У твоих ног

      — Здравствуйте, Лорд Поттер. Мы можем поговорить?       — Добрый день, Северус. Ты выглядишь взволнованно. Что случилось? Джеймс опять что-то натворил?       Треск огня в камине малой гостиной успокаивал и призывал собраться с мыслями, разговор предстоял серьёзный. Северус долго ждал момента, позволившего бы ему остаться со свёкром наедине, но Джеймс редко оставлял его одного: то ли паранойя брала своё, то ли вина не давала покоя. Скорее последнее, что вызывало определённые опасения. Действовать необходимо срочно, но самостоятельно принимать решения опрометчиво, в таком деликатном случае стоило спросить совет.       — Нет, он ничего не натворил, но я очень за него беспокоюсь. Пару дней назад он, находясь в отрешённом состоянии, дал мне возможность посмотреть его воспоминание. Мои действия не были специальными, но пока я находился в его сознании, постоянно чувствовал всепоглощающую, изничтожающую всё на своём пути ненависть к себе. Что бы и сколько бы он для меня не сделал, Джеймс всё равно чувствует вину передо мной. Он считает себя монстром, полагает, что не имеет права находиться рядом со мной, но не может устоять и ненавидит себя ещё сильнее. Я боюсь, что он убьёт себя. Если не физически, то морально уж точно. В последнее время его успехи на этом поприще невероятны, я не знаю, что предпринять: он всячески избегает разговора по этому вопросу и не реагирует на мои слова, потому что считает, что я говорю только из вежливости. Что мне делать? Я боюсь его потерять.       Под конец голос всё-таки дрогнул. Продолжительное молчание наводит панику, огонь уже не справляется. Неожиданная усмешка предполагаемого советчика тоже не улучшает эмоциональное состояние.       — Знаешь, Северус, я не должен такое говорить, но ситуация, видимо, обязывает. Когда сын пришёл к нам после твоей выписки, он выглядел очень довольным. Мне понадобился не один вечер, чтобы узнать причину: видишь ли, его любимая омежка, думая, что Джеймс спит, трепетно его обнимала и нашёптывала какие-то трогательные вещи, сделавшие его совершенно счастливым. Уж не знаю, что ты ему там рассказывал, но эффект оказался весьма действенным. Я ничем не могу тебе помочь в данной ситуации, но попробовать повторить сие действо, думаю стоит.       Алеющие при упоминании Джеймса щёки не вызывали удивление, а вот внезапно ускорившееся сердце наводило на не самые приятные мысли: изначально Северус не планировал влюбляться, решил воспользоваться положением и избавиться от досаждавших хулиганов. Немногим позже сделанного выбора к выгоде закралась симпатия, после зашла погостить да так и осталась влюблённость, яркое возбуждение закрепило приятный эффект. Не лучшим образом стучавшее сердце и трепещущая душа указывали на нежеланный факт: Северус любит. Любит настолько сильно, что готов сделать всё возможное для спасения избранного душой.       — Спасибо, сэр.       — Не за что, невестка.       Откровенное веселье так и сквозило во всех словах достопочтенного Лорда: это так интересно — наблюдать за молодыми.

***

      — Что случилось?       — Всё в порядке.       — Ложь.       — Может быть. Тебе не стоит знать о таком, Северус.       — Почему нет?       — Ты мой жених, моя омега, о которой я должен, хочу и буду заботиться. Этого достаточно, разве нет?       — Нет.       — Чего не хватает?       — Ты забываешь, что в отношениях люди не только принимают, но и отдают. Позволь мне выразить свою любовь к тебе, родной.       — Что именно ты хочешь от меня услышать? Северус, прекрати!       Шаловливые пальчики не только не стали слушаться, но с ещё большим усердием принялись разминать окаменевшие мышцы плеч. Поза позволяла: по прибытию домой из Хогвартса, присевшего на диван Северуса придавила тяжёлая туша. Впрочем, Джеймсу наверняка тоже не слишком комфортно: острые коленки давили на рёбра, зажатые между телами пуговицы неприятно впивались в кожу, напряжённое тело изнывало по ласке, самоконтроль трещал по швам: вероятность запороть помолвку из-за вновь проснувшегося возбуждения стремительно возрастала.       — Северус…       Скрытая угроза не возымела никакого эффекта, почти погашенная наслаждением и желанием продолжения.       — Да?       Провокация в голосе тоже не ушла от внимания. Зверь внутри не зарычал, он взревел от неутолимого голода, спровоцированного его омегой.       — Я не железный, ты помнишь?       — Конечно, ты у меня алмаз.       — Северус, я серьезно. Прекрати, я слишком устал, чтобы долго себя сдерживать.       — Не сдерживай. Отпусти себя, дай мне снова увидеть своего альфу. Джеймс, я так соскучился по твоим ласкам, почему ты меня не трогаешь больше? Разонравился?       — Если я дам себе хоть немного воли, об одобренной магией помолвке можно будет забыть. Ты хочешь министерский, любым желающим расторжимый брак? Я не хочу. Ты мой, и если для официального подтверждения этого факта мне надо немного потерпеть, я предпочту подождать. Осталось меньше суток до нашей помолвки, детка. Ты же помнишь, что я тебе обещал?       