У твоих ног

      Мы прячемся в нишах и пустующих кабинетах, в библиотеке, в Запретном лесу… В любом месте, где есть шанс остаться непойманными. Это раздражает меня, монстра внутри заставляет ворчать и беспрестанно суетиться, но Северус с родителями неумолимы: отношения должны остаться в тайне до самой свадьбы. Это ещё полбеды: на днях я привёл солнышко на знакомство с семьёй. Отец уломал его на проведение нескольких ритуалов, и, к сожалению, наши с ним догадки подтвердились: на моей маленькой омежке навешано множество ограничителей, подавляющих заклинаний. Влиты галлоны искажающих восприятие и влияющих на разум зелий. Блять. И, конечно же, всё это имеет чёткую направленность: подавление его омеги и родовых даров; чувства ненависти ко мне, моим друзьям и нашим семьям; амортенция, завязанная на Лили; безоговорочное доверие директору; зелья рассеянного внимания; блок на магическом ядре… Нам невероятно повезло, что его врождённая способность к менталистике уменьшила силу действия всей это гадости и позволила нам сблизиться, а дальше уже мой альфа влиял на его сущность: приучал к себе, сколько мог повреждал путы. Поэтому, к моменту обнаружения, оковы были частично разрушены, нам осталось лишь провести ритуалы по их окончательному уничтожению. Теперь солнышко, как и я, носит специальные артефакты-цепочки, позволяющие выявить примеси в еде, напитках и воздухе. Наши артефакты парные: если он окажется подвержен влиянию, мои цепи нагреются. Когда мы заключим помолвку, Северус автоматически попадёт под защиту Рода Поттер и эти артефакты не понадобятся, но пока они необходимы.       Ладно, эта часть взаимодействия моих близких принесла только пользу, но отец предложил солнышку отучиться в Академии Зельеварения в Италии после школы. И конечно же Академия закрытая! Два года я буду видеться со своим сокровищем только на каникулах! После этого известия я утащил Северуса обратно в Хогвартс, пока родители его ещё на что-нибудь не уговорили. Упаси Мерлин. У меня есть четыре дня до нашей помолвки, чтобы убедить его не соглашаться ни на какие их предложения.       Вот вроде бы хорошо всё: омега от постороннего воздействия защищена, спокойна и счастлива, с семьёй ладит, скоро станет официально моей, после школы будет учиться любимому делу, но чувствует сердце, что что-то не так. Нам нельзя расставаться, а иначе будет плохо. Как это объяснить родным, если я и себе-то сформулировать опасения не могу, я не представляю.       Говоря о событиях последних пары недель, стоит упомянуть ещё несколько важных вещей. Мы проверили родителей Северуса. Они тоже оказались под сильным влиянием со стороны. Так как на них воздействие держалось дольше, ритуалов оказалось мало: сейчас они госпитализированы и проходят лечение в лучшей клинике Германии под наблюдением Лорда Принца. Прогнозы хорошие: предположительно, лет так через десять, они с солнышком снова смогут встретиться и поговорить без скандалов и побоев, как это было раньше. Чувствую себя мразью: моей омеге и дома было несладко, он буквально сбегал от того ужаса в школу, а там над ним измывался я. Тварь. Ненавижу себя. Сириус окончательно рассорился с семьёй и ушёл из дома. Этим летом мы обсуждали такую возможность. Предполагалось, что Сириус поживёт у меня, если это всё же случится. Мои родители не одобряли, но запрета не дали. О теме разногласий некогда друга с семьёй я не знал, но готов был поддержать его в любом случае. Хорошо хоть клятв не дал, дурень, а то угодил бы вместе с этой бестолочью в опалу магии. Он посмел пойти против интересов Рода и стремился к полному равенству всех магов, что даже с точки зрения теории невозможно. Северус, когда узнал о таком, был удивлён.       — Почему невозможно?       — Потому что чистокровный маг и Род — не просто слова. Магов от маглов отличает наличие магического ядра и магических потоков. С течением жизни мага, сила его магического ядра и прочность магических потоков увеличиваются, проявляется предрасположенность к какому-либо занятию, то есть дар. Это происходит, если он не схлопотал проклятий или немилости магии, что уже частный случай. Точно так же, как у маглов генетически передаются особенности организма или заболевания, маги передают наследникам проклятия, дары и силу. Поэтому и говорят, что чем древнее Род, тем он сильнее и опаснее. Конечно, у всего есть предел, но вернёмся к невозможности равенства. Так называемые маглорождённые, с маглами физиологически имеют мало общего, но название это закрепилось так давно, что искоренить его почти невозможно. На самом деле, это дети нескольких поколений сквибов, наказанных магией. Чаще всего, родившийся волшебник в их семье — второй шанс, который магия дала провинившимся. В большинстве случаев, кстати говоря, ожидания магии не оправдываются: вместо того, чтобы изучать и соблюдать её законы, чтить традиции, такие люди приходят в магический мир, как говорят маглы, со своим уставом в чужой монастырь. Но существуют маглорождённые, очищенные или прощённые магией. Они рождаются в тех семьях, которые искупили свою вину перед магией. Такие волшебники очищены от родовых проклятий, магически сильны. Они — славное приобретение любого Рода. Как я уже говорил, ребёнок получает часть силы от родителей, и вот сравни, кто получит больше: магглорожденный или чистокровный маг?       — То есть, как бы маглорождённые ни старались, им всё равно не превзойти чистокровных магов?       — Как правило, да. Есть исключения, например, прощённые магией, или дети мага и магического существа, или благословлённые магией, но их слишком мало.       — А разве отношения магов с магическими существами не запрещены?       — Нет, если это истинная пара. Такому союзу сама магия запретит мешать.       — Это как-то не очень честно: одни с рождения имеют всё, а другие должны всю жизнь добиваться.       — Но ведь и у маглов так, разве нет? Одни родители позаботились, чтобы их детям досталось большое наследство, а другие — нет. Кто-то рождается больным, кто-то им становится при жизни, а у кого-то с здоровьем всё хорошо. Магия наоборот более лояльна к своим детям: если маглорождённый или полукровка соблюдают её законы и традиции, развивают, а не разрушают магический мир, она благословляет либо их, либо их детей. И не стоит забывать, что чем больше сила мага, тем больше у него обязанностей. Никогда не задумывался, почему чары невидимости с Дырявого котла не спадают столько веков? Почему порталы, например, на платформу 9 ¾, всё ещё действуют? Чистокровные маги, проводя ритуалы, не только себе хорошо делают. Есть специальные ритуалы, которые поддерживают магический фон нашего мира, не позволяя заклятиям разрушаться. Их каждый Род проводит в обязательном порядке. И вот тебе, кстати, наглядный пример разрушения маглорождёнными нашего мира: все родовые ритуалы кровные, а Министерство, с подачи маглорождённых, их запретило. А то как же: мы можем, а они — нет. А факт того, что прекращение проведения таких ритуалов столкнёт лбами магический и магловский миры, поспособствовав новой мировой войне, их не волнует. Получается, что защищая магический мир, и этих идиотов в том числе, мы подписываем себе приговор: если кто-то узнает, нам грозит как минимум Азкабан.       — Жуть… Почему никто не говорит об этом?       — А почему не говорит? Волан-де-Морт говорит, но… Ты же знаешь, насколько урезана школьная программа. Прежде чем ты понял, что я тебе пытался донести, пришлось объяснить элементарные для чистокровных магов вещи. Так не должно быть. То, что рассказал тебе я, должны были рассказать учителя всем. Чистокровные маги — не альтруисты. У нас нет желания беспрестанно спорить с кем-то, чтобы доказать что-то, а просто так нас никто и слушать не станет. Да даже если бы мы хотели, как это делать? Удерживать силой? Зачем? Чтобы ещё и за это получить срок? Надо менять систему образования.       — Тише, Джеймс. Я ведь не нападаю на тебя, зачем ты защищаешься? Просто не могу понять, как так получилось?       — Во время войны с Гриндевальдом всем было не до школы. Предметы сократили, факультативы убрали, а взрослые в большинстве своём погибли. Те, кто выжил, либо навсегда ушли в воображаемый мир, пытаясь абстрагироваться от боли утраты, либо были признаны сумасшедшими. Вот и получилось… Что получилось.       — Ты пытаешься мне сказать, что во всём виноват Дамблдор? Великий маг, директор школы Хогвартс, член Визенгамота, председатель МКМ, кавалер ордена Мерлина первой степени уничтожает наш мир? Звучит абсурдно.       — Не он один, но большая часть вины на нём. Я вообще могу и рассказать, и показать много того, что изменит твоё мнение о нём. Хочешь? Сможешь открыть глаза ещё на несколько вещей?       — Мне не нравится эта горькая интонация в твоём голосе. К чему она?       — Когда… Когда мы проверяли тебя… Ты помнишь результаты проверки? Мы не сказали кое-что. Твоё восприятие было направлено на безоговорочное доверие и подчинение Дамблдору. Это значит, что если бы он сказал тебе убить, ты бы убил. Без вопросов, без сопротивлений. Ты сделал бы это, будучи полностью уверенным в необходимости своего поступка. Ты сделал бы это просто потому, что тебе так сказал директор. Я боюсь, что его авторитет всё ещё незыблем для тебя. Такое долгое воздействие тяжело перебороть, тебя фактически закодировали. Это то же самое, как если бы слепой человек верил, что небо розовое. Даже прозрев и увидев его настоящий цвет, проведя аналогию с другими цветными объектами, он всё равно может остаться верен своему прежнему мнению. Это зелье фиксирует команду практически на уровне инстинктов. Почти Стокгольмский синдром. Отец считает, что ты справишься, и я согласен с ним, но слишком сильно боюсь потерять тебя. Может будем хотя бы дозировать откровения? Поговорим об этом в следующий раз?       — Не стоит. Я хочу знать правду. Всю правду, Джеймс. Что ещё вы от меня утаили?       — Ничего. Я клянусь тебе своей жизнью, что больше ничего не утаил от тебя.       Поток магии волной пробежал по телам, подтверждая мои слова.       — Ты с ума сошёл?! Никогда, слышишь меня?! Никогда больше так не делай!       Видеть твои слёзы всё ещё больно. Осознавать, что плачешь ты из-за меня, ещё больнее. Твои крепкие объятия легче не делают, наоборот заставляют острее чувствовать вину. Я так сильно виноват перед тобой. Прости меня, Северус.       — Прости меня, Северус. Прости меня за всё.       Стоять на коленях у твоих ног входит в привычку. Знаю, что не имею на такое право, но не могу удержаться и обнимаю их, целую коленки, прижимаюсь щекой и пытаюсь сдержаться. Мне нельзя плакать, я должен быть сильным для тебя.       — Джеймс, что ты говоришь? Я за всё тебя уже давно простил. Родной, ты уже всё сполна искупил, поднимайся с колен. Джеймс, ну так ведь нельзя, это я должен быть у твоих ног, ты столько для меня сделал. Ну пожалуйста, родной мой, возвращайся ко мне.       Родной. Душу греет, от вины хочется удавиться. Я столько лет был чудовищем по отношению к тебе, а ты меня родным называешь. Перед глазами снова образ того монстра из кабинета мадам Помфри, его хриплый смех звучит в голове. Как же я его ненавижу. Себя ненавижу. Гадкий, какое вообще право имею прикасаться к тебе. Противно. Ты опускаешься рядом, обнимаешь и гладишь меня, молча ждёшь, пока я успокоюсь. Я снова перед тобой виноват, снова причинил тебе боль и заставил беспокоиться. Лучше бы меня вообще не было.       Оставшийся вечер проходит мимо моего восприятия. Я впускаю тебя в свой разум и даю посмотреть воспоминание о разговоре с отцом в первый твой день вне больничного крыла, говорю что-то, отвечаю на вопросы и поясняю нюансы, отвожу к подземельям и под мантией-невидимкой провожаю до гостиной Слизерина.       Сон не идёт, и я просто лежу за пологом своей кровати, рассматривая драпировку. Стоит только ненадолго прикрыть глаза, и снова звуки бьющегося стекла и захлёбывающегося смеха наполняют комнату, я словно тону в запахе крови и ощущении сырости на руках. Кажется, к рассвету я теряю сознание.