Протяни руку

"Что ж. Прежде чем тебя убить, я дам возможность стать свидетелем важного момента. Все завершает полный круг. Мы возвращаемся к началу. Сейчас ты увидишь, как творится история..."

      С каждым новым днем зима становилась все ближе. Ее холодные руки то и дело ворошили опавшие желтые листья, заставляя их принимать причудливые формы и цвета. Они агрессивно трепали и без того лохматые волосы горожан, которые не удосужились защитить головы касками или же шапками. Забирались под куртки и шинели, шкодливо пощипывая кожу невидимыми пальцами. За прохладным августом пришел дождливый сентябрь, за ним – теплый октябрь… А пятый день ноября ознаменовался первыми сильными заморозками и шквалистым боковым ветром.       С потрескавшихся губ молодого человека сорвался пар. Чем выше поднималось облачко, тем быстрее оно растворялось в общей массе. Ветер же, требовательный и дерзкий, пытался дотянуться до легких пилигрима, врываясь во время коротких вдохов в рот и горло, но его температура была недостаточно низка для критического урона. Неприятно, но жить можно. Тяжело было только губам. Их тонкой коже. Перепад между внутренней средой и внешней... Да еще и влажность от пара. М-м-м.       Эйден снова выдохнул, на сей раз через нос и на вдохе задержал дыхание. Сделал несколько прыжков на одном месте, раскачался с мыска на пятку, свел лопатки вместе, вытянул руки, размял пальцы... И сорвался вниз, подобно серебристой газели. Быстро и тихо. Он не скрывал своего лица. Ни шарфом, ни балаклавой. Первое могло стать причиной мучительной смерти, ведь неправильно завязанный шарф в лучшем случае развязался бы и потерялся, а в худшем - зацепился за все, что угодно. И если не удавил бы владельца, то уж точно лишил его преимущества в скорости и маневренности, а это чревато проблемами. Порой неразрешимыми. Второе было до безобразия неудобно и постоянно сползало куда-то в сторону. Надежной фиксации молодой человек так и не смог придумать. Шапки тоже игнорировал. Низко опущенные на уши – лишали какофонии внешних звуков, посаженные высоко слетали во время полета между домами… Капюшон – максимум. И застегнутая по самый подбородок молния. Ветер этим и пользовался...       - Э-э-эйден, ну ты и тормоз! Шевели давай булками! – нагрудная рация подала хриплый голос, без труда узнаваемый. Заскрипела, затрещала и затихла, но вновь ожила уже через мгновение. – Я тебя сто лет ждать не буду. Холодно, знаешь ли!       Пилигрим вздохнул, но скорости бега не сбросил.       Так нельзя делать. Это опасно. Но Колдуэлл не мог иначе. Во избежание сильных травм, бродяжник максимально сократил высоту вероятного падения, легко спрыгнув с крыши двухэтажного ТЦ на поросший плесенью асфальт при ближайшем случае. На земле... Здесь было проще... Бежать и при этом думать. Смотреть по сторонам, но не планировать дальность прыжка и не выискивать взглядом трамплины и проржавевшие от времени стальные тросы.       Едва он успел пересечь разделительную грань между старым городом и новым, потеряв при этом кучу нервов и сил, как тут же обзавелся долгами, обязанностями и правилами, на которые совсем не подписывался. Пилигрим хотел найти свою сестру, перед ним стояла одна очень важная задача, а в итоге оказался оглушен навалившейся кучей новых проблем, не успев при этом до конца разобраться со старыми. Нет, и раньше было – принеси, подай, иди нахуй и не мешай… Но сейчас это его особенно царапнуло по струнам уставшей от поисков души. Словно не пальцами по тонким нитям провели, а какими-то всратыми граблями. Только-только прибыл – спаси тех, помоги этим, не стой, не слушай, твои проблемы подождут, отнеси, включи, запусти… Еще и намекали, чтобы выбор сделал правильный!       Почему он должен всем, хотя ничего и ни у кого не занимал, но никто и ничем не обязан ему? Ни в ответ за что-либо, ни просто так. Разве это - справедливо? Хотя... Какая, к черту, справедливость. Она осталась на страницах книг с выдуманными историями. Пылится где-то там... Забытая и заброшенная.       Он остановился. Вдохнул морозный воздух так глубоко, что внутри полыхнул огонь. Увернулся от тесного контакта с женщиной, цвет кожи которой собрал половину оттенков серого. И хмыкнул.       - Должен, обязан... Вопреки всему. Да? - спросил он у нее, но в ответ получил только невнятное бормотание и новую попытку пообниматься. Страстно. Посмертно. Пальцы, покрытые засыхающей кровью, потянулись к рукаву куртки. - Но есть тот, кто должен мне... И кому, чего греха таить, действительно должен я.       Эйден тихо рассмеялся и сделал несколько резких прыжков назад, чтобы и леди перед ним не дотянулась, и подходящий сбоку мистер остался голодным.       - Знаешь, Лоан, - похолодевшие пальцы коснулись кнопки, слегка покрутили соседний вентиль, чтобы звуков шипения стало меньше. – Можешь подождать меня, а, если времени на ожидание нет, можешь запустить подстанцию сама. У меня есть одно незаконченное дело…       - Какое? – тут же вопрос, явно требующий ответа. – Дело, куда важнее, чем дать свет людям? Может, ты... Поспособствуешь включению электростанции, осмотришь там все и вынесешь вердикт мастерам, раз уж рядом с ней, а потом доделаешь дело? Я, так и быть, помогу… - кокетство. Как мило.       - Станция стояла почти десять лет. И что-то никто не чесался ее включить, так что постоит еще пару вечеров… - кнопка выключения громкости, прилаженная, судя по виду, исключительно молитвами и изолентой, щелкнула под подушечкой пальца. Вентиль презрительно хрустнул, когда был выкручен до минимума. Пилигрим перестал быть доступен. Для всех.       Эйден лукавил. Он не знал, насколько затянется его приключение. Но был прав в одном – стояло и еще постоит… Ржавеющее железо не умеет бегать, а вот время... Уходит. Быстро и безвозвратно. Он стряхнул с волос первые снежинки, крутнулся на пятках. А затем стремительно рванул дальше по улице в сторону старого автозавода.