Sunrise

Бомгю Весной лес становился по-настоящему сказочным местом: из-под купола зеленеющих молодой листвой крон деревьев лилось безостановочное птичье пение, цвели деревья и кустарники, цвела сама земля, а теплый ветерок носил по зарослям сладкий аромат пыльцы с нотками влажной просыпающейся почвы. Бомгю любил весну, потому что вместе с лесом каждый раз вновь оживала и его душа. Он чаще спал в постепенно зеленеющих ветвях деревьев и видел больше звезд на небесном куполе. Нимфа дремал на ветке старого дуба, когда в его сны прокрался резкий запах крови, и это точно была не кровь животного. Дриады обладали острыми обонянием и слухом, позволяющими различать полутона звуков и ароматов. В небе только поднимался рассвет, по земле стелилась дымка утреннего тумана, а листва кустарников была покрыта кристалликами росы, но резкий запах перебивал благоухание цветов, а это значит, что кто-то сильно пострадал в лесу. Духи не склонны беспокоиться о мирских делах, но отчего-то сердце Бомгю билось слишком тревожно. Он спустился на землю. В нескольких сотнях шагов от своего места сна, в зарослях жасмина, где нимфа часто любил отдыхать по вечерам, он заметил человека в тёмных одеждах, лежащего на боку совершенно неподвижно. Несколько белых цветов рядом с ним были окрашены в алый. Бомгю осторожно приблизился и увидел воина, находящегося на грани между жизнью и смертью. Глубокая рана пересекала его грудь, еще одна находилась на ноге, он был бледнее седой луны, а лоб покрылся испариной. У духов был негласный закон — не вмешиваться в дела и судьбы людей, но в этот раз Гю не мог просто развернуться и спрятаться в лесной зелени. Юноша перед ним едва дышал, на лице, испачканным земляной пылью, виднелись дорожки от слез. Он был таким хрупким и маленьким, несмотря на внушительный рост, одежды воина и оружие. Но не только из жалости Бомгю решил помочь незнакомцу — что-то другое невидимой ниточкой тянуло его к этому человеку. Словно он встречал его образ прежде во снах, словно они уже были однажды знакомы. Дух опустился на колени рядом с пострадавшим и приложил руку к его спине, отдавая часть своих внутренних сил. Воина тут же окутал кокон золотого света. — Раны не затянутся по щелчку пальцев, но так ты хотя бы не умрёшь, — вряд ли парнишка мог его слышать, но все же Гю решил с ним заговорить. После того, как кровотечение приостановилось, а сердцебиение пострадавшего выровнялось, Бомгю отнёс его в домик на дереве. Для духа весь лес был домом, он часто спал в ветвях дубов и каштанов, но подглядев за детьми и птицами решил обустроить себе уютное гнёздышко. Там он хранил находки — оставленные людьми в лесу вещи, за которыми так и не вернулись, а ещё баночки и бутылочки с сухими травами и цветами для чая, камешки и монетки, выловленные из озера и небольшой запас одежды. Несмотря на то, что юный дух ценил свое уединение, ему нравилось иногда наблюдать за людьми, заглядывающими в лес. Вот только браконьеров и охотников Бомгю не переносил и всегда пытался выдворить их, прося помощи у сил природы. Однажды он натравил на браконьеров диких ос, и те больше не возвращались. Но незваный гость в этот раз не был похож на охотника, да и фиолетовые швы на его форме говорили о том, что он служит в элитном отряде королевства. Этот отряд защищал жителей от сверхъестественных угроз. Только вот рана, красовавшаяся на груди юноши, была нанесена мечом, а не когтями. «Монстры определяются не наличием когтей и клыков,» — как-то сказал один его знакомый бродяга-воин. Бомгю уложил пострадавшего на плед, обработал раны, укрыв их зеленым компрессом из мяты, папоротника и живящей травы, умыл его от пыли, слез и крови. Парнишка хмурился во сне, поэтому Гю осторожно провел