Все ее песни

Чарли родился и вырос в самом скучном городе в мире, который на карте можно было найти севернее Лондона. С детства у него была романтичная натура. В пять лет он нашел свою единственную любовь на всю жизнь. Ей оказалась Оливия Стейн. У нее были веснушки и большой белый бант. Они держались за руки. Чарли дарил ей сорванные в парке одуванчики. В семь лет они расстались, потому что она гуляла с Томми из параллельного класса. Следующей единственной любовью Чарли стала Коллин Мэри Вэстэр. Она знала все на свете и собиралась стать женщиной-космонавтом. У нее были самые высокие оценки и такие же высокие запросы. Коллин разрешала провожать ее до дома, сидеть с ней в столовой и даже говорить, что она его девушка. Их роман продолжался до тех пор, пока Чарли не провалил годовой тест по алгебре. – Мне стыдно за тебя, – сказала Коллин и больше не разговаривала с ним до конца жизни. Он рассказал о своем разбитом сердце Кэйт, и она поцеловала его в губы. У Чарли случилась эрекция. Кэйт отвесила ему пощечину и тоже больше не говорила с ним. В тайне от всех, особенно от его прекрасной невинной Амелии Мар, Чарли начал мастурбировать перед сном под одеялом. Он представлял ее мягкие губы, о большем не решался мечтать. Она пела в церковном хоре. Чарли писал неуклюжие стихи про ее золотые кудри. Амелия искренне восхищалась ими, а потом уехала жить к бабушке в Париж. У них начался роман по переписке. Чарли вдыхал запах ее писем и трогал себя, забрызгивая их белыми каплями спермы. Больше всего он боялся, что Амелия узнает об этом. Когда им было по шестнадцать, она вернулась из Франции. Они остались наедине, и невинная Амелия, голубоглазый ангел, девочка с которой он ходил в воскресную школу, опустилась на колени, стянула с него штаны вместе с трусами и сделала ему миньет, а потом лишила девственности. Его член сразу встал, как только она взяла его в рот, но, когда дело дошло до самого секса, что-то было не так. Чарли чувствовал себя очень странно. Все было нормально, когда он онанировал, но, когда они, лишившись одежды, отправились в постель, все стало странным. Возбуждение сходило на нет, стоило только проникнуть в ее влагалище. Чарли испугался: «Если я сейчас сделаю что-нибудь не так, – подумал он, – она больше не захочет меня видеть». На нем не было ничего кроме презерватива, в комнате пахло одеколоном, которым Чарли обливался перед свиданием. Из колонок звучала песня, которую он уже слышал сотню раз. В тот момент она казалась ему откровением, проникающим под кожу. «Где бы ты ни был, – пел женский голос. – Я найду тебя, чтобы увидеть твои слезы. Потому что мне нравится, когда ты разбит. В дребезги. На куски». – В дребезги. На куски, – словно под гипнозом, одними губами проговорил Чарли. – Что? – переспросила Амелия. – Ничего, – вздохнул Чарли. – Ты такая красивая. Он так и не смог кончить, как ни старался. Но ему удалось сделать вид. Амелия была почти такой же неопытной, как Чарли, и поверила ему. После секса их отношения стали крепче. Чарли думал, что наконец получил то, чего так хотел – свою единственную. Любовь на всю жизнь. Ведь Амелия была так романтична, что во время разлуки писала ему самые настоящие письма, в то время как все остальные без конца сидели в телефонах. А значит, она такая же, как он. Значит они родственные души. Они начали планировать свадьбу. Чарли уже точно знал, где они будут венчаться, где будут жить, как будут звать их детей. Нужно было только закончить школу и начать зарабатывать. Вот тогда можно было заводить семью. Они ходили по школе держась за руки и не расставались ни на минуту. Но Амелия росла, а Чарли – нет. Все низкорослые щуплые мальчики из его класса вытянулись вверх и поросли щетиной, а он был ниже своей девушки на шесть с половиной сантиметров. В детстве его не задирали, но стали дразнить теперь. Чтобы не слушать, что о нем говорят, Чарли стал ходить в наушниках. «Без меня ты ничто. Ты живешь, чтобы ждать, когда я приду за тобой», – звучал в его ушах женский голос, и он чувствовал себя особенным, тем, кто переживает то, что не переживает никто другой. Исключительным. Человеком с тонкой натурой и чутким сердцем. Отличным даже от своей единственной. Чарли начал видеть, что Амелия уже совсем не понимает его. А