Искушение сдаться будет особенно сильным незадолго до победы

— Шисюн Лю, прошу тебя выйти и подождать вне лазарета. Это закрытый прием. Му Цинфан, как расценил Цингэ, явно не спал несколько недель. Несмотря на то, что он, будучи заклинателем, не нуждается в как таковом во сне, все-таки отдых — важная составляющая каждого человека. Даже такого, как Му Цинфан: этот лекарь — настоящий трудяга, вечно занятый и, к удивлению, всегда до жути спокойный. За все то время, которое они с Му Цинфаном знакомы, молодой господин Лю уяснил одно: никто и ничто никогда не смогло бы вывести его из себя. И даже у самого Лю Цингэ, столько раз не соблюдавшего выписанное лечение и убегавшего прямо с приемов, не выходило разгневать Му Цинфана. Так почему же в глазах лекаря сейчас столько злости? Лю Цингэ молча развернулся и направился в коридор. Как только он покинул главный зал и дверь громко захлопнулась, то сразу же прислонился к стене и скрестил руки на груди от жуткого недовольства. Почему Шэнь Цинцю молчал все это время? У него день за днем повторялись эти чёртовы искажения ци. И мало того, что повторялись, так они ещё и с каждым разом становились все сильнее, дольше, больнее. Меридианы Цинцю были все беспокойнее, и ци лихорадочно начинала бушевать, пока его золотое ядро стремительно начинало ослабевать изнутри. Не хотел показаться слабым в глазах своих боевых братьев и сестер? Терять весь лоск очарования и неповторимый идеальный образ? «Какой же он гордец, этот Цинцю! Почему тогда не смог позаботиться о себе?» Ему повезло, что остальные не в курсе его проблем со здоровьем. Что они не почувствовали этот тихий, едва заметный взрыв энергии. Лю Цингэ представить себе не может, как его шисюн Шэнь теряется в тысячах косых взглядах и злых улыбок. Ему стало мерзко от мысли, что что-то вообще может причинять боль его любимому Цинцю. Что Шэнь Цинцю может в один момент не стать. Что он позволит себе исчезнуть с лица Поднебесной, и Лю Цингэ уже никогда не сможет вновь встретиться с ним. С его единственной любовью, от которой он так зависим. Лю Цингэ не допустит этого. Не позволит разлучить их даже на кону собственной смерти. Прошла всего пара минут, прежде чем послышался грохот и звон разбитых склянок. Следом Лю Цингэ услышал громкую ругань Му Цинфана. По телу прошлись мурашки, и он мигом ворвался в лазарет. — Что вы… И остолбенел. Лю Цингэ все понял. Понял, почему Му Цинфан так резко закричал на этого проклятого Цинцю! — Выйди живо! Выходить было поздно. Лю Цингэ было сложно подбирать слова, а говорить об этом ещё труднее: тело Цинцю украшали тысячи порезов и ссадин, следов от ногтей, а также огромное количество синяков. И как Лю Цингэ не заметил их раньше? Откуда они вообще взялись? Кто его избил? Взгляд Цингэ вдруг зацепился за одну деталь — ожог. — Что с твоей шеей? — Заткнись, Лю Цингэ, это не твое дело, — холодно отрезал Цинцю. — Вышел вон отсюда. Лорд Байчжань выходить больше не собирался. — Шисюн Шэнь, позволь обработать твои раны. Шэнь Цинцю слабо кивнул. Му Цинфан был единственным мужчиной, чьи прикосновения, хоть и вызывали легкую дрожь, но не доводили его до тошноты. Что-то изменилось. Фигуры его братьев по школе превратились в темные силуэты. Но уже спустя секунду Лю Цингэ увидел на месте Шэнь Цинцю совершенно другого, того самого мальчишку, который постоянно мучает его по ночам. Тот ехидно ухмыльнулся, после чего сказал: — Должно быть, бедный варвар завидует этому лекарю? Ты настолько жалок, что не можешь включить мозги и поразмышлять, как же тебе завоевать мое внимание. Вместо этого ты будешь продолжать витать в своих мечтах и представлять свое счастье вместе с тем, кто тебя ненавидит. «Замолчи, замолчи, замолчи! Это не так, вовсе не так!» — И что же я сказал не так? Правда в глаза колит? У Лю Цингэ все закружилось. Прямо перед ним, задрав голову, безумно улыбался все тот же мерзкий юноша. — Шисюн Лю, тебе нездоровится? — обеспокоенно посмотрел Му Цинфан, прервав обработку ран. Лю Цингэ стоило лишь заглянуть в его глаза, как все сразу же прошло. Больше не было ни паренька в ученических одеждах, с собранными в пучок иссиня-чёрными волосами, ни насмешек с его стороны. Лю Цингэ нельзя подавать виду, что он сходит с ума. — Я в порядке. Лорд Байчжань и без того всегда отличался своим немногословием, но в такие отвратительные моменты слабости ему хотелось вообще ни с кем не разговаривать