Мальчик, который видит это

Иногда Чо Сэм думал, что был рождён под несчастливой белой, как смерть, звездой. Кто-то бы мог сказать, что жизнь нищего сироты, это довольно тяжелая ноша, но Чо Сэм бы назвал это наименьшей из своих проблем. Кто-то бы мог сказать, что у него дар, что он особенный — Чо Сэм, наверное, посмеялся бы над этим, если бы мог. Он был так далеко от дома, едва ли помня, как тот выглядел, кроме зловония трупного разложения, и тел, которые он воспринимал, как живых, потому что не видел разницы. Чо Сэм видел то, чего не видел никто другой; иногда его звали сумасшедшим. — Разве сейчас цветут деревья?.. — спрашивает Чо Сэм, ловя протянутой ладонью снежинки в перемешку с нежно-розовыми лепестками слив. Снег медленно тает на его холодной коже, лепестки остаются на его коже; он должен был понять тогда. — Сейчас зима, конечно, нет, — говорит ему его друг, который общается с ним, несмотря на его странности, иногда даже слушая его, когда он говорит не ходить по определенным улицам; наверное, потому что некоторые из тех, кто ходил, легче заболевали и умирали. Что же, Чо Сэм предупреждал их. Единственное, что было видно из-под грязной чёлки — ноги прохожих. Истёртые ботинки, потрёпанные женские балетки, босые ноги нищего и они. — Пода…йте… подай…те… Медленно взяв деревянную палку, которую использовал, как трость, нищий Чо Сэм медленно удалялся с точки, которую ему доверил Чо Пал. Желудок неприятно сворачивался, а ноги ослабевали, подгибаясь, но мальчик старался не оборачиваться, слыша его бормотание. Чо Сэм не любил эту улицу. На ней всегда было много их. Лицом женщина, но телом уродец, из чрева которого торчала голова ребёнка. Возможно она умерла при родах? Мужчина с серой кожей без рта, без глаз, только с руками, он пытался выхватить тяжёлые коробки из рук прохожих, бормоча «работа», маленький ребёнок с четырьмя лицами, бормочущий «мамочка» несколькими голосами, и многие другие… но Чо Сэм не смотрел. Он знает правила; ему нельзя говорить с ними, не с теми, кто голоден. — Ты меня видишь? Видишь? Когда над ухом появилось зловонное дыхание, а сиплый, нечеловеческий глубокий голос заговорил, Чо Сэм, не задумываясь остановился; о чёрт. Присев, он стал перевязывать свои разваливающиеся старые ботинки, когда призрачные лепестки слив продолжали падать, оставаясь только на нём и проходя насквозь через других людей, а над ним нависла голова с длинной шеей, с пустыми глазами и широкий улыбкой в два рта, продолжая спрашивать вновь и вновь: — Видишь? Ты же видишь меня. Ви-и-идишь. «Не смотри». Когда прохожие люди стали замечать нищего, загораживающего дорогу, Чо Сэму показалось, что его наконец поймали и сейчас сожрут, иначе зачем этому монстру так улыбаться? В глазах Чо Сэма стояли знакомые слёзы. Свистящий звук пролетел над ним, хлюпанье и удар об землю — он знает, что это значит. Чо Сэм сделал глубоких вдох, когда голова, висящая над ним, внезапно упала, прокатившись под его ноги, врезавшись в него, а не пройдя мимо; запах слив и гнили заполнил его нос. — Ах… Медленно задрав голову, Чо Сэм увидел ещё одного из них, но менее… изуродованного? Но это точно не те заблудшие светлые духи. Лицо мужчины было скрыто белыми длинные волосами, покрытыми кровью, правая рука с мечом человеческая, левая рука состояла из кровавого видения сливового дерева, с которого падали те самые лепестки, щекочущие его голую кожу, дыра в животе, из которой не прекращала течь кровь, оставляя длинный след за собой. Мужчина сделал шаг, чтобы мечом разрубить монстра ещё раз и остановился прямо перед нищим; только сейчас Чо Сэм осознал, что любые посторонние мёртвые исчезли. У мужчины не было губ или глаз, но голос, менее искажённый, чем у других, сказал: — Ты меня видишь. И всё-таки ему следовало сегодня остаться в шатре, даже если Чо Пал решил бы его избить палкой.

***

Единственное, что Чо Сэм умел хорошо — бегать. Он знал, если не иметь достаточную выдержку, чтобы бежать, несмотря на подкашивающиеся ноги, боль в лёгких и застилающие слёзы глаза, он умрёт. Но даже этого было мало, чтобы пройти половину Центральных Равнин за два месяца, а теперь взбираться на одну из самых крутых гор. Гора Хуа. Он пытался сбежать от этого чудовища в одежде даоса (разве даосов не должны отпевать? за свою, пускай и недолгую, жизнь, он никогда не встречал призрака культиватора за редкими исключениями; и он не готов говорить о том, какие это были исключения), он пытался покинуть лепестки слив, но они следовали за ним, куда бы он ни двигался. Он пытался бежать в другом направлении, но мужчина появлялся во вспышке белого и красного, и земля разрезалась перед ним от одного взмаха меча в глубокую яму, бросая ему вызов сделать ещë один шаг не в ту сторону — Чо Сэм не враг сам себе. Но всё же он не хотел связываться с этим монстром, кем бы он ни был… Чо Сэм может только надеяться, что это не ещë один из богов невидимых храмов, в которых он бывал; он не может быть должником для стольких могущественных существ. — Гора… Хуа… сахён… Гора… Хуа… Эти слова вновь и вновь звучали над ухом Чо Сэма, когда он, потный и грязный, безумно уставший, уставился на огромные деревянные ворота, старые от времени и с высветившей от солнца краской. Сделав глубокий вдох, он переставил новую деревянную палку вновь, стучась в эти великие ворота и ожидая. Здесь точно кто-то есть? Но несмотря на сомнения Чо Сэма, который готов был спускаться вниз, он замер перед мужчиной-монстром, что гнал его сюда, как гончая свою добычу; он ведь не мог проделать весь этот путь, только чтобы его убили здесь? Лепестки всё ещё падают на его голову, но Чо Сэм не поднимает еë, он дрожит, когда ворота отворяются, показывая мужчину в даосской одежде и строгими чертами лица. С удивлением даос посмотрел на него. — Ребёнок? Бросив взгляд налево, Чо Сэм собрался с силами, говоря: — Я… — Мы, — произносит голос рядом с ним; его собственный голос; и Чо Сэм неподвижно замирает, страх пробирается в него сильнее, чем раньше. — Хотели бы вступить в секту. Когда Ун Гём приоткрыл дверь шире, он увидел ещё одного ребёнка, один в один как первого, лишь глаза отливали розовым цветом, напоминающим сливу в цвету. Но пока ученик даосской секты смотрел вниз, на «ребёнка», Чо Сэм боковым зрением смотрел вверх, на мужчину, из которого непрерывно текла кровь, а по его телу шла дрожь; ему следовало убежать от этого странного духа, несмотря ни на что. — Гора Хуа… Под скрипучий голос, повторяющий одно и тоже, Чо Сэм и «его брат», Чхон Мён, стали учениками секты Горы Хуа.