Искушение сдаться будет особенно сильным незадолго до победы

— Шэнь Цинцю. От удивления он широко раскрыл глаза. Лю Цингэ был давно наслышан об этом выскочке с Цинцзин. Вдруг неожиданно резко Цинцю метнулся в сторону, и Лю Цингэ даже успел на мгновение потерять его из виду. Как такой тощий юноша может так умело обращаться с оружием? Как этот Шэнь Цинцю вообще меч то держит? Как он молниеносно парирует его удары?! Да кто он вообще такой?! Ответа на эти вопросы младший ученик Байчжань пока что не сможет найти. Но это — лишь вопрос времени. Очередной удар Цинцю подкрался незаметно, сильно поранив плечо Цингэ. Проклятье! Больно! Не может же он так позорно проиграть какому-то сопляку? «Живее, Лю Цингэ, действуй!» — проносится у юноши в мыслях. И вот они словно в диком танце: сражаются друг с другом, пока Цингэ продолжает бороться за ведущую роль в поединке. Их лезвия сверкают, собравшаяся публика восклицает: «Лю Цингэ!», но Лю Цингэ все никак не может смириться с этим ярко-изумрудным цветом глаз противника, который будто старается испепелить байчжановца своим «змеиным» взглядом. А ведь Шэнь Цинцю и вправду напомнил Лю Цингэ маленькую, но очень опасную, убийственно ядовитую змею: такой же прозорливый, хладнокровный, донельзя хитрый. Даже слишком. Ему стоит быть намного более осторожным с этим змеем, чтобы случаем не напороться на острейшие клыки. Отскок! Вправо! Ответный налёт... и! У Лю Цингэ больше нет времени на раздумья. Да что он творит?! «Что за чертовщина! Мои глаза!» Он рухнул на колени, после чего его тут же повалили на холодную землю, приставив кончик острия меча к шее. Пока сам Лю Цингэ пытался сдержать нахлынувшие слезы от большого количества песка, попавшего прямо ему в лицо, Шэнь Цинцю молча стоял, наблюдая за побежденным. Он проиграл? И все благодаря этому подлецу! «Не могу поверить! Чертов Шэнь Цинцю с его подлыми... коварными приёмами!» Лицо у Цингэ перекосилось от злости, а сам он начал скрипеть зубами, на что Шэнь Цинцю лишь на миг самодовольно ухмыльнулся, прежде чем вернуться к привычному выражению, как выразился мысленно Цингэ, «мерзкой морды». — Этот Шэнь безмерно рад твоему проигрышу, Лю Цингэ, — произносит он до мерзости сладко, делая небольшую паузу, прежде чем продолжить. — Желаю удачи отмыть свою репутацию от этого позора, щенок. Он легко рассмеялся. — Да как ты смеешь, подонок! Знакомство у них явно не заладилось. «Шэнь Цинцю, Шэнь Цинцю... Что ж ты за человек то такой? Неужели можно быть настолько гадким?» Его омерзительный хохот в конце сказанной фразы породил множество нескончаемых мурашек по телу. Эта противная улыбка надолго вцепилась в память. Да так, что каждый раз, когда он вспоминал о существовании этого подонка, кривая ухмылка четко всплывала в разуме Цингэ. Как же противно! Лю Цингэ проснулся в холодном поту. Стояла тихая ночь. Голова нещадно раскалывалась, заставляя подняться и пойти налить немного прохладной воды. Однако встать у Лю Цингэ так просто не вышло. В глазах все резко потемнело, да так, что он с грохотом упал на пол. С каких пор такой сильный заклинатель, как Лю Цингэ, да ещё и прозванный «богом войны», с легкостью падает, лишь встав с кровати? Он что, болен? «Проклятье, Му Цинфан вспомнился. Лучше бы я вообще забыл о нем», — Лю Цингэ передернуло лишь от одного воспоминания о последнем визите в его нескромное поместье-лазарет, кишащее больными и ранеными. Тогда он еле-еле дополз до порога, со значительными переломами грудной клетки и ног. С великим трудом, но ему все же удалось подняться вновь. Впереди померещился облик Шэнь Цинцю. У Лю Цингэ всегда это происходит ночью. Каждый раз, когда ему снится их первая встреча. И каждый раз ему хочется выть от смущения, злости и обиды, потому что этот Шэнь Цинцю продолжает давить на сознание Лю Цингэ. — Лю Цингэ-э. Ты ещё долго будешь валяться по полу? Живо поднимайся, смотреть тошно. «Лю Цингэ. Лю Цингэ. Лю Цингэ» — холодно отдается в мыслях лорда пика Байчжань голосом Шэнь Цинцю. «Лю Цингэ, ты знаешь, что я тебя ненавижу? Я бы хотел, чтобы тебя поскорее кто-нибудь да убрал с поста лорда пика Байчжань, потому что иначе это придется сделать мне самому. Вот бы тебя вообще не стало, только и делаешь, что всем мешаешь да все портишь» — на этой фразе Лю Цингэ ревёт. Беспрерывно, жалко, с ненавистью к самому себе. Воображаемый Шэнь Цинцю хватает его за высокий хвост и больно бьёт об стену. А может это был сам Цингэ? Его плач заперт в голых стенах пустого, безжизненного дома и никому, кроме самого Лю Цингэ, не слышен — настолько он тих. Он неустанно проглатывает свои слезы, взявшись руками за голову и начав потихоньку выдергивать мелкие клочки волос. У Лю Цингэ всегда так происходит. Каждую неделю в этот беспросветный сон без приглашения врывается бледнолицый мальчишка в одеяниях цвета цин и нарушает его спокойствие до такой степени, что на следующее утро Лю Цингэ стыдится выходить в свет опухшим и разбитым. Лю Цингэ вовсе не ожидал, что в один момент жизни его сердце попрёт против разума и здравых мыслей. Что он позволит пойти себе против наставлений учителя и отца. Сойти с правильного пути. Стать тем, кого он презирал. Плакать целыми ночами из-за безответной любви. Этому ли его учили родители? Учитель бы не поверил ни одному слову нынешнего Лю Цингэ. Настолько он изменился. Стал чужим для самого себя. Лю Цингэ не желает больше бездумно лить слезы. И именно поэтому, он сбегает подальше от собственного дома, взлетает высоко-высоко и улетает далеко-далеко, прямиком к скоплению различных демонов. Он сражает их с переполняющей его злостью, разрубает пополам, на мелкие кусочки, превращает в сплошное месиво из плоти и крови. Нервно и тяжело дышит, прежде чем наконец, через часа три наконец начать постепенно успокаиваться. Светало. Ярко-персиковый рассвет заставил Лю Цингэ задержаться ещё на пару минут, полюбоваться красотой природы. «Вот бы показать это место Цинцю». Как жаль, что Шэнь Цинцю глубоко плевать на желания Цингэ, да и на самого Цингэ тоже. По крайней мере, так считает сам бог войны. «Может, на самом деле оно вовсе не так?» Лю Цингэ возвращается в Цанцюн весь покрытый кровью: белоснежные одежды полностью пропитались ей, и теперь их остаётся лишь выкинуть. Проснувшиеся ученики и старшие адепты уже сновали по пику, готовясь к предстоящей ежедневной тренировке. Только вот Лю Цингэ не готов ее сейчас проводить. Совсем не готов: ему бы сейчас подложить под голову мягкую подушку и дать спокойно поспать пару часов, ведь сегодня была особенно тяжёлая ночь. Вдруг Лю Цингэ почувствовал на себе неприятный чужой взгляд. Оборачиваясь, заметил те самые зелёные глаза, прикрытое лицо веером, одеяния цин. «Да откуда ты взялся? Почему именно сейчас?» — Лю Цингэ снова захотелось реветь от безысходности. Теперь он уверен: Шэнь Цинцю станет его только сильнее ненавидеть. В конце концов, кому нравятся такие, как Лю Цингэ? — Этот Шэнь приветствует шиди и позволит себе задать лишь один вопрос: что с тобой? Лю Цингэ молчит. — Шиди не желает разговаривать? В таком случае, я... — Все. В порядке, — ломано от чрезмерного волнения говорит Лю Цингэ в ответ. — Выглядишь отвратно, — Шэнь Цинцю смотрит из под веера снизу вверх, оценивая общее состояние Лю Цингэ. — Чего так сильно трясешься, да и лицо опухло у тебя? Может к Му Цинфану сходишь? Лю Цингэ не знает, что сказать. — Я много раз видел, как ты сражаешься. И я, как твой шисюн, прекрасно знаю, что до такого состояния ты никогда не убиваешь этих тварей. Взгляни на себя, — он сложил веер и указал им на Цингэ, — на тебе же целые ошмётки висят. — Тебе какое... какое... — опешил Лю Цингэ. — Лю Цингэ, прекрати мямлить. Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты так делаешь. — Я не! Откуда ты вообще взялся в такой час на моем пике?! — он сорвался на крик. — Видел, как ты летел весь в крови. Стало любопытно, что на этот раз учудил наш варвар. — ... — Этот Шэнь очень надеется, что к собранию лордов ты придёшь в себя. Разговор зашёл в тупик, потому Шэнь Цинцю прошел мимо Лю Цингэ и вскоре взлетел на Сюя. Лю Цингэ стоит многое обдумать, но прежде всего, наконец принять ванну и смыть с себя весь этот ужас.