может она заметила, что он не получает удовольствия от их занятий любовью. В их классе был один заводила, капитан какой-то команды, вроде футбольной, Чарли не очень интересовался школьной жизнью, Грэкхэм Малрой. Здоровый парень с широкими плечами. Его дружки, такие же тупоголовые быки, вечно таскались за ним толпой и громко ржали над его тупыми шутками. Они пристали к Чарли ни с того ни с сего, когда после школы они шли домой. Ему стало неловко перед Амелией, и он попытался дать им отпор. Его избили. Чарли всю ночь смотрел в потолок и слушал: «Мне нравится, что ты ниже меня, потому что ты моя сладкая детка. Я буду любить тебя, как никто другой». Он не был уверен, что правильно понимает смысл этих слов, но, когда слышал их – у него вставал. Чарли начал мастурбировать под этот манящий женский голос. Амелия стала говорить ему: – Может тебе стоит заняться спортом? Пускай не баскетболом, но хотя бы волейболом, например, или теннисом. Ты еще можешь вырасти. Сам Чарли не хотел расти. Ему нравился его рост и телосложение. Он нравился самому себе таким, какой он есть. Но, видимо, уже не нравился ей. Их отношения стали холоднее. Амелия вечно пропадала где-то. Чарли запирался в своей комнате и слушал музыку. Он застал их после уроков в кладовой спортзала. Они трахались на куче спортивных матов. Своей широкой накачанной спиной Грэкхэм закрывал ее почти всю, но стоя в дверном проеме, Чарли все равно хорошо видел выражение ее лица. Она была довольна, и он почувствовал зависть. Чарли смотрел, как его девушку имеет другой парень, и у него встал. Продавец в музыкальном магазине сказал ему: – Втюхался в Джордж? – Что? – не понял Чарли. – В Джордж Ди Лени, – пояснил тот. – Солистка группы Андалузский пес. Ты скупил все их альбомы. – А, – Чарли покрутил в руках новый диск. – Ее так зовут? Нет, мне не нравятся певицы. Мне кажется, они очень развратные, и вся их любовь только в песнях. – Пиздец, ты странный, – ответил длинный, как шпала, прыщавый парень за кассой. – Не стесняйся, много кто на нее дрочит. Я вот постоянно. Продавец подергал рукой перед ширинкой, изображая мастурбацию. «Ну и придурок», – подумал Чарли, забрал покупку и решил больше никогда с ним не разговаривать. С Амелией Чарли расстался быстрее, чем с любой, с кем был до нее. Он просто сказал: «Я вас видел». Она не оправдывалась. Она вообще ничего не сказала, просто ушла. Больше они не были парой. Чарли погрузился в депрессию. Он окунулся в нее, как измученный жарким солнцем человек погружается в прохладную воду. Не желая больше ни с кем общаться, Чарли стал еще большим изгоем в школе, чем до расставания. У него не осталось больше друзей, кроме песен в плейере. Когда он шел по коридору Грэкхем толкнул его, и Чарли прорвало. Под напряженное молчание ожидающих того, что случится дальше, учеников, он сказал все, что про него думает. Что Грэкхэм вонючая горилла, и если бы был конкурс придурков – то он, несомненно, победил бы в нем. Широкоплечий капитан футбольной команды от злости покрылся пунцовыми пятнами. Он схватил тщедушного парня за грудки и прижал к стене. Чувствуя тяжесть его тела, Чарли обнаружил в себе неуместные желания. Ему захотелось, чтобы Грэкхэм сделал с ним что-то грязное, вроде того, что он делал с Амелией. Неожиданно в коридоре появился учитель. – Ты что вытворяешь, Малрой?! – строго сказал мистер Коллинз, учитель химии. – Хочешь, чтобы тебя выгнали из команды?! Или из школы? Отпусти парня! Еще раз увижу, что ты задираешь кого-то – пойдешь со мной прямо к директору! Грэкхэм не хотел вылететь ни из школы, ни из команды, тем более что на носу была серьезная игра. Он отпустил Чарли, но было слишком поздно. В голову Чарли проникли идеи, которых раньше там и быть не могло. Скользкие, как намокшее мыло, сомнения. Что если его вечная любовь никак не складывалась, и он расставался со всеми своими девушками потому, что ему нужна была не девушка, а парень? Что если он гей? Чарли думал об этом по ночам, а сладкий голос Джордж Ди Лени шептал ему на ухо: «Ты так слаб, потому что ты запутался и заблудился. И все что ты можешь сделать – это не умереть в этом лабиринте». В их районе был всего один гей клуб. Чарли начал ходить мимо него по несколько раз на дню, иногда останавливаясь и