Живот непроизвольно напрягся от предвкушения: в тот единственный вечер их несдержанности, одни только руки альфы довели его почти до безумия, а предательское тело всё запомнило и теперь жаждало повторения.       — Ладно.       Слабенькое Секо уничтожило рубашку, осыпавшуюся лоскутами на пол; руки недовольно продолжили массаж: Джеймс упорно не хотел раскрываться. Мозг лихорадочно продумывал варианты дальнейшего развития событий. Выход намечался только один: погрузить в полудрёму и как бы не нарочно настроить на нужное восприятие происходящего.       — Ты же не обиделся, малыш?       Напряжённое молчание стало ему ответом. Джеймс звучал обеспокоенно, и Северус понимал, что не стоит усугублять положение, заставляя партнёра ощущать ещё большую вину, но ничего с собой поделать не мог: хоть информация и была понятна, воспринимать её не хотелось. Он и сам осознаёт, что им пока нельзя, но уже устал от светских касаний. Хотелось простого человеческого: обнять, прижаться покрепче и заснуть вместе, нежиться утром в любимых руках.       Северуса всё чаще стали одолевать дурные мысли. Завеса радости и восторга спала, розовые очки были сняты, и реальность показала свою неприглядную сторону: как бы сильно ему ни хотелось, даже после помолвки они не смогут проявлять чувства друг к другу на публике: игра Дамблдора становилась масштабнее, всё больше магов перестало сомневаться в его словах, считая их абсолютной истиной. Словно назло их счастью, формировался лагерь противоборствующей стороны: Волан-де-Морт тоже времени зря не терял, вербуя сторонников с поразительной скоростью. Ситуация в мире накалялась: пока что конфликт носил только политический характер, но грозил в ближайшее время перерасти в военный. Их и так непростое положение усугублялось тем, что глубокоуважаемый большинством магов директор Хогвартса вёл свою игру: он уже распределил студентов на приверженцев той или иной стороны, записав Джеймса и Северуса в разные лагеря. Как они об этом узнали? Да очень просто: Хогвартс — Родовой Замок, принадлежащий ныне Поттерам — прямым наследникам Рода Певерелл, передавшего недвижимость в аренду Международной Конфедерации Магов, что заведовала всеми подобными учреждениями. Но договор был составлен так хитрО, что подписавший его представитель сего органа, юридически отказался от каких-либо прав: да, замок был сдан в аренду и использовался как школа, но, так как условия договора не были соблюдены, многократно нарушенные почти всеми директорами, Род Поттер мог в любой момент подать прошение о немедленном выселении посторонних и возвращении строению первоначального вида. Это прошение не могло быть отклонено в любом случае, а так как вернуть первозданный облик уже бы не удалось, Конфедерация обязана бы была выплатить почти неподъёмный штраф, существенно пошатнувший бы мировую экономику. Таким образом выходило, что Хогвартс не принадлежит ни Министерству, ни МКМ, ни кому другому, кроме Поттеров, его полноправных владельцев. Почему никто об этом не знал? Умеющие учиться на чужих ошибках Поттеры не стали повторять оплошность одного из своих предков, бахвалившегося перед всеми, что у него самая могущественная волшебная палочка. Зачем? Вместо этого решено было не афишировать свой статус, о котором знали лишь члены семьи и гоблины. Возвращаясь к вопросу о планах Дамблдора, следует пояснить лишь то, что потомок Рода и его пара имеют неограниченные полномочия в своём Доме: двигать стены, проникать сквозь них при желании, открывать любые двери, создавать новые и запечатывать старые помещения, контролировать распространение звуков, запахов, визуальных образов, проворачивая всё это, оставаясь никем не замеченными и неузнанными. И никакая карта Мародёров тут ни при чём. Так уж, детская игрушка Джеймса, которую он смастерил, чтобы друзья быстрее освоились в замке: ему самому она была без надобности.       — Ты самый лучший, Джеймс, — нежный шёпот спустя долгое время прозвучал почти оглушительно в воцарившейся тишине. Момент оказался подгадан идеально: погрузившийся было в дрёму Поттер проснулся, но виду не подал. Лишь еле заметно напрягшиеся мышцы спины под пальцами помогли Северусу понять это. Комфортная атмосфера способствовала откровениям, но опытом наученный скрытности и утаиванию всего и вся характер сопротивлялся, осложняя и так смущающий процесс: необходимо рассказать о самом сокровенном так, чтобы и пару излечить от ментальных заморочек, и самому остаться не слишком покалеченным. — Знаешь, в тот вечер мне казалось, что я не выживу. Ты ведь в последний момент спас меня от Ремуса. Я такой дурак. Надо же было сунуться к оборотню в полнолуние! Прости меня. Даже представить не могу, как страшно и жутко тебе было тогда: я слышал, как мадам Помфри жаловалась колдомедикам, что по прибытию я был весь в крови. Она говорила, что плоть была разорвана настолько сильно, что виднелись кости, — сдержать нервную дрожь, вызванную фантазией и воспоминаниями, к сожалению, не получилось. Непродолжительное молчание было решено считать тактической паузой, а не неконтролируемым страхом. — Когда я проснулся и увидел тебя, решил, что у меня начались галлюцинации, так непривычно было видеть твоё взволнованное, а не обозлённое лицо. Медиковедьма тогда, сама того не зная, спасла ситуацию. Её внезапное появление дало мне время подумать, сопоставить факты. Почему-то в тот момент не возникло сомнений, что просивший у меня прощение голос, на который я шёл из беспамятства, принадлежал тебе. О Мерлин, Джеймс, кто тебя научил таким внезапным признаниям? Звучало искренне и проникновенно, но контраст с обыденностью был настолько велик, что я повторно засомневался в своей адекватности. Если бы это был обычный день, я бы ущипнул себя для проверки, но и так не утихающая боль не оставляла другого варианта: происходящее — реальность. Знаешь, сейчас мне стыдно признавать это, но в самом начале я хотел воспользоваться тобой: облегчить себе школьную жизнь, отыграться за предыдущие курсы, возобновить общение с Лили… Но чем больше я об этом думал, тем больше, хоть и нехотя, осознавал, что раньше сам нарывался на драки, заведомо зная о проигрыше. Сомневаюсь, что когда-то смогу повторить такое, но ты всегда был моим якорем, родной. Теперь тебе известно, какие проблемы были у меня в семье, как больно мне было получать мамины письма. Она писала редко, потому что не было денег, всегда старалась быть позитивной для меня. А я всё время видел боль. Она проскальзывала в каждой строчке, в каждом знаке её писем. Кто-то в таких ситуациях калечит себя, кто-то делится проблемами с друзьями, кто-то держит всё в себе, не открывая никому душу. А я шёл к тебе. Намеренно провоцировал, чтобы получить нагоняй и вернуться к реальности. Спасибо, что не стал игнорировать. Я ведь в своих подколках говорил ужасные вещи. Прости меня, родной, прости, пожалуйста. Когда ты стал приходить ко мне ежедневно, так искренне и открыто делиться своей жизнью, приглашая стать её частью, я был ошеломлён. Со мной никогда такого не случалось, мне никто ещё не признавался в любви. Видеть, как ты пытаешься сдержать себя от постоянных прикосновений было забавно. Я и сам не заметил, как привязался и стал ждать встреч. Дни для меня превратились в ожидание твоего прихода. Ты читал когда-нибудь Маленького Принца? Я читал, хотя ты, наверное, нет, это магловская книга. Там мальчик подружился с лисом и стал каждый день к нему приходить. Как ты ко мне. Только у этой истории грустный финал: мальчику наскучило и он ушёл, а лис так и продолжал его ждать. Изо дня в день он приходил на их любимое место и ждал. Ждал, ждал, ждал… А Принц всё не возвращался. Он оставил лиса навсегда. И мне страшно, мне страшно, Джеймс, что ты меня оставишь. Я ведь совсем отвратительный: некрасивый, нищий, бесполезный. Зачем я тебе? Ты признаёшься в любви, хочешь связать себя со мной браком, а я больше всего боюсь, что тебе опротивею. Я ведь не перенесу этого, родной, но никогда тебе такого не скажу. Ведь это будет ещё хуже: ощущать, как ты скрываешь своё отвращение ко мне. А я люблю тебя, Джеймс, люблю очень сильно. Жизнь отдам, лишь бы с тобой всё было хорошо, — непрошенные слёзы грозили пролиться из покрасневших глаз, ком подступил к горлу, мешая дышать. Ситуация больше не воспринималась уловкой, а превратилась в мучительную исповедь. Говорить о таком всегда больно. Слова сами слетают с языка, легче не становится. — Мне больно чувствовать, как ты себя ненавидишь за мои страдания, хотя являлся единственным спасением от них. Я очень люблю тебя, родной, и надеюсь, что когда-нибудь мне хватит смелости сказать тебе это в лицо: я жив только потому, что все эти годы ты был рядом, и я благодарен тебе за каждое слово, сколь бы грубым оно ни было. Это самый большой дар для меня — стать твоим мужем, твоей омегой. Принадлежать тебе.       Давить рыдания дальше сил не осталось, душу будто рвало на части. Слёзы ливнем лились на чужую крепкую спину, руки дрожали, как, в принципе, и всё тело. Лишь бы Джеймс его понял.       И видимо он понял, потому что псевдо сонными движениями сгрёб Северуса в объятия. Диван был узким, но им ведь не привыкать к тесным койкам? Приятные воспоминания погрузили воспалённое сознание в спасительную темноту, и лишь внимательные карие глаза так и не смогли сомкнуть веки в ту ночь. Слова любимой омеги слишком глубоко вонзились в душу, даря внутреннее успокоение, но вселяя тревогу за столь родное существо. Надеяться лишь на себя и семью казалось слишком опрометчивым. Надо будет спросить у Рема, кому и как стоит молиться? Магия конечно поддержит, но бережёного…