***

Лю Цингэ всегда был самостоятельным: таким быть его научил отец. Несмотря на строгость, он воспитал достойного сына. Только вот, достойный ли сын он теперь? Узнав о чувствах Цингэ к другому мужчине, отец бы лично забил его досмерти батогами. Лю Цингэ презирал сам себя за свою любовь. Ещё сильнее он ненавидел смущенность, возникающую при каждой их встрече с Шэнь Цинцю. И если в прошлом, в далёком юношестве ее и вовсе не было, то сейчас она настолько сильно разрослась, словно дикий сорняк, что Цингэ порой становится тяжело дышать в присутствии Шэнь Цинцю. Ему кружит и сносит голову каждый раз, как они садятся друг напротив друга на собрании лордов Цанцюн, когда он внимательно, не отрывая глаз, смотрит прямо на него. Прямо на Лю Цингэ, ни на кого другого. Но Лю Цингэ знает, что лорд Цинцзин никогда его не полюбит. И он полностью уверен в том, что болен. Болен сумасшедшой влюбленностью. Только вот никому о своей «болезни» рассказывать он не собирается. Плакать ему в край надоело. У него больше нет сил страдать попусту. Пришло время действовать, и Лю Цингэ настроен решительно. Он обязательно добьется того, чего так сильно желает заполучить. Каких бы жертв ему это не стоило.