Искушение сдаться будет особенно сильным незадолго до победы

Лю Цингэ при выходе в свет не старается не подать виду, что что-то не так. Ему казалось, будто никто ничего и не замечает. Но откуда ему знать, что на уме у людей? Если с тем щенком лорд Байчжань с легкостью смог расправиться, то с целым обществом ему тягаться не так уж и просто. Лю Цингэ до безумия нервничает, лишь стоит остаться ему одному. «Вина разъедает меня изнутри. Каждый раз, стоит лишь закрыть глаза, предательски всплывает его лицо. Ему наверняка было так больно, когда его разрывали на куски…» «И что с того? Тебе то какое дело? Его смерть того стоила!», — твердит сердитый юношеский голос Цинцю. «Он был ни в чем неповинным ребенком!» «Да что ты несешь, дурень? Неповинным, говоришь? Он украл его, его сердце! Он за-слу-жил!» Цингэ уже не мог различить ни собственных мыслей, ни слов Цинцю, ни чуждого ему ледяного тона, перечащего всему здравому смыслу. Что здесь вообще происходит? Шум в голове не утихал, а ведь было уже позднее утро. Промедление совсем не похоже на нормального Цингэ, встающего на рассвете. Он не может позволить себе, чтобы хоть кто-то заподозрил неладное. Его задача — вести себя как обычно. Но стоило Лю Цингэ задуматься об этом, и вот он уже бросает взгляд в сторону, прямо на Чэнлуань, висящий в ножнах на стене. «Выбираешь убить себя? Слабак», — насмехается Цинцю. «Что?» У Цингэ все плывет перед глазами. Он непроизвольно встает и движется напрямую к мечу. Тук. Ножны пусты. Тук. «Сделай это! Убей себя, убей, убей, убей!» Скрип дверей. Чьи-то шаги. — Ты что творишь? Меч выпал из рук, с лязгом упав на пол, ранее приставленный к горлу. «Да что за!» Впереди младшего адепта стоял он. Чертов Шэнь Цинцю! Лю Цингэ оставалось лишь радоваться тому, что лорд Цинцзин успел закрыть рукавом обзор, и юнец ничего не смог увидеть. Руки затряслись, стало тяжело дышать, настолько, будто Цингэ оббежал несколько раз все пики Цанцюн. «Какой же ты жалкий», — слышится Цингэ. И господин Лю уже не в силах различить, кем была произнесена эта фраза. — Хэнь Юй, оставь нас. Он сразу же выбежал из дома Лю Цингэ, лишь небрежно поклонившись Шэнь Цинцю. Дверь захлопнулась. — Объясняйся. Что ты только что делал? Остаться наедине с ним Лю Цингэ был не готов, как и к этому разговору. — … — Мне еще раз повторить? Или ты совсем оглох? Лю Цингэ был без понятия, как ему ответить. — Я всегда знал, что ума тебе не занимать, но, чтобы ты был настолько бестолковым? Неужели ты думаешь, что от твоей смерти кому-то станет лучше? — Это… это не то, о чем ты подумал. Я не… — Хватит мямлить себе под нос, Лю Цингэ! За дурака меня держишь? Ты мужчина или загнанная в угол псина? Живо поднимись и ответь, какого черта ты только что пытался убить себя! — Шэнь Цинцю грубо взял за ворот одежд Лю Цингэ. — Я не хотел! — Ты не понимаешь, что от твоих бездумных действий в один миг может рухнуть вся репутация Цанцюн? Что значит не хотел, когда ты чуть ли не перерезал себе глотку! Да ты просто сопляк! Какой толк тогда целыми днями убивать демонов, если ты даже со своими внутренними справиться не в силах? — О чем ты? Что ты вообще забыл в моем доме? — Лю Цингэ вдруг переменился, просто встав и начав как ни в чем не бывало спокойно собираться. Шэнь Цинцю припер его к стене. —Ты больной на всю голову? Только что пытался покончить с собой, а теперь ведешь себя так, будто ничего в помине не было? — Пытался… что? Прекращай нести чушь, мне некогда, — Лю Цингэ, одевшись и прикрепив ножны к поясу, прошел мимо нахмурившего брови Шэнь Цинцю.

***

Библиотека пика Цинцзин была прелестна в своем разнообразии: здесь хранилось множество древних трактатов и собраний томов, посвященных истории, военному ремеслу, искусству, заклинаниям и разновидностям демонических существ. В прочем, Шэнь Цинцю еще в юношестве прочитал почти что всё из этих произведений, так что особого впечатления она на него уже не производила. Однако, сейчас он ощущал себя вновь тем ненасытным к знаниям ребенком, впервые увидевшим это огромное здание: свитки были беспорядочно разложены на столе в самом конце большого зала, за которым и расположился, подперев рукой голову, сонный Шэнь Цинцю. Было уже настолько поздно, что даже адепты, отвечающие за ведение библиотекой, давно покинули ее. И даже спустя несколько часов беспрерывного чтения ему не удалось найти ни одного упоминания такого же состояния, как у Лю Цингэ. «Он будто становится совершенно другим человеком. Нет, это ничуть не похоже на одержимость. Может, Му Цинфан сможет дать внятный ответ, что произошло с Лю Цингэ? Как же затащить этого дурака к нему в лазарет…» На самом деле, Шэнь Цинцю удивляло то, как сильно меняется Лю Цингэ в его присутствии. До мозга костей прямолинейный, мужественный воин, резкий и стремительный — иными словами, подлинный Бог войны — в один краткий миг становился полной размазней, с пят до головы краснеющий, что-то себе под нос невнятно мямлящий и не способный связать ни одного слова в нормальное предложение. Шэнь Цинцю каждый раз начинал беситься, стоило им остаться наедине, до такой степени, что безбашенного варвара хотелось прибить на месте. Лорд Цинцзин терпеть не мог таких, как Лю Цингэ: тупоголовых, диких, твердолобых идиотов. И если обычного Цингэ он еще готов был терпеть на людях, то оставаться с таким лордом Байчжань он уже не мог — терпения не хватало. И ему было бы глубоко наплевать, будь этот Лю Цингэ каким-то невзрачным адептом своего пика, но нет же! Угораздило его стать лордом! На них всегда сосредоточено внимание простого люда и остальных школ: все-таки они — лицо Цанцюн. И Шэнь Цинцю не может допустить того, чтобы из-за этого болвана оно засветилось в худшем свете. Однако, на удивление, в последующие дни Лю Цингэ прилюдно не то, чтобы вёл себя как-то странно, он вообще не подавал никаких признаков того, что не дружит со своей головой. «Вот же гадёныш! И как мне теперь доказать Цинфану, что мой шиди псих?» Оставалось лишь застать Лю Цингэ точно также, как это произошло пару дней назад с Чэнлуанем. Шэнь Цинцю был уверен: он обязательно поймает ненаглядного Цингэ в приступе безумия. Только вот, когда?