ним, поэтому слегка коснувшись его плеча, он прошёл к себе. — Глеб! — мама всё не могла угомониться. — Ну что ещё? — Ты как себя с братом ведёшь! Где твоё воспитание? — Оно у меня с рождение отсутствует, должны привыкнуть. — хлопнув дверью в свою комнату, промолвил парнишка. — Вадик, ну ты видел? И как мне с ним разговаривать нормально!       Самойлов только закатил глаза с ухмылкой и произнёс: — Просто оставить его в покое? Нет? — Ох… и ты за своё! Сговорились что ли? — мамаша вернулась за готовку, смирившись с тем, что ни одного адекватного человека в доме нет. — Мне кажется, я знаю, почему ты такая нервная. — Почему ж? — Завидуешь, что Глебу тушь больше идёт?       Мама вскипела, ставя громко посуду на стол. — Не неси чушь! Никому я… не завидую… Накраситься так, а потом педиком станет… мне вот это надо? ***       Глебка в это время лежал на своей двуспальной кровати, переписываясь с Лёвой, говоря какой Шура гондон. Лёвчик, в отличие от друга, почему-то его намеренно защищал, чем расстраивал нашего сплетника. Конечно же, он успел и Шурику позвонить, желая докопаться, но абонент не отвечал. Было только два варианта. Либо этот засранец спал, что очень-приочень вряд ли, либо нажрался. Самойлов больше ссылался на последний.       Развернувшись на спину и от чего-то хихикая, к парню вдруг постучали. — Глеб? Можно войти?       Тот сразу вскочил, как солдат, подбегая к двери, не успев ответить «можно».       Комнату приоткрывает братец, краем глаза увидев Глеба в одной растянутой футболке и в белье. — НЕ СМОТРИ! — взвизгнул Глебчик, пытаясь спрятаться за деревянное, открытое спасение. — Не смущает, что всё детство я тебя пеленал? Что я там не видел? — спокойно отвечал Вадик, глядя на неловкого парнишку. — МНОГО ЧЕГО!.. В… Выйди. Пожалуйста. — застенчиво и умоляюще добавил Глебчик, держась за ручку и прикрывая себя. — Ну ладно-ладно, как скажешь. — поднимая руки вверх, делая жест «сдаюсь», Вадим удаляется, как тут его хватают за ткань. — Погоди… — негромко сказал младший, — А зачем ты заходил? — Да мать тебя ужинать звала и… — оглядев быстро ноги вышедшего брата из места пряток, старший прокашлялся, — Кхе… я вот насчёт ночи хотел спросить. — В смысле? — Ну… куда мне расположиться? На диван или как? Я просто уверен, что вы мою старую кровать выкинули, поэтому… не знаю куда себя деть.       Глебчик обернулся назад, пытаясь оценить ситуацию и свою комнату. Кровать у него действительно больше чем диван, да и удобнее, и мягче в разы. Однако Глебушка у нас воспитанный мальчик, вы ничего не подумаете. Поэтому он только вздохнул, снова взглянув на чёрные угли. — Ну… если так хочешь… можешь и у меня поспать. Ты вообще насколько?       Вадик поджал губы, как-то не решаясь озвучить, ведь братику, это явно не понравится насчёт кровати. — На всё лето…       Тут же Глеб захотел себя закопать буквально. — Вот нахуя я сказал ему про свою комнату! Бестолочь… Прощайте каникулы и нормальный сон на три месяца!