потерянная любовь

Время тянулось нестерпимо медленно. Оно медицинским скальпелем резало по нервам, вынуждая бесцельно смотреть в тетрадь, где было написано что-то вроде конспекта по истории. Кажется, от начала пары прошло уже двадцать минут, а Наби и Мэй так и не появились. Чёрт. Сонхун нервно трясёт ногой, неслушающимися пальцами набирая очередное сообщение. сонхун (9:35) ты в порядке? сонхун (9:40) мэй? сонхун (9:45) мэй, всё хорошо?? я волнуюсь сонхун (9:55) скоро пара начнётся, вы где? сонхун (10:00) уже началась всё нормально??? сонхун (10:21) прошло 20 минут, мэй В ответ вновь тишина. Парень тяжело вздыхает, прикрывая глаза. Удар по столу заставляет вздрогнуть. — Пак Сонхун! Я, вроде, не давала разрешения пользоваться мобильным телефоном на уроке, — строгим, но спокойным голосом произнесла мисис Ён. Хун поднимается с деревянного стула, кланяется, говоря тихое «извините», и садится обратно, но телефон не убирает: вдруг девушка ответит. Руки сами сжимаются в кулаки, а зубы впиваются в губы, оставляя очередные кровяные следы. «Мистер Ким, у Мэй есть кое-какие проблемы…» — сказанные Наби слова не дают Паку покоя. Он раз за разом прокручивает их в голове, пытаясь убедить себя в обратном. Но с каждой секундой парень начинает им верить. Да. Это похоже на правду. Джейк толкает его логтём: — Сонхун, да что с тобой? — прошептал он. Ноль внимания. А затем ещё один толчок, уже более сильный. — Эй! — Что? — Действительно, — закатывает глаза Шим. — Что с тобой происходит? Опять что-то с Мэй? — Ну… — произносит Пак, отводя взгляд. — Я так и думал, — тяжёлый вздох. — Хун, я всё понимаю, любовь все дела, но это не нормально: ты постоянно думаешь о ней, забывая про себя. Когда ты последний раз был на тренировке? А? — молчание в ответ. — Полтора месяца назад. У тебя то встречи с Хван, то ей стало плохо, и ты помогаешь, то ещё что. Ты зависим от неё, Сонхун. — Что за бред ты несёшь? — зло шипит парень. — Ты ничего не знаешь, Джейк. — Возможно, но я вижу тебя со стороны. — Думай что хочешь, — говорит Пак, отворачиваясь от друга. «Зависим? Я? Пф, я просто волнуюсь за неё, потому что люблю», — думает Сонхун. Тревога тяжёлым камнем осела в груди. /// Мэй медленно съехала спиной по отвратительно гладкой стене. Лучше бы она была в шипах, чтобы было больнее. Но тело ничего не чувствовало…или думало, что ничего не ощущало. Руки тряслись, и пришлось сжать их в кулаки, растирая лоб до боли в коже. Сонхун всё слышал… Если бы было можно провалиться сквозь пол, она бы провалилась под землю. Девушка ничего не чувствовала. Ничего, кроме адской боли в голове. — Что мне делать, Наби? — тихо проговаривает Хван. — Я…я не знаю, Мэй. Но для начала нам надо вернуться на пары… — Нет. Я не смогу. Ты возвращайся, а я пойду…в больницу. — Одна? Ты уверена? — вздёргивает брови Чхве. — То, что я больна, не означает, что я не в состоянии самостоятельно сходить ко врачу. Сама же говорила, что мне надо туда, — усмехается черноволосая. — Ладно, я поняла, извини. — Ни к чему извинения. Хван поднимается с грязного пола, хватает рюкзак и направляется к выходу, кидая подруге пустой взгляд. Мэй давно перестала ощущать эмоции как вину или сожаление. Она уже вообще никаких чувств не испытывала. Всё, что в ней осталось — пульсирующая боль в висках. - Горький привкус тишины внутренней и наружной никогда не ощущался так явственно, словно все нити были разом перерублены, а сознание потихоньку засыпало. Хмурое небо нависало над головой серым покрывалом. В воздухе завис влажный холод, оседающий на волосах мелкими капельками тумана, который так нравится черноволосой. Иногда безумно, просто невыносимо хочется всё закончить. Хочется просто исчезнуть, чтобы проблемы перестали давить на плечи. Время тянется безрадостной чёрной полосой, похожей на траурную ленту. Только на ней не было написано ничего, сплошная чернота. Минуты могильными цветами опадали на сухую землю, прорастая изогнутыми лозами с острыми шипами. Лепестки секунд на потрескавшейся почве казались каплями крови, которые земля попросту не в силах впитать. Каждый шаг отзывался болью в голове. Взгляд Мэй был направлен на проезжую часть. Серые машины… даже те, что выкрашены в яркий цвет — серые. И везут они своих серых пассажиров в их серые коробки, к их серым делам. Хван усмехается: она тоже идёт к серой коробке, под названием «больница», по своим серым делам. - — Мэй, ваши результаты ухудшились… Опухоль, в скором времени, может достигнуть четвёртой стадии, а это значит, что сроки вашей жизни сочтены, — говорит медсестра, укладывая свои руки на плечи Хван. — Ясно. И сколько мне осталось? — Месяца два, может три… Девушка кивает, разворачиваясь к окну. Голова трещит по швам, словно разрывается на миллионы кусочков. Надо бы выпить таблетку. «А смысл?», — доносится из-за спины. Конечно. Хвостатый. Мэй уже и забыла про него. «Какой смысл этих таблеток, что стали твоим топливом? Какой смысл оставаться в этом сером мире? Ну же, идём со мной. Здесь не будет боли», — мурлычет кот. Черноволосая мотает головой, пытаясь отогнать этот назойливый голос. Кидает короткий взгляд медсестре и покидает помещение, направляясь домой с надеждой, что там станет легче. /// Наби виноватыми глазами смотрит на Сонхуна, что зло шипел девушке какие-то плохие слова: — Что с Мэй, Чхве? — Я не знаю, она сказала, что у неё дела, и ушла домой. — Я тебе не верю. Я знаю, что ты мне врёшь, — Пак наклоняет голову в сторону, приподнимая брови. — Я спрошу ещё раз: что с Мэй, Наби? — Я не могу тебе сказать, Сонхун. — Это ещё почему?! — Пак Сонхун, успокойся. Это решила не я, а сама Мэй, — в ответ шипит девушка. — Ты узнаешь обо всём позже, а сейчас, будь добр, оставь меня в покое, — говорит Наби, обходя парня стороной.