гипнотизируя двери. Ему потребовалась неделя, чтобы набраться смелости и войти туда. В этот пахнущий духами и клубничными коктейлями бар Чарли вошел поздним вечером, натянув на себя кепку, очки и даже медицинскую маску, словно до ужаса боялся, что его кто-то узнает. Что было странно, ведь в его школе к геям относились куда лучше, чем к таким мрачным типам, как он. Громко играла музыка, даже громче чем в других ночных клубах, а может ему так казалось, потому что он страшно нервничал. Чарли взгромоздился на высокий барный стул и, заказав себе что-то с довольно подозрительным названием, постарался слиться с обстановкой. И похоже ему это удалось. Часа не прошло, как на него налетел какой-то парень. – Клэй, вот где ты прячешься! – воскликнул незнакомец и потащил его на танцпол. – Сегодня ты от меня не отделаешься. Чарли перенервничал, споткнулся, с него слетела кепка и очки. – Ты не Клэй, – растерянно сказал незнакомец. Пробормотав слова извинения, Чарли подхватил с пола свои вещи и пулей вылетел на улицу. Впрочем, через пару дней он вернулся. В этот раз без маски и очков. Чарли рассматривал из-под козырька бейсболки, как в углу на малиновом диване целуется парочка немолодых мужчин, когда к нему снова кто-то подсел. Парень, представившийся Томом, выглядел самым обычным: он не пах женскими духами, не был накрашен, карнавальных перьев на нем тоже не наблюдалось. Он заплатил за выпивку Чарли и спросил: – Ты ищешь себе парня или партнера на одну ночь? – Я ищу себя, – честно признался Чарли. – Как и все мы, – тепло улыбнулся Том, и Чарли почувствовал себя с ним легко. Они проболтали несколько часов, и Том пригласил его к себе. Чарли мог отказаться, но пошел. Переступив порог маленькой, но уютной квартиры он сказал: – У меня никогда не было… ну знаешь… – Мы можем ничего не делать, – предложил Том. – Можешь переночевать здесь, а утром я вызову тебе такси. Обещаю не распускать руки. Они посмеялись, но Чарли ответил: – Нет, я хочу попробовать. Если ты не против. Приняв душ и усевшись в халатах на кровать, они стали целоваться. Чарли чувствовал себя странно, но ему было приятно ощущать через поцелуй, что его кто-то хочет так. Том был очень заботливым. Он вылил на сжимающееся от напряжения отверстие столько смазки, что Чарли даже не заметил, как в него проскользнул палец. Второй, Чарли ощутил куда более явно. От боли его окотило горячей волной, но он не произнес и звука, побоявшись спугнуть Тома и желая продолжить. Том надрачивал его член и разрабатывал анус очень долго. – Давай уже сделаем это, – сказал Чарли, хотя ему никогда в жизни не было так страшно. Тонкие пальцы заменило что-то большое и толстое. Чарли захотелось врезать Тому, но вместо этого он уткнулся в подушку и замычал. – Я могу войти? – осторожно спросил его Том. – А ты еще не вошел? – дрожащим от страха голосом спросил Чарли, Том засмеялся, но снова предложил остановиться. – Нет, – сказал Чарли. – Я правда хочу этого. Нестрашно если больно – я потерплю. Когда Чарли вернулся домой, то понял, что не выключил стереосистему. «Ты слишком слаб, ты сдался, потому и потерялся в себе», – пела из колонок Джордж. – Это ты потерялась! – неожиданно разозлился Чарли. – Эта песня скучная – включу другую. В тайне от всех они начали встречаться. Том работал на удаленке, и Чарли сваливался на него как снег на голову в любое время дня и ночи. Первые несколько раз ему не удалось кончить, потому что было слишком больно, но очень скоро он начал получать удовольствие. Они перепробовали самые разные позы, и они все очень нравились Чарли. Ему нравилось все, кроме Тома. По одной простой причине – Том был парнем. Его кожа не была такой же мягкой, а губы такими нежными, как у девушки. У него не было груди и длинных черных ресниц. Чарли мучался долго и все же решил признаться: – Кажется я не гей. Неожиданно Том стал очень холоден. – Уходи! – резко сказал он, указав на дверь. – Я… – Я все понял, – оборвал его Том, Чарли никогда не видел его таким злым. – Нам лучше никогда больше не видеться. Не звони мне и не приходи. Чарли ушел. Ему было прекрасно понятно, почему злился Том, ведь он сделал ему также больно, как ему самому раньше делали девушки. На сэкономленные на обедах деньги Чарли купил себе вибратор и начал трахать