и никого не видеть. Лишь закрыться в своем пустом доме и никогда больше не выходить в свет. Он бы даже сбежал из лазарета, как обычно, подальше от Му Цинфана, если бы его не съедало любопытство выяснить, что в конце концов произошло с Цинцю. Только вот никто из этих двоих ему рассказывать ничего не собирается: негоже посторонним лицам знать «врачебную тайну». Лю Цингэ в конечном итоге выпроводили вновь, только вот уже насовсем из поместья. Теперь ему остается лишь догадываться и тщетно пытаться выяснить хоть что-то о «проблемах» Цинцю. Может, если он сможет ему помочь, то владыка Цинцзин по-другому начнет смотреть на него? Хотя бы как на друга, да что там друга, лишь бы они стали приятелями! Может ему стоит продолжить следить за ним? Лю Цингэ дал себе огромную пощёчину. Второй раз, третий, четвертый. «Да как ты вообще можешь думать о таком?!» Он мог бы продолжать бесконечно это делать, если бы над ухом не зазвучал до боли знакомый голос: — А что? Отличная идея, продолжай в том же духе, гаденыш! Оборви последнюю нитку, что нас соединяла, уверен, мне это очень понравится! Заставь меня ненавидеть тебя еще больше! — воображаемый Цинцю рассмеялся. — Он меня не ненавидит. Не ненавидит! От его смеха Лю Цингэ всегда начинало передергивать. Он бы предпочел впредь никогда не слышать и не видеть этого «Шэнь Цинцю». К сожалению, его желаниям не суждено сбыться: чертенок пришел в его разум вместе с влюбленностью и явно не собирался так просто отступать. Мимо прошел старший ученик пика Цинцзин, низко поклонившись Лю Цингэ. Как хорошо, что он сейчас не услышал слов Цингэ: от него бы поползли слухи о том, что лорд Байчжань, оказывается, разговаривает сам с собой. Какая нелепость! Подождите, с каких пор у Шэнь Цинцю есть старший ученик? Как его там звали? Кажется, Хань Ци? Но ведь он совсем недавно был обычным адептом Цинцзин! И теперь эта мелкая псина в одиночку идет к его Шэнь Цинцю? Лю Цингэ не может допустить того, чтобы это ничтожество завладело всем вниманием владыки Цинцзин. Он обязательно распланирует, как по-тихому избавиться от этой скотины. Но прежде всего, ему предстоит пережить еще одну ночь кошмара. Остается лишь надеяться, что Цингэ не убьет себя в порыве зависти и безумия. *** Лорд Байчжань проснулся от чьих-то шагов в сторону его кровати. — Слезь с... — Лю Цингэ начал задыхаться. На его талии уже сидел Цинцю и душил со всей силы. — Видишь? Это то, чего ты добивался? Теперь у него есть лю-би-мец. Даже он смог тронуть его сердце, а ты нет! «Лю Цингэ, очнись!» — твердили остатки здравого разума. Только вот Лю Цингэ больше их не слышит: кислорода не хватало все больше и больше. Кажется, ему осталось немного. Вот так он и закончит. Задушит сам себя? Великий воин, бог войны школы Цанцюн? Смешно. Впервые Лю Цингэ захотелось слёзно попросить помощи. «То, что у него появился старший ученик, не значит, что Шэнь Цинцю достанется ему! Он. Будет. Моим!» — И что же ты собираешься сделать с этой тварью? Похитить? Убить? «Убью!» — Мне нравится твой настрой, варвар. Надеюсь, тебе хватит ума осознать, что если не умрет этот малец — умрёшь ты. Цинцю резко испарился. «Проклятье!» Лю Цингэ не знал, что ему теперь делать. Всерьез об убийстве человека он не задумывался никогда. И как ему провернуть его так, чтобы никто не заподозрил владыку Байчжань в столь жестоком преступлении? *** — Хань Ци! Сзади! Он не увернется. Не справится. Не выдержит противостояние демону. Лю Цингэ знал об этом. Он все продумал, до малейших деталей, и сделал так, чтобы этот щенок точно не выжил: появление грозного монстра спишут на нападки со стороны царства демонов, и никто даже не заподозрит, что к этому как-то причастен Лю Цингэ. Смерть учеников на миссиях — хоть и редкое, но уже всем так приевшееся явление, что никого не удивит, разве что Шэнь Цинцю. «Шэнь Цинцю точно расстроится. Может, даже нет, точно впадет в траур» Но каких же усилий стоило Лю Цингэ заманить эту громадину в чащу леса! «Его смерть определенно того стоила» — твердил чужой голос. Лю Цингэ вел себя как обычно. Будто ничего вовсе не произошло. У него не было выбора, кроме как притворяться, что все нормально. И лишь ночью, наедине с самим собой и Цинцю, он смог расплакаться: «Мне так жаль, так жаль, так жаль! Я заслуживаю смерти!» — Тебе жаль того, кто мог бы лишить тебя самого ценного? Кто мог бы занять твое место? Вот оно — счастье «любви».