Мальчик, который видит это

Чо Сэм старался не паниковать, когда однажды ночью его разбудило ощущение, будто по его ногам что-то поползло. Не реагируй, — напоминает он себе, даже если это что-то пролезает через его штанины, касаясь чувствительной кожи; паника здесь не поможет, а гулко бьющееся уже где-то в горле сердце тем более. В следующую секунду он вспоминает, что не должен чувствовать призраков иначе, чем холод. Его сердце пропускает удар, а дыхание замирает в груди, когда знакомая фигура появляется у его кровати, сдирая одеяло куда-то вниз; только годы опыта оживших кошмаров не дали Чо Сэму закричать. Мужчина, дух Хуашань, Чхон Мён, его так называемый брат, его похититель, стоит наклоняется над ним, к его шее, чтобы, как показал опыт, вцепиться в него, когда днëм не нашел достаточное количество духов. Чо Сэму едва хватает сил отодвинуться вверх, садясь. — Не надо!.. — пытается Чо Сэм, лепестки ощутимо касаются его кожи, а его ногу обвивают, как он видит сейчас, ветви дерева из левой руки духа, кровь падает на его кровать и проходит насквозь, когда пустые глазницы выжидающе вглядываются в него, а под ними появляется тонкая полоска — его рот растягивается слишком широко, разрывая белую кожу с пробирающим до костей звуком и открывая два ряда острых зубов. Страх знакомо обнимает его внутренности. — Долг должен быть уплачен. Конечно, Чо Сэм бы не сказал, что он где-то задолжал… кхм, вернее, именно духу Хуашань (он пленник этого места, и этого мужчины), но расценки у мёртвых хуже, чем на самых обдираловных рынках для богатых, поэтому у него, опять же, нет на самом деле выбора. В самом деле, разве дух Хуашань не убил уже одного бога, пришедшего за ним? Конечно, божество пришло на территорию Хуашань, что уже говорит о том, что оно откровенно напрашивалось на то, чтобы его расчленили с особой жестокостью, оставив Чо Сэму новые картины для кошмаров, пока третье поколение тренировалось и стонало от боли, а розовые лепестки поравнялись с кровавым дождем, но всё же… — Не... — запинается Чо Сэм, пытаясь отодвинуться, но встречает невозможность сдвинуть правую ногу в тисках ветвей, — не здесь… не шею. Я не смогу прятать это так часто от остальных, — и это правда; эта форма, конечно, лучшей всей одежды, что у него когда-либо была, но её воротник не столь высокий, и он не может к концу весны и летом носить шарфы, это слишком подозрительно. Пускай дух Хуашань и не замечает этого шёпота слухов (почему Чо Голь-сахён всегда так близок к истине и так далек от нее?), но Чо Сэм всегда слышал и видел больше, чем другие; он хочет уйти, но не от Хуашань, а из лап своего пленителя, Чхон Мёна. Хотя, это значит одно и тоже, если честно. Дух Хуашань молча взирает на него, время, как назло, движется невероятно медленно, когда внезапно его резко тянут вниз по кровати за ногу; он не взвизгивает, опять же, из-за многолетнего опыта; иногда он думает, что он бы не закричал, даже если бы его пытали. Чо Сэм не успел запаниковать, когда ветвей становится больше, разделяясь так, будто он смотрит на быстрый рост дерева, только более гибкого и явно осознанного, а с его ноги исчезает хватка… только чтобы три другие залезли за пояс штанов, и резко потянули вниз. Вместо паники первым приходит смущение, оттесняя еë на несколько мгновений, когда Чо Сэм понимает, что нужный предмет гардероба уже откинут куда-то в сторону одеяла прямо на его глазах. — Что ты де?.. — слова резко тлеют на губах. Чо Сэм не пищит… Только. Благодаря. Опыту. Но он очень хочет. Особенно, когда ветви вернулись к его теперь уже голым ногам (п-подожди, — пытается Чо Сэм), обвивая голени (ос-остановись, — просит Чо Сэм), затем колени, разводя их в сторону (п-пожалуйста! — молит Чо Сэм). Возможно, оглядываясь на эту ситуацию солнечным утром, пряча пылающее лицо в подушке, его беспокойный разум забыл на этот миг внутренней паники, что не было ни одного призрака, который бы действительно желал чего-то… интимного. Это вылетело из его головы ровно в тот момент, когда он понял, что не может сдвинуть колени вместе, а этот мужчина, извращенный дух, наклонился над ним… Чтобы укусить его за внутреннею сторону бедра. Чо Сэм подпрыгнул, его тело было липким от пота из-за страха и горячим от смущения, даже если он чувствовал боль в месте укуса, ощущая структуру этого бесконечного ряда клыков. Чо Сэм прячет лицо за ладонями, откидываясь назад, не в силах смотреть на то, как чужое — даже не самого уродливого призрака! — лицо между его раздвинутых ног, тем более настолько близко к паху, и он всё ещё не может сдвинуть их и даже убежать, кроме как бессильно елозить по простыням. Каким-то чудом он всë ещë ни разу даже ни пискнул. Дух Хуашань отрывается от него, и Чо Сэм мог понадеяться — как наивно с его стороны, он повторяет ошибки всех учеников этой секты и их верой в снисхождение этого мужчины — что это всё, когда он чувствует… наверное, это что-то вроде языка, что облизывает его рану, из которой явно течет кровь. К этому добавляется лёгкий скользящий звук, и Чо Сэм мечтает слиться с кроватью, желает провалиться под землю и никогда не выходить на свет божий. Он может прочувствовать неровности своей кожи от ран, когда язык проходится по ребристому месту от следов зубов. Призрак вновь отходит от него, но Чо Сэм не может убрать руки от своего лица, дрожа на своëм месте, надеясь просто сгореть от собственного смущения, чем быть здесь; к сожалению, его мечты не сбываются. — Другое место, — утверждает дух неправильным от смерти голосом. — Невидно, — продолжает мужчина, и ветви отпускают его ослабевшие от происходящих действий ноги, когда внезапно он всё осознает. Чо Сэм всё же издает тихий и писклявый скулёж.