себя сам. Ему было хорошо, когда он кончал, но после этого он плакал, уткнувшись в подушку. Чарли решил, что пора с этим кончать и через пару месяцев, едва получив аттестат, поступил в Брайтонский университет на архитектора и переехал туда жить. В родном городе, кроме болезненных воспоминаний, его больше ничего не держало. Даже не думая, что нужно было постучать, нагруженный тяжелыми сумками Чарли пнул ногой дверь и увидел своего будущего соседа голым на кровати, верхом на нем скакала девушка, одежды на ней было не больше. Заметив, что на них смотрят, девушка завизжала и, завернувшись в покрывало, выбежала в коридор. Чарли с трудом поднял с пола выбитую у него из рук сумку и, сделав вид, что ничего не видел, вошел в комнату. – Здаров, сосед, – махнул ему голый парень и затянулся подозрительно пахнущей сигаретой. – Заходи не стесняйся. Я Стив. Если слишком длинно – можно Сти или даже Эс. Я не обижусь, – он смахнул с груди упавший на нее пепел и замолчал, явно ожидая ответа. – Я Чарли, – представился Чарли, запихивая сумки и чемодан в старый шкаф с покосившейся дверцей, распаковывать их у него уже сил не было. Он опустился на вторую кровать, которая, судя по всему, на ближайшее время должна была стать его, и осмотрелся. Все стены в комнате украшали плакаты. – Кто это? – Чарли кивнул на потертый плакат, на котором девушка в коже, сидя на полу, так нежно обнимала гитару, словно собиралась заняться с ней любовью. – Ты чего, чувак? – Стив так возмутился, что подавился дымом и закашлялся. – Это Джордж Ди Лени. Ты что с луны свалился? – Вот оно что, – Чарли не смотрел телевизор, а на купленных им дисках красовались только какие-то абстрактные картины, поэтому он до сих пор не знал, как выглядит девушка, песни которой он слушал так часто, что они уже начинали его злить. – А это кто? – Чарли указал на другой плакат, где смазливый парень, широко разинув рот, что-то самозабвенно пел в микрофон. – Она же, – глядя на него, как на идиота, сказал Стив. – Джордж Ди Лени. Ее мужской период. Ты где жил вообще? В пещере? – Типа того, – не стал спорить Чарли. Оказалось Стив – большой фанат Андалузского пса. Поэтому строгое лицо Джордж Ди Лени смотрело на них с десятков, развешенных по стенам, плакатов. Один из них висел как раз напротив кровати Чарли. С него все ночи на пролет Джордж сверлила его взглядом, пока он слушал ее песни. Смуглая кожа, темные глаза и волосы, немного большой нос. На его вкус слишком худая. Слишком высокая и крепко сложенная. В ней не было мягкости тех девушек, которых он про себя называл «принцессами». Их легкости и воздушности. Джордж Ди Лени была хищником. Монстром из-под кровати, готовым в любой момент вылезти и съесть по кусочкам его пылающее от желаний тело. Чарли не выдержал и содрал с себя наушники, но они продолжали, лежа рядом на подушке, петь ее голосом. Его кожа горела огнем. Ему казалось, что она вот-вот сойдет с плаката, прижмет его к постели и трахнет. И Чарли сдался. Он полез в интернет и прочитал о Джордж Ди Лени все, что только смог найти. Он пересмотрел все ее интервью, и каждый раз, когда она улыбалась, его сердце бешено колотилось в груди. Чарли мог запросто сдать экзамен по Джордж Ди Лени и Андалузскому псу на отлично с плюсом, но, к сожалению, таких не было в учебном плане. Больше всего его интересовали текста. Все что раньше ему казалось абстрактными образами, обрело совершенно иной, вполне земной и почти ощутимый кожей смысл. Похотливые намеки и даже откровенные упоминания самых шокирующих извращений в ее песнях, изменили его представление о собственных желаниях. Чарли вдруг смог абсолютно четко представить, чего ему хочется в момент близости. Стив чуть ли до потолка не прыгал от радости, что его сосед – брат по разуму, и с радостью делился с ним всем чем мог, от известных только верным фанатам сплетен до смятых салфеток с автографом. Чарли был ему искренне благодарен, но его мало интересовали бумажки и плакаты. Больше всего на свете он хотел узнать правда ли все то, что Чарли решил для себя по поводу Джордж. И если правда, то может быть… Чтобы достать билеты Чарли не хватало сноровки. Раскупали в первые часы, и он все время пропускал этот момент. Следующие концерты были уже где-нибудь на краю вселенной, то