кончиком указательного пальца по его переносице и упрямым линиям бровей, а затем успокаивающе погладил его по растрепавшимся черным волосам. Он словно котёнка нянчил или птенца. И никак не мог объяснить мягкость своего сердца по отношению к совершенному незнакомцу. Ёнджун Сначала в темноте появился приглушенный звук чьего-то пения и звон колокольчиков, а потом постепенно чернильная завеса рассеялась. Первое, что увидел Ёнджун после момента прострации — воздушный потолок из веток, сквозь, который пробирался солнечный свет, развевающиеся на ветру полотна ткани, прикрывающие окно слева от него, и звенящую подвеску из стеклянных капель, висящую над головой. А последнее, что он помнил — рассекающий грудь меч, алую вспышку боли и раскалывающуюся душу. Он просто хотел покинуть отряд, кто же знал, что цена его желания будет столь высокой. Видимо, для «них» уйти — означало лишь умереть. Ёнджун рефлекторно потянулся ладонью к тому месту на ноге, где обычно крепился кинжал, но нащупал лишь воздух и ткань штанов. Судя по тому, что грудь всё ещё жгло болью, а во рту оставался металлический привкус крови, он не умер и в загробную жизнь не попал, но пока он был без сознания, явно что-то произошло, ибо как еще было объяснить подушку под его головой, тканевые бинты и длинноволосого юношу, стоящего к нему спиной и звякающего какими-то бутыльками у полок под собственные напевы? Это не тюрьма, не лазарет, а совершенно незнакомое место, пронизанное светом и пением птиц. Ёнджун хотел приподняться на локтях, но сил не было совершенно, поэтому он просто повернул голову и тихо кашлянул. Парень на противоположном конце комнаты чуть не уронил стекляшку с голубыми цветами внутри. — О, ты очнулся! Погоди, я дам тебе воды, — оживился хозяин, его голос был тёплым, словно чашка чая. В золотых лучах закатного солнца юноша казался сияющим миражом. Но, когда он приподнял и придержал голову Ёнджуна, чтобы тот смог попить, тепло от его ладони на затылке было самым настоящим. Кажется, фей, как окрестил его мысленно Джун, добавил в воду мяту, потому что неприятный привкус заменила сладковатая свежесть. — Спасибо, — тихо прохрипел воин — голосовые связки его ещё не слушались. «За спасение, за помощь, за воду,» — мысленно продолжил он. — Отдохни еще немного, а лучше — поспи, — просто сказал юноша. — Давай хотя бы скажем имена друг другу, — предложил Ёнджун. Все происходящее казалось ему десятым за ночь сном или бредовым видением — возможно, так и было. Легкая улыбка тронула уголки губ фея: — Бомгю. — Ёнджун, — тихо выдохнул. Кажется, за этот короткий промежуток бодрствования вылилась вся энергия воина, и его затянуло в красочный мир сновидений. Удивительно, но кошмары не мучали, даже осколки воспоминаний о нападении не преследовали, и боль, прожигающая грудную клетку канула в небытие. Давно он так славно не спал. Бомгю Ёнджун провел около двух дней в исцеляющем сне и скоро должен был проснуться, поэтому Бомгю решил подготовиться: собрал ягоды и фрукты — пришлось с помощью силы ускорить рост нескольких кустиков, чтобы они дали плоды. Нашел запасы орехов и семечек, припасенные для друзей «не духов». Но этого все равно было мало для человека, которому нужно восстановиться от ранений, поэтому дриада послал голубя с просьбой своему знакомому магу: «пришли мне немного человеческой еды, с меня редкие кристаллы и травы». Тэхёну должна была понравиться эта идея. Маг был тем, кто изредка разбавлял одинокие дни лесного духа своей компанией. А еще он был крайне увлечен своей работой, потому не отказался бы от щедрого предложения Гю. Вечером, когда закатное солнце окрасило лес в золотой и огненно-рыжий, а Бомгю осторожно менял бинты своего подопечного, в дом залетела эфемерная сияющая бабочка — вестница друга-мага. Это означало, что Тэхён уже ждал духа на их месте. Ещё несколько лет назад они присмотрели себе несколько валунов на южной окраине леса, назвали их «спящим драконом» из-за причудливых очертаний и до сих пор любили сидеть там и говорить о том, о чём могли сказать лишь друг другу. В этот раз маг растянулся на самом большом валуне в ожидании дриады, ловя последнее тепло уходящего дня. — Сначала думал отправить к тебе своего кота, но мне было слишком любопытно, что ты там задумал. Ты никогда не просил человеческую еду раньше, — в больших темных глазах Тэ искрился детский интерес. — Я подобрал человека, — просто ответил Бомгю, забравшись к другу и тоже откинувшись на спину. Он беспардонно устроил голову на руке товарища, но, кажется, обоих это устраивало. Глаза мага стали еще больше от неожиданности из-за услышанного, и он не удержался от смешка: — Ахаха… Эта формулировка, хён! Только дух леса мог такое сказать. Ты будто про котёнка говоришь. Гю пожал плечами, но тоже улыбнулся. Большая ли разница между людьми и котятами? — В любом случае держи, — Тэхён протянул другу увесистый тканевый узелок. — Говори, если будет нужно что-то ещё. Но будь осторожен, всё же люди могут быть опаснее кошек. — Мгм, — кивнул дух. — Спасибо, Тэхён-а! Бомгю в ответ отдал магу шкатулку, наполненную волшебными кристаллами и кореньями. Когда дух вернулся в домик, то обнаружил Ёнджуна сидящим на краю лавочки. Он все ещё был бледным и опирался на колени, но озадаченно скользил пристальным взглядом по внутренностям жилища. — Не рано ли ты поднимаешься? — спросил Бомгю, переживая за раны гостя и игнорируя его угрожающий вид. — Где моё оружие? — вопросом на вопрос ответил воин, нахмурившись. — Кто ты такой? Почему меня спас? Кажется, его сознание полностью восстановилось, а вместе с ним и подозрительность с настороженностью вырастили колючую броню. Бомгю не винил Ёнджуна — тот явно через что-то прошёл и теперь выпускает иголки, чтобы защититься — совсем как ёжик. — Твоё оружие спрятано в надёжном месте, верну его тебе, как поправишься. Меня зовут Бомгю, я дух этого леса. А спас тебя, потому что ты истекал кровью в моих любимых жасминовых кустах, — спокойно и последовательно ответил Гю. Возможно, это не вполне убедило воина, но всё же выражение его лица стало менее мрачным. — Доверяешь ты мне или нет, но поесть придётся, — с этими словами Бомгю накрыл сундук, стоящий перед Ёнджуном, тканью и развернул сверток, принесенный Тэхёном. Внутри оказались овощи с мясом в горшочке, пирожки с ягодами и бутылка морса. «Тэ расстарался,» — подумал благодарно дух. — Не отравлено. Если хочешь, я поем с тобой немного, — предложил Бомгю. — Думаю, если бы ты хотел меня убить, то просто бы оставил умирать… За вечно открытым окном без рам и стёкол уже растеклись сумерки, прохладный ветерок залетал в дом, принося с собой запахи наступающей ночи. Бомгю выложил на импровизированный стол несколько кристаллов, которые распространяли по комнате мягкое золотое свечение. Эти минералы вбирали свет и тепло солнца днём и отдавали их ночью. Ребята кушали в тишине, нарушаемой лишь стрекотом сверчков и редкими далёкими криками лис. Вдруг Ёнджун опустил голову, тёмные волосы прикрыли его глаза, поэтому Бомгю не сразу заметил, что тот плачет. — Прости, — воин еле заметно задрожал и закрыл лицо руками. — Прости за грубость раньше и за… За это. «Что же с ним случилось?» — в очередной раз задался вопросом дух. — Не переживай об этом, — мягко отозвался Бомгю, сел рядом с Ёнджуном и успокаивающе погладил его по спине. — Просто останься здесь, пока не поправишься, ладно? — Спасибо, — тихо, но искренне поблагодарил Джун, спрятав иголки.