есть в другой стране, а ему денег хватало только на поездки в другой город. Поэтому приходилось ждать новой возможности. Потом оказалось, что новая девушка Стива не очень жалует Андалузского пса, и Чарли получил первую путевку в Брикстонскую академию – главную арену всех рок-концертов. Он страшно волновался перед поездкой. По ночам ему снилось, как они встречаются взглядом на концерте. Иногда это были приятные сны, иногда они превращались в кошмары. Один раз во сне Чарли пережил то, о чем мечтал наяву: в каком-то темном переулке Джордж Ди Лени прижимала его к стене и целовала, кусая губы до крови, ее руки сжимали его напряженные от возбуждения ягодицы. Она развернула его спиной к себе как раз перед тем, как он проснулся. Как и всегда это бывает, реальность оказалась совершенно другой. Визжащие от восторга, толкающиеся фанаты, закрывали весь обзор, хотя он и пробрался близко к ограждению. Музыканты, окруженные охраной, промчались к входу в здание, словно убегали от погони. Среди них было видно и Джордж, более обычную и похожую на других людей, чем на глянце плаката. Она помахала фанатской толпе, почти не глянув на них. Чарли чувствовал себя потерянным во всех смыслах. Он все время искал глазами Стива и даже держался за его футболку с изображением группы, потому что боялся остаться здесь один и заблудиться. Чарли был здесь впервые и плохо ориентировался. Ему столько раз наступили на ногу, что он почти привык. Какой-то урод перевернул на него стакан с пивом, и Чарли понял, что нужно было остаться дома и там, предаваясь несбыточным мечтам, с удовольствием послушать музыку, а не пытаться выжить в этом аду. Когда их наконец пустили внутрь и начался концерт, Стив сам потащил его поближе к сцене. Он даже не обращал внимание на своего соседа по комнате и то, что тот отчаянно цепляется за него. Стив, как и тысячи других фанатов, орал как ненормальный, скакал и находился в полном эйфории состоянии. Со сцены Джордж смотрела в зал, как будто на каждого, но и не на кого. Чарли было неприятно, что она смотрит сквозь него, но он был действительно рад увидеть ее в живую. Как будто до этого момента он сомневался, что она вообще существует. Все-таки это было совсем иначе, чем в записи. Все ее движения, каждый сделанный шаг по сцене, отдавались у него в груди. Песни звучали по-другому – более отчаянно и искренне. Чарли полюбил концерты. Чарли пытался понять, что он чувствует. Он столько думал о Джордж Ди Лени, что любой сказал бы, что это любовь, но Чарли был в этом совершенно не уверен. Они не были знакомы, и ему страшно было думать о том, что он влюбился в постер на стене. Он знал про нее всякое. Говорили, что она никогда не спит одна и участвует во всяких оргиях. Чарли знал наизусть сотни ее интервью и мог их цитировать, но не все, что говорила Джордж ему нравилось. Часто она казалась ему грубой и высокомерной. Но он все равно думал только о ней. Он начал ездить на все концерты на какие только мог, и несколько раз ему удалось взять у нее автограф. Это была единственная возможность для Чарли чтобы заговорить с ней. Но когда Джордж стояла перед ним, скрипя черным маркером по собственному фото, он терял дар речи, и она, не удостоив его и взглядом, уходила. Один раз Чарли не выдержал и сказал: – В песне «Ледники», Вы поете про обладание женщины мужчиной? – краснея до корней волос, выпалил он. – Не понимаю, о чем ты, – холодно ответила Джордж. Теперь она смотрела прямо на него. В ее взгляде было столько сдерживаемой агрессии, что даже здоровый мужик стушевался бы, но Чарли был и так загнан в угол. Отступать ему было некуда. – Там есть слова «Я проникну в тебя, как никто не проникал. Я дам тебе такую любовь, которой у тебя никогда не было. А когда я буду в тебе, ты будешь плакать от боли и удовольствия», – упрямо продекларировал он. – Это же в буквальном смысле? Вам, и правда, нравится такой секс? – Чего ты хочешь? – спросила Джордж, и в ее голосе не было ничего кроме угрозы. – Я…, – окончательно растерялся Чарли. – Меня это тоже интересует. Джордж сжала кулаки, но усилием воли разжала их. – Я не сплю с фанатами, – сказала она и поспешила уйти. – Постойте! – Чарли бросился следом. – Я не это имел ввиду! Дорогу ему преградил здоровый, как шкаф